По ту сторону экрана

2. Обида

Угрюмый молчаливый водитель услужливо открыл перед нами дверцу начищенного до блеска черного седана, а начальник галантно пропустил меня первой усесться на заднем сиденье широкого, пахнущего кожей и дорогим ароматизатором салона.

Машина плавно тронулась в места. Пока я разглядывала пролетающие за тонированными стеклами городские улицы, Денис просматривал какие-то документы, предусмотрительно взятые с собой из бюро и пил кофе из крафтового бумажного стаканчика, дожидавшегося его в подстаканнике между сиденьями.

— Кофе, — произнес он, когда многоэтажное здание городского суда уже показалось вдалеке. — Приносить мне его трижды в день тоже станет вашей обязанностью. Американо двойного объема и крепости, без сахара и сливок.

Подавила в себе желание возмутиться и просветить босса о том, что не нанималась в обслуживающий персонал и мое образование предполагает несколько иные обязанности. Слишком свежи были в памяти ощущения от маячащей на горизонте перспективы увольнения. Поэтому кивнула, мысленно добавив этот пункт в расплывчатый список моих новых обязательств. Ожидала, что новоявленный руководитель даст мне еще какие-то указания относительно моих действий в суде, однако больше за время пути он не проронил ни слова.

Собственной машины, тем более такой комфортной и красивой, у меня не было и я предпочитала добираться на работу на метро, поэтому молчание спутника меня не напрягало. Просто наслаждалась поездкой, получала эстетическое удовольствие от созерцания улиц и, чего уж скрывать, иногда осторожно, из-под ресниц разглядывала своего попутчика, который, увлеченный чтением, задумчиво кусал нижнюю губу и хмурил широкие светлые брови.

Водитель остановил автомобиль у входа в суд. Мрачно оглядев собравшуюся у стеклянных дверей толпу, Денис сунул документы в черную папку и уверенно вышел, а я последовала за ним. Промозглый уличный холод не успел пробраться под мой слишком легкий для последних зимних дней, жакет, потому что вслед за шефом я торопливо проскользнула в огромные автоматические двери.

Внутри огромного холла дул горячим воздухом кондиционер, тут же растрепавший и без того успевшую стать неаккуратной прическу. И пока Лазарев предъявлял свое адвокатское удостоверение и сообщал судебным приставам о цели своего визита, я торопливо поправила волосы и очки, одернула длинную и широкую темно-серую юбку из плотного крепа. Следом за Денисом я протянула и свое удостоверение помощника, но пристав с улыбкой отмахнулся, словно не счел меня персоной, представляющей опасность. В отличие от Лазарева. Хотя, тут я не могла с ним не согласиться.

Пока сверкающая кабина стеклянного лифта понималась на нужный этаж, я внезапно ощутила волнение. Когда-то я была этой части здания суда во время институтской практики, но тот визит не оставил в памяти яркого следа. Зато сейчас я с интересом разглядывала двери кабинетов судей и залов заседаний, на первый взгляд почти не отличающихся тех залов, где рассматривали гражданско-правовые споры.

И все же было в них нечто неуловимо-притягательное. То, что делало эти двери особенными. Изо дня в день за ними принимались судьбоносные решения, рушились чьи-то планы, восстанавливалась социальная справедливость. Было в этом что-то, что вызывало неподдельное любопытство и желание погрузиться в этот опасный, но увлекательный мир.

Я только сейчас осознала, насколько разными были «ставки» в гражданских и уголовных делах. Рискуя получить негативные решения суда по первым, участники могли потерять деньги, и иногда немалые. Но получив обвинительный приговор по вторым — можно было потерять свободу, а это, пожалуй, было гораздо страшней.

— Здравствуйте, Денис Станиславович, — уважительно обратился к Лазареву один из стоящих в коридоре мужчин, одетый в синюю форму сотрудника прокуратуры. — Могу я с вами кое-что обсудить?

— Можете, — бесстрастно отозвался Лазарев и глянул на меня. — Ева Сергеевна, отметьте наше прибытие у помощника судьи и передайте мое удостоверение и ордер.

Мне хотелось многое у него спросить, но мужчина, вероятно, счел бы лишние вопросы проявлением некомпетентности. Поэтому я молча взяла из его руки протянутые документы и отправилась в нужный кабинет.

Там меня встретили неодобрительными взглядами две девушки, примерно моего возраста, сидящие за соединенными друг с другом столами. При моем появлении они с недовольством переглянулись, словно обменявшись безмолвными понимающими репликами.

— Вообще-то необходимо стучать, — категорично заявила одна из них, которая и была помощником, делая вид, что чем-то крайне занята, хотя чашки с горячим чаем на столе и надломанная шоколадная плитка утверждали обратное.

— Прошу прощения, — не стала углублять конфликт я. — Хотела сообщить о том, что для участия в судебном заседании, назначенном на четырнадцать часов, прибыла сторона защиты и передать вам ордер и удостоверение защитника.

— А вы кто? — полюбопытствовала вторая, оказавшаяся секретарем, не стесняясь моего присутствия, ломая шоколадку еще на несколько кусочков.

— Помощник адвоката.

Когда я положила удостоверение и ордер на стол, услышала недоверчивое:

— Вы — помощник Лазарева?

Кивнула и подверглась на этот раз еще более пристальному осмотру, после чего помощник и секретарь снова многозначительно переглянулись между собой.

— Свое удостоверение тоже оставьте, если планируете присутствовать в судебном заседании. И можете идти.

Обе работницы аппарата судьи были словно единый организм, понимающий друг друга без лишних слов и одинаково реагирующий на любые внешние раздражители. И я интуитивно чувствовала, это этому организму не нравлюсь.

Вытащила из сумки собственное удостоверение и, положив его на стол, с радостью покинула негостеприимный кабинет, поспешив закрыть за собой дверь. Но облегчение, которое я при этом испытала, было преждевременным, потому что дверь оказалась слишком тонкой, чтобы я не услышала вслед язвительное:

— Да уж, Эльвира была получше, но, говорят, она от Лазарева и залетела, так что вернется не скоро.

— Вполне вероятно. Раз уж теперь он взял на ее место такую замухрышку. Видела, во что она одета?

— Ага, а эта гулька на голове и бабушкины очки чего стоят!

Сдержала желание провалиться сквозь землю от вспыхнувшей злости и почему-то стыда от этих слов. И вдвойне неприятно стало оттого, что Лазарев, который к этому моменту уже закончил разговор с прокурорским работником, тоже все прекрасно слышал. При этом, он не выглядел недовольным или даже удивленным. Его лицо выражало скорее легкую степень любопытства.

— Тоже считаете, что внешность главное в человеке? — не сдержалась я, когда подошла к нему, стараясь игнорировать мысли о том, что его предыдущая помощница была лучше меня, как и то, что причиной ее ухода в декретный отпуск стал именно он.

— Если бы я так считал, вас бы сейчас здесь не было. Но выражение о том, что встречают по одежке, никто не отменял, к тому же, если вы будете выглядеть как оборванка, никто не станет слушать ваши умные мысли.

Услышанное заставило гнев внутри меня закипеть, словно воду в блестящем чайнике со свистком. И точно так же, как с указанного чайника, от этого у меня рисковала сорваться крышечка.

— Значит, я выгляжу как оборванка?

— Вообще-то, я сказал «если». Но маникюр вам явно не помешал бы и одеваться можно было бы поженственнее.

Ёшкин кодекс! Вот что значит юрист с опытом — вроде и обидел и формально не подкопаешься. Подавила в себе порыв назло ему одеться в следующий раз в самое бесформенное из своих платьев. Раздражал тот факт, что он говорил так равнодушно, словно мой гнев его не только не трогал, но даже немного забавлял.

— Простые смертные так и выглядят, Денис Станиславович. Не всех, знаете ли, с детства кормили черной икрой из золотой ложки, — фыркнула я, вложив в эти слова всю язвительность, что сумела в себе собрать.

И, кажется, это все-таки возымело нужный эффект и пошатнуло его невозмутимость.

— Для человека, который любит считать чужие деньги, вы поразительно мало обо мне осведомлены, Ева Сергеевна, — выдохнул он недовольно, но тут же сумел взять эмоции под контроль: — К тому же, с зарплатой моего личного помощника вы сможете позволить себе гораздо больше, чем раньше. Если пожелаете.

Почему-то мне очень хотелось продолжить перепалку с Лазаревым, но уже знакомая секретарь объявила о начале судебного заседания, приглашая участников занять места в зале.

— Ваша задача фиксировать ход судебного заседания наравне с секретарем. Мои реплики не столь важны, как реплики остальных участников, — коротко бросил адвокат, не удостоив меня даже взглядом, словно все его мысли тут же переключились на работу, а наш спор исчез из памяти без следа.

Я кивнула, понимая, что мне вряд ли удастся так же легко переключиться с клокочущей внутри ярости на ход судебного процесса, но мысль о повышении оклада немного успокоила. А потом я действительно неожиданно увлеклась происходящим вокруг.

Новый, легкий и красивый макбук с полностью заряженной батареей позволил быстро фиксировать все реплики участников в word-овском документе. Пальцы порхали над светящейся клавиатурой, едва поспевая за чужими словами, но я была довольна результатом собственного труда. И неожиданно восхищена работой Лазарева.

Несмотря на то, что главным в процессе должен был быть степенный, одетый в черную мантию, судья, а фокус внимания предполагался на подсудимом, главным и безусловно, самым эффектным действующим лицом являлся именно Денис. Каждое из его выступлений было красивым театром одного актера. С присущим ему сарказмом он умудрялся переворачивать чужие фразы и без запинки цитировать длиннющие положения уголовного и уголовно-процессуального кодексов, ссылаться на судебную практику и страницы уголовного дела.

В его интерпретации произошедшего, потерпевший подсудимому разве что спасибо не должен был сказать, а судья и прокурор — извиниться перед незаконно привлеченным к уголовной ответственности беднягой.

Несколько часов пролетели на одном дыхании и, когда судья объявил перерыв и назначил дату следующего заседания, а я захлопнула ноутбук, за окном успело стемнеть.

— Перешлите мне то, что успели записать, по электронной почте, — попросил Лазарев, когда мы снова оказались в салоне машины, а за окнами замелькали желтые огни в окнах домов. Он протянул мне стильную пластиковую визитку, где на черном фоне были золотом выгравированы четкие буквы и цифры: его фамилия-имя-отчество, телефон и электронный адрес, а рядом логотип его адвокатского кабинета.

Я же, чувствуя гордость за хорошо выполненную работу, собиралась предоставить ему возможность оценить мой талант по достоинству и сделать это, не откладывая в долгий ящик, но открыв ноутбук, осветивший мое лицо голубоватым сиянием, с ужасом поняла, что ничего из того, что я так старательно печатала, не сохранилось.

— Ёшкин кодекс, — только и сумела выговорить я, донельзя смутившись. И виновато добавила: — Кажется, я не сохранила документ, и он куда-то исчез. Тут просто Мак Ос установлен, а я привыкла на Виндовсе работать.

Гнев адвоката был вполне предсказуем, но он сдержался и, прежде чем ответить, отхлебнул кофе, который водитель успел купить, пока мы были в суде. Запах кофейных зерен напомнил мне о том, что я и сама с утра ничего не ела, а учитывая сегодняшнюю нервотрепку, не отказалась бы от того, чтобы съесть целый вафельный торт в одно лицо. И все время, пока Деспот молчал, с ужасом готовилась к худшему, не удивилась бы даже, реши он уволить меня именно сейчас, но услышала лишь устало-снисходительное:

— Подготовьте и направьте ходатайство о предоставлении копии протокола сегодняшнего судебного заседания.

И вот лучше бы он разозлился, честное слово. Лазарев будто изначально ожидал, что я не справлюсь даже с простейшим заданием, а когда я и правда не справилась, только мысленно подтвердил собственное нелестное мнение обо мне. Словно все это было своеобразной проверкой, которую я не прошла.

В груди разлилась жгучая досада, и еле сдержала подступившие слезы обиды, а до конца пути в машине витало напряжение, пережить которое не помогали даже мечты о вафельном торте.