По ту сторону Тьмы. Где-то здесь... (СИ)

5

Хардинг всё же сумел уговорить своего личного водителя доехать до Полис Плаза, до которого действительно было рукой подать, и куда Ник вскоре вошёл, не обратив никакого внимания (как и все, кто находился на тот момент на Парк-Роу) на большой междугородний автобус с характерной серо-синей расцветкой от компании «Грейхаунд». «Серая гончая», к слову, проехала в тот момент аккурат в сторону Пресвитерианской больницы, миновав тот же въезд на Бруклинский Мост. Что, к слову, тоже было крайне странно, ведь дорога на Монреаль находилась в совершенно противоположном направлении (как и автовокзал порт Аторити, откуда данный автобус, судя по всему, и ехал). И что пока ещё никого в Департаменте Полиции Нью-Йорка, включая самого Хардинга, не заинтересовало и совершенно ничем не задело.

— Я могу увидеться с сержантом Кристофером Макмёрфи?

— У вас назначено? — дежурный на рецепшене грузно нахмурился, с явным недоверием стрельнув едва ли намётанным взглядом на ночного посетителя Полис Плаза.

— Я с ним созванивался из аэропорта сразу по прилёту, и он сказал, что сможет со мной встретиться в ближайшее время, если я решусь заехать к вам по дороге домой.

— Минуточку. — то ли просто охранник в соответствующей форме полицейского участка, то ли целый офицер, закончивший в своё время полицейскую академию, потянулся к одному из телефонных аппаратов своего рабочего стола, имевших непосредственную прямую связь с нужными отделами департамента.

Ждать, правда, пришлось больше минуты, поскольку дежурный явно не имел понятия, кто такой сержант Макмёрфи и на каком этаже тот работал. Что и пришлось уточнять у того же Хардинга.

В конечном счёте, все необходимые процедуры по установлению личности обоих объектов были проведены. Ник получил временный пропуск, прошёлся под уставленной перед главным вестибюлем первого этажа рамкой металлоискателя и добрался, наконец-то, до дверей кабинок лифта, с некоторым удивлением прислушиваясь к воцарившейся в его голове подозрительной тишине. До этого ему почему-то казалось, что ему придётся совершить нелёгкий квест по преодолению своего внутреннего Я на глазах у самых нежелательных для этого свидетелей. Он и сам так до конца и не понял, для чего пошёл на данный риск, и какую именно преследовал цель. Едва ли подсознательного желания быть арестованным прямо в здании Департамента Полиции на глазах у изумлённых копов.

Но, как говорится, расслабиться и вздохнуть свободно хотя бы на какое-то относительно долгое время ему так и не дали.

«Ох, куда тебя занесло, Ники. Стоило оставить шалунишку без присмотра хотя бы на пять минут и вот тебе результат.»

Был ли смысл отвечать «самому себе», находясь в те секунды в кабине полицейского лифта, внутри которого стопроцентно располагалась камера видеонаблюдения? Естественно Хардинг не стал рисковать, просто закрыв ненадолго глаза, и пытаясь мысленно сосредоточиться на других более важных для него вещах. Например, на предстоящем разговоре с Макмёрфи. На самой важной для Ника теме, которая должна была его волновать не менее сильно, чем крышесносные вопросы, связанные с жизнью его супруги.

«Если ты и вправду настолько серьёзно настроен, тогда советую уступить место настоящему профи. Боюсь, ты не справишься с Вудардом, от слова совсем. Чтобы расколоть подобного ему отморозка, нужен ещё больший, чем он, отморозок. А ты в данную категорию совершенно не вписываешься.»

Господи, да как же тебя заткнуть?

Не хватало ему спалиться во время встречи с сержантом или того хуже, выпасть из реальности, как это с ним уже произошло в машине на глазах у изумлённого Винсента.

«Между прочим, ты не так уж и далёк от действительности, Ники. Потому что понятия никакого не имеешь, как мною управлять. А вот я в любой удобный для меня момент могу стать тобой.»

И это всё-таки произошло. Хотя, вроде и ненадолго. Всего на несколько секунд. Как раз до того момента, как двери служебного лифта раскрылись перед Хардингом на нужном ему этаже. Вот только в те мгновения, эти самые двери перед глазами оцепеневшего мужчины попросту взяли и… исчезли. Даже не так. Они изменились. Резко. Преобразившись в двери междугороднего автобуса, которые с характерным шипением отъехали вначале чуть вперёд, а потом в сторону. Ник даже ощутил поток свежего ночного воздуха, хлынувшего на него со стороны улицы или какого-то внутреннего двора, куда он начал спускаться по высоким ступенькам… босиком.

«Ты, конечно, можешь пытаться сопротивляться или внушать самому себе, что всё это не взаправду. Что это галлюцинации от перенёсшего тяжелейший стресс сознания. Не хочу тебя разочаровывать, Ники, но как раз сейчас ты пребываешь в самом здравом для себя уме — кристально чистом и ясном, как никогда до этого. Потому что это и есть твоя истинная сущность, от которой ты так долго и самозабвенно пытался спрятаться все эти годы. Это ты и есть. Я тот, кем ты всегда и был. И кто имеет куда более стальные яйца с возможностями для того, чтобы сделать то, чего ты точно никогда не рискнёшь провернуть, в силу своей полной никчёмности и беспомощности.»

Он даже не обратил сперва внимания на то место, по которому шёл, поскольку ничего не мог со всем этим поделать. Как-то вырваться из накрывшей его галлюцинации и прервать слишком реалистичные ощущения. Поскольку он и в самом деле куда-то шёл. Он это чувствовал. Всё-всё-всё чувствовал. И видел. Даже ощущал, как при этом шевелились его губы, растянутые в самодовольной ухмылке.

«Если надеешься, что это самообман или какое-то запредельное самовнушение, тогда советую не терять зря времени, Ники. Ты же не можешь не узнать этого места? Потому что ты здесь уже был, не так уж и давно. А теперь маленькая подсказка на сообразительность. Угадай, зачем я тут и… куда направляюсь?»

Ник пришёл в себя, когда увидел какую-то запертую дверь служебного чёрного входа в одно из многоэтажных зданий окружавшего его двора. Вернее, когда говоривший с ним голос или владелец данного голоса, направился к тем дверям, обойдя полностью автобус и даже осмотревшись на смутно знакомой местности. Хардинг очнулся в этот момент, когда уже сам шёл по коридору нужного ему этажа в Полис Плазе, так и не запомнив, когда именно он вышел из лифта и сколько уже находился в подобном забытье или, скорее, в глубоком бедовом трансе. Как будто его второе я решило его ненадолго отпустить и дать время на раздумье.

— Мистер Хардинг? — перед ним возник вполне себе реальный мужчина лет сорока-пяти и в форме офицера нью-йоркской полиции, на нагрудном значке которого красовался номер местного департамента. Почти такой же высокий, как и Хардинг, но до недавнего времени тёмный шатен (с уже прореженной более светлой сединой густой шевелюрой). Немного сутулый из-за сильно раскачанных в качалке плеч с трапецией и с массивной челюстью служебного бульдога, имевшего, в отличие от большинства своих далеко не спортивных коллег, профессиональную бульдожью хватку и характерный взгляд тёмно-карих глаз, стоявшего на службе закона хорошо выдрессированного психопата.

— Сержант Макмёрфи? — Ник моментально сгруппировался в пространстве, рефлекторно протянув копу руку для приветственного пожатия.

— Он самый. Не думал, что вы решитесь заглянуть сегодня к нам. Ещё и один без адвокатов.

По правде сказать, Хардинг уже сильно сомневался в поспешно принятом им решении, поскольку его снова накрыло уже такой знакомой внутренней дрожью с не очень хорошим предчувствием.

— Простите, бога ради… Я, наверное, выгляжу сейчас не самым лучшим образом. — особенно, когда явственно чувствуешь, как на твоём лбу проступает ледяная испарина, а всё тело охватывает пугающее онемение. — Просто я только что из больницы и ещё не до конца пришёл в себя. Ещё и забыл там сходить в туалет. Я не покажусь слишком странным, если попрошу показать мне, где тут у вас уборная? Если это, конечно, разрешено вашим уставом.

«Боже, Ники, ну какой же ты еблан!»

— Да не вопрос. Прошу сюда. Если нужно что-то ещё, говорите…

— Нет, спасибо. Думаю, прекрасно обойдусь и без дополнительной помощи.

Да уж. Шутка на миллион долларов. Хотя сержант так ничего и не заподозрил. Видимо, Ник и вправду выглядел не очень. Тем более, что подобное состояние так с ходу не разыграешь.

— Если что, я буду за дверью. Не стесняйтесь, зовите.

«Как мило. Для чего это он так надеется, чтобы ты его позвал?»

А вот Нику стоило немалых усилий, чтобы проигнорировать насмешливый в своей голове голос и не спутать его случайно с голосом Макмёрфи.

— Спасибо, сержант. Буду иметь в виду.

«Только не говори, что ты всё ещё надеешься, что это галлюцинации, Ник. В этом плане ты меня сегодня несказанно разочаровал. И не только в этом.»

Господи, да что же тебя от меня нужно? — нет, он не произнёс этого вслух, и не прошипел сквозь стиснутые зубы, хотя и был уже на грани. Во-первых, потому что Макмёрфи мог его услышать, а во-вторых, в самой уборной мог находится кроме него ещё кто-то другой. Правда, Ник в первую очередь направился к ряду умывальников, чувствуя буквально на ходу, как окружающее его пространство «меняется». Из-за чего ему снова стало не по себе физически, поскольку в этот раз холодной испариной его обдало уже полностью под всей одеждой.

«Ладно, Фома неверующий. Если по-плохому ты не понимаешь, тогда по-хорошему будет хуже. И, кстати… Большое спасибо за оставленные тобою маячки. Без них я бы точно никогда сюда не добрался.»

Какие ещё в жопу маячки?

Но получить ответа на свой спонтанный вопрос Хардинг не успел. Он снова оказался на улице неизвестного ему двора. Точнее уже на крыльце служебного входа в административное здание больницы. Причём очень хорошо запертого изнутри входа. Он это не только видел и нисколько в этом не сомневался. Он даже, на всякий случай, проверил столь очевидную догадку, когда протянул руку к дверной ручке и покрутил её в обе стороны. Дверь (добротная такая и далеко не из пластиковой панели), естественно не поддалась.

— И что дальше? Будешь её ломать весом собственного тела? — как ни странно, но свою сторону своей реальность Ник ещё продолжал контролировать, хотя и не до конца. Особенно когда напрочь забыл, что находится сейчас в служебном туалете главного Департамента полиции Нью-Йорка.

«Какого же ты недалёкого обо мне мнения, Ники. Неужели ты забыл о волшебном ключике от всех дверей и замков? Как ты вообще мог такое забыть? Ты же сам его придумал ещё в далёком-далёком детстве. И даже слепил из пластилина.»

Очередной бред? Или голос над ним опять подшучивал? А может и не подшучивал? Потому что Ник поднял перед своим лицом правую руку, на этот оказавшуюся в просторном рукаве прозрачного жёлтого плаща. И, похоже, только сейчас он заметил на её запястье красную нитку, с которой свисал небольшой серебряный (но никак не пластилиновый) ключик-подвеска.

«Между прочим, весьма полезная в вашем мире вещь. Единственная в своём роде. Даже подумать страшно, что за него здесь были бы готовы отдать, если бы просто узнали о его существовании и скрытых в нём возможностях.»

Тот, второй «Ник», который стоял в это время босиком на крыльце служебного входа в больницу, демонстративно потянул ключик левой рукой, натягивая державшую его резиновую нитку, перед тем, как вложить его в пальцы правой руки. После чего направил небольшой стержень в сторону дверного замка. Хотя ещё не факт, что запиралась она изнутри на электронный код. И, конечно же, ключ не выглядел подходящей для данной двери отмычкой, от слова, совсем. Что не помешало ему войти до упора в замочную скважину и… не сломаться при следующем провороте с характерным и даже вибрирующим в пальцах Ника щелчком.

«Сим-сим, откройся?»

Значит, он точно бредит. Поскольку то, что он увидел дальше, никак не могло произойти в истиной реальности вообще ни с кем. И это было связано отнюдь не с открывшейся дверью, а с тем, что находилось за этой треклятой дверью.

У Хардинга от неверия даже глаза расширись до возможного (а может и невозможного) предела. И даже перехватило дыхание. Не держись он в тот момент обеими руками за столешницу с умывальниками в полицейском туалете, наверное бы точно осел прямо на пол.

«Я тебя уже благодарил за оставленные тобою маячки? Ну, тогда повторюсь ещё раз, Ники. СПА-СИ-БО!» — голос второго «Ника» самодовольно захихикал, когда второй «Ник» вошёл в небольшую уборную с уже знакомой дальней душевой, закрытым крышкой от белоснежного сидения фаянсовым унитазом и стерильно чистым умывальником. Тем самым умывальником, над которым Хардинг стоял не так уж и давно, и на краю которого нашёл чью-то забытую помаду. К слову, она там и стояла, на том самом месте, где Ник её вроде как… Оставил?

Именно к ней он и приблизился. Точнее протянул к ней руку, после того, как вошёл в узкое помещение и закрыл за собой дверь.

«Что бы я без тебя делал? Кстати, хочешь покажу фокус?»

И он увидел его… Снова? Или же в этот раз по-настоящему? В том самом зеркале, вмонтированном на умывальником в стену, в которое смотрелся всего несколько минут назад… В нескольких метрах от больничной койки Мии… Кажется, он даже сейчас слышал лёгкое попискивание и механическое шипение насоса от ИВЛ.

— Повторяй следом за мной, Ник. — это сказал он сам или всё-таки его отражение? Тот безумный человек, с его лицом, но с длинными до плеч грязными волосами и в накинутом на голое тело жёлтым дождевиком. — Смотри внимательно и запоминай. Второго такого случая может не представиться.

Он ничего не собирался ни за кем повторять, поскольку продолжал стоять в туалете полицейского департамента и изо всех сил держаться за столешницу. Но в какой-то момент, когда тот второй демонстративно сунул помаду в боковой карман плаща, вдруг тоже отнял свою правую руку от матового керамогранита и потянулся ею к карману своего дорожного пиджака-жакета, повторяя чужое движение один в один. И, к своему огромному изумлению, действительно нащупав тюбик помады. После чего подхватил его сильно напряжёнными и из-за этого дрожащими пальцами, чтобы вытащить наружу и с шокирующим изумлением посмотреть на точно такой же, как и в руке его безумного двойника классический белый корпус губной помады от ARTDECO. Хотя, нет. Не совсем белого, а, скорее кремового, ещё и с текстурным «рисунком» под мрамор или гранит.

— Ты бы ведь никогда такого не сделал, да, Ник? Ты же не такой отбитый на всю голову псих, чтобы заниматься подобными глупостями. Чего не скажешь обо мне. Мне, например, насрать, как это выглядит, и как я буду сам выглядеть потом со стороны. Считай, это маленькое доказательство того, что я реален и существую. И что могу управлять тобою, когда этого захочу.

Он поднял теперь и вторую руку, чтобы неспешно снять колпачок с тюбика и провернуть его нижнюю часть, выпуская наружу кем-то ранее уже частично использованную ярко-красную помаду.

— Ты смотришь внимательно, Ник? Потому что это не сон. И я нахожусь рядом с Мией. Да, мой сладкий. Рядом с нашей Мией. И перед тем, как я её поцелую от нас двоих, я от души поблагодарю тебя за столь щедрый подарок.

Его губы растянулись в оскале Джокера, перед тем, как он поднёс к ним помаду и начал наносить на своё лицо жирный слой кроваво-красного цвета не только по контуру рта, но и за его пределами. На щеки, на скулы и даже заходя на подбородок.

— Ну, разве не красавчик, а? Перед встречей с любимой надо хорошенько привести себя в порядок, правда, Ники. Ты ведь всегда прихорашивался, когда хотел её вые…ть? Особенно, когда хотел это сделать нетрадиционным способом. Теперь настала моя очередь. В коем-то веке, она наконец-то ощутит разницу и поймёт, кто же из нас лучший. Боюсь, в этот раз выбор будет не на твоей стороне. Но ты не расстраивайся. Я, между прочим, ждал своего звёздного часа куда дольше твоего. Терпеливо ждал и даже почти не роптал и не жаловался. Так что, по праву забираю данную эстафету себе. А ты, моё солнце…

Длинноволосый Ник вдруг подался вперёд, приблизившись к зеркалу в самый притык. Хардинг проделал то же самое, не в состоянии сопротивляться внутреннему воздействию чужого доминирования. Как и не в состоянии до конца поверить в происходящее.

— Готовься к долгим и одиноким ночам. Но я обязательно передам ей от тебя привет. — проговорил он громким хриплым шёпотом прямо в отражение раскрашенных густым слоем помады губ. — Большой и горячий. И очень-очень глубокий.

После чего буквально присосался к холодной поверхности зеркального стекла жадным поцелуем.

У Ника ненадолго помутнело в голове, но сознания он так и не потерял. Хотя, похоже, был уже на грани. Поскольку всё это не то что не желало укладываться в голове, а попросту выходило за рамки разумного во всех известных смыслах и понятиях. Не говоря про сопротивляющийся до последнего трезвый рассудок, который вроде бы и убеждал себя, что это всего лишь галлюцинации — бредовые и вполне объяснимые галлюцинации, но… То что он при этом ощущал, говорило ровно об обратном.

Его и вправду будто раздвоило. А когда он всосался накрашенным собственной рукой ртом к зеркалу, то мог поклясться, что почувствовал что-то ещё. Что-то знакомое. Давным-давно забытое. Чёрное. Липкое и вязкое. Высвободившееся из его подсознания и теперь расползающееся изнутри всего тела, подобно токсичной жиже или органической субстанции неизвестного происхождения. И избавиться от этого ощущения было невозможно. Потому что оно становилось его неотъемлемой частью. Оно становилось им. Николасом Хардингом.

— Тебе понравилось, Ники? Конечно, тебе понравилось. Я это чувствую. Чувствую, как у тебя встал.

Он наконец-то отсосался от зеркала и снова с безумной улыбкой посмотрел в собственное отражение, немного отодвинувшись от «себя» назад.

— Можешь подрочить, если успеешь. А я пока навещу нашу Спящую Красавицу. Уже не терпится увидеть её в образе. Ещё и после стольких невыносимо долгих лет ожидания. Всё-таки ты законченный задрот, Ник. Думал, я тебе этого не припомню, да? Теперь смотри и царапай стенку. Буквально. Потому что это всё, что тебе останется делать в твоём жалком мирочке. Лезть на стену и выть на луну от абсолютной безысходности. От всего, что ты успел просрать и потерять. Теперь моя очередь. Я забираю её у тебя. На-все-гда!