Под чужим именем

10

Около восьми часов после легкого обеда с Клер Элизабет решила вернуться в контору. Ей нужно было закончить письмо к одному бондарю из Филадельфии. Чем больше она думала о предложении О'Брайена, тем больше убеждалась в его правоте, черт бы его побрал. Завод Лоуренса должен стать совершенно независимым от внешнего мира. Всякий раз, приезжая из Филадельфии, Джессоп привозил новости о все разраставшемся конфликте между Англией и ее американскими колониями. Первый Континентальный Конгресс должен был состояться в Филадельфии в сентябре. Целью этого совещания, на котором собирались присутствовать представители всех колоний, кроме Джорджии, было отстоять права колоний и восстановить мир и доверие между колониями и метрополией. Джессоп утверждал, что все это показуха. Никто не отважится бросить вызов самой могущественной державе мира. Элизабет была с ним не согласна. Закрытие Бостонской бухты, принятие и отмена непомерных налогов, даже бостонская резня, случившаяся за несколько лет до того, — все указывало на то, что американские колонии просто вынуждены будут объявить о своей независимости.

Элизабет хорошо понимала, что тогда начнется война и заводу Лоуренса придется перейти на самообеспечение, чтобы выжить. Ежемесячно растут налоги; а если закроется Филадельфийская бухта, пусть даже временно, производство остановится. Хорошенько все обдумав, Элизабет поручила Джонни Беннету заложить фундамент нового коттеджа. Возможно, к середине сентября у них на заводе появится свой бондарь.

Подойдя к конторе, Элизабет прошла внутрь, пропустив Лэйси вперед, и заперла за собой дверь.

Джессоп не одобрял ее привычку работать по ночам. Он говорил, что вечером находиться в конторе одной небезопасно. Да и кто может ей угрожать? Но дверь на запоре, и Лэйси охраняет ее.

Ботинки Элизабет глухо стучали по деревянному полу, когда она направилась к своему кабинету. Она поставила лампу на стол и села. Лэйси растянулась на полу у ее ног, положив голову на лапы. Элизабет почесала собаку за ухом, приговаривая:

— Лэйси, хорошая собака, хорошая… — Гончая довольно поскуливала.

— Я не позволю злому мистеру О'Брайену зажарить и съесть тебя, — Элизабет похлопала собаку по голове и отвернулась, посмеиваясь. Надо же сморозить такую глупость! Съесть собаку! Это очень похоже на него: сплошная болтовня и позерство.

Она взяла перо и принялась за письмо. Присыпав его песком, Элизабет подождала, пока высохнут чернила, запечатала письмо и положила в ящик для писем. Потом стала просматривать почту, на которую у нее не хватало времени всю неделю. Часы на полке у нее за спиной пробили половину девятого, потом девять, затем половину десятого. Элизабет начало клонить ко сну. Она знала, что ей пора вернуться в дом, проверить, там ли Клер, и лечь спать. Но в конторе было так уютно.

Она положила голову на скрещенные руки и закрыла глаза. Она только чуть-чуть отдохнет и вернется в дом.

Грохот взрыва и звон разлетевшегося вдребезги оконного стекла вырвали Элизабет из глубокого сна. Какое-то мгновение она не могла понять, что происходит. Куски штукатурки с потолка и тонкая пыль усеяли кровать. Стены спальни содрогнулись от еще одного, менее сильного взрыва, и большой портрет, украшавший одну из них, с грохотом упал на пол.

Только не взрыв, взмолилась Элизабет, и села в постели. Вся комната была освещена оранжевым заревом бушевавшего снаружи пламени. Это произошло снова. Господи, снова! Она машинально пошарила рукой в кровати рядом с собой. Пол умер, конечно, она это знает. Кого же она ищет?

Шум пожара за окном оглушил ее. В этом гуле Элизабет могла расслышать крики людей и грохот обрушивающихся стен. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой одинокой. Элизабет зажмурила глаза и закрыла уши руками, пытаясь отгородиться от этого ужаса. Рот ее открылся, и она услышала собственный крик: «О'Брайен! О'Брайен, где ты?»

Вздрогнув, Элизабет проснулась. Сердце ее бешено колотилось. Она подняла голову и увидела встревоженные глаза Лэйси. Собака тявкнула и ткнулась мокрым носом в руку хозяйки.

— Все в порядке, — сказала Элизабет. — Это просто сон. Обыкновенный кошмар. — Она почувствовала себя очень глупо.

Но сон был такой реальный, так похож на то, что произошло в действительности. Только конец сна какой-то странный. Год назад она подбежала к окну и выглянула, а во сне не могла пошевелиться от ужаса. Во сне она звала на помощь… О'Брайена.

Почему О'Брайена? Элизабет даже стыдно стало. Почему она не звала Пола или Джессопа? Это напугало ее. Элизабет подозревала, что сон ее не случаен, но не хотела об этом задумываться.

Она встала, не очень твердо держась на ногах. Пора в постель. Взяв лампу, она направилась к двери, но неожиданно остановилась как вкопанная. Сон был таким точным, таким реальным… Он напомнил Элизабет слова О'Брайена. Никто не мог сказать точно, сколько было взрывов. Она вспомнила теперь вполне отчетливо: их было всего два. Слабый последовал через несколько секунд после сильного. Склад взорвался уже позже, подожженный искрами пожара. Элизабет должна рассказать об этом О'Брайену. Возможно, это поможет ему понять, как все произошло. Элизабет позвала собаку:

— Пойдем, Лэйси, пойдем, девочка!

Она собиралась немедленно найти О'Брайена и рассказать ему обо всем, пусть даже для этого ей придется вытащить его из-под бока рыжей потаскушки. Чтобы узнать правду о смерти мужа, она была готова пожертвовать удовольствием О'Брайена. Элизабет задула лампу, оставила ее на столе Ноя и вышла, сопровождаемая собакой. Неполная луна освещала ей дорогу до Рабочего Холма. В коттедже управляющего ни в одном окне не было света. Элизабет постучала в дверь. Лэйси села рядом с ней на крыльцо, внимательно следя за дверью.

Никто не отвечал. Элизабет постучала снова, на этот раз громче. Она не опасалась разбудить О'Брайена. Рев пожара еще звучал в ее ушах, она спешила поделиться своим воспоминанием, пока оно не потускнело.

— Хозяйка? — Голос из темноты заставил Элизабет вздрогнуть.

— Да? — Она обернулась. Перед ней стояли Сэмсон и Нгози.

— Добрый вечер, хозяйка, — сказала Нгози своим мелодичным голосом и присела в реверансе.

— Добрый вечер, Нгози, — кивнула Элизабет в ответ.

— Вы ищете мистера О'Брайена? — спросил Сэмсон. Рядом со своей миниатюрной женой он выглядел настоящим великаном.

— Да, мне надо поговорить с ним об одном важном деле, но его нет дома. Сэмсон, ты не знаешь, где он может быть?

— Наверное, пошел в «Свиное ухо». Хотите, я за ним сбегаю?

— Нет, кажется, вы собрались погулять. Сегодня прекрасный вечер. Я сама разыщу его.

— Разрешите, я схожу, мисс Элизабет. Таверна — неподходящее место для такой благородной леди, как вы, — Сэмсон отпустил руку жены.

— Пустяки, Сэмсон. Продолжайте свою романтическую прогулку. Со мной Лэйси, а значит, я в безопасности.

— Что ж, хорошо, — неохотно согласился Сэмсон. — Но пусть мистер О'Брайен проводит вас домой. Негоже вам ходить так поздно одной. Здесь полно солдат и всякого другого сброда, мэм.

Элизабет похлопала себя по ноге, и собака немедленно подошла к ней.

— Да свидания, Сэмсон. Спокойной ночи, Нгози! — помахала она им.

— Спокойной ночи, хозяйка, — ответили они хором.

Элизабет улыбалась, спускаясь с холма и забирая немного вправо, в сторону «Свиного уха», расположенного в миле вниз по реке. Сэмсон и Нгози походили на молодых влюбленных. Как они улыбались друг другу, как нежно держались за руки! В глубине души Элизабет мечтала о таких отношениях, о подобном взаимном обожании. Она завидовала их любви; ей-то вряд ли доведется ее испытать.

Через пятнадцать минут Элизабет добралась до таверны. В «Свиное ухо» стекались рабочие с ближайших мельниц и заводов. Это был двухэтажный домишко, стоявший на берегу Брэндивайна у пересечения двух дорог. Из окон его лился свет, звуки смеха, шарканье ног и пение скрипки наполняли ночной воздух. Элизабет еще не приходилось бывать здесь. Она несколько раз останавливалась в тавернах во время путешествий, но все они предназначались для публики поблагороднее, чем та, что развлекалась в «Свином ухе».

Сквозь шум до Элизабет донеслись непристойные звуки похотливого смеха. Она взглянула на окна второго этажа. В одном из них смутно маячил женский силуэт и раздавался грубый мужской голос. Элизабет нахмурилась. Ей и в голову не приходило, что в «Свином ухе» происходит и это тоже. Элизабет подошла к дверям и приказала собаке ждать ее. Не могла же она взять Лэйси с собой. Собака тявкнула, но покорно села на траву рядом с крыльцом.

В этот момент мужчина в заломленной на затылок красной шляпе вывалился из дверей таверны. Он громко икнул и, вытирая рот, произнес:

— Добрый вечер, красотка!

Элизабет отступила, пропуская его, а Лэйси глухо зарычала.

— Добрый вечер, — резко сказала Элизабет, надеясь своим тоном дать понять гуляке, что не желает продолжать разговор. По-видимому, это подействовало. Мужчина снова громко икнул, безуспешно попытался поправить шляпу на голове и удалился в темноту.

— Сидеть, Лэйси, — повторила Элизабет и вошла в таверну. Зал с земляным полом был наполнен запахами эля, дыма и мочи. Было полутемно, и в воздухе висел чад. Какофония звуков оглушила Элизабет: громко пиликала скрипка, а из дальнего угла помещения доносились выкрики, шлепки и удары — там явно кто-то дрался. Она остановилась в нерешительности. Возможно, Сэмсон был прав, и ей не место в этом заведении. Два солдата в красных мундирах играли в кости за ближайшим столом. Оба они повернулись, чтобы взглянуть на Элизабет. Один из них осмелился ей подмигнуть. В этом не было ничего удивительного, если учесть, как она была одета. В своих старых юбках Элизабет напоминала жену простого рабочего с мельницы. Только дорогие немецкие ботинки, жемчужные серьги и связка ключей на поясе выдавали ее общественное положение.

Драка в дальнем углу все разгоралась. Элизабет не могла разглядеть участников, ей мешала кучка зевак, собравшихся возле большого незажженного камина.

Мимо Элизабет прошла служанка с подносом, уставленным кружками с элем. Неприятно удивленная Элизабет узнала в ней ту самую женщину, которую видела у О'Брайена.

— Простите, — окликнула Элизабет, решив, что глупо сдаваться, если уж она зашла так далеко. — Простите…

Рыжеволосая обернулась. Вероятно, она узнала Элизабет, потому что сразу направилась к ней, переступив по дороге через тело пьяного до бесчувствия рабочего.

— Добрый вечер, миссис, — она расплылась в улыбке. Элизабет поневоле обратила внимание на грудь служанки, так сильно поднятую вверх корсетом, что в вырезе блузки были видны темные венчики сосков. — Чем могу вам служить?

Элизабет приблизилась в ней еще на шаг, опасаясь, что та не расслышит ее слов в таком шуме.

— Я хотела спросить, не знаете ли вы, где можно найти мистера О'Брайена?

— Пэдди?

Элизабет не знала, откуда взялось это имя, но она слышала, как Рыжая назвала так О'Брайена в ту ночь. Какое-нибудь вульгарное уменьшительное прозвище.

— Да, мистера О'Брайена.

— Пэдди там, в заднем конце комнаты, — девица указала согнутым большим пальцем через плечо. — По-моему, они с Пегом как раз собрались подраться.

— Так это О'Брайен там дерется? — Элизабет отстранила Рыжую со своего пути. — Ну, знаете ли, я плачу этому человеку слишком большие деньги, чтобы позволить ему не работать, залечивая переломы!

Элизабет протиснулась мимо служанки, переступила через пьяного, решительно расталкивая мужчин и женщин, толпившихся в дальнем углу. Никто не возражал ей, потому что Элизабет делала это с полным сознанием своего права и власти. Пробравшись сквозь толпу, она сразу увидела О'Брайена. Он катался по полу с каким-то человеком, лица обоих были в крови. С ужасом она заметила, что у соперника ее управляющего нет одной ноги.

— О'Брайен! — закричала она. Все вокруг захохотали. — Мистер О'Брайен, что вы, черт возьми, делаете?

О'Брайен оседлал своего соперника, стараясь прижать его руки к полу.

— Лиз? Это вы? А вы-то что здесь делаете?

— Вставайте, О'Брайен! Отпустите этого человека! — Элизабет схватила ближайшую табуретку. — Оставьте этого человека, или я вас сейчас огрею!

Завсегдатаи таверны развеселились еще больше. Тут сопернику О'Брайена удалось освободить одну руку, и он врезал управляющему прямо в челюсть.

— О-о! Проклятье! — завопил О'Брайен. — Я просто пытаюсь проучить наглеца. — Ирландец ударил одноногого в челюсть. Оба они были в грязи, носы и рты разбиты. Половина лица О'Брайена была залита кровью, сочившейся из раны над бровью.

— Мне плевать, что вы там пытаетесь. Прекратите драться! — Элизабет занесла табурет над его головой. — Вставайте!

О'Брайен посмотрел на поверженного противника.

— Ну что, Деревяшка, хватит с тебя? Будешь еще болтать о мисс Клер?

— Довольно, О'Брайен! — скривился Деревяшка. — Слезай с меня!

О'Брайен легко вскочил на ноги и помог подняться одноногому. Кто-то из толпы протянул принадлежавший тому деревянный протез, отлетевший во время драки.

— Помочь тебе с этим? — любезно предложил О'Брайен.

— Не-а, — ответил Деревяшка, прилаживая протез к обрубку ноги. — Увидимся на следующей неделе, Пэдди.

Элизабет застыла, пораженная, все еще держа табуретку в руках. Только что эти двое молотили друг друга, и вот они уже снова друзья. Нет, ей никогда не понять мужчин.

— Как вы здесь оказались, ради Христа? — О'Брайен повернулся к Элизабет и отобрал у нее табуретку. — Нечего вам делать в таком месте! — Он по-хозяйски положил руку ей на плечо и повел через толпу к выходу.

— Зачем вы подрались с этим несчастным калекой? Господи, О'Брайен, как вы могли выбить из-под него протез?

— Я выбил из-под него деревяшку? Да ничего подобного! — О'Брайен помахал кому-то. — Он сам отстегнул ее и врезал мне ею по лицу. Очень больно. — Он потрогал рану у себя на лбу. Они вышли на улицу, но О'Брайен продолжал держать руку у нее на плече. Элизабет остановилась, чтобы взглянуть на его рану.

— Вам надо наложить пару швов. — С такого близкого расстояния она чувствовала исходивший от него запах виски.

— Нет, не надо. — Он отстранился.

— Я слышала, вы упомянули имя Клер. В чем же было дело? — Элизабет пошла рядом с ним.

— Деревяшка слишком много выпил и стал распускать язык, пришлось помочь ему закрыть пасть. Он будет держаться от Клер подальше. Тут не о чем беспокоиться, Лиз.

— Не о чем беспокоиться? — Элизабет обогнала О'Брайена и заглянула ему в лицо. — Клер рассказала мне, что приходила сюда. Надеюсь, она не влипла в историю с кем-нибудь из здешних?

— Нет, — он покачал головой. — Я отвел ее домой и не велел ходить в таверну. Мы понимаем друг друга, и она меня слушается.

— Неужели вы провожали Клер вместе с этой замарашкой? — нахмурилась Элизабет.

— Замарашкой? Что за слово в устах такой леди, как вы? Я шокирован, хозяйка. Видите ли, мне было по пути с обеими дамами, и я просто проводил их до дома.

— Конечно. В это столь же легко поверить, как в то, что я наследница английского престола, — ядовито сказала Элизабет.

О'Брайен весело засмеялся своим высоким красивым смехом.

— Этим вы мне нравитесь, Лиз. Вы говорите то, что думаете. Искренность редко встречается у мужчин и еще реже у женщин.

Элизабет смутилась и укорила себя за то, что ей нравятся его комплименты. Надо бы поскорее сменить тему разговора. Она снова посмотрела на его рану, стараясь получше разглядеть ее в лунном свете.

— Я могу искренне сказать вам, что думаю: придется все же наложить несколько швов на рану. Она снова открылась. — Элизабет убрала прядь золотистых волос у него со лба. — В вашем коттедже найдутся нитка с иголкой?

Он попытался поднять рассеченную бровь, но скривился от боли.

— Не уверен, что вас можно подпускать к моей физиономии с острыми предметами. А вы справитесь? Мне не нужен шрам, который испортит мою красоту.

— Мне ничего не стоит заштопать кусочек кожи на вашем тупом черепе. О'Брайен, будьте уверены, — сердито произнесла она. — Когда-то я неплохо вышивала.

— Ну что ж, если вы не станете вышивать у меня на лбу «Отче наш», я, пожалуй, разрешу вам зашить рану, — засмеялся О'Брайен.

Через несколько минут они уже входили в его коттедж. Элизабет приказала Лэйси сидеть у самой двери.

— У вас есть коробочка с трутом? — спросила Элизабет, направляясь к каминной полке.

— Прямо перед вами, слева, — ответил О'Брайен. — Сейчас я принесу иголку и нитки.

— Мне понадобится еще вода, чистая ткань и бутылка спиртного, если, конечно, у вас есть, — крикнула ему вдогонку Элизабет.

— Совершенно случайно у меня оказалась одна.

— Почему-то меня это не удивляет. О'Брайен расхохотался, поднимаясь по узкой лесенке на второй этаж. Его смех разносился по всему дома. По крайней мере, он веселый пьяница, думала Элизабет, зажигая несколько свечей и подтаскивая табуретку к камину, где было светлее. Взяв у О'Брайена миску с водой и полупустую фляжку с виски, Элизабет указала ему на табуретку.

— Садитесь.

Он повиновался, подавая ей иголку с ниткой. Элизабет стала старательно вдевать нитку, зная, что он пристально за ней наблюдает.

— Прекратите, — сказала она, в третий раз не попав в ушко.

— Прекратить что? — спросил О'Брайен с легкой издевкой.

— Перестаньте так на меня смотреть. Это неприлично.

— Ничего не могу с собой поделать.

Она стояла совсем близко, и как-то уж так получилось, что его рука оказалась на ее бедре.

— Сегодня вы прекрасно выглядите — в этих пыльных юбках, съехавшей набок шляпке и с алыми, как розы, губами.

Элизабет попыталась поправить шляпку.

— У меня был трудный день, — сказала она, но не отодвинулась от него. Элизабет была просто не в силах заставить себя сделать это.

В тот момент, когда наконец ей удалось продеть нитку в иголку, он положил вторую руку на ее бедро.

— Я хочу вас поцеловать, Лиззи.

Она взглянула на него, завязывая на нитке узелок. Элизабет по-прежнему не отстранилась ни на дюйм, хотя знала, что играет с огнем.

— Я пришла не за этим.