Под рябиной

Глава 2

— Рикки! Кто такой этот Рикки?

Я с испугом встретила проблеск пробудившегося интереса в глазах Шейлы. Хотя я постоянно думала о нем с самого отпуска, а сейчас уже был октябрь, я ни разу не упомянула о Рикки в разговорах с Шейлой.

— Ну, ну, давай, рассказывай. Вы смотрели на руины этого замка, именующегося Кноссус, или что-то вроде этого, и этот Рикки сказал…

— Это не замок, а дворец, которому четыре тысячи лет.

— Бог с ней, с историей. Кто такой Рикки? — Шейла безжалостно пресекала мои слабые попытки уклониться от ее нападок.

— Да так, один парень, с которым я там познакомилась.

— Ах, какие мы скрытные! Я думала, ты проводила все время с папочкой и его придурковатой женщиной. А какой парень? Он — англичанин? Он тоже отдыхал? Где живет?

— Он англичанин только наполовину, живет на Лазурном Берегу и работает инструктором по водным видам спорта.

— Симпатичный? Темноволосый? Латинская кровь?

Я кивнула: «Да, симпатичный».

— И…

— И ничего. Я не слышала о нем с тех пор, как вернулась.

— А ты ему не написала! В наши дни их нужно преследовать, ходить по пятам. Ты ведь не знаешь, как заполучить мужчину, не так ли? Никаких встать и уйти. Как твой отец.

— Я не хочу заполучать мужчин, — насмешливо заметила я. — Хочу найти только одного-единственного мужчину.

— Как скучно, — надула губки Шейла.

— Да, скучно, — уже кричала я. — Я хочу одного постоянного мужчину, свой дом и детей.

— Не кричи. Лэрри будет здесь с минуты на минуту.

— К черту Лэрри! Все равно мне больше нельзя здесь оставаться.

— Да, к черту Лэрри. Не уверена, что не соглашусь в этом с тобой. — Ротик Шейлы искривился, выражая отвращение, и я знала, что Лэрри ей наскучил и она вновь в беспокойстве.

Я подавила знакомое чувство жалости, которое всегда неожиданно овладевало мной при таких столкновениях с Шейлой. Мне нужно было давно уйти отсюда, найти квартиру, держаться подальше от этого опустошающего натиска эмоций.

Шейла продолжила свою мысль:

— Иди и живи со своим папочкой и той женщиной. Кажется, они достаточно скучны, и, вероятно, она скоро создаст ту семью, о которой ты столько мечтаешь!

Мои глаза встретили взгляд Шейлы, и она мгновенно все поняла.

— Ты открыта, как книга прилежного ученика. Итак, она уже попалась. Это не заняло так уж много времени — и, конечно, родится мальчик, — казалось, она состарилась в одно мгновение.

— Ты собираешься пойти куда-нибудь с Лэрри сегодня вечером? — я постаралась сменить тему.

— Все возможно. — Шейла пожала плечами и отвернулась. — Надо бы посетить это новое местечко — «Донниз». Мальчики там действительно живые и энергичные.

Я грустно поднялась в свою комнату, достала маленькую брошь с дельфином, посмотрела на нее недолго, а потом решительно отложила в сторону. Рикки не собирался писать мне, а я определенно не собиралась охотиться за ним. Мне даже не хотелось, чтобы он сейчас писал письма.

Письмо от Рикки пришло на следующее утро. Он писал так, будто мы расстались только вчера. Ему предстояло приехать — я задержала дыхание — на две недели! Писал, что возьмет машину напрокат. Поедет в Девон, затем вернется в город. Не могла бы я подыскать для него маленький отель или пансион? У него будет несколько свободных дней, он с нетерпением ждет встречи со мной. Внизу стояло: «Целую. Рикки».

Слышно было, как двигалась Шейла. Я не приведу его сюда. Мы навестим отца и Мхэр — но ему бы хотелось познакомиться с моей матерью. Ничего, и с этим справлюсь! В моем мгновенном приступе радости и счастья все казалось возможным. Мир прекрасен!

Рикки позвонил из Девона, когда закончил там все дела, и я попросила его встретить меня в Виндзоре.

Мы договорились встретиться у ворот замка. Я ждала у стены. Знала, что выгляжу по-другому: волосы отросли, раньше он видел меня в летних платьях. Я нервно крутила на запястье браслет с дельфинами.

Потом я увидела Рикки — высокую фигуру, пробирающуюся сквозь толпу ко мне! В свитере и куртке он выглядел выше и мощнее. Темные глаза засветились, как только он увидел меня. Рикки обнял меня, как будто между нами не лежали несколько месяцев разлуки.

День растаял быстро. Мы «создавали» наш Виндзор: бродили по дорожкам аллей, заглядывали в сувенирные магазинчики для туристов, завтракали в кафе на мосту, где широкая Темза струится прямо за окнами, гуляли у кромки серебристой воды, где несколько речных лодок с надеждой поджидали пассажиров.

— Это серый город, — сказал Рикки, когда на минуту мы остановились, чтобы посмотреть с реки туда, где поднимался массивный, приземистый корпус крепости.

— Серый! — возмутилась я, нахмурясь. — Ты просто привык к буйным краскам Средиземноморья.

— Да нет же, мне нравится, — заверил меня Рикки. — Он прекрасен. Просто для меня образ Англии холодный и серый. — Он повернулся к реке. — Одно из моих воспоминаний — а их совсем немного о том времени — это прогулки с моей теткой. Высокая, она ходила быстро и тащила меня за собой. Пальцы стыли на ветру. Мне очень хотелось вернуться назад, в дом. — Рикки вновь как бы стряхнул воспоминания: — Не наступило ли время английского чая? — улыбнулся он.

— Что ты чувствовал, вновь посетив это место? — я вернула его к той же теме, когда мы ехали в город. Он еще не упомянул о своем визите в Девон, а меня интересовала причина, которая привела его и, возможно, снова приведет в Англию.

— Дом показался меньше, чем я помнил.

— Говорят, так всегда бывает.

— Сад, конечно, зарос, но там было кое-что еще. — На какой-то момент он отдалился от меня. Затем рассмеялся: — Как сказал поверенный, мне не приготовили фамильной усадьбы, хотя земля имеет определенную ценность. Ага, как тебе нравится это местечко для чашечки чая?

О коттедже больше не упоминалось почти до последнего дня.

Визит к отцу и Мхэр был теплым, дружеским, было весело. Мхэр заметно округлилась — ребенок должен был родиться в декабре. Мы поужинали, поговорили о Крите, о солнце, и отец осторожно прощупывал Рикки, не прямо, но явно. Я разговаривала с Мхэр и вполуха прислушивалась к отцу и Рикки, испытывая чувство неудобства — вдруг отец приведет его в замешательство, смутит, — и все же хотелось услышать его ответы.

— Значит, вы преподаете язык зимой, а летом занимаетесь с туристами?

— Да, вероятно, будущим летом — в Варе, буду работать рядом с домом дедушки. У меня есть знакомые.

— Но такая резкая смена занятий далеко не приведет, не так ли?

— Нет, — глаза Рикки засияли. — Зато весело.

— Я всегда считал, что двуязычие — это ваш козырь, — продолжал отец.

Рикки пожал плечами.

— Да, вы правы. Обучение — не развлечение, но это…

— Нечто стабильное, — подсказал отец. — У вас британский паспорт?

— Ты думаешь, этот комплект связан из толстой шерсти? — продолжала болтать Мхэр рядом со мной. Я старалась проявить внимание, пока ждала ответа Рикки. Наконец:

— Да, я родился здесь.

— Значит, вы могли бы работать здесь, не правда ли? У тебя прекрасные возможности, парень!

Хотя я разглядывала образец вязания в руках Мхэр, но заметила быстрый взгляд, который Рикки бросил в мою сторону. Я ждала ответа.

— А это мысль. Я бы мог…

— Да, этот вот симпатичный. Лучше начать с ползунков, — сказала я Мхэр счастливо.

Визит к Шейле, когда его уже невозможно было избежать, начался плохо, а закончился еще хуже. Извилистые нити эмоций и чувств в жизни Шейлы были более запутанны, чем обычно. Лэрри все еще появлялся на авансцене, но уже начались споры, визгливые перебранки, за которыми следовала полоса напряженного молчания. Иногда я спрашивала себя: то ли у них временное перемирие, то ли мне следует, найдя предлог, удостовериться, что он не задушил ее? Уже появился новый дружок — Пол — молодой беспечный малый. И я уже чуяла беду.

В тот день, когда я пообещала привести Рикки, Пол и Лэрри явились почти одновременно. Я уже собиралась уходить, чтобы встретить Рикки, — и опоздала. Лэрри вошел в дом, и я увидела Пола, подходящего к двери черного хода.

«Только не это, — прошептала я. — И не сегодня!» Грядет скандал. Лэрри заведется, а Пол просто-напросто выше и сильнее его.

— Не уходи, Лорна, — взмолилась Шейла. Глаза ее были широко раскрыты от испуга.

И я не смогла уйти, проклиная себя за то, что осталась, проклиная и Лэрри, и Пола, и Шейлу, но бросить ее не смогла.

— О-го, — произнес Лэрри мрачно, когда Пол открыл дверь. — Да, быстро ты. Приглашай своего любовничка войти.

Пол перевел взгляд с одного на другого, наконец, его глаза остановились на лице Шейлы. На секунду все застыли. Звонок в парадную дверь нарушил молчание, разрывая на куски мои нервы. Я с испугом смотрела, как за стеклянной дверью вырисовалась высокая фигура. Нет!!!

Лэрри кинулся к двери. «Давайте их всех сюда!» — бросил он через плечо — и в этот момент на ступеньках возник Рикки. Улыбаясь.

— А они молодеют. Не стойте здесь, проходите. Давайте устроим вечеринку, — сказал Лэрри с каменным лицом.

— Я его не знаю, — начала Шейла. — Бог видит, Лэрри, я его не знаю.

Я выступила вперед.

— Рикки, как ты… — начала я с отчаянием в голосе.

— Я подумал, что это будет сюрпризом, зная, что ты не всегда точна. У меня с собой карта. Eh voila![5] — глаза Рикки перешли с одного на другого, оценивая, удивляясь, затем теряя уверенность, наконец, почувствовав накал страстей.

Независимо от того, что он мог подумать, я обязана увести его отсюда.

— Я почти готова. Пойдем в мою комнату на секундочку, — я схватила его за руку.

Пол тоже двинулся, почуяв свой шанс, улыбнулся, помахал рукой на прощание:

— К сожалению, не могу остаться. Рад был познакомиться, — он выпутывался из сложившейся ситуации с легкостью опытного человека и вскоре исчез за той дверью, в которую вошел.

Лэрри расслабился — победитель! Шейла привычным движением поправила волосы.

— Это Рикки, знакомый Лорны, — произнесла она с нажимом, обращаясь к Лэрри.

Я познакомила их. Было такое чувство, будто гигантская рука вдруг разжалась, и мы все попадали на пол, как мягкие игрушки. У меня появилась слабость.

Я была права. Ничего хорошего не произошло. Лэрри старался быть душой компании, уверенный во вновь утвержденной позиции в жизни Шейлы. Рикки был вежлив, но насторожен.

Мы совершили поездку в небольшой, но величественный особняк недалеко от нас. День стоял просто прекрасный и по всем статьям предвещал веселье. Мы побродили по полям и пили чай в перестроенной конюшне. Его: «Мы называем это chateaux[6]. Ты никогда не была в долине Луары, я покажу тебе», — подняло бы настроение, как по волшебству, своим обещанием, если бы я не боялась предстоящего вечера. Не зная, как объяснить ситуацию, я и не стала пытаться.

После ужина Лэрри нужно было с кем-то встретиться, и он ушел.

— Приготовь нам кофе, а, Лорна, — предложила Шейла.

— Пожалуйста, — улыбнулся Рикки. — Я еще не пробовал твой кофе, а в той стране, откуда я родом, он очень важен.

Я неохотно встала. Сейчас она его начнет безжалостно высасывать. И не только это вызывало у меня беспокойство. С тяжелым сердцем я смотрела, как Шейла скользнула по диванчику и грациозно примостилась рядом с Рикки, подобрав под себя ноги. Что он подумает? Моя мать заигрывает с ним, а я ничем не могу себе помочь: Шейлу всегда тянуло к красивым мужчинам, как цветок к солнцу. Может, я слишком ревнива? Я грохнула бело-коричневые кофейные чашки на стол.

Когда я вернулась, голова Шейлы покоилась рядом с его головой, а рука скользнула по дивану за спиной Рикки, и пальцы нежно пробежали по его шее именно в тот момент, когда я вошла.

— Мы прекрасно побеседовали, — Шейла лениво достала сигарету. — Осторожнее, дорогая, ты чуть не запнулась за ковер.

Я почувствовала себя неуклюжей, молодой, неравной соперницей своей матери — и ненавидела ее. Ни за что, никогда не приведу его сюда снова. Может, он и сам не захочет вернуться. Мои мысли печально потекли дальше. Мы скажем друг другу «до свидания» в аэропорту, и он навсегда улетит из моей жизни.

— Поторопись, дорогая, что же ты? Рикки ждет свой кофе.

Наконец все закончилось! «Ты должна поводить его побольше по Лондону, — сказала Шейла. — И приводи сюда. Я хочу еще услышать о Франции».

Да, я собиралась показать ему Лондон. Планировала также отвезти его в Ковент Гарден за то время, что у нас осталось, но вести его сюда в мои планы не входило.

Шейла одарила Рикки лукавым взглядом и подала ему руку. Он поднес руку к губам со словами: «Был счастлив познакомиться с вами».

Это был жест молодого человека, оказывающего почтение старшей по возрасту женщине. И хотя Шейле это понравилось, ее самолюбие было задето. Я же торжествовала. Рикки представил сегодняшний день в новом для меня свете и так просто, что, когда мы сидели в машине, мне захотелось обнять его. Что я и сделала.

— Извини, мне очень неудобно за мою мать, — сказала я решительно. Он поднял брови от удивления.

— Приятная женщина, немного грустная. Она просто хочет любви.

«Мы все хотим», — подумала я с жестокостью.

Он знал женщин и раньше, было много предложений, возможно, некоторыми воспользовался. Сейчас было задето мое самолюбие, но благодарность за безошибочное понимание и волна эмоций в ответ на его сочувствие перекрыли все. Я поцеловала его, а он бережно обнял меня.

Шейла яростно подпиливала ногти, когда я вошла.

— А он ничего, — повела она плечами. — Не особенно зрелый, довольно симпатичный, но не мой тип.

Я улыбнулась:

— Хочешь еще чашечку?

Последний день был незабываем из-за двух уровней эмоций, или, скорее, из-за взлета и падения чувств. И именно этот внутренний опыт запечатлелся в памяти.

Мы были на площади в Ковент Гарден, толкаясь в полуденной толпе, наступая на ноги служащим и наблюдая уличные представления.

Два энергичных исполнителя брейк-данса лихо вскидывали свои черные конечности и тела в калейдоскопе красок, а пульсирующая музыка отражала настроение дня. Впервые я была просто девушкой, наслаждающейся моментом, не беспокоилась ни о прошлом, ни о будущем — просто была счастлива.

Мы купили печеной картошки, выпили вина в службе милосердия, подивились на фантазию в воске — магазин свечей, — бросили монетки двум не очень удачливым фокусникам в одежде панков.

— Как на континенте, — полуспросила, полузаключила я, когда мы сидели под цветным зонтом и отдыхали за кофе с рогаликами.

Рикки набросился на свой рогалик.

— Чуть-чуть напряженнее, менее свободно, — сказал он, избегая резкости.

Я нахмурилась. Это как серый Виндзор. Рикки усмехнулся:

— Я опять говорю что-то не то.

— Не всегда.

Ему не по душе бледность и мрачность Англии. Это мне понятно. Но что плохого было сейчас?

— Не надо идти в какие-то особые места, чтобы найти цвет, он — везде в моем краю, — объяснил он. — И мне больше нравятся ваши тихие местечки.

Это было только вступлением, его привычный стиль жизни еще заявит о себе. Холодный туман несчастья окутал меня. Темные глаза следили за мной. Он наклонился вперед.

— Я покажу тебе мой дом, Лорна. Приезжай в Вар. Приезжай летом. Я повезу тебя в горы, мы будем смотреть на синее море и слушать цикад. Я собираюсь летом работать неподалеку от дома.

Мне понравилось то, что я услышала. Франция рядом, ближе, чем Греция или Крит, всего два часа самолетом.

Мне еще больше понравилось, когда он сказал: «Я хочу, чтобы ты познакомилась с моими grandpere и gran'mere. Тебе они придутся по душе».

Моя душа парила, как на крыльях. План действий сверкнул передо мной прямо и ясно: пойду на курсы французского зимой — ведь у меня только школьный запас; поработаю над этим. Буду экономить и куплю самые модные наряды — а потом на Рождество у Мхэр родится ребенок. Жизнь прекрасна! Я бы не хотела сейчас очутиться ни в одном уголке широчайшего мира — только здесь; и никем не хотела я быть в тот момент — только собой.

Рикки задумался, сдвинув брови.

— Возможно, мы могли бы устроить так, что я вернулся бы сюда вместе с тобой. Мне все равно придется приехать сюда весной.

— Чтобы заявить права на наследство, — подзадорила я.

— Чтобы выяснить и уладить все проблемы с поверенным. Как это у вас говорится — покончить с недвижимостью?

— Закруглиться, — помогла я.

— Думаю, это займет много времени.

— Насколько я наслышана, всю жизнь, — ответила я далеко не несчастным тоном.

— Я покажу тебе это место, — предложил Рикки. И по его глазам было видно, что он действительно этого хочет.

— Здорово, — я чувствовала, как мои губы сами растягиваются до ушей в идиотской улыбке.

— Да, я еще не сказал тебе, — он помедлил над последним кусочком рогалика, держа его в длинных, худых пальцах. — Догадайся!.. У меня запечатанное письмо от тетки. Я имею право вскрыть его только в день двадцатидевятилетия, в следующем году.

— Восемнадцатого декабря, — вспомнила я.

Рикки открыто усмехнулся на мою тактическую вылазку, скрытое доказательство того, что все сведения о нем, потихонечку собранные мной, не забыты.

— Выходит, что ты — Стрелец, — я постаралась скрыть свой промах.

— Успех во всех начинаниях, нелегко обмануть.

— Или отчаянный зазнайка, — парировала я.

— А твой знак? — он сделал вид, что забыл.

— Я же говорила тебе в Кноссусе, когда ты мне преподнес вот это, — старательно наводила я его на мысль, указывая на браслет. — Ты же хотел подарить мне брошь с моим знаком зодиака.

— Да, да, февраль. Водолей. Мечтатель.

— Идеалист, — поправила я. — Интересно, что в том письме. — Немного с сожалением я перешла с интересных мелочей на более значимую часть разговора. — Вдруг она и правда была состоятельна, и под половицами ты найдешь свою удачу.

Рикки покачал головой:

— Поверенный предупредил, чтобы я ничего такого не ждал. Он знал ее положение. У тетки не было ничего, только дом — и насколько я помню, я никогда не представлял для нее большого интереса.

— Любопытно, что она хотела сказать тебе?

— Не уверен, что хочу это знать. Она явно оставалась эксцентричной особой до конца жизни.

Между нами легло молчание. Осеннее солнце было таким же ярким, толпа такой же красочной, шум — насыщенным. И в один момент для меня все исчезло. Я почувствовала себя одиноко, очень одиноко. Холодное, глубокое предчувствие чего-то плохого, как тисками, сжало все внутри.

— Ладно, восемнадцатого декабря будущего года я узнаю, — говорил Рикки. — Да, весной ты должна поехать со мной посмотреть коттедж, а потом я велю снести его, пока он сам не обвалился, — добавил он, смеясь.

Я рассмеялась вместе с ним, и красочные перспективы открылись передо мной, вновь поднимая меня ввысь, так что ничего не осталось от прежних страхов и предчувствий.