Подарок от лепрекона [СИ]

Глава 14

Жутковатый безглазый смайл все улыбался с экрана, пока Гаррет пытался осмыслить, что ему написали. Это было приглашение в гости? Серьезно? В семь вечера? До домика Киарин ехать минут тридцать, управится до темноты, вроде все в рамках приличий. И в самом деле бросил недопитое пиво, попрощался с Лиамом и вышел из паба. Ведьма наверняка нашептала заклятие над безглазой скобочкой, иначе никак не объяснить, почему его так тянуло к ней. Хотя знал, что это даже не свидание, что дальше разговоров дело точно не пойдет, но все равно хотел оказаться рядом с Хелен. Поэтому и ехал так, что каждую минуту приходилось одергивать себя, чтобы не превысить скорость.

Дом был ровно таким, как и пару лет назад, когда Гаррет был в нем после смерти Киарин, та разбилась вместе со своим шустрым спортивным автомобилем: протаранила ограждение и слетела с обрыва.

Но теперь рядом стоял серый фургон охраны, а по лужайкам бегал Байт, с восторгом бросившийся к машине, на пару минут опередив псов Бейкера. Те тщательно обыскали Гаррета, потом созвонились с Хелен, самим Адамом и с такими же недоверчивыми лицами довели до двери и остались там. Только довольный Байт, все больше похожий на Кленси заскочил внутрь, одарив охранников полным не скрываемого превосходства взглядом. Да-да, Гаррет тоже не сомневался, кто здесь венец творения и главный мужчина, потому как золотистый ретривер с ходу врезался боком в ноги ведьмы, обгавкал ее и получил свою порцию поглаживаний и улыбок. А после с довольным видом плюхнулся на диван и теперь разглядывал Гаррета, который так и топтался на пороге.

— Проходи, — ведьма бросила один только взгляд из-за плеча и по-простому махнула рукой в сторону кухни, будто делала так уже сотню, а то и тысячу раз. Очень спокойно, очень по-домашнему, но так, что ослушаться не смеешь. Так их звала к столу мама, не терпящая, когда остывает ее запеканка или другое блюдо.

Срань! А он в дерьмовой потертой куртке, самой обычной клетчатой рубашке и щетина торчит точно у какого-то дикаря. Гаррет поскреб подбородок, бросил куртку на вешалку и все же побрел вслед за ведьмой.

В домике пахло едой. Непривычно и неправильно, потому как готовка — самое странное занятие для миллионерши. И сама ведьма, помешивающая что-то в исходящей паром кастрюле, казалось, колдовала, а не готовила. Гаррет же пристроил возле холодильника коробку с пирожными, после вымыл руки и вернулся к столу.

Хелен к тому времени успела поставить на него две глубоких тарелки с чем-то похожим на залитый бульоном салат с большим куском мяса на кости в середине. Суп был темно-красным, пах мясом, капустой и выглядело настолько подозрительно, насколько это возможно для приготовленного русской ведьмой.

Сама же Хелен, невозможно домашняя в своей широкой, сползающей с плеча футболке, положила в свою тарелку ровно две ложки варева и в них же добавила немного густых сливок или чего-то похожего.

— Какое-то русское блюдо? — Гаррет помешал жидкость ложкой возле самого края, никак не решаясь зачерпнуть порезанные брусками овощи.

— Обрядовое, — улыбнулась ведьма. — Наши женщины готовят его своим мужьям, чтобы навсегда привязать тех к себе. Попробуешь?

И первой поднесла ложку ко рту, чуть подула, чтобы остудить, но не съела, смотрела на Гаррета. В глазах Хелен плясали смешинки, вызванные его нерешительностью.

— Я не буду заставлять, если невкусно. Но попробовать, думаю, стоит.

И аккуратно съела первую ложку, наблюдая за Гарретом. А после подвинула к нему ближе тарелку с небольшими масляно поблескивающими хлебцами, которые аппетитно пахли горячей выпечкой и чесноком.

Срань! Да не отравит же его ведьма? Может это их русский обычай: кормить подозрительной красной бурдой потенциального жениха, чтобы проверить его стойкость и решительность? В конце концов это горячее, сытное и с огромным куском мяса. Оно не может быть хуже дряни, которой Гаррет питался в те полгода, что жил в Камбодже. И вообще, хочешь женщину — ешь что она готовит!

Поэтому Гаррет размешал суп-салат, зачерпнул жидкость так, чтобы в ней не плавала капуста, и отправил в рот. Непривычно, слишком насыщенный кисло-сладкий вкус и островато, но съедобно. Особенно, когда горячо. Высокие температуры блокируют вкусовые рецепторы, это все знают. Так что надо жевать поскорее, пока это странное русское блюдо не успело остыть.

— Уже не боишься моей магии? — ведьма съела ещё немного, потом отставила варево и забрала у Гаррета пустую тарелку.

— У О'Келли тоже есть особый ритуал для привязки женщин. Крайне действенный. Работает с первого раза. Такие дела, Хелен. Тебе тоже не отвертеться.

Она рассмеялась и сложила руки на столе, после подняла правую вверх и чуть прикусила кончик большого пальца. Сумасшедшая, разве можно так дразнить мужчину? Но чертов стол все еще был между ними. А Гаррет вполне всерьез рассчитывал поцеловать ведьму. О, да. Надо только дождаться подходящего момента. Ради этого он не прикоснулся к пахучим чесночным булкам, а гребанные булки это то, с чем можно съесть любую дрянь, наверняка с тем же расчетом их и подают к этому обрядовому блюду.

Но и ведьма не трогала чеснок, она и ела не очень охотно, будто хотела составить компанию Гаррету, а не проголодалась на самом деле.

— И когда же продемонстрируешь свой ритуал? — спросила она вроде бы серьезно, но с привычным весельем в глазах.

— Позже. Намного позже. И не за столом.

— Хорошо, — кивнула она. И тут же в подтверждение ее слов громко гавкнул Байт, которого наверняка бы стоило назвать Кленси.

Ведьма же встала, вытащила из ящика бело-синюю консервную банку, поставила ее на стол, а после сняла махровое полотенце с глубокого блюда, на котором лежали свернутые в трубочки вафли.

— Вообще-то тут больше подошла бы вареная, но я не догадалась захватить, а варить эту — уж очень странно, — Хелен повертела в руках банку, затем протянула ее Гаррету.

Самый настоящий чертов кусок русской стали! Плотной, без специального кольца, чтобы легко открыть, запаянный со всех сторон. Ее еще и варят прямо в банке?! Определенно с Камбоджей ему тогда повезло, черт знает, как выживал бы в России.

— Вот, самое зловещее, русское и магическое, что можно было найти у меня, — продолжила ведьма, с любопытством разглядывая, как Гаррет орудует консервным ножом.

— Я бы поискал получше. А если серьезно, зачем ты позвала меня? Что-то случилось?

Она чуть повела плечом и отвела взгляд. Срань! Если кто-то из Хэйсов обидел ведьму, то пора сдержать давнее обещание и набить Кевину морду. Но ведьма покачала головой и погладила Гаррета по плечу, будто хотела успокоить.

В банке обнаружилось что-то белое, тягучее с приятным молочным запахом. Хелен почти сразу обмакнула в зловещую русскую пакость вафлю и поднесла ко рту Гаррета:

— Вот за этим и позвала. А зачем пришел ты, Гаррет О'Келли?

На вкус — так обычные сладкие сливки и такая же обычная вафля, ничего зловещего. Как и чай, который тоже подала ведьма, все не сводившая с него гипнотический взгляд, — просто чай. Но из ее рук они точно становились особенными, как колдовское зелье, наркотик или пирог мамы, в который та тайком добавляла пару ложек виски и специи, секрет которых тщательно хранила. Вроде бы точно такой, как в супермаркете или пабе, но есть хочется только его.

Хелен же стояла рядом и наблюдала за Гарретом с любопытством естествоиспытателя, решившегося на сложный и ответственный эксперимент. И чего она ждет? Какой реакции? Срань! Она же и вопрос задала.

Во рту внезапно пересохло, а конечности отяжелели, будто он не здоровый мужик, а какой-то мальчишка. Да к черту все!

— Зачем пришел? Вот за этим.

Он взял ведьму за руку, потому что прикосновение тонких невесомых пальчиков успокаивало, вселяло какую-то уверенность, наклонился чуть ниже и поцеловал ее в губы, пока что прощупывая пределы допустимого. Она и вблизи пахла своими тонкими цветочными духами и совсем немного — молоком, как, наверное, пахнут все будущие матери. Или это только казалось, на волне воспоминаний о зловещей русской еде из банки, название которой Гаррет никогда не запомнит, и мыслей, что рядом с ним беременная женщина и нужно быть особенно аккуратным. Поэтому можно только осторожно погладить плечи ведьмы, такие хрупкие на вид и твердые на ощупь, будто отлитые из стали, слегка зарыться пальцами в светлые волосы, уложенные аккуратными локонами, самую малость прижать ведьму, пока губами исследуешь ее губы и тут же ощутить легкий толчок куда-то в район бедра.

Хелен сразу же ойкнула и положила руки на живот, погладила его и выпрямилась с улыбкой. Конечно, она же такая крошечная и хрупкая, а ребенок уже совсем скоро родится и ворочается вполне ощутимо. Но Гаррету все равно не нравилось, что Хелен насколько больно или тяжело. Это неправильно.

— Малыш недоволен, что я решила провести вечер не только с ним, — она чуть виновато пожала плечами.

— Это ведьма, маленькая русская ведьма, я уверен. Но мы поладим, точно поладим. Слышишь? — разговаривать с животом было ещё более странно, чем с собакой, но Гаррет давно потерял все очки нормальности в глазах ведьмы, можно было не притворяться — На меня твоя магия не действует.

Гаррет так по-забавному серьезно разговаривал с моим малышом, что сдержать улыбку никак не получалось. Еще он не суетился, не играл в заботу, просто и как-то по-семейному помог собрать посуду, отправил ее мыться и выгулял Байта.

Страшно представить, что сказала бы мама если бы узнала, как я на девятом месяце беременности целуюсь с мужчиной. Который не отец моего ребенка, и не со всех сторон положительный и обеспеченный бывший муж. Пожалуй, будь мамина воля, она бы вовсе не подпускала ко мне парней вроде Гаррета О'Келли.

Что-то неправильное в этом было: все же нужно думать о будущем малыше, а не о своей личной жизни, но я так устала быть одна, устала от Хэйсов с их постоянным обманом и угрозами, устала от чужой страны, где даже поговорить толком не с кем, что очень остро и срочно нуждалась в порции теплоты и человеческого общения. И вообще. Это Гаррет меня поцеловал, я не напрашивалась и не провоцировала. Разве что самую малость.

За окном уже начался традиционный дождь. Кажется, здесь он шел чаще и охотнее, чем знаменитый английский. Зато не было таких сильных перепадов температуры, как у нас, и это радовало. Наверное, я бы с удовольствием осталась здесь, в окрестностях Дублина, в домике незнакомой мне Киарин, рядом с огромным парком, в котором каждое утро бегает Гаррет О'Келли.

Они с Байтом вернулись через несколько минут после того, как полил дождь. Оба одинаково мокрые и недовольные друг другом. Гаррет сразу же утащил пса мыть лапы и сушить шерсть, а я пока поставила греться чайник. Все же у настоящей ведьмы всегда должно что-то кипеть и зловеще ухать. Хотя с последним неплохо справлялись эти двое, по звукам уже разгромившие ванную.

Первым ожидаемо прибежал Байт, он потерся о ноги и сразу же проверил миску, достаточно ли в ней его любимой собачьей каши.

— Чертов Кленси решил лично измерить глубину всех луж, которые встретились по пути. В родословной этой псины точно затесались выдры.

Гаррет на ходу вытирал полотенцем мокрые волосы и улыбался, широко и открыто, будто ему в самом деле понравилось гулять под дождем с моей собакой или есть сгущенку, наверняка непривычную и приторную на его вкус.

Также, не сбавляя скорости, он повесил полотенце на спинку стула, подошел вплотную и снова поцеловал меня, на этот раз жарче и требовательнее, но по-прежнему не переходя рамки приличий. По крайней мере его руки лежали точно на моей талии и ни разу не сместились выше или ниже, хотя по тому, как жадно он целовал мои губы, как смотрел в глаза в то время, когда переводил дыхание, становилось ясно — суровый гард О'Келли был бы совсем не против проверить, что прячется под моей футболкой. И это даже немного будоражило. Как сладость запретной мысли, предвкушение того, что будет намного позже, если будет, конечно.

— Почему «Кленси»? — я чуть отстранилась, не потому, что устала целоваться, а потому, что нужно было сделать перерыв. В первую очередь — ему.

Гаррет вначале нахмурился, затем сам взял полотенце, отнес его на место, а вернувшись, сел уже за другой конец стола, будто специально подальше от меня. И сам достал одну вафлю, обмакнул ее в сгущенку и быстро сжевал.

— Наш эксперт в лаборатории. Такая же хитрая самовлюбленная задница. Но к Кленси всегда можно подойти с не совсем «чистым» образцом и этот парень не спросит, где что было откопано.

— Занятно. Я же не поздравила тебя с поимкой Зверя, — я разлила чай, но к своему пока не притронулась, разглядывать О'Келли было интереснее.

Когда он говорил о работе или том, что подозревает меня в шпионаже, становился очень серьезным и строгим. Наверняка преступники опасались такого стража. Но, могу поспорить, он не из тех, кто будет вымещать плохое настроение или обиды на неудачи на жене или детях. Интересно, а почему у него никого нет? Гаррет интересный мужчина, пускай не с самым ровным характером, но без червоточин или гнильцы. И внешне он весьма и весьма… Эх, как хорошо, что мама очень далеко и не знает, о чем думает и чем занимается ее дочь.

— Не с чем поздравлять. Без малого два года пытался вычислить его, а в результате вышел через такую цепочку глупостей и бреда, что рассказывал комиссару об этом при закрытых дверях. А еще признался, что это ты подсказала мне про кровь. В конце же просто украл стакан с водой для экспертизы на ДНК. Представляешь? Подсовывал его парню, пока тот не откажется, чтобы втиснуться в «мусорный закон» — все выброшенное считается собственностью города и может быть взято на экспертизу без согласия подозреваемого. Такой вот я гребанный гений сыска. Все знают, что если попадается унылое дельце, ради которого нужно перекопать гору мусора и дерьма, опросить пару сотен человек, искать автомобиль по куску краски, довести кого-нибудь до той точки, когда он признается сам, или любая другая чушь, не завязанная на интеллекте, нужно звать О'Келли.

— Но ты его поймал, — я положила ладонь на руку Гаррета и погладила его большим пальцем. — Не важно как. Поймал и точка. Не думаю, что работа следователя состоит в том, чтобы сидеть в красивом кабинете и расклеивать снимки по белой доске. А если твои методы работают, значит, они имеют право на жизнь. Я бы не смогла расследовать ни одно дело, так что для меня любой полицейский — гений сыска. Не принижай себя.

За окном совсем стемнело, но дождь все не заканчивался. Наверное, я законченная эгоистка, но совсем не хотела отпускать Гаррета. Он словно стал частью этого дома и моей жизни, такой же как довольно сопящий на коврике Байт, как горячий чай, как купленные мной пледы, которые не совсем подходили по цвету к стенам, зато радовали пестротой лоскутов и теплом, которое дарили. Так странно, когда знаешь человека всего ничего, а уже не хочешь отпускать из своей жизни. В конце концов О'Келли взрослый мальчик, когда решит, что ему пора спать — скажет об этом сам. А сейчас, кажется, ему тоже нужно было выговориться, поделиться с кем-то переживаниями прошедших дней.

— Этому вас где-то в шпионских школах учат? — он старался говорить строго и отстраненно, но руку все еще не убрал. — Так действовать на мужчин? Чтобы с одного взгляда лишать разума и воли?

— А ты против? Мне всегда хотелось иметь такого безвольного, симпатичного стража, который отжимается сотню раз и без капризов ест мой борщ.

— И мучается от стояка. Да, Хелен, да, не надо замалчивать очевидное.

Я не выдержала и рассмеялась, как и О'Келли.

— Думаешь, это весело? — развел он руками. — Это страдание, Хелен, почти катастрофа!

— Ты знаешь, где ванная. Могу дать каталог женского белья, это самое эротичное, что есть в этом доме.

— Ведьма, точно ведьма. У меня есть идея получше.

Он все еще улыбался, затем подошел, помог мне встать и повлек за собой. А после погасил в гостиной свет, оставив один желтоватый торшер, без всякого стеснения уселся на диван и развел ноги. Усадил на подушки меня и заставил откинуться так, чтобы почти лечь на него. А после обнял одной рукой за плечи, вторую аккуратно положил на живот.

— Все мои сестрицы, а их, чтобы ты понимала, целых шесть, постоянно пели своим мужьям, что во время беременности остро нуждаются в объятьях, а ребенок — в общении с отцом. Надеюсь, Донован Хэйс не в обиде, что я немного побуду за него.

Пахло от него мятными конфетами, кондиционером для белья и еще немного пивом. Насколько знаю, Гаррет не злоупотреблял спиртным, сложно представить, как можно каждое утро с похмелья бегать по парку. Наверное, написал мне из паба или просто из своей квартиры, где решил расслабиться после тяжелой недели, отсюда и запах. Не стоило его выдергивать, но тогда бы я не смогла так удобно лежать на его груди и слушать, как мерно стучит сердце. И малыш успокоился, больше не пинался, а будто прислушивался к нашему разговору.

— Не знаю, как все сложилось бы без этой истории с наследством. Но в Ирландию я бы точно не полетела, осталась до родов дома.

Байт, обиженный тем, что его люди посмели обниматься, да еще и на его любимом диване, тоже взобрался на подушки, покружился там и лег на ногу О'Келли. Тот беззлобно поворчал на «назойливого Кленси», после обнял меня чуть крепче и зарылся носом в волосы.

— Выходит, он оказал мне неплохую услугу, когда решил оставить тебе миллионы. Уже думала, как распорядишься ими?

— Верну Хэйсам, — почти серьезно ответила я. — Не стоило и лезть в эту историю. Мне хочется покоя, а не этих бесконечных разборок и фургона с охранниками под дверью. Тем более не так и велико состояние: пока всем распоряжается Кевин, а после рождения малыша они разделят управление компанией поровну. Точнее, это я, как опекун, разделю. Но я же не смыслю ничего ни в создании игр, ни в управлении другими активами. Даже в фирме мужа я не лезла в руководство, только проектировала дома. С одной стороны, ничего не рухнет и без меня, можно спокойно передать все менеджерам, с другой — брось все без присмотра, оно начнет постепенно приходить в упадок. Не знаю, как поступить правильно: не желаю разорения Хэйсам, но и злюсь за их постоянный обман. Они и насчет размера наследства соврали, представляешь? Очень устала от всего этого. Будо в самом деле нашла горшок с золотом, но вместо счастья и решения всех проблем обрела гору неприятностей.

— Беги из страны после родов, вот что я скажу тебе, Хелен. Пока ты нужна, а дальше станешь просто живой мишенью для всех тех, кому нужны миллионы Хэйсов. Даже часть, которую оставил твоему ребенку Дон — слишком лакомый кусок, чтобы вам позволили жить спокойно. Поэтому — беги. Я помогу все провернуть. Потом малыш немного окрепнет, ты найдешь верных людей и сможешь на равных бодаться с Хэйсами. Иначе никак.

В его словах была доля истины, нас действительно не оставят в покое, да и постоянно контактировать с Кевином или Десмондом — это слишком.

— И ты не будешь скучать? — я протянула руку и провела ладонью по щеке Гаррета. Та не кололась щетиной, скорее приятно щекотала ладонь. И, как всякая порядочная ведьма, я не должна позволить угаснуть своим чарам, слабеющим без прикосновений.

— Буду. Зато вы с ребенком будете в безопасности. Только это важно. И, Хелен, твой живот уже слишком низко, а маленькая ведьма сидит совсем тихо, уверен до родов остались считанные дни, подумай об этом.

— Думаю, правда, думаю обо всем.

Я еще немного перевернулась и легла на бок, чтобы тоже обнять О'Келли и удобнее устроить живот. Правильно говорят, что только беременные понимают, как прекрасно спать на животе. И делать сотни других вещей, которые пока под запретом. Гаррет же почти не шевелился, только гладил меня по волосам и смотрел куда-то за окно, на темные капли, которые растекались по стеклу.

Через какое-то время он также молча отнес меня на кровать, укрыл пледом и поцеловал в висок.

— Спи спокойно, ведьма. Спи, скоро тебе понадобится много сил.

Он ушел очень тихо, почти шепотом и беззлобно отругал Байта, чтобы не мешал мне, и закрыл за собой дверь.

А на следующее утро Гаррет не пришел в парк и не ответил на мое сообщение.