Подменыш

Глава 4

За помощь в поисках Алексея Плошкина спасибо мне все-таки сказали. Тем же вечером мне позвонил дядя Капитон и выразил горячую благодарность от имени его родителей, от городского отделения полиции и лично от себя. Я не стала уточнять, действительно ли родители и полиция в курсе этой благодарности, ибо ответ и так был очевиден.

– Когда мы забирали мальчика из Соловьевки, он выглядел очень хорошо, – заметил дядя Капитон. – Был чистым, накормленным и находился в прекрасном расположении духа. Когда мы спросили, как он провел эти два дня, Леша сказал, что за ним ухаживал добрый дедушка с длинной бородой. Его отец и мать решили, что это был местный лесник.

– Вот и прекрасно. Ребенка хотя бы не заподозрят в умопомрачении.

– Да, получилось удачно, – согласился дядя. – Кстати, Матрена, я ведь хотел задать тебе вопрос.

– Задавай.

– Откуда в Соловьевке взялся Матвей Январин?

– Он купил здесь дом и теперь временами заглядывает ко мне на чашку чая. Почему ты спрашиваешь?

– Мне подумалось, что мы напрасно обсуждали при нем лешего. Январин, конечно, в курсе, что ты девушка не обычная, однако наш разговор мог его удивить.

– Не переживай, Матвей воспринял его адекватно. Более того, он даже намерен продолжить наше знакомство.

– А ты? Ты намерена его продолжить?

– Почему бы и нет? Январин – добрый, приятный человек. Если он не сбежал от меня сразу, значит, мы с ним еще пообщаемся.

– По деревне о вас обязательно поползут слухи.

– О, не сомневаюсь. Знаешь, баба Паша уже пересказала ему мою биографию и попросила быть со мной осторожнее.

– И после этого он все еще ходит к тебе в гости? Похоже, ты ему нравишься, Матрена!

Я улыбнулась.

На личном фронте у меня всегда было не очень. Вообще-то, мужчинам я обычно нравлюсь. У меня чистая гладкая кожа, длинные красивые волосы, приятные черты лица, хорошая фигура, за которую, как выразился один из моих бывших кавалеров, можно зацепиться не только взглядом. При этом ни один мой роман не длился дольше четырех недель.

У меня нет привычки обсуждать с ухажерами свою ведовскую природу, однако они чувствуют ее сами, а потому стремятся как можно скорее прекратить наши отношения. После двух-трех свиданий мои кавалеры либо молча исчезают, либо прямо говорят, что им рядом со мной не комфортно, и смысла в наших встречах они больше не видят.

Я давно привыкла к такому положению дел, и, познакомившись с интересным человеком, иллюзий по поводу него не строю. И это всегда очень грустно.

О том, что на Земле мой удел – одиночество, мне любезно напомнили уже на следующий день. Это одна из моих суперспособностей – появляться в том месте и в тот момент, когда у людей возникает желание перемыть мне кости.

Утром я отправилась в магазин за шоколадом – в полдень на лесной поляне деда Ермила должен был состояться праздник первых цветов, и я хотела принести иномирным друзьям немного местных сладостей. У магазина меня догнал вишневый кроссовер Матвея.

– Я собираюсь в город, – сказал Январин, опустив стекло. – Вернусь вечером. Тебе что-нибудь привезти?

Привозить ничего не требовалось. Мы несколько минут поболтали, после чего Матвей уехал. А чуть позже, выйдя из магазина с покупками, я услышала разговор.

– …вьется он вокруг нее, как привязанный. А вчера и вовсе на ночь у нее оставался. Приворожила она его, что ли?

– Конечно, приворожила. Был бы он в своем уме, стал бы Матренины пороги обивать? Ей сделать приворот – раз плюнуть. Эх… Жалко парня. Он и пригожий, и работящий, и при деньгах. Видала, какая красивая у него машина?

Судя по голосам, за углом стояли баба Паша и Антонина Егоровна – соседка, которой я несколько раз готовила лекарство от повышенного давления. Такие беседы я слышала не раз и не два, однако сейчас слова женщин меня укололи.

Что же получается? Я не могу понравиться мужчине просто так? Чтобы он обратил на меня внимание, мне непременно надо наложить на него заклятье и напоить любовным зельем? Я настолько страшна и неприятна, что по-другому личную жизнь устроить не могу?

Разговор, между тем, продолжался.

– Этого, Паша, просто так оставлять нельзя, – заметила Антонина Егоровна. – Надо сказать Матрене, чтобы от парня отстала. Пусть себе ищет какого-нибудь ведьмака, а нормальных ребят не трогает.

– И как ты ей это скажешь? – усмехнулась моя соседка. – Она тебя к черту пошлет, а ты и пойдешь.

– Надо поговорить с нашим священником, отцом Николаем. Пусть приструнит ведьму. Он у нас по божественной части, значит, это его работа.

Мне стало смешно.

Отец Николай был одним из немногих соловьевцев, относившихся ко мне приветливо. В то, что я связана с нечистой силой, священник не верил, так как много лет назад самолично меня крестил. Мое умение разбираться в травах он очень уважал и систематически советовался по поводу народных способов борьбы с язвой желудка.

Интересно, что он скажет, если эти две дуры взаправду придут на меня жаловаться?

Я спустилась с крыльца и с невозмутимым видом свернула за угол. Соседки, увидев меня, замерли, а потом заулыбались.

– Здравствуй, Матренушка, – сказала Антонина Егоровна, когда я их поприветствовала. – У меня последние два дня давление скачет, как полоумное. Не осталось ли у тебя каких-нибудь травок, чтобы его полечить?

– Не осталось, – ответила я. – Запишитесь на прием к доктору. Он вам поможет.

Домой я возвращалась в тишине, в кои-то веки без шепотков за спиной.

Настроение, между тем, было испорчено. На праздник я пришла хмурая, разговаривала мало, в играх почти не участвовала, а на расспросы Малаши и подруг, обеспокоенных моим поведением, только махала рукой.

Впрочем, когда пришла пора плести венки, мое душевное состояние немного наладилось. Вообще, праздник первых цветов – это то самое действо, на котором грустить нельзя. Жители Нави называют его женским днем, и кроме лешего, который, по традиции, следит за выполнением всех его ритуалов, мужчины в нем участия не принимают.

На большой поляне, покрытой мягкой весенней травой собираются девушки и женщины, поют песни, играют в догонялки, угощают друг друга сладостями, разводят большой костер, а потом плетут венки.

Каждая участница праздника должна сплести три венка. Первый – из сухих веток и жухлой прошлогодней травы. В него следует вложить маленькую прядку своих волос, а потом бросить этот венок в костер, чтобы в весеннем пламени вместе с прошлогодним мусором сгорели все горести и обиды.

Второй венок нужно связать из сорной травы – крапивы, лебеды, одуванчика и белой мари. Этот венок также надо бросить в костер – для силы, благополучия и плодородия.

Третий венок – самый пышный и самый важный – плетется из пятнадцати видов трав и цветов. Его надо оставить себе, бережено высушить, а потом в течение года готовить из него целебные снадобья.

– Первые травы – самые сильные, Матренушка, – учила меня когда-то Малаша. – В них заключено дыхание духов весны. Кто ими завладеет, того они сделают могучим и непобедимым.

Эти слова обдерихи я никогда не воспринимала всерьез, однако сегодня, глядя, как оранжевые языки пламени пожирают мои венки, всей душой ощущала, как мне становится спокойно и хорошо.

Пусть глупые соседки ведут свои пустые разговоры. Пусть люди обходят меня стороной. Сколько можно себя обманывать? На Земле я чужая, мне там холодно и одиноко. Мой настоящий дом здесь, в Нави, среди духов и колдунов, которые при каждой встрече дарят мне свое тепло. Не пора ли и мне поделиться с ними огнем своей души?

Малаша права: жить на два мира – неблагодарное дело. Надо переходить в Навь. И пусть я не готова сделать это прямо сейчас, через месяц или через год я обязательно это сделаю.

Из праздничного пламени вырвался столб алых искр. Я улыбнулась и вдруг поняла, что на поляне стало тихо. Участницы праздника оставили свои дела и молча смотрели на меня. В их глазах, черных, как ночь, и зеленых, как молодая листва, светился искренний, чистый восторг. Я выхватила из общей толпы лицо свой названной матери. Поймав мой взгляд, она улыбнулась.

Не понимая, что происходит, я посмотрела на свои руки – и ахнула. От моей кожи исходило легкое серебристое сияние. Я подняла ладонь, и в ней появился белесый магический шар. Растерявшись, я подбросила его вверх. Он лопнул, как мыльный пузырь, и от него во все стороны понеслись крошечные серебряные искры.

– Возрадуйтесь, сестры! – торжественно произнесла шишига Пелагея. – Народилась новая навья колдунья! Долго спала-созревала ее силушка, однако с нынешнего часа быть тебе, Матрена, ведуньей на Земле и чародейкою в Нави.

Поляна огласилась радостными криками. Я еще раз обвела взглядом восторженные лица подруг. И робко улыбнулась.

***

Домой я снова вернулась поздно. Когда праздник подошел к концу, я долго сидела у озера в компании подруг и выясняла, какими умениями теперь обладаю. Умения оказались универсальными. У меня одинаково хорошо получалось поднимать и ловить левитацией предметы, создавать порталы и магические шары. Магия, как верный послушный пес, выполняла все мои желания – стоило чего-то захотеть, и руки сами выплетали кружева заклинаний.

И хотя создавать волны и растить цветы у меня выходило не так ловко и быстро, как у русалки и навок, своей новой силой я осталась довольна и немного расстроилась, когда, вернувшись на Землю, перестала ощущать колдовские потоки.

В постель я укладывалась удовлетворенной не только праздником, но и всей своей жизнью.

А утром ко мне снова явился Матвей. Он отыскал меня в палисаднике, как раз в тот момент, когда я заканчивала удобрять будущие грядки лекарственных трав.

– Ты обещала помочь мне с ремонтом, – с улыбкой сказал он. – Я привез из города несколько ведер финишной шпатлевки и кучу вкусной еды. Предлагаю немного поработать, а потом пообедать на свежем воздухе.

Предложение звучало заманчиво. Я отнесла в дом пакеты с суперфосфатом и калимагнезией, переоделась в старый спортивный костюм и поспешила к Январину.

Его дом оказался меньше моего. В нем была всего одна комната, а еще кухня и пристройка для душа, очень похожая на мою. Из мебели имелась лишь старая кровать с панцирной сеткой и деревянный стол с двумя толстоногими табуретами. Из техники – небольшой холодильник, электрическая плитка и микроволновая печь.

Матвей отлично подготовил свое жилище к ремонту. Из дома был вывезен весь мусор, со стен снята старая краска, тщательно вымыт и укрыт пленкой вполне еще приличный деревянный пол.

В течение нескольких часов мы заштукатурили стены в комнате и в кухне, покрасили пол в душевой, отремонтировали ступеньки на заднем крыльце. После этого Январин принес из колодца ведро воды, и пока я приводила себя в порядок, вынес во двор стол и табуретки.

На обед у нас были говяжьи котлеты, несколько аппетитных голубцов, горка куриных отбивных и коробка самодельного бисквитного печенья.

– Я вчера заезжал в гости к родителям, – объяснил Матвей, когда мы приступили к еде. – Мама на прощание вручила мне три контейнера с домашней едой.

– Твоя мама вкусно готовит, – заметила я.

– Кулинария всегда была ее страстью. А сейчас она старается еще больше. Они с отцом пляшут вокруг меня, будто я снова стал ребенком. Это и понятно – ведь теперь я их единственный сын. Они рвутся в Соловьевку помогать мне с ремонтом, и очень переживают, что в ближайшее время не смогут этого сделать.

– Почему?

– Потому что им некогда. Родители работают в школе: мама преподает географию, а папа – физику. Учебный год подходит к концу, и у них наступает горячая пора: контрольные работы, подготовка к экзаменам, куча всевозможных отчетов. До середины июня они будут погружены во все это с головой.

– У вас хорошая семья. Наверное, вы очень друг друга любите.

– Так и есть, – Матвей улыбнулся. – Мы всегда были командой. Мама и папа обожают детей, поэтому уделяли нам с братом почти все свое свободное время. Мы ходили с ними в походы, ночевали в палатках в лесу и в горах. Постоянно участвовали в разных семейных соревнованиях. Вместе делали уборку, готовили угощение к праздникам, мастерили кормушки для птиц… Знаешь, родители очень нами гордились. Каждый наш успех вызывал у них такую искреннюю радость, что мы изо всех сил старались быть лучшими – в учебе, в спорте, в творческих конкурсах. Нам нравилось видеть на их лицах улыбки. Когда мы с Никитой выросли, родители стали мечтать, что будут так же заниматься с внуками.

– Внуков у них нет?

– Увы. Здесь мы с братом сплоховали. Я увлекся карьерой, а Никита хоть и успел жениться, однако развелся до того, как они с супругой задумались о ребенке.

– Теперь тебе придется отрабатывать за двоих, – улыбнулась я.

– Придется, – согласился Матвей. – И я отработаю. Не могу же я подвести родителей!

– Вы с Никитой тоже были близки?

– Мы были погодками. Иногда мне казалось, что мы близнецы, и разницы в возрасте у нас нет. Знаешь, мы все детство дрались. Из-за игрушек, из-за конфет, из-за родительских подарков. Конкурировали страшно, при этом маму и папу друг к другу никогда не ревновали. А потом, лет в двенадцать или в тринадцать, подружились. Никита неожиданно оказался отличным парнем. У нас были общие интересы, общие увлечения, общие друзья.

– А девушки?

– Девушки были разными, – Матвей усмехнулся. – В этом наши вкусы не совпадали. Брат был тем еще донжуаном, я по сравнению с ним – валенок… Когда мы выросли и обзавелись каждый своим жильем, наша дружба стала только крепче. Мы созванивались не реже двух раз в неделю, и обязательно встречались на выходных. Бывшая жена Никиты часто шутила, что общаться со мной ему интереснее, чем с ней. Знаешь, я до сих пор веду с ним беседы – в своих мыслях. Мне проще представить, будто брат уехал в другой город или в другую страну, чем поверить, что его больше нет.

Матвей замолчал, а его взгляд устремился куда-то вдаль. Я тоже молчала.

Наш обед получился поздним, и день уверенно клонился к вечеру. Я доела лежавшую на моей тарелке отбивную и хотела предложить продолжить работу, пока на улице не стемнело, как вдруг со стороны калитки раздался голос:

– Матрена!

Мы обернулись и увидели бабу Пашу.

– Там к тебе приехали какие-то люди, – сказала соседка. – Говорят, по очень важному делу.

Я встала из-за стола и поспешила к ней. Матвей пошел следом за мной.

– Они в твою дверь минут десять стучали, пока я не вышла во двор и их не окликнула, – сказала Прасковья Петровна. – Вот, вызвалась тебя позвать. Они ждут у калитки.

– Вы их знаете? – спросила я.

– Нет. Они из соседней деревни – из Алексеевки или из Березово.

Люди, приехавшие по важному делу, оказались высокой полной женщиной лет сорока и худощавым мужчиной примерно того же возраста. Они были одеты в одинаковые синие джинсы и зеленые ветровки. При этом руки мужчины почему-то были скрыты черными вязаными перчатками.

Стоило подойти ближе, как на меня повеяло чем-то странным, тревожным, смутно знакомым.

– Вот, наша Матрена Усова, – важно сказала баба Паша.

Визитеры смерили меня недоверчивым взглядом. В растянутом спортивном костюме, заляпанном шпатлевкой и краской, я выглядела ни разу не представительно.

– Корневы мы, – сказала женщина, – из Березово. Я – Наталья, а это Дима, мой муж.

– Здравствуйте, – кивнула я. – Приятно познакомиться.

– Поговорить бы нам, – Наталья стрельнула глазами в сторону Январина и бабы Паши. – Конф… Конфиденциально.

Я кивнула и, отворив калитку, пропустила их во двор. Прасковья Петровна пожала плечами и отправилась к себе, а Матвей невозмутимо шагнул на во двор вместе со всеми.

– Что у вас случилось? – спросила я, когда мы вошли в дом.

– Дима, – вздохнула Наталья, покосившись на Январина, – покажи ей.

Ее муж снял перчатки и протянул мне руки. Я посмотрела на них и охнула – ладони мужчины с обеих сторон были покрыты гладкими чешуйками, напоминавшими змеиную кожу. Рядом сдавленно выдохнул Матвей.

– Мы не знаем, что это такое, – печально сказала Наталья. – Врачи тоже не знают. Одни говорят – аллергический дерматит, другие – ихтиоз, третьи вообще плечами пожимают. Ни мази, ни таблетки, ни уколы Димке не помогают. Только хуже становится. Раньше-то у него на руках три-четыре чешуйки было, а теперь – все ладони.

– Они ужасно чешутся, – едва слышно пробормотал Дмитрий. – Я не могу ни есть, ни спать. А если все-таки засыпаю, меня мучают кошмары.

– Люди говорят, вы разбираетесь в травах, – добавила его жена. – И вообще во всем… ну… во всем необычном. Быть может, у вас есть какая-нибудь мазь или что-нибудь еще, чтобы изничтожить эту гадость? Мы вам любые деньги заплатим.

Матвей осторожно тронул меня за плечо.

– Ты знаешь, что это за чешуя? – тихонько спросил он.

– К сожалению, знаю, – ответила я. – И одной мазью здесь не обойтись.

Я подошла к Дмитрию ближе.

– Золото надо вернуть, – сказала, заглянув ему в лицо. – Иначе ничего не получится.

Мужчина вздрогнул и отвел глаза.

– Какое еще золото? – не поняла Наталья. – О чем это вы?

– О сокровище, которое ваш супруг отыскал несколько дней назад.

Корнева вопросительно посмотрела на мужа. Тот потупился еще больше.

– Было золото, да, – тихо признался он. – Я нашел его под большим камнем.

Теперь мы вопросительно посмотрели на него все.

– Полторы недели назад на землю упала звезда, – сказал мужчина. – Видели, небось?

– Ну, допустим, – кивнул Матвей.

– Мне мужики рассказывали, что есть такая примета: мол, если заметить место, куда она упала, то найдешь огромный булыжник. Под этим булыжником спрятан небесный клад. Если выкопать большую яму, его можно достать и забрать себе.

– Падающие звезды – это метеориты, – заметил Январин. – Или кометы, которые пролетают мимо Земли.

– Я знаю, – криво улыбнулся Корнев. – Однако ж в ту ночь, когда с неба упала блестящая точка, я был в подпитии. Мы с Семеновичем пробовали его новую наливку, а потом увидели звезду и вспомнили эту примету. Сначала мы над ней посмеялись, а потом стали мечтать: как, мол, было бы хорошо взаправду найти кубышку с золотом. В общем, я немного подумал, а затем пошел домой, взял лопату и отправился в лес. Я же видел, куда рухнула звезда, – в рощицу у болота. Прихожу туда, а там действительно лежит камень.

– Он там лет уж тридцать лежит! – воскликнула Наталья. – Причем тут приметы?

– Звезда упала именно туда! – упрямо повторил Дмитрий. – Я разгреб возле камня ветки и начал копать. Долго копал, часа два, а то и больше. Пока работал, протрезвел. Хотел уже все бросить и вернуться домой, как вдруг лопата стукнулась обо что-то твердое. Я покопал еще немного и достал горшок, полный золотых монет.

– Они точно были золотыми? – недоверчиво спросила Наталья.

– Точно, – мрачно сказала я. – Не сомневайтесь.

– Наверное, вы нашли чью-то заначку, – усмехнулся Матвей. – Или древний клад.

– Где монеты теперь? – грозно произнесла Корнева.

– В старом сарае за ящиком с инструментами, – ответил ее супруг. – Я хотел тебе обо всем рассказать, но забыл. Утром проснулся, а у меня на руках… это.

Он снова вздохнул.

– Золото было проклятым, – сказала я. – Всех, кто его коснется, оно превращает в существо, подобное его настоящему хозяину.

– Это в кого же? – поинтересовался Матвей.

Я подняла на него глаза.

– В цмока.

– В кого? – переспросил Дмитрий.

– В рептилию, – усмехнулась я. – Это тоже поверье – древнее, из глубины веков. Если говорить современным языком, золото обработано ядовитым составом. Слышали истории, как разбойники, укравшие деньги из села, чьи жители погибли от чумы или какой-нибудь другой болезни, сами от нее умирали? Здесь примерно такой же случай. Короче. Золото надо вернуть обратно – положить под камень и закопать. Обратите внимание, Дмитрий, вам нужно сделать это самостоятельно. Никто, кроме вас, не должен его трогать! Иначе вы спровоцируете эпидемию. Золото заразное, понимаете?

– Понимаю, – Корнев стал бледен, как бумага.

– Пока вы будете этим заниматься, я приготовлю мазь. Станете смазывать ею руки, и чешуя пропадет.

– Чего же мы тогда стоим? – всплеснула руками Наталья. – Поехали закапывать монеты! Матрена, готовьте лекарство. Мы мигом обернемся!

Она схватила мужа за локоть, и они поспешно вышли из избы. Матвей дождался, когда за ними закроется дверь, и повернулся ко мне.

– Он превращается в змея? – переспросил он.

– Да, – я кивнула. – Это один из способов их размножения. Золото действительно проклято. Если бы Дмитрий подержал его у себя еще две-три недели, он бы весь покрылся чешуей, а проклятие бы в конце концов его убило. Угадай, куда бы Дмитрий отправился после смерти?

– Надо полагать в Навь.

Я снова кивнула.

– Если Корнев закопает горшок под камнем, проклятие исчезнет?

– К сожалению, нет. Моей мази для этого тоже будет мало. Все это лишь отсрочит его гибель.

– Выходит, чары никак не снять?

Я поджала губы.

Снять их можно, но для этого надо сделать кое-что еще.

Удивительно. Я ведь могла отказать этим людям. Они мне не родственники и не друзья, а их деньги мне совершенно не нужны. Дмитрий же и вовсе получил по заслугам – за глупость и жажду легкой наживы. А если так, какого же черта я собираюсь ввязаться в дело, которое обязательно повлечет за собой непредсказуемые последствия?..

Вот уж правда, чему быть, того не миновать.

Отправив Матвея заниматься ремонтом в одиночку, я принялась варить состав для будущей мази. Дело продвигалось неспешно. Честно говоря, заниматься им прямо сейчас было не обязательно, однако это позволяло отложить на потом самый главный этап моей работы.

Когда состав принял необходимый вид, я прочла над ним нужный заговор и оставила остывать, а потом, скрепя сердце, отправилась в чулан. Там стоял узкий облезлый шкаф – во времена оны тетя Катя хранила в нем плащи и пальто, которые ей было жаль выбросить на помойку.

Я подставила к шкафу стул и сняла с его верхней полки обувную коробку, полную пожелтевших капроновых крышек, толстых парафиновых свечей, пластмассовых прищепок, разномастных пуговиц, срезанных со старой одежды, и прочих полезных вещей, которые хранятся десятилетиями, но о которых никто никогда не помнит.

Среди них лежал синий бархатный мешочек. Я вынула его из коробки, а ее поставила обратно на полку.

Затем я вернулась в кухню и, глубоко вздохнув, вытащила из мешочка змеиный браслет – тот самый, который двенадцать лет назад получила в подарок на празднике майских костров. Браслет неожиданно оказался теплым, и мне на мгновение показалось, будто я держу в ладони живую серую змейку.

Я надела браслет на правую руку и постучала пальцем по его чешуйкам. Сначала ничего не происходило, а потом воздух вокруг меня пошел рябью, и я очутилась в просторной полутемной комнате с высоким сводчатым потолком. На ее полу лежал широкий жесткий ковер, а в нишах каменных стен горели десятки свечей в узких металлических подсвечниках.

– Здравствуй, Матрена. Рад тебя видеть.

Из полумрака мне навстречу вышел высокий мужчина с белоснежными волосами, и на меня, как в ту далекую майскую ночь, дохнуло потоком его магической силы. Я вежливо склонила голову.

– Здравы будьте, Игнат Огнеславович.

– Отчего же ты обращаешься ко мне так почтительно? – его тонкие губы тронула легкая улыбка. – Разве мы с тобой не договаривались, что будем беседовать по-простому?

Договаривались. Только очень давно.

В янтарных глазах цмока сверкнули золотистые огоньки. А в моей голове яркой вспышкой пронеслось воспоминание…

…Теплый июньский ветер качает ветки кленов и лип. Мне пятнадцать лет. Я сижу на скамейке в парке и уныло смотрю на проходящих мимо людей. На мне красивое платье с чудесной бисерной вышивкой, а в сумочке – аттестат об основном общем образовании.

Я окончила девятый класс, успешно сдала экзамены и теперь перехожу в школу с лингвистическим уклоном, чтобы потом, спустя два года, поступить в университет на факультет иностранных языков.

Ветер доносит до меня отзвук веселого смеха. Мои одноклассники ушли в кафе отмечать окончание учебного года, а меня с собой не позвали. Я пыталась напроситься с ними, но мне отказали – вежливо и решительно, толком не объяснив, чем им не угодила моя компания.

В этом не было ничего необычного. За девять лет, что мы провели вместе, никто из этих людей не стал моим другом. Одноклассники всегда меня сторонились, и я долгое время не понимала, почему.

Когда-то давно, в первом или во втором классе, школьные хулиганы пытались меня дразнить и отбирать мои учебники и карандаши, однако стоило пару раз посмотреть на них «особенным» взглядом, и никто из них больше со мной не связывался.

В остальном я ничем не отличалась от прочих ровесников – ни внешним видом, ни оценками (за исключением способности к языкам), ни поведением. Я старалась быть дружелюбной, никогда не ввязывалась в конфликты, помогала всем, кто обращался ко мне за помощью. И тем не менее, я всегда оставалась одна. Одна за партой, одна в столовой, одна на лавочке в парке…

Бойкот мне, конечно, никто не объявлял. Со мной вежливо общались на уроках и переменах, при этом никому из мальчиков и девочек не приходило в голову завести со мной разговор на отвлеченную тему, пригласить на прогулку или просто прийти ко мне в гости. Если же я пыталась подружиться с кем-то сама, мне вежливо в этом отказывали. Как сегодня.

Я давно привыкла к своему положению, но в этот раз мое одиночество ощущалось так остро, что хотелось плакать.

– Здравствуй, Матрена.

Я оборачиваюсь и вздрагиваю – рядом со мной на скамейке сидит цмок. Его волосы собраны в хвост, вместо черного камзола, в котором он был на празднике костров, серые джинсы и синяя футболка-поло. Мы познакомились полтора месяца назад, и я не ожидала, что наша следующая встреча состоится так скоро, да еще здесь, на Земле.

Я внутренне подбираюсь, руки непроизвольно сжимаются в кулаки.

– Добрый день.

Игнат видит мое напряжение. На его губах появляется улыбка, а перед моим лицом внезапно возникает большая алая роза.

– Сегодня ты еще очаровательнее, чем была в прошлый раз, – говорит он, протягивая мне цветок. – Я правильно понимаю: этот день – особенный?

– Да, – киваю в ответ. – Полчаса назад я получила школьный аттестат.

– Здорово, – его улыбка становится шире. – Это событие надо отметить. Я слышал, здесь неподалеку есть кафе-мороженое. К сожалению, я не могу выйти за пределы этого парка, но если ты проведешь меня через него, я с большим удовольствием угощу тебя чем-нибудь вкусным.

Он протягивает мне руку, и после недолгих колебаний я вкладываю в нее свою ладонь. Игнат переплетает свои пальцы с моими, и мы действительно идем в кафе.

От цмока волнами исходит ощущение опасности и силы. Это давит, тревожит, заставляет кожу покрываться испариной. Больше всего на свете мне хочется высвободиться и убежать, однако мы молча проходим по аллеям парка, пересекаем автомобильную дорогу, занимаем столик под большим красным навесом. Потом делаем заказ официанту, и он приносит нам вазочки с шоколадным мороженым.

– Я смотрю, мой подарок пришелся тебе по вкусу, – Игнат кивает на змеиный браслет, который украшает мою правую руку.

– Он очень красивый, – негромко отвечаю я. – Спасибо.

– Он не только красивый, но и полезный. Если постучать по нему пальцем, откроется портал, который перенесет тебя ко мне в Навь, а если потереть застежку, я перемещусь к тебе сам. Это очень пригодится, если вдруг тебе потребуется моя помощь.

– Еще раз спасибо, – неуверенно улыбаюсь я. – Это, конечно, здорово, но вряд ли я когда-нибудь решусь вас побеспокоить.

– Не зарекайся. В жизни бывают разные ситуации. Ты должна понимать: я всегда готов тебя выслушать и помочь. И еще. Обращайся ко мне на ты. Мы с тобой друг другу не чужие, а значит, можем общаться без политесов.

Он снова улыбается, и от этой улыбки моя спина покрывается мурашками. Я знаю: сегодня его браслет украшает мою руку в последний раз. Вернувшись домой, я спрячу его подальше и больше никогда не надену…

Воспоминание погасло.

Я подняла голову и встретилась с внимательным взглядом янтарных глаз.

– Извини, – я неловко улыбнулась, – Я растерялась. Мы давно не виделись.

– В самом деле? – Игнат подошел ближе. – Удивительно, как летит время… Я привык измерять его не годами – десятилетиями. А оно любит надо мной подшутить. Ты повзрослела, Матрена. Я помнил тебя милой забавной девочкой. Теперь же передо мной царица.

Мои щеки вспыхнули румянцем, а потом сразу же побелели – мне вдруг вспомнилось, что я отправилась к Игнату все в том же испачканном спортивном костюме. Господи, какой стыд! Я ведь даже не умылась! А о том, в каком виде находятся мои волосы, лучше вовсе не думать.

– У тебя что-то случилось? – спросил Игнат. – Чем я обязан столь внезапному визиту?

– Случилось, – кивнула я. – Ко мне за помощью обратился один человек. Он нашел навье золото и теперь превращается в змея. Я пришла, чтобы попросить тебя снять с него проклятие.

– Этот человек – твой родственник? Или друг?

– Ни то, ни другое. До сегодняшнего дня мы не были знакомы.

– Тогда какое тебе до него дело?

Я снова улыбнулась и развела руками.

– Понятно, – кивнул чародей, – тебе его жаль. Что ж, давай на него посмотрим.

Он поманил меня к одной из ниш со свечами. Свечей в ней было мало – всего три штуки. Две горели ярко, а последняя едва теплилась. Приглядевшись, я различила в ее слабеньком пламени лицо Дмитрия Корнева.

– Этот? – спросил Игнат, указав на свечу.

– Да.

– Ты сказала ему, чтобы он вернул деньги на место?

– Сказала. Он пообещал, что сегодня же зароет его в землю.

– Этот человек тебя обманул, – усмехнулся цмок. – Несколько монет он оставил себе. Видимо, расстаться с кладом было выше его сил.

– И что теперь делать?

Игнат поморщился, а потом дунул на свечу. Та сразу же погасла.

– Все, – сказал маг. – Проклятие снято.

Я растерянно моргнула.

– А как же золото?

– Оно превратится в уголь. Чешуя сойдет с его кожи в течение недели. Если ты дашь ему какую-нибудь хорошую мазь, то быстрее – дня через два или три.

Я облегченно выдохнула и улыбнулась.

– Спасибо, Игнат. Чем я могу отплатить тебе за эту милость?

Он пожал плечами.

– Ты довольна, и мне этого вполне достаточно. Но я был бы рад, если бы ты согласилась разделить со мной ужин.

В его глазах снова сияли золотистые огоньки. Мы стояли так близко, что я чувствовала исходившее от него тепло. Ни тревоги, ни страха, ни ощущения надвигающейся беды, которые Игнат вызывал у меня в юности, я почему-то не испытывала.

– Боюсь, для ужина я слишком небрежно одета.

Маг окинул меня взглядом, пожал плечами.

– Если тебе не нравится этот наряд, измени его на другой, – сказал он. – Ты ведь теперь чародейка. Хотя, как по мне, ты и так выглядишь замечательно.

Ну, разумеется. Цмоку, как и любому жителю Нави, мой внешний вид ни капли не интересен. Внешность важна для людей. Иномирцы же способны увидеть душу, а она в платьях и косметике не нуждается.

Забавно. Я постоянно об этом забываю.

– Идем, – Игнат махнул рукой в глубину комнаты, и я увидела у одной из стен накрытый стол. – Отметим твою инициацию.

Когда браслет перенес меня домой, настенные часы показывали одиннадцатый час вечера. За окном стемнело, состав, который я приготовила для Дмитрия Корнева, остыл и загустел. Я убрала его в холодильник и отправилась в душ.

Там, стоя под горячими струями воды, заново перебирала в уме события этого вечера. Ужин получился на удивление приятным и теплым. Отказаться от него я не решилась, и правильно сделала. Игнат угостил меня пряной рыбой и легким вином, а потом мы несколько часов к ряду болтали о каких-то пустяках. Беседа была настолько простой и невзыскательной, что я при всем желании не могла сейчас вспомнить, что именно мы обсуждали.

Я опасалась, что цмок захочет поговорить о нашей дурацкой помолвке, однако он не сказал о ней ни слова.

– Нам стоит видеться чаще, – заметил Игнат на прощание. – Теперь-то нам будет о чем побеседовать. И да – если тебе что-то понадобится, ты знаешь, где меня искать.

Спать я ложилась с тем же чувством душевного покоя и удовлетворения, что и вчера. Прежде чем забраться под одеяло, положила на прикроватную тумбочку змеиный браслет. Пусть лежит тут. Мало ли, вдруг и правда пригодится?