Подменыш

Глава 5

Следующий день начался со скандала. Утром я снова возилась в палисаднике, когда услышала за забором голоса. Один голос принадлежал бабе Паше, второй – Наталье Корневой, третий, самый тихий и нерешительный, – ее мужу Дмитрию.

Я отложила в сторону пакетик с семенами, отряхнула руки от земли и пошла к калитке. Увидев меня, все замолчали. Баба Паша при этом выглядела растерянно, супруги Корневы – хмуро и рассерженно.

– Здравствуйте, – сказала я им. – Вы пришли за лекарством?

– Мы пришли поговорить, – мрачно ответила Наталья. – Матрена, признайтесь, неужели вам не стыдно?

– В каком смысле? – не поняла я.

– Она еще спрашивает! – покачала головой женщина. – Вы думали, мы не поймем, что это вы превратили наше золото в уголь?!

– Золото – в уголь? – рядом с нашей компанией материализовался Матвей. Он подошел так тихо, что никто не заметил его появления. – Разве вы не должны были закопать его в землю?

– Мы и закопали! – воскликнула Наталья. – Оставили только три маленькие монетки. Знаете, сколько денег мы потратили на лекарства и докторов? Нам надо было как-то их компенсировать!

– Вам же сказали: золото отравлено! – возмутился Январин. – Вы что, не понимаете, как это опасно?

– Не надо на меня орать! – в голосе Корневой появились визгливые нотки. – Мы все понимаем! Чтобы зараза не распространилась, Дима протер монеты перекисью водорода, а потом два часа держал их в миске со спиртом. Если на них и был какой-нибудь яд, то спирт его уничтожил!

Я покачала головой. Неужели она говорит серьезно?..

– Когда Дима вытащил монеты на просушку, они стали чернеть, а потом превратились в уголь! – продолжала Наталья. – Я потрогала их вилкой, и они рассыпались в пыль! Можете мне объяснить, почему это случилось?

– Наверное, монеты были не золотыми, – робко предположила баба Паша. – Иначе они бы не стали углем.

– Матрена их заколдовала! – визгливо воскликнула Корнева. – Это ведьма точно что-то сделала! Нарочно, чтобы деньги никому не достались!

– Вы бредите, – покачал головой Матвей. – Может, Матрена еще и воду в вино умеет превращать?

– Уничтожить яд спиртом и перекисью невозможно, – сказала я. – Вы тоже могли заразиться, а потом заразить соседей. Вам повезло, что золото ликвидировалось само собой.

– От трех монеток не было бы никакого вреда, – зло возразила Наталья.

Я пожала плечами.

– Тогда отправляйтесь к болоту и выкопайте клад обратно. Но когда вы покроетесь чешуей, не говорите, что я вас об этом не предупреждала. Всего доброго.

Я отошла от забора и вернулась в палисадник. Продолжать этот бессмысленный разговор у меня не было желания.

Голоса за забором спорили еще несколько минут. Когда они стихли, скрипнули петли калитки и к палисаднику подошел Матвей.

– Мир сошел с ума, – в его глазах плескалось недоумение. – Этим Корневым стоило обратиться не к дерматологу, а к психиатру. Надо же было такое придумать!

– Они ничего не придумали, – я присыпала землей последние семена и принялась поливать их из лейки. – Золото, которое эти люди оставили себе, действительно превратилось в уголь.

– Ты ведь тут не при чем?

– Я – нет. Его уничтожил настоящий хозяин. Пока оно было у Корневых, Дмитрий оставался под действием его чар. Теперь он свободен.

– Как же ты это устроила?

Я махнула рукой. Рассказывать Матвею про встречу с Игнатом мне не хотелось. Тот настаивать не стал.

– Они даже не сказали тебе спасибо, – Январин покачал головой. – Приехали, устроили разборки… А вчера просили о помощи едва ли не со слезами!

Да-да. Потеря золотых монет так застила им глаза, что Корневы забыли обо всем на свете.

Теперь надо думать, куда девать мазь, которую я сварила для Дмитрия. Не выбрасывать же ее!

– Это та самая благодарность, о которой я тебе говорила, – я поставила лейку на землю и вытерла руки о висевшую на заборе тряпку. – Со мной такое не в первый раз.

– Но ведь это не нормально! – воскликнул Матвей. – Матрена, адекватные люди должны испытывать признательность к тем, кто оказал им добрую услугу. А не обвинять их черт знает в каких грехах!

– Видимо, мне попадаются ненормальные и не адекватные.

– Вообще-то я не шучу. Я не понимаю, что за ерунда происходит вокруг тебя. Ты – добрая, умная, сострадательная девушка. Ты никого не трогаешь и не обижаешь, живешь тихо, как мышка, откликаешься на любую просьбу, хотя вовсе не обязана этого делать. При этом люди, которые пользуются твоей добротой, поливают тебя грязью и распускают всевозможные слухи. Да, я помню: ты немного другая. Но это не повод так себя вести! Это не по-человечески, понимаешь? Это странно и несправедливо!

– Я абсолютно с тобой согласна. Но что прикажешь мне делать? Посылать всех к черту? Брать за услуги деньги? Я живу так всю жизнь! Меня не понимают и не принимают. Единственные люди, которые относятся ко мне беспристрастно – это ты и дядя Капитон.

Матвей задумчиво закусил губу.

– Послушай, Матрена, – медленно произнес он, – нет ли на тебе какого-нибудь проклятья? Я плохо разбираюсь в этих вещах, но объяснить всеобщую бессовестность больше ничем не могу.

Я развела руками.

– Если бы на мне было проклятье, я бы это знала. Со мной все в порядке. А потому – не заморачивайся. Эти дрязги не стоят наших переживаний.

– Ты правда так считаешь?

Я кивнула.

Да, я так считаю. Но все равно переживаю и расстраиваюсь, хотя уже не так остро, как несколько лет назад. Мне очень неприятно, что человек, из-за которого я отправилась на поклон к цмоку, сначала попытался всех обмануть, а потом молча смотрел, как его жена бросает мне в лицо глупые обвинения.

Возмущение Матвея справедливо и трогательно, но по поводу проклятия он все-таки не прав. При этом в словах Январина было кое-что, зацепившее мое внимание. И теперь мне хочется обсудить это кое-что с Малашей. Завтра вечером в Нави отметят последний из майских праздников – праздник родников. Если отправиться на него пораньше, у нас с обдерихой будет достаточно времени для разговора.

– Ладно, – Матвей натянуто улыбнулся. – Раз все в порядке, не буду тебе мешать. Пойду красить кухню, там как раз высохла шпатлевка. Если появится время и желание, присоединяйся.

Матвей сделал шаг в сторону, но сразу же остановился.

– Хотя времени у тебя, похоже, не будет.

Я обернулась и увидела двух незнакомых девочек. Они стояли у открытой калитки, не решаясь войти во двор, и ждали, когда мы с Январиным обратим на них внимание. Одной из них на вид было лет десять, второй едва ли исполнилось семь. Девочки, без сомнения, приходились друг другу сестрами. Они были одинаково худенькими, курносыми и голубоглазыми, их светлые волосы лежали одинаковыми пушистыми шапочками, а синие джинсы и красная курточка младшей наверняка когда-то принадлежали ее старшей сестре.

– Здравствуйте, – робко сказала старшая девочка, когда я повернулась в их сторону. – Нам нужна тетенька ведьма.

Мы с Матвеем переглянулись.

– Сегодня я за нее, – ответила я. – Зачем она вам понадобилась? И откуда вы взялись? Вы ведь не соловьевские, верно?

– Мы из Алексеевки, – объяснила девочка. – Меня зовут Маша, а это моя сестра Ира. Мы пришли, чтобы попросить тетеньку ведьму прогнать покойника.

Мы с Январиным переглянулись снова.

– Покойника? – переспросил Матвей.

– Да, – кивнула Маша. – Этот покойник – наш папа. Он умер в начале весны, но все равно продолжает ходить в наш дом.

– Он приходит по ночам к маме, – негромко добавила ее сестренка. – Мы боимся, что он хочет забрать ее к себе в могилу.

Я жестом пригласила девочек пройти во двор, а потом усадила их на скамеечку возле крыльца.

– Почему вы решили, что к маме приходит именно папа? – спросил Матвей. – Быть может, это не он, а какой-нибудь другой, живой мужчина? Например, сосед или родственник.

– Мы его видели, – серьезно сказала Маша. – Своими глазами.

– Я его заметила первая, – кивнула Ира. – Четыре дня назад. Я проснулась ночью, чтобы попить, и услышала голоса – мамин и чей-то еще. Я подумала, что к нам заглянул дядя Витя из четвертого дома. Когда папа умер, дядя Витя стал часто приходить. Мама его прогоняет, а он все равно приходит… Потом я прислушалась и поняла: второй голос – папин! Я разбудила Машу, и мы пошли смотреть, точно ли это он.

– Я Ирке сначала не поверила, – добавила ее сестра. – Я же видела, как папа лежал в гробу и как его засыпали землей! Когда сошел снег, мы с бабушкой посадили на его могиле цветочки. Как же он мог к нам прийти? Мы вышли из комнаты и заглянули в мамину спальню, а там и правда был папа. Он сидел с мамой на кровати, держал ее за руку и что-то рассказывал. Мы сначала обрадовались, а потом я обратила внимание, что отец странно выглядит.

– Как – странно? – спросила я.

– Как раньше – с кудряшками и бородой. Дело в том, что папа умер от рака. Пока он лечился, у него выпали все волосы, и он сильно похудел. Когда мы его хоронили, он был лысый и тоненький, будто прутик. А к маме пришел таким, каким был до болезни, понимаете? Меня это очень удивило. Я не стала заходить в спальню и Ирку не пустила.

– Потом мы пригляделись, а у папы вместо ног звериные лапы, – сделав большие глаза, сообщила ее младшая сестра. – С когтями, как у медведя! Мы убежали в свою комнату, спрятались под одеяло и до утра не могли заснуть.

– Утром мы спросили у мамы, правда ли к ней приходил отец. Она ответила, что ничего такого не было. Мы сказали, что его видели, а она – что нам все приснилось.

– Быть может, вам это действительно приснилось? – предположил Матвей.

– Нет! – горячо возразила Маша. – Все было на самом деле. Но тогда мы тоже засомневались и решили следующей ночью снова не спать и проверить, придет папа или нет.

– Он пришел, – мрачно произнесла ее сестра. – Знаете как? Через печку!

– В каком смысле – через печку? – удивился Январин.

– В самом прямом, – сказала Маша. – Ровно в полночь в ней полыхнул огонь, и из нее выбрался отец. Мы обе это видели.

– У вас, наверное, очень большая печь, – скептически усмехнулся Матвей, – если в ней поместился взрослый человек.

– Печка у нас обыкновенная, – качнула головой старшая девочка. – Честно говоря, мы не разглядели, как именно он из нее вылезал. Просто в ней сверкнули красные искры, а потом появился папа. К нему из комнаты сразу же вышла мама, и они ушли в ее спальню. Нас с Иркой это очень обидело. Она же говорила, что папа нам привиделся, а сама встречается с ним каждую ночь!

– Утром мама едва встала с кровати, – Ира шмыгнула носом. – Она была бледная, с огромными кругами под глазами. Жаловалась, что кружится голова, и все время что-то роняла. А когда готовила обед, упала на пол. Мы испугались и позвали соседку тетю Валю. Она сказала, у мамы случился обморок, потому что она ничего не ест и очень тоскует по папе. Я ей объяснила, что папа приходит к ней в гости, а тетя Валя перекрестилась и велела мне больше такого не говорить.

– На следующий день маме стало хуже, – добавила Маша. – После папиной смерти она все время плакала, а сейчас всерьез заболела. Мы думаем, отец уговаривает ее умереть. Ему скучно в могиле одному, и он хочет, чтоб мама легла рядом с ним.

– Мы рассказали обо всем бабушке, а она заругалась, – добавила Ира. – Кричала, что мы – глупые. Болтаем всякую ерунду и рвем матери сердце. А мы не болтаем не рвем! Мы боимся, что мама умрет!

– Поэтому мы решили попросить помощи у ведьмы, – сказала Маша. – Мы не знаем, как прогнать покойника, а ведьма должна это знать. Она же ведьма!

Я посмотрела на Матвея. Тот молчал и задумчиво тер подбородок.

– Скажите, девочки, вашу маму зовут Татьяной? – спросила я у сестер.

– Татьяной, – кивнули они.

– Ваша фамилия – Сажневы?

– Да, – удивилась Маша. – Откуда вы знаете?

– Я знакома с вашей мамой. Когда-то давно она жила в этом селе. Потом вышла замуж за вашего отца и переехала в Алексеевку.

Маша подсела ко мне ближе.

– Вы нам поможете? – серьезно спросила она.

– Помогу. Вы – большие молодцы, что забили тревогу. Сегодня вечером я приду к вам в гости. Никому об этом не рассказывайте, ладно? Пусть мое появление будет сюрпризом.

– Вы точно прогоните мертвеца?

– Его прогонит ваша мама, а я ей помогу.

Девочки кивнули и встали со скамейки.

– Я могу подвезти вас в Алексеевку, – предложил Матвей. – Тут неподалеку припаркован мой автомобиль.

– Не надо, – качнула головой Маша. – Нам запрещено садиться в машину к незнакомым людям. Мы дойдем сами.

Они помахали нам руками и ушли.

– Я угадаю, – сказал Январин, когда они скрылись из виду. – К их матери ходит упырь?

– Нет. Упырь бы за несколько дней уничтожил все их семейство. Танюшу навещает кое-кто пострашнее.

– Это кто же?

– Вдовий змей. Его еще называют огненным.

– Я о таком слышал, – кивнул Матвей. – Мне рассказывала о нем двоюродная тетка матери. Она долгое время жила в деревне и знала кучу интересных страшилок. Это что-то вроде инкуба, да? Он приходит к женщине в образе умершего супруга и сосет из нее жизнь. Так?

Я кивнула.

Огненный змей является не просто к овдовевшим женщинам, а к тем, для кого смерть мужа стала серьезным ударом.

К таким, как Таня Сажнева.

Мы не виделись много лет, однако я хорошо ее помню. В девичестве Татьяна носила милую фамилию Белочкина. Она и правда походила на белку – была такой же рыжей, веселой и деятельной. Мужчины падали к ее ногам штабелями, однако она выбрала Колю Сажнева из соседнего села. Любовь у них была, как в кино, – до умопомрачения, а на их свадьбе гуляли обе деревни. Пригласили даже меня с тетей Катей и семейством дяди Капитона.

За дальнейшей судьбой Сажневых я не следила, однако слышала от односельчан, что жили они душа в душу. Дом их был полная чаша, хозяйство – крепкое, доходы – стабильные, а родившиеся одна за другой дочери – умницы и красавицы.

О том, что у Николая обнаружили онкологию, я узнала на зимних праздниках, а о том, что он умер, – только сейчас. Надо полагать, его смерть стала для Татьяны большим горем. Настолько большим, что она превратилась в лакомый кусок для огненного змея.

К жителям Нави я всегда относилась сердечно, однако огненных никогда не любила. Наживаться на чужом горе – низко и недостойно, особенно на горе от потери горячо любимого человека. А огненные как раз на нем и наживаются.

Недаром умные люди говорят, что покойников долго оплакивать нельзя. Сейчас все уверены, будто на небесах им от этого становится плохо и тоскливо, а наши предки считали: если убиваться по мертвецу, то, в конце концов, он к тебе придет. Ну, или не он, а нечисть, очень на него похожая.

Вот к Татьяне она и пришла.

Вспышка пламени, некто, похожий на почившего Николая, звериные ноги, болезненное состояние после ночи, проведенной в объятиях заново обретенного мужа – нет сомнений, что Сажнева имеет дело именно со змеем.

Тане очень повезло, что нечисть заметили ее дети. Пока они маленькие, потусторонний мир может приоткрывать для них завесу своих чар. Будь на их месте взрослый человек, он бы решил, что вдова разговаривает сама с собой и ничего, кроме россыпи огненных искр, не увидел.

Змей не только зачаровывает жертву, но и запрещает ей рассказывать домочадцам о его визитах, поэтому Таня не признаётся, что к ней приходит покойный супруг. А ведь если бы она кому-нибудь о нем рассказала, он бы сразу от нее отстал.

Не удивлюсь, если Татьяна не хочет с ним расставаться. Она наверняка понимает, что с их встречами что-то не так, но закрывает на это глаза. Сажнева любит мужа, а потому готова на любое безумство. Это, в конце концов, ее и погубит.

– Послушай, – задумчиво произнес Матвей, – этот змей опасен только для вдовы? Вдруг он переключится на детей?

– Нет, – я качнула головой. – Дети ему не интересны. Он специализируется лишь на женщинах. Ну, или на мужчинах. У змея есть и женская форма, которая может прилетать к тоскующим вдовцам. Но это случается редко.

– Значит, ты сегодня поедешь в Алексеевку.

– Да.

– Не возражаешь, если я поеду с тобой?

– Возражаю. Не обижайся, но тебе там делать нечего.

– Давай я хотя бы тебя отвезу.

– Матвей, зачем тебе это надо? Ты хотел, чтобы я рассказала о параллельном мире, и я рассказала – в красках и в подробностях. Если ты желаешь познакомиться с кем-нибудь из жителей Нави, – увы, это исключено.

На лице Январина появилась неловкая улыбка.

– Я слишком навязчив, да? Извини. Просто все это так интересно! Я много лет вел самую обычную жизнь, и вдруг рядом со мной ожили старинные предания, а то, что принято считать чудом, оказалось реальным…

– Эти чудеса очень опасные, – серьезно сказала я. – Если ты станешь искать с ними встречи, они найдут тебя первыми и, поверь, ничем хорошим это не кончится. Предлагаю закрыть эту тему и больше к ней не возвращаться.

– Но ведь ты так охотно рассказывала мне о Нави! Я думал, тебе это нравится.

– Да, нравится. Раньше мне не с кем было ее обсудить, поэтому твой интерес был мне очень приятен. Но пусть он останется только на уровне разговоров, ладно? Знания, которые ты от меня получил, никогда тебе не пригодятся. По крайней мере, я на это надеюсь. Людям не надо соваться в дела других миров. Для них это кончится либо смертью, либо безумием.

Матвей немного помолчал, а потом придвинулся ко мне ближе.

– Мне нет дела до других миров, – негромко сказал он. – Меня интересует то, что происходит с тобой. Ты очень мне нравишься, Матрена. Твой собственный мир очень широк, и я хочу быть его частью.

Январин протянул руку и осторожно сжал мою ладонь. Я немного помедлила и переплела свои пальцы с его.

– В моем мире много места, и для тебя оно тоже найдется. Но в Алексеевку я все-таки отправлюсь одна.

Матвей усмехнулся, а потом снова стал серьезным.

– Это не опасно?

– Конечно, опасно, – я криво улыбнулась. – Таня может прогнать меня взашей, и тогда мне придется действовать силой. Например, привязать ее к стулу и сидеть рядом до тех пор, пока не явится змей. Представляешь, сколько синяков она мне набьет, пока я буду ее привязывать?

– То есть, змей тебе не навредит?

– Он вредит лишь тому, к кому присосался. И все.

– Ладно, – Матвей наклонился и коснулся губами моей руки. – Тогда просто будь осторожна.

***

В Алексеевке я была в восемь часов вечера. Между ней и Соловьевкой было всего три километра, поэтому я пришла туда пешком. Нужный дом нашла без труда – мне указали его старики, которых я встретила у местного магазина. А вот Таню Сажневу узнала не сразу.

Когда я подошла к ее жилищу, она подметала двор. С момента нашей последней встречи Татьяна сильно похудела и постарела. Ее пышные рыжие волосы превратились в крысиный хвостик невнятного ржавого цвета, а кожа приобрела нездоровый серый оттенок. Метлу она держала слабо и неуверенно и с таким усилием скребла ею площадку возле крыльца, будто та весила десять килограммов.

– Привет, Танюша.

Сажнева остановилась и повернула ко мне голову. Ее глаза напоминали два темных бездонных провала.

– Матрена? – удивилась она. – Какими судьбами?..

– Я была в ваших краях и решила зайти, чтобы выразить соболезнования. Пустишь меня в дом?

Таня кивнула. Я отворила калитку и вошла во двор.

– Я принесла тебе подарок.

Я вынула из рюкзака бутылочку с успокоительной настойкой, найденную сегодня в кладовке среди прошлогодних запасов.

– Добавляй это по чайной ложке в вечерний чай и будешь спать, как младенец.

– Младенцы обычно спят беспокойно, – усмехнулась Таня. – Спасибо, Матрена.

Она поставила метлу у крыльца и поманила меня в дом.

– Где твои дети? – спросила я, когда Сажнева привела меня в кухню.

– Сегодня они ночуют у бабушки.

Таня жестом указала мне на стоявший у стола табурет, и я удобно на нем устроилась.

– Теперь рассказывай, что тебя ко мне привело, – сказала она, усевшись рядом. – Раньше ты никогда ко мне не приходила. Если ты здесь, значит, случилось что-то серьезное.

Я улыбнулась. Как же приятно общаться с умными людьми! С ними можно говорить о деле без долгих предисловий и дурацких хождений вокруг да около.

– Я хочу задать тебе вопрос, – произнесла я, глядя ей в глаза. – Скажи, Танюша, могут ли покойники выбираться из своих могил?

Сажнева вздрогнула.

– Что ты имеешь в виду?

– Просто скажи – да или нет?

– Наверное, нет, – голос Татьяны прозвучал тихо и сипло.

– Твой муж умер от рака, верно?

– Верно. От рака желудка.

– Ты ведь участвовала в Колином лечении, правда? Видела, как болезнь вытягивала из него силы, была рядом до самого конца. А потом сама же его хоронила. Так?

– Зачем ты это спрашиваешь? – теперь в голосе Сажневой слышалось раздражение, готовое перерасти в гнев. – Зачем давишь на больную мозоль? Ты для этого сюда пришла? Уточнить очевидные вещи? Не понимаешь, насколько это грубо и неприятно? Мне больно об этом говорить, Матрена! Да что там, мне больно об этом думать!

– Я все понимаю, – серьезно ответила я. – Поэтому задам тебе последний вопрос: разве мог умерший человек выбраться из гроба и явиться домой, да еще в том виде, в каком был до болезни?

Взгляд Тани стал растерянным.

– Откуда ты знаешь?..

– Я все всегда знаю. Неужели ты об этом забыла?

Она покачала головой.

– Я ничего не понимаю…

– Гость, который приходит в твой дом по ночам – не Коля. Николай мертв и давно покоится под землей. Все, что говорил тебе тот человек – ложь. Ты должна прогнать его, иначе он сведет тебя в могилу.

– Я думала, мне все это снится, – едва слышно пробормотала Татьяна. – Но… Если тот мужчина – не Коля, то кто же он тогда?

– Злой дух. Что-то вроде демона или черта.

На лице Сажневой появилась неуверенная улыбка.

– Матрена, чертей не бывает.

– А ходячие мертвецы бывают?

Таня поежилась.

– Ты пережила страшное горе, – я погладила ее по плечу. – Однако у тебя есть семья. Я думаю, ты заметила, что с каждым днем твое здоровье становится все хуже и хуже. Тебе трудно вставать по утрам, сложно делать привычную работу. Все валится из рук, нападает апатия, никого не хочется видеть. Демон сосет твои силы, Таня. Еще две-три недели, и твои дочери останутся круглыми сиротами.

Она слушала меня, опустив голову. Я видела: Сажнева обескуражена. Ночные встречи с «Колей» стали смыслом ее нынешней жизни. Змей крепко оплел ее чарами, и она не готова просто так с ним расстаться. Но пришедшее осознание, что мужчина, так похожий на ее любимого человека, на самом деле им не является, в буквальном смысле сбило женщину с толку.

– Николая уже не вернешь, – негромко сказала я. – Здесь его дела окончены, а твои еще нет. Ты нужна детям, нужна родителям, нужна самой себе. У Коли впереди целая вечность, и он обязательно тебя дождется. То, что ты не можешь его забыть – нормально. Однако нельзя допустить, чтобы какая-то мерзкая сущность осквернила его светлую память.

Таня подняла на меня глаза. По ее щекам бежали слезы.

– Я не знаю, как прогнать черта, Матрена.

– В этом нет ничего сложного. Нужно дать ему понять, что ты его раскусила. Он уйдет, как только ты скажешь ему, что он – не твой муж. Кстати. У тебя есть нательный крест?

– Конечно.

– Надень его и носи, не снимая, хотя бы до первой годовщины Колиной смерти.

– Хорошо, – кивнула Таня. – Послушай, Матрена, этот человек… это существо приходит ко мне в полночь. Сегодня я осталась дома одна, и теперь мне немного страшно. Быть может, ты у меня переночуешь?

Я, конечно, согласилась.

До полуночи мы развлекались, как могли. Вместе приготовили для меня спальное место, испекли к завтраку бисквитный пирог, а потом долго пили чай и разговаривали. Чтобы отвлечь Таню от грустных мыслей, я рассказывала ей смешные истории, связанные с моей работой, а она в лицах изображала забавные разговоры своих дочерей.

Ближе к двенадцати часам разговоры сошли на нет – Сажнева заметно напряглась, и слушала мою болтовню вполуха.

Когда до появления змея оставалось не больше двух минут, я спряталась в угол между стеной и посудным шкафом. Таня же, как мраморная статуя, замерла на стуле.

Секунды тянулись медленно. Наконец, стрелки часов сошлись в верхней точке циферблата. В печке тут же полыхнуло огнем, и в комнате появился столб красно-желтого пламени, в котором угадывался человеческий силуэт, покрытый, как чешуей, блестящими искрами.

На меня чары змея не действовали, поэтому я видела его в настоящем облике, зато Татьяне он явно казался другим. Она смотрела на него во все глаза – с недоверием и страхом.

– Здравствуй, Танечка, – сказал ей змей.

– Здравствуй, – кивнула она.

– Что же ты сидишь? Отчего не подойдешь и не обнимешь меня?

Татьяна встала со стула и нерешительно шагнула к нему.

Огненный столб дернулся и отступил к печке.

– Что это на тебе? – недовольно спросил он. – Что это ты надела на шею?

Таня достала из-под ворота футболки нательный крест и показала змею.

– Немедленно сними эту гадость! – в голосе пришельца послышалась злость. – И никогда больше не надевай!

– Почему?

– Эта дрянь похожа на удавку. Она меня раздражает.

Таня покачала головой.

– Нет, ты не Коля, – тихо произнесла она. – Коля бы из-за креста не рассердился.

В пламени алыми искрами сверкнули злые глаза.

– Надо же, какая умная… Сама догадалась или кто подсказал?

Таня обернулась ко мне. Я вышла из своего угла и помахала змею рукой.

Тот стал красным, как кровь. Мы не были с ним знакомы, однако мою необычную сущность он ощутил сразу.

– Я буду на тебя жаловаться, ведьма! – прошипел он. – Все Игнату Огнеславовичу расскажу! Он тебе покажет!

Я пожала плечами и попросила:

– Изыди. Здесь тебе больше не рады.

Столб покрылся рябью и, рассыпавшись золотыми искрами, скрылся в печи.

Таня, как подкошенная рухнула на пол. Я бросилась к ней, крепко ее обняла. Она обхватила меня за плечи и громко зарыдала.

– Теперь все будет хорошо, Танюша, – сказала я, прижавшись щекой к ее макушке. – Все точно будет хорошо.

Ни я, ни Татьяна спать в эту ночь не легли. Придя в себя, Сажнева достала из шкафа бутылку настоянной на самогоне вишневой наливки, две пузатые рюмки и несколько часов подряд, то всхлипывая, то рыдая, изливала мне душу. Наливка мне не понравилась, поэтому пить я ее не стала, зато монолог Сажневой слушала без возражений.

Таня замолчала, когда за окном стало светать. Я помогла ей добрать до кровати, после чего тихонько вышла из дома и пошла обратно в Соловьевку.

Свернув к шоссе, я неожиданно увидела знакомый кроссовер. Он был припаркован у обочины, а в его водительском кресле сладко спал Матвей.

Я постучала по автомобильному стеклу. Январин тут же проснулся и открыл мне пассажирскую дверь.

– Как все прошло? – спросил он, едва я уселась рядом с ним.

– Нормально. Есть надежда, что все будут жить долго и счастливо.

– Чудесно. Тогда поехали домой.

***

Вернувшись в свою избу, я сразу отправилась спать. Уснула, однако, не скоро. Ворочалась с боку на бок и обдумывала события прошедшего дня. Угроза змея меня не пугала. Земля для него – чужой мир, в котором он не имеет никаких прав, а значит, никто не мешает мне прогонять его взашей всякий раз, когда я этого захочу. Что меня действительно удивило, так это поведение Матвея.

Право, никому из моих бывших кавалеров не пришло бы в голову ждать меня всю ночь на обочине деревенской дороги. Всегда предполагалось, что я – девушка самостоятельная и в подобных глупостях не нуждаюсь. Январин не является моим кавалером, однако считает своим долгом сунуть нос в любые мои дела и сопроводить меня, куда бы я ни отправилась.

Я могла бы подумать, что им движет любопытство и желание еще раз увидеть чудеса, о которых он слышал в сказках. Однако в этот раз Матвей ничего о них не спросил. Он молча привез меня домой, а потом поинтересовался, что я намерена делать, когда отдохну после ночных бдений.

– Я пойду в баню, – честно сказала ему. – В Нави сегодня вечером будет еще один праздник.

– Понятно, – кивнул Январин. – Что ж, желаю хорошо повеселиться.

Его поведение наводило на потрясающую мысль, что я ему действительно нравлюсь. Нравлюсь настолько, что он согласен мириться со всей мистикой, которая меня окружает. С одной стороны это было очень приятно, с другой – очень грустно. Январин мне тоже нравился, однако мое решение переселиться в Навь на корню перечеркивало развитие наших отношений. Какой смысл переходить от дружбы к романтике, если через месяц-два я навсегда уйду из этого мира?

В этом месте где-то внутри меня начинал точить червячок сомнения – тоже, кстати, подсаженный Матвеем. Чтобы убить этого червяка или, наоборот, прислушаться к его писклявому голоску, мне требовалось непременно поговорить с Малашей.

Я отправилась к ней после обеда, выспавшись, и полностью придя в себя после похода в Алексеевку.

Обдериха, как и всегда, встретила меня с распростертыми объятиями. Мы вместе истопили баню, а потом долго парились, чтобы явиться на праздник особенно свежими и красивыми.

– Мамушка, я хочу задать тебе вопрос, – сказала я, когда, вымывшись, мы сидели за столом и угощались пирогом и травяным чаем.

– Задавай, капелька.

– Скажи, я точно человек?

Взгляд обдерихи стал удивленным.

– Ты в этом сомневаешься?

– Сомневаюсь, – кивнула я. – Знаешь, я вдруг обратила внимание, что люди Земли странно ко мне относятся. Я знаю, навья печать вызывает у них тревогу и недоверие. Я давно к этому привыкла, но только сейчас осознала, что их неприязнь слишком уж гиперболизирована. К самому отчаянному пьянице и дебоширу они относятся в разы лучше, чем ко мне. Чтобы я не делала, как бы хорошо себя не вела, я остаюсь для них проклятой ведьмой и чертовым отродьем. Это не по-человечески, понимаешь? Люди так себя не ведут. У них принято быть дружелюбными, сострадательными, приветливыми. Однако их лучшие чувства постоянно проходят мимо меня

– Ты преувеличиваешь, капелька, – покачала головой Малаша. – Неужто на Земле все тебя ненавидят?

– Меня не ненавидят, мамушка. Меня просто игнорируют. Будто я чужая. Будто я нелюдь. Я живу в социуме, но фактически нахожусь в изоляции. Есть несколько человек, которые поддерживают со мной нормальные отношения, но их так мало, что изоляция становится еще заметнее! Один мужчина предположил, что я проклята. Это, конечно, глупость. Проклятия на мне нет, но со мной явно что-то не так. Навья печать не может вызывать столь сильное отчуждение. Человеческая сущность должна брать над ней верх – хотя бы в то время, когда я нахожусь на Земле. Отсюда возникает вопрос: быть может, у меня этой сущности нет? Быть может, я действительно подменыш, который только выглядит, как человек?

– Подменыши не могут жить в людском мире, – с грустной улыбкой ответила обдериха. – Уж сколько раз людских младенцев подменяли колдовскими сущностями, и ни одна из них не прожила на Земле дольше двух-трех лет. Ты – человек, Матрена. Не сомневайся.

– И все-таки что-то со мной не ладно.

Малаша пожала плечами.

– Кто, говоришь, сказал тебе о проклятье? – спросила она. – Капитон? Или кто-то другой?

– Мне сказал о нем Матвей – мой новый знакомый. Я помогла ему найти пропавшего брата, и теперь мы часто общаемся. Не переводи тему, Малаша. Есть на мне что-то, кроме навьей печати? Что-то, чего я не вижу?

Обдериха опустила глаза и принялась с интересом рассматривать стол.

– Значит, есть, – вздохнула я. – И что же это?

Малаша вздохнула и посмотрела мне в лицо.

– Я не могу тебе ответить, капелька.

– Почему?

– Эта тема для меня запретна. Давным-давно я дала клятву никогда ее с тобой не обсуждать.

– А кому ты дала эту клятву, рассказать, конечно, не можешь.

Обдериха развела руками.

– Но ведь я имею право знать, что за ерунда творится вокруг меня! – возмутилась я. – Малаша! Выходит, со мной много лет что-то происходит, а я об этом – ни сном, ни духом?..

Обдериха несколько секунд молчала, а потом подсела ближе.

– Матрена, помнишь, ты собиралась пойти в эту пятницу на чародейскую ярмарку?

– Конечно. Я обязательно туда схожу.

– Когда явишься к торговым рядам, спроси у тамошних ведьм одолень-траву. Она любые чары снимает, проявляет любую ворожбу. Сожги эту траву при новой луне. Глядишь, что-нибудь и узнаешь.

Я подалась вперед и поцеловала обдериху в румяную щеку.

– Спасибо, мамушка.

– Не за что, дитятко. А на улице, между тем, уже вечереет. Пора нам собираться на праздник.

В отличие от прочих майских торжеств, праздник родников проводился не на лесной поляне, а на берегу навьей части Утиного озера. Когда мы туда пришли, все уже были в сборе.

Навки, в длинных белых рубахах и с венками на головах, вместе с хранителями лесных и болотных ключей уже затянули протяжную ритуальную песню. Им негромко вторила Аша. Она сидела на торчавшем из воды большом сером камне. Рядом с ней находился водяной Водислав – хозяин нынешнего вечера. Его длинные волосы и густую седую бороду шевелил теплый приветливый ветерок, у коленей тихо играли озерные волны, а на бледной морщинистой коже – блики заходящего солнца.

Когда мы с Малашей присоединились к стоявшим поодаль зрителям, Водислав громко хлопнул в ладоши и низко поклонился. Я проследила за его взглядом и тихо вздохнула – у кромки воды стоял Игнат. Сегодня он был одет в белые полотняные штаны и белую рубаху с золотой вышивкой по вороту и рукавам. Его волосы свободно лежали на плечах.

Цмок вошел в воду по щиколотку и тоже поклонился, а затем сделал шаг назад и замер на прибрежной траве.

Сегодня у торжества будут два хозяина – владыка озер и владыка подземных вод. Удивительно. На моей памяти Игнат участвует в празднике родников впервые.

– Други мои! – громким зычным голосом произнес Водислав. – В этот священный вечер магия нашего мира щедро делится с водой своей живительной силой. Сегодня все родники, озера и реки получат этот дивный подарок. Их потоки станут мощнее и чище и смогут одарить новой силой всех, кому она будет нужна.

Водяной поднял вверх руку, и в его широкой ладони появился посох, прозрачный, как озерная волна. Я повернулась к Игнату и увидела, что он держит точно такую же палку.

– Да будет так! – громко сказал цмок.

Он размахнулся и вонзил посох в землю, Водислав же с силой опустил его в воду. В тот же миг озеро покрылось блестящими серебристыми бликами, а земля под нашими ногами стала прозрачной – всего на мгновение, чтобы гости праздника успели увидеть причудливую сеть подземных русел. Сразу после этого рядом с Игнатом искристым фонтаном взвился в воздух поток хрустально чистой воды.

Песня навок стала громче, а колдуны радостной толпой бросились к водяному столбу. Они пили его холодные капли, умывали в них лица, а некоторые, наиболее смышленые, спешили наполнить праздничной водой ведра и кувшины.

Я наблюдала за ними со стороны. Водяной столб будет стоять на берегу до полуночи. Какой смысл бежать к нему, расталкивая всех локтями, если можно подойти позже, когда остальные чародеи разойдутся в стороны? Я еще успею получить свою долю благодати – без спешки и суеты.

– Здравствуй, Матрена.

Я обернулась и встретилась взглядом с янтарными глазами Игната.

– Привет.

– Отчего же ты не идешь к воде?

Он кивнул на толпу, восторженно бегавшую у фонтана. Я махнула рукой.

– Успеется. Праздник еще не окончен.

– Тогда, быть может, ты со мной прогуляешься? Мне нужно с тобой поговорить.

Меня кольнуло беспокойство. Тем не менее, я улыбнулась и согласно кивнула.

Игнат взял меня под руку и повел вперед вдоль берега озера.

– Прошлой ночью я испортила охоту одному из твоих змеев, – немного помолчав, сказала я.

– Я в курсе, – равнодушно ответил цмок. – Мартын мне обо всем рассказал. И знаешь, я сразу понял, кто его прогнал.

– Он был уверен, что ты меня накажешь.

– Его надежды – его личное дело. На Земле у меня власти нет.

Вот и все. Что и требовалось доказать.

– У меня есть для тебя подарок, – сказал Игнат, когда мы отошли подальше от веселящейся толпы. – Держи.

На мою ладонь опустилась крошечная прозрачная бутылочка. Внутри нее плескалась удивительная жидкость, переливавшаяся то зеленым, то красным, то голубым цветом.

– Игнат!..– ахнула я. – Это ведь…

– Живая вода, – улыбнулся цмок. – Одна ее капля превращает обычную воду в лекарство от любой болезни. Я подумал, что тебе это может пригодиться.

Пригодится, не то слово! Особенно в дни атмосферных качелей, когда от головной боли мне хочется бросаться на стены.

– Спасибо! – с чувством сказала я. – Это самый нужный, самый лучший подарок на свете!

– Если бы ты жила в Нави, тебе бы не досаждали недуги, и эта водица была бы не нужна.

Я развела руками.

– Ты не думала оставить Землю и все-таки перейти в Навь?

– Думала, – честно призналась я. – Однажды я это сделаю. Здесь мне действительно лучше.

– Однажды – это когда? Через неделю? Через год? Через десять лет?

– Не знаю. Как только почувствую, что готова.

– Давай будем честными, Матрена. Ты готова к этому давно. Единственное, что тебя останавливает – опасение, что приду я и потребую сыграть свадьбу.

Я сбилась с шага и уставилась на него удивленным взглядом.

– Раньше тебя пугал мой магический флер, – продолжал Игнат. – Однако сейчас, когда ты сама стала чародейкой, он больше не ощущается. Поэтому ты меня не боишься, и мое общество тебя не тяготит.

Мое сердце забилось, как птица. Дыхание перехватило, а в голове стало пусто и звонко.

Игнат остановился и серьезно посмотрел мне в глаза.

– Я не забыл о нашей помолвке, Матрена. Я помнил о ней все эти годы, каждый день, каждую минуту. При этом я вовсе не собирался тебя торопить или к чему-то принуждать. Малаша наверняка говорила: я – очень выгодная партия. Но мне хотелось, чтобы ты осознала это сама.

– Зачем тебе вообще понадобилась эта помолвка? – тихо спросила я у него.

Он криво улыбнулся.

– Знаешь, изначально я ничего такого не планировал. Я пришел на тот праздник, чтобы посмотреть на девушку, способную свободно пребывать в двух мирах. Это очень редкое умение, Матрена. Я давно живу на свете и не знаю никого, кто обладал бы им, кроме тебя. Конечно, мне было интересно.

– И что случилось потом?

– Я увидел тебя. И влюбился.

Мое дыхание снова сбилось. Игнат взял мою ладошку двумя руками и легонько ее сжал.

– Ты сияла, как солнце, – негромко сказал он. – Разве мог я остаться равнодушным к этому чуду? В тот момент ты не смогла бы ответить мне взаимностью. Я казался тебе слишком старым и страшным, и ты бы не захотела не то что стать моей женой, но и просто продолжить наше знакомство. Я решил, что дам тебе время повзрослеть. И не прогадал. Сейчас ты стала еще прекраснее.

Он наклонился и нежно коснулся губами моих пальцев.

– Я по-прежнему не собираюсь тебя неволить. Но я хочу видеться с тобой чаще. Возможно, моя компания покажется тебе интересной.

– Игнат… – мой голос прозвучал хрипло.

Я понятия не имела, что должна на это сказать.

Маг сжал мою руку сильнее.

– Если ты не захочешь выходить замуж, мы можем разорвать помолвку. Главное, не руби с плеча. Дай нам немного времени. А сейчас мы оставим эту тему и вернемся к ней позже. Сегодня праздник, мне хочется отдохнуть и повеселиться. А тебе?

Домой я снова вернулась под утро – уставшая, довольная, с большой бутылкой праздничной воды и флакончиком лучшего в мире лекарства.

Игнат не отпускал меня от себя весь вечер, а мне и не хотелось от него уходить. Как и в прошлый раз, общаться с ним было легко и приятно. Его признание здорово меня смутило, однако я решила обдумать его позже. Страха цмок мне больше не внушал, поэтому я с большим удовольствием гуляла с ним вокруг озера, ела жареных карасей, которыми нас угощала Аша, слушала песни навок, сидя с ним бок о бок на теплых серых камнях, и думала о том, как уютно мне в его компании.

Когда же я улеглась отдыхать, в моей голове появилась мысль, что Игнат, в сущности, прав. Мне нет больше смысла тянуть с переходом в Навь. Но сначала надо сходить на ярмарку и посмотреть, что покажет одолень-трава. Кто знает, быть может, благодаря ей я узнаю нечто интересное…