Подвиньтесь, босс!

20

В районе одиннадцати на лужайке, отмеченной на карте как место для медитаций, стали собираться люди. Расслабленные, счастливые, будто и не на работе вовсе. Как Давиду удалось меньше, чем за сутки, привести унылые физиономии москвичей, уставших от города, в божеский вид? Или это само место так действует на всех?

Занимаю место у самого края, чтобы моя вертлявая задница никого не смущала. За пару суток я так належалась, что неподвижно сидеть еще час для меня станет сущей пыткой. Хотя, мозги подуспокоить не мешало бы. Говорят, в медитациях можно услышать ответы на вопросы, не дающие покоя. Какой же вопрос задать мне? Кто такая Мари? Или лучше, как же я так прочно влипла?

Седовласый старичок, одетый в оранжевый костюм и обвешанный разноцветными бусами, всех приветствует, и одним взмахом руки умудряется заставить умолкнуть нашу многочисленную группу. К слову, одного из нас не достает. Но, наверное, не царское это дело с подчиненными на траве валяться. Хотя, Серж вон, на месте, не обломился.

На смуглом лице дедушки в бусах умиротворение, голос низкий и спокойный. Он неспешно ходит между сидящими на ковриках, окуривая каждого дымом из какой-то баночки, и просит закрыть глаза и чувствовать ветер.

Минут через десять замечаю за собой, что сижу не ерзая, что совершенно на меня не похоже. Мне тааак хорошо, тааак спокойно, что даже бесит. В качестве протеста открываю один глаз и напарываюсь на довольную физиономию босса.

Сидит, гад, напротив меня, улыбается и даже не скрывает, что пялился на меня все это время.

Пытаюсь распутать онемевшие от сидения в одной позе ноги, на что получаю выговор одними глазами. Но я упертая! Взглядом меня не проймешь!

— Сидеть, Елена Тимофеевна! — приказывает босс властным тоном, и после, уже мягче добавляет, — не отвлекайте коллег.

Фыркнув, складываюсь обратно, отворачиваюсь голову в сторону, снова закрываю глаза, но не выдерживаю и возвращаю взгляд на ухмыляющегося Давида. Смешно ему!

— Не отвлекайтесь на меня! — шепчет босс и внаглую придвигается ближе.

Хочется зашипеть, но боюсь привлечь внимание медитирующих коллег. Мне хватило вчерашнего аншлага. Сдерживаюсь, а крылья носа все же трепещут от злости.

Оперевшись на руки, пытаюсь переместить свою попу подальше, но Давид тут же подтягивает меня вместе с ковриком к себе, вынуждая буквально упасть на него.

На языке крутится неприличная ругань, но босс прикладывает палец к губам, чтоб молчала.

— Елена Тимофеевна, я понимаю, что вы горите желанием поделиться со мной идеями, касательно нашего общего дела, но давайте не будем отвлекать коллег! — шепчет, мило улыбаясь, и закрывает глаза.

Ах ты ж!

Все же подтягиваю ноги, чтобы встать и даже успеваю выпрямить колени, как тут же лечу вниз и приземляюсь прямо на бедра босса.

— Тссс! — снова шепчет на ухо, обнимая и укладывая спиной на себя.

Начинаю замечать короткие смущенные взгляды, улыбочки и смешки. Ну и чего он добился?

Стараюсь не ерзать, чтобы попой не напороться на грех. Замираю и пытаюсь успокоиться и заставить себя вслушиваться в голос ведущего медитацию. Но рядом с Давидом спокойствием уже не пахнет. А этот негодяй под видом невинных объятий меня уже всю затрогал. Еще и на ухо дышит. И в затылок. Будто знает, что это просто отключает мой разум.

Дальше по расписанию байдарки. Тут меня снова поджидает сюрприз от босса, и нам достается последняя двухместная лодка. Смыться в номер не дают коллеги, которые решают устроить соревнование на скорость, в которых «танцуют все», иначе смысла они не видят. Судьей назначают Ниночку, потому что ее пышный зад в каяк не влез. Эх! Надо было есть третью порцию сырников. Тогда меня постигла бы та же участь, и мне не пришлось бы стоять на пьедестале победителей держась за руки с боссом. Благодаря его стараниям мы стали первыми.

Он радостно обнимает меня и отрывает от земли, делая вид, что совершенно забыл о том, что снял майку, пока работал веслами. Аромат его кожи, дезодоранта и едва уловимый запах пота, так и вынуждают клеиться к нему, чтобы учуять все нюансы. Ненормальная!

После идем обедать и за столом (боже! Как неожиданно!) снова лишь два свободных места и те рядом. Становится смешно.

От прогулки на лошадях предусмотрительно отказываюсь. Так и тянет проверить, увяжется ли Давид за мной в номер. И я оказываюсь права.

— Лена! Зайдите ко мне, нужно обсудить кое-какие детали договора, — обгоняет меня босс, первым возвращаясь в наш общий дом.

«Ну конечно! Именно это мы и будем обсуждать!» — улыбаюсь сама себе, понимая, что после такого чудесного дня, я успокоилась и больше не хочу убить своего босса. Напротив, мне даже интересно его выслушать. Особенно, если речь пойдет о нас, а не о чертовом договоре.

Пока поднимаюсь на третий этаж, Давида и след простыл. Тяжело дыша, иду по коридору, глазами ищу нужный номер, но внезапно дверь открывается, и две мощные руки буквально телепортируют меня в спальню босса. Дверь тут же захлопывается, ключ делает два оборота.

Мое тело припечатывается к стене мощным корпусом, а на шею ложатся пальцы, нежно сжимающие ее по бокам.

— Попалась, Елена Тимофеевна!

— Давид Александрович! — пытаюсь возмущаться, но задыхаюсь от восторга. Вид этого мужчины, такого решительного, возбужденного и немного бешеного слишком будоражит. Стоит только представить, что бы он со мной сделал, будь его воля, как удовольствие горячим нектаром распространяется по животу.

— Я даю вам ровно пять минут, чтобы высказать все ваши претензии, дорогая Елена Тимофеевна. Можете даже побить меня, если вам от этого полегчает. Но после, вам придется выслушать меня! И убежать уже не получится. Приступайте! Я весь внимание!

Он замолкает и чуть наклоняется, чтобы кончиком носа коснуться моей обнаженной кожи шеи и провести им до самого ушка. Сердце колотится, мне хочется жадно хватать воздух. Я беззвучно открываю рот, но кислорода будто нет! Мелкая дрожь пробивает мышцы, ноги слабеют, и босс, чувствуя это, зажимает меня между дверью и своим телом. Чтобы не упала, видимо. Или чтобы, почувствовала, как он хочет меня. Нет, не так. Как он ХОЧЕТ!

— Время идет, дорогая, Елена Тимофеевна, а вы молчите. Не теряйте драгоценных минут, я слушаю.

С трудом сглатываю, чтобы хоть немного смягчить пересохшее горло, и неожиданно для самой себя выдаю.

— Никаких претензий, дорогой Давид Александрович, — стараюсь быть максимально спокойной и копирую его снисходительный тон, — я хотела секса. Я его получила. Кажется, вы тоже остались довольны.

Давид отстраняется, а ладонь с горла перемещается на скулы. Он держит крепко, но аккуратно, чтобы не причинить боли. По глазам вижу, что его взбесил мой ответ, но кажется, все же босс не верит моим словам.

— Лена, я не узнаю тебя! — смотрит прямо в глаза, в самую душу пытается залезть.

— А ты и не знаешь меня! — из последних сил сохраняю хладнокровие и отстраненность, но искры между нами уже не потушить. Моя дерзость наоборот распаляет этот огонь.

— Хочу узнать, — губы трогает едва заметная улыбка, и я понимаю, что его не пронимают мои слова.

— Чтобы трахаться, не обязательно хорошо знать друг друга. Лишь бы никто другой не узнал об этом, правда? А то потом придется оправдываться, прощения просить.

— Кажется, я догадываюсь, о чем ты! — прижимается щекой ко мне и мягко трется.

— Не важно! Я хочу уйти!

— Нет. Ты не уйдешь отсюда пока мы не поговорим нормально, — целует кожу, что немного зудит после касаний жесткой щетины.

— Пытать что ли будешь?

Вместо ответа лишь ухмыляется.

— Еще раз. Почему ты ушла?

— Я так захотела. Это не достаточная причина?

— Сначала ты захотела меня, потом захотела уйти. Я не понимаю.

— Я была пьяна, поэтому решила воспользоваться моментом. Такой ответ устраивает?

Не знаю, почему я продолжаю брызгать ядом. Мне так хочется ужалить его побольнее. Хочется, чтобы ему было так же больно, как мне в ту минуту, когда он бредил о своей Мари. Ну и пусть все слова, что я говорю неправда. Да и легче мне не становится. Я не хочу говорить всего этого! Но если именно сейчас сделаю вид, что забыла, не обращу внимания на тоску по другой, поддамся желанию и гормональному всплеску, это будет значить, что я собственноручно подпишу приговор быть вечной тряпкой.

— Ох, какая же фантазия у вас, Елена Тимофеевна…Чересчур буйная!

— Прямо как ваши сны! — огрызаюсь, пытаясь увернуться, но он уже посасывает мочку уха, чем приводит меня в полный аут.

— Ооо! Уже становится яснее.

Хмыкаю, мол, что тебе ясно?! И он отвечает тем же.

— Да ты меня ревнуешь! — подводит точку, втягивая мою нижнюю губу.

— У-у!

— Рев-ну-ешь! Причем совершенно безосновательно.

Наконец, он отпускает меня, отходя на шаг.

Тут же чувствую пустоту. И воздух, которого так не хватало, холодным потоком окатывает, вынуждая съежиться.

— Лена, мне ты мне нужна, — говорит вполне серьезно. Вижу, как подрагивает кадык, как руки неуклюже держатся за пояс. Как глаза ищут, за что бы им зацепиться.

Обнимаю себя, едва сдерживая слезы. Я хотела этого признания, но оно не дает гарантий, что я единственная.

— Ты называл имя другой женщины, — голос дрожит, язык отказывается произносить эти слова, — ты просил прощения у нее, за то, что переспал со мной.

Глаза все же затягивает мутной пеленой, и чувствую горячую слезу на щеке. Давид не отрицает. Он продолжает стоять молча и даже не собирается меня успокоить. Значит, я все-таки была права.

— Мари…— кивает он, и сжимает переносицу между пальцев.

Пытаюсь нащупать ключ, чтобы уйти, исчезнуть, но Давид ловит мое запястье. Он спокоен, уверен в том, что делает, и совершенно точно не собирается меня отпускать. Его твердость не оставляет мне шансов на очередной побег, да и не хочу я никуда убегать, потому что, мне кажется, что я действительно ему нужна. Только от этого безумия так тошно! Что я за квашня-то такая?!

— Ее нет в живых уже много лет, — говорит так спокойно, будто он пережил эту боль, и она больше не беспокоит, а может, мне хочется, чтобы было так, — я был отчасти виноват в ее смерти. Мы попали в аварию. Я управлял мотоциклом, она сидела сзади. Она не хотела портить прическу, а я не настоял, чтобы надела шлем.

Мысли путаются. Понимаю, что должна что-то сказать, но не могу. Чувствую болезненную пульсацию во всем теле и то, насколько горячие мои слезы.

— Тот момент снится мне все реже, но все же снится…И, к сожалению, я не научился управлять своими снами. Единственное, что я могу сделать, это сказать, что понимаю, как тебе было больно это слышать. Тем более, не понимая причин. Прости, если можешь. И…

Давид кладет ладони на мое лицо, смахивает слезы большими пальцами и целует мокрые глаза.

— И останься со мной. Если сможешь. Ты…Я…люблю тебя.