Подвиньтесь, босс!

28

— Ты поджег полицейский участок? — не открывая глаз, улыбаюсь и кручусь в уютной постели, чтобы повернуться лицом к Давиду, — пахнешь дымом.

— Я в душ! — нежно целует меня в лоб и встает с постели, а я недовольно постанываю.

— Я так долго ждала тебя! — звучу, как капризная блондинка, и отбрасываю плед, чтобы пойти следом.

— Я быстро! Не вставай!

Давид скрывается за матовым стеклом, а я остаюсь сидеть на кровати. Ладно. Пойду, что ли, чаю ему заварю.

Стаса в квартире уже нет. Диван заправлен, подушки на месте, чашки вымыты, будто и не было его здесь.

Наливаю воду в чайник, осматриваю верхние ящики и нахожу несколько травяных смесей. По запаху выбираю ту, что нравится, и бросаю пару ложек в стеклянный заварник. Пока делаю все это, раз пять зеваю. Очень хочется спать! Представляю, как сладко будет засыпать в объятьях Давида и, прикрыв глаза, улыбаюсь.

Плетусь к холодильнику, открываю дверцу и зависаю. Все полки заставлены сырами, которые я вчера так старательно варила.

— Ого! Вы ограбили сырную лавку? — Давид подходит сзади и обнимает, сжимая в своих руках. Кажется, что я растворяюсь в нем, но звуковой сигнал открытой дверцы не дает насладиться моментом.

— Это я не знала, чем себя занять, пока ждала тебя. Как прошло?

Подаюсь вперед, чтобы найти среди своих сыров что-то из еды, и выуживаю из недр холодильника баночку маслин и нетронутую упаковку ветчины, но Давид перехватывает продукты, ставя их назад.

— Хочу попробовать! — и берет то, что приготовила я.

— Может, лучше не надо? — складываю брови домиком.

— Думаешь, если не понравится, передумаю на тебе жениться? — улыбается мой босс и выставляет второе, а потом и третье блюдо, — даже не надейся, малышка.

Пока все же отвариваю яйца и разогреваю вчерашний хлеб, Давид успевает продегустировать мою стряпню и даже определить фаворита.

— Вот этот с орехами просто бомба!

— Да ладно! — не верю ему. Мне кажется, что он говорит так только для того, чтобы меня не обидеть, — дай-ка!

Он отрезает кусочек и, держа в пальцах, подносит к моим губам. Осторожно пробую и понимаю, что сыр и правда получился очень вкусным. Киваю, довольно улыбаясь!

— Ну? Что я говорил?! — отрезает кусок и съедает сам.

Пока вожусь с чаем, Давид расставляет тарелки. Замираю, смотрю на него, и сердце щемит от счастья. Такое идеальное утро! Он в простой белой футболке, облегающей его сильные плечи, в домашних штанах. Его волосы, влажные после душа, спадают на лоб волнистыми прядями, и так и хочется провести по ним пальцами, а потом прижаться, уткнуться носом в грудь и дышать ароматом свежего тела и чистого хлопка.

Бросаю все и подхожу к нему, чтобы обнять. Льну к горячему большому телу, чувствуя себя защищенной, любимой, нужной, и едва сдерживаюсь, чтобы снова не разреветься.

— Чай остыл, наверное, — нехотя отрываюсь от Давида.

— Садись, я все сделаю.

Послушно забираюсь на высокий стул, поджимаю ноги и хватаю кусочки, пока босс наливает чай. Любуюсь своим мужчиной и завидую сама себе. И как только я могла не увидеть в нем эту доброту, мягкость и заботу? Почему он показался мне тираном и слащавым выскочкой?

— Мне оставь! — в шутку грозит мне пальцем и придвигает тарелку с кусочками орехового сыра ближе к себе.

— Зато теперь я знаю, чем займусь, если с карьерой певицы все же не сложится.

Давид с интересом поднимает кончик брови и ждет, когда я продолжу.

— Переедем в твою деревню. Ты будешь коров пасти, я — сыр варить! Запатентуем рецепт…Как назовем? Давидофф-сыр? — смеюсь глупому растиражированному в девяностые названию, но чувствую напряжение в глазах напротив.

— Нет больше деревни, — его кадык дергается, и Давид сжимает челюсти, будто сдерживая злость, — сгорела. Сегодня ночью.

— К-как? — хлопаю глазами, не веря своим ушам, но, вспоминая запах дыма, разбудивший меня, понимаю, что все так и есть. Деревня сгорела.

Давид пытается выглядеть спокойным, лишь иногда срывается на поскрипывания зубами и злобно отбрасывает телефон, на который то и дело приходят сообщения.

За завтраком он рассказывает мне о разговоре со следователем, о покушении на Сержа, о том, как ночью пришлось мчаться в деревню, и о том, что его люди уже нашли зацепки, и все ниточки ведут к одному человеку. К его дяде.

Обсуждаем поступающие новости и решаем, что сейчас зашторим окна, выспимся, а вечером проведаем Сержа. Допиваем чай, Давид убирает скоропортящиеся продукты в холодильник и забирает из моих рук грязные тарелки.

— Брось все, Людмила уберет. Не хочу, чтобы эти ручки трудились.

Целует каждый мой пальчик, и легкие касания губ постепенно переходят в жаркие посасывания.

— Ты же спать собирался! — смеюсь над ним, а сама чувствую, как мои бедра напрягаются и внизу живота приятно теплеет.

— Угу, — по-кошачьи урчит Давид, резко разворачивает меня и прижимает задницей к своему твердому члену. Тонкая ткань рубашки, что на мне, и штанов, что на нем, кажется, только усиливает ощущения, делая их острее.

Медленно, так и не разъединяясь, шагаем в спальню, и, проходя мимо входной двери, слышим звонок.

— Кто это? — напрягаюсь я, пытаясь отстраниться, но Давид не выпускает.

— Мила, домработница. Я сказал ей, что теперь здесь живу не один, и чтобы звонила, прежде, чем входить.

Опять звонок. Наглый, настойчивый. Домработница вряд ли бы стала обозначать свой приход столь упорно.

— Как же они достали! — Давид выпускает меня из крепких объятий, косится на свой стояк и качает головой, мол, как встречать гостей в таком виде?

— Хочешь подую? — держусь за живот, чтобы не рассмеяться в голос, и вижу в глазах обещание наказать за этот стеб.

Под несмолкаемую трель Давид падает на пол, делает несколько отжиманий на пальцах, пару раз подпрыгивает ногами к рукам и встает в полный рост.

Я смотрю на этого дьявола во плоти, прислонившись спиной к стене и почти что слюни пускаю, и он прекрасно это видит.

— Подуешь, — хитро улыбается и идет к двери, отщелкивает замок и замирает, — папа?

Папа?

Высокий статный мужчина в неприлично дорогом костюме входит в квартиру. Я жалею о том, что не скрылась в спальне, но сейчас уже прятаться было бы неприлично. Он меня видел, и я должна хотя бы поздороваться.

Аромат его парфюма заполняет прихожую, а давящая аура не дает сдвинуться с места.

— Если гора не идет к Магомеду…— мужчина говорит низким голосом, размеренно, лениво. При этом бросает взгляд на меня, и широкие плечи Давида ему не помеха. Он просто шагает в сторону и смотрит.

В горле почему-то пересыхает. Я молчу, не понимая, как себя вести. Будто нас как подростков за стукали за петтингом.

Давид тянет ко мне руку, подзывая подойти.

— Лена, познакомься, это мой отец, Александр Давидович. Папа, моя невеста, Лена.

Брови папы взлетают вверх и он надменно ухмыляется.

— Даже так…— снисходительно кивает, оглядывая меня с ног до головы.

Тоже молчу, и плевать я хотела на все эти «очень приятно». Мне не приятно! И даже очень!

— Хотите чаю? — включаюсь я, на самом деле ища повод уйти, и натягивая улыбку, возвращаюсь на кухню.

Сзади слышу возню и шаги. Мужчины идут за мной. Давид приглашает отца присесть на диван, а сам идет ко мне.

— Мне уйти? — спрашиваю шепотом, пока шумит чайник и отец нас не слышит.

— С чего бы? Это он пришел в наш дом.

Таю от этого «наш дом» и набираю полную грудь воздуха. Наш дом!

Ставлю чашечки, Давид несет горячий чайник. Отец глаз с нас не сводит. Эпичненько. Сейчас случится либо скандал, либо папа резко подобреет, что вряд ли.

— Так это из-за вас один мой сын при смерти, а другой в подозреваемых?

— Был рад тебя видеть. Как жаль, что ты уходишь, пап! —Давид резко встает, и по взгляду понятно, что он готов вытолкать отца из дома.

— Да сядь ты, не кипятись! — отмахивается папа, — что, реально серьезно так у вас?

Давид продолжает сверлить его глазами, и тот напрягается.

— Извините, Лена. Просто не верится, что сын нашел девушку по душе.

«Именно поэтому ее надо обвинить во всех смертных грехах», — насупившись, думаю я, но ничего не отвечаю.

— Пап, ты чего пришел? — Давид нетерпеливо переминается с ноги на ногу, — если просто поболтать, давай в другой раз, мы устали.

Отец, видя, что его статус на нас не давит, начинает ерзать и снова смотрит на меня.

— А на кольце сэкономить решил? — улыбается, будто поймал сына на лжи и ждет оправданий, — не похоже на моего сына.

Не успеваю ничего подумать, как Давид резко обходит маленький столик, идет в прихожую, роется в кармане своей куртки и решительно подходит ко мне. Хлопаю глазами, полностью потерявшая суть происходящего.

— Спасибо, что напомнил, — неискренне скалится отцу и протягивает мне кольцо, — в участке забыли.

Продолжаю пялиться на булыжник, сияющий даже без источников света, ошарашенная происходящим. Давид долго не ждет, сам берет нужный палец и надевает кольцо привычным жестом. Будто мы так каждое утро делаем.

— Пап, мы правда очень устали, — Давид садится рядом и обнимает меня за плечо, притягивая к себе, и отец сдается. Он заметно расслабляется и даже лицо становится не таким суровым и подозрительным.

— Вижу, сын. Надолго не задержу. Просто хотел узнать, почему сам не сообщил, — Александр берет чашку, настороженно всматривается в ее содержимое, делает маленький глоток и, убедившись, что то, чем его угощает будущая невестка съедобно, выпивает половину.

— Я достаточно вырос, чтобы решать свои проблемы самому.

— А Серж?

— У него спроси.

— Ты уверен, что моя помощь не нужна?

—А что ты сделаешь? Змею надо было душить пока она была маленькой. А теперь видишь что он творит?

— Да…— задумывается мужчина, — Сказал, половину хочет.

— Обломится, — чуть ли не плюет Давид.

— За наследство переживаешь? — ухмыляется папочка.

— Ни копейки не возьму! — огрызается мой жених.

— Принципиальный?

Давид пожимает плечами, мол его эта тема больше не волнует.

— А деревня твоя? Сгорело же все! Жить на что будешь? Жениться он собрался, — отец чуть ли не рукой на нас машет, мол куда мы, гордые бестолочи без его миллионов.

— Кольцо продадим, — зачем-то встреваю я и нависает тишина.

Несколько секунд молчания заканчиваются гомерическим хохотом отца.

— Лена…А вы мне нравитесь!

Отец и правда теплеет. Давид расслабляется, но я вижу его тусклый взгляд. Он устал и хочет спать, а папа все пытается решить вопросы бизнеса. Так и подмывает выпроводить гостя на правах будущей хозяйки дома, но молчу. Понимаю, что дела важные, и молча слушаю, обняв руку будущего мужа.

— Марк предложил порешать вопрос. Сказал, имеет выход на нужных людей.

— Какой добрый дядюшка.

— Если не отдадим половину акций, продолжит вставлять палки в колеса.

— А если отдадим? Не надоело, пап? Сколько себя помню, вечно обиженный Марк ноет о том, что тебе досталось все, а ему ничего. И вечно ты идешь у него на поводу, жалеешь. Тебе нравится результат? — Давид хоть голоса не повышает, но явно напряжен и готов взорваться. Для себя он все решил. Марка он уничтожит!

— Он мой брат. Не могу же я его…

— Зато он может, пап. Очнись уже! Он давно не твой брат! Он пошел войной против меня, против моей семьи. И пока ты пытался вразумить его и боялся ссоры, я молчал. Но ты сам отдал мне в управление Дримерс, и теперь я буду решать, как быть с тем, кто перешел мою дорогу. Поверь, у меня есть силы для этого.

Сижу и думаю, каково это, родиться в богатой семье? Когда вместе с безграничными возможностями на твой счет капают и бесконечные проблемы и испытания. Тяжело не скатиться на дно, имея все! Серж вот наркоманом стал, Марк из-за жадности готов людей убивать, а Давид? Какие темные стороны есть в нем? Я ведь считала его зарвавшимся снобом, а теперь замуж за него собираюсь.

Стараюсь незаметно рассмотреть бриллиант и не верю глазам. Когда он успел вообще кольцо купить? Неужели это предложение в душе было не спонтанным?

Если нет, тогда выходит, что Давид готовился…И вполне возможно, собирался сделать это в тот злосчастный вечер…Не зря Серж с Катюшей пришли, да и музыканты неадекватно себя вели. Знали партизаны и молчали.

Отец хлопает ладонями по коленям, и этот звук заставляет обратить на него внимание.

— Ладно. Пойду я. А вы отдыхайте. Но если что…

— Пап, знаю. Ты рядом.

Мужчины обнимаются, и я, наконец, вижу в их глазах взаимную любовь и уважение. Странные все-таки существа. Сначала готовы друг друга убить, потом лучшие друзья.

— Лена, очень жаль, что познакомились мы с вами в подобных обстоятельствах. Возьмите, — протягивает визитку и буквально вкладывает в руки, — звоните, если что. В любое время.

Киваю, надеясь, что не придется. Я верю в своего мужчину и очень надеюсь, что его сил хватит.

Давид закрывает дверь за отцом. Подходит ко мне, обнимает, и мы молча стоим так несколько минут. Будто напитываем друг друга силами, спокойствием.

— Идем спать? —предлагаю я, убирая волнистую прядь со лба будущего мужа.

— Да, — соглашается Давид, и уводит за собой в спальню.

Давид ложится сзади, прижимается к моей спине, вдыхает аромат волос и засыпает. Улыбаюсь, чувствуя размеренное горячее дыхание на своем затылке, прикрываю веки и проваливаюсь в сон.