Пожар моего сердца

Глава 15. Ожидание

Когда Глеб держал в руках полоску с фотографиями себя и Алисы, он мысленно вернулся к тем выходным, которые могли оказаться самыми важными в его жизни. Он помнил только обрывки тех выходных…

Что осталось в памяти Глеба, так это то, что Алиса была смелой и бесстрашной. Она убедила его проникнуть в закрытую зону казино, где, возможно, был зачат Данил, и она же была той, кто осмелился заставить его забраться в фонтан отеля. Обнаженным. Если бы он не был там со своим братом, который был фаворитом боя, у него, вероятно, были бы довольно серьезные неприятности.

Алиса была сильной. Она произвела на него впечатление, а он провел с ней всего десять часов. За то короткое время, что они общались, он увидел, что она была полна жизни.

Он не мог себе представить, каково было Данилу потерять такую мать, или Анне потерять ее как «своего человека». И она могла бы стать матерью его ребенка. У него мог бы быть сын.

Глеб изо всех сил пытался переварить эту информацию, но не был уверен, что она действительно усвоится, пока не придут результаты теста. Эта неделя обещала стать самой длинной в его жизни, и ему было не привыкать играть в игру ожидания. Он думал, что ожидание результатов анализа крови во время болезни — это пытка, но у него было предчувствие, что нынешняя ситуация превзойдет прошлые. Как и тогда, он ничего не мог поделать с результатами.

Он также ничего не мог сделать, чтобы изменить результат. И он хотел, чтобы Данил оказался его сыном.

Телефон Глеба издал звук, и он увидел сообщение от Анны. Тридцать минут назад он написал ей, чтобы сообщить, что образцы готовы и она может забрать их в любое время. Он также спросил ее, может ли она прислать ему фотографии Данила.

Ее ответ гласил:

— Конечно, держи.

Его рука дрожала, когда он держал телефон. Он знал, что быть отцом Данила — это еще не все. Он спал с Алисой, но помнил, что был защищен. Тем не менее защита не была стопроцентной. Он также был нетрезв, так что, возможно, произошла какая-то ошибка.

Возможно, он и не знал, был ли он отцом, но он осознавал, что хотел им быть.

Теперь, когда его палец завис над выделенной синим цветом ссылкой, он глубоко вздохнул. Возможно, это первый раз, когда он увидит фотографию своего сына. Важность момента давила на него.

Он сделал еще один глубокий вдох, постучал по экрану, и изображение худощавого мальчика с большими карими глазами и зубастой улыбкой заполнило его экран. Сердце Глеба бешено заколотилось в груди. Если бы кто-нибудь показал ему эту фотографию и сказал, что это его фотография в возрасте девяти лет, он бы не усомнился в этом. Данил был точной копией Глеба в том возрасте.

Когда он просматривал остальные фотографии, которые варьировались от младенчества Данила до сегодняшнего дня, его поразили две вещи. Во-первых, судя по этим фотографиям, этот ребенок проживает счастливую жизнь. Там были фотографии из парка аттракционов, с праздников, футбольных матчей, вечеринок, где мальчик позировал, и забавные фотографии, когда Данил засыпал, поедая макароны, когда он катался на велосипеде, завязывал шнурки на ботинках и играл в парке.

Во-вторых, хотя Данил был еще ребенком, в каком-то смысле он был и взрослым. Если он был сыном Глеба, то Глеб пропустил огромный кусок жизни этого ребенка. И не только хорошие времена. Он также пропустил бессонные ночи, температуру из-за зубов, истерики в продуктовых магазинах, ободранные колени, которые нуждались в пластырях, и все остальные сложности, связанные с воспитанием ребенка.

Но, напомнил себе Глеб, у этого парня впереди еще целая жизнь. И если он окажется его отцом, он будет рядом.

Глеб почувствовал влагу под глазами и понял, что начинает плакать. Последний раз он плакал на похоронах своей мамы. Но сейчас были не те слезы. Это были слезы надежды, а не горя. Это были слезы начала, а не конца.

Однако он не хотел забегать вперед. Сработал инстинкт самосохранения, и он напомнил себе, что Данил, возможно, не его ребенок. Даже когда эта мысль заполнила его голову, он понимал, что это неправда. Один взгляд на этого парня — и Глебу ясно, что Данил — его сын.

Когда Глебу поставили диагноз, он спрятался, как черепаха в свой панцирь. Ни с кем не делился тем, что переживал эмоционально. Он верил, что именно поэтому вокруг него была эта пустота. Анна же показала ему, что можно снова чувствовать, жить без этого темного облака, висящего вокруг. Теперь, когда он знал, на что способен, он собирался сделать все, что в его силах, чтобы исцелиться.

Поэтому, вместо того чтобы держать все свои чувства по поводу сложившейся ситуации при себе, он собирался уже было позвонить Гене, но остановил себя. Глеб решил сначала кое-что попробовать. Он открыл свои сообщения и отправил своему брату пару фотографий Данила.

И написал только:

— Они не кажутся тебе знакомыми?

Через несколько минут у него зазвонил телефон. Он поднял трубку: — Привет, братан!

— Еще бы! — Его брат пропустил приветствие мимо ушей и перешел сразу к делу. — Ты рылся в каких-нибудь маминых коробках или что-то в этом роде?

— Нет. — У Глеба снова сжалось в груди.

Гена думал, что на фото был Глеб. Это не было доказательством ДНК, но это было уже что-то.

— Я никогда раньше их не видел. Где ты их взял?

— Анна.

— Мужчины пьянеют от твоей красоты? Где она взяла твои фотографии?

— Они не мои

— Не твои? — Голос Гены звучал недоверчиво. На линии послышались приглушенные звуки, и Глеб понял, что его брат, скорее всего, снова просматривает фотографии. — Ты уверен? Я думаю, твои и есть.

Глеб рассказал Гене все. Он начал с самого начала и до сегодняшнего дня.

— Боже мой, — с благоговением произнес его брат, когда он закончил.

— Ага. Я то же самое сказал.

Примерно через минуту молчания Гена вздохнул. — Что ты собираешься делать?

— Пройти тесты и надеяться на лучшее. — Глеб не знал, что еще он мог сделать.

— И что же для тебя лучшее? — спросил Гена.

Глеб не рассказал Гене ни о своем бесплодии, ни о том, что хотел бы иметь собственную семью. Он оставался в своем черепашьем панцире, думая, что это его крест, который он должен нести в одиночку. Он не хотел взваливать еще что-то на своего брата. У него и так было достаточно забот.

— Самое лучшее — это знать, что я папа маленького человечка. — Произнести «папа» вслух казалось правильным.

— Слава Богу, чувак. — Его брат издал громкий вздох облегчения. — Если бы ты надеялся на другой исход, тебе была бы крышка. Этот ребенок — твоя маленькая копия.

Глеб издал свой собственный облегченный смешок. — Правда?!

Они разговаривали по телефону еще полчаса, обсуждая, насколько ребенок похож на него, и гадая, что это может означать в будущем. Они договорились, что Глеб должен сохранить это между ними до получения результатов тестов. Он даже не собирался рассказывать своим родственникам здесь, в Москве.

Он не хотел, чтобы люди жалели его, как бы там ни обернулось. К тому же тетя Раиса была потрясающей, но склонной забегать вперед. Он представил, что она немедленно разыщет Анну и отправит ей сообщение с текстом «Добро пожаловать в семью», и это будет невероятно неловко.

Когда они повесили трубки, Глеб не был готов прекратить обсуждать эту тему. И в этом мире был только один человек, с которым он мог об этом поговорить.