Пожар моего сердца

Глава 18. Сюрприз

Анна быстро пошла к своей машине.

Они не спали до четырех утра. Она проснулась около восьми, он еще крепко спал рядом. Выскользнув из его объятий, она оделась, схватила образцы ДНК и вышла.

Дело было не в том, что Анна не хотела встречаться с Глебом этим утром, а в том, что на самом деле больше всего на свете она этого желала. Она думала, что сможет уйти от него с потрясающими воспоминаниями и двигаться дальше. Может быть — просто может быть, — если бы она ушла после их первого раза, тогда был бы шанс это сделать. Но, проведя всю ночь в его объятиях и еще дважды занявшись любовью, она поняла, что пересекла точку невозврата. Теперь ее сердце было занято, и она ничего не могла с этим поделать. Однако не имело значения, какие чувства она испытывала к Глебу и насколько удивительной была их ночь. Она разберется с последствиями.

Никаких сожалений.

Выйдя на улицу, Анна попыталась позвонить своей маме, чтобы узнать, как дела у детей, но звонок сразу перешел на голосовую почту. Поэтому она попробовала дозвониться Данилу. То же самое. Это ее не удивило. Никто из них не помнил, что нужно заряжать телефон. Данилу было девять — и это было его оправданием.

Добравшись до своей машины, она скользнула на водительское сиденье и положила тесты на пассажирское сиденье рядом с собой. Ее тело протестующе заныло. Мышцы, которыми она давно не пользовалась, прошлой ночью подверглись энергичной тренировке.

Прежде чем отправиться в путь, она хорошенько помоется. А затем вернется к реальности.

Проезжая мимо сада «Эрмитаж», она вспомнила, как гуляла по нему с Глебом.

Она будет скучать по Глебу.

И по этому городу.

Вот на чем ей нужно сосредоточиться. Только не на Глебе. На чем угодно, только не на Глебе. На городе.

Анна заехала на парковку и схватила с пассажирского сиденья белый бумажный пакет, в котором находилось будущее Данила.

Поднимаясь по лестнице, она ощущала, как ноют мышцы, напоминая о танцах, которые они исполняли с Глебом ночью. Он умел танцевать «танго» так, как никто из тех, с кем она когда-либо занималась «танго» раньше. У него были движения, которые заставляли ее слепнуть и глохнуть от удовольствия. Ее последний оргазм заставил зрение затуманиться, и все, что она слышала, — белый шум. Вот насколько он был хорош.

«Прекрати!» — резко одернула она себя, отпирая дверь.

Будет еще достаточно времени, чтобы вернуться к событиям предыдущей ночи, а сейчас ей нужно принять теплую, расслабляющую ванну, собрать вещи и отправиться в путь.

Она поставила пакет с тестами на стол и направилась прямиком в ванную. Поймав свое отражение в зеркале, она не поверила в то, что увидела.

Ее глаза сияли, а кожа светилась. Даже волосы выглядели шелковистыми и гладкими. Анна выглядела молодой, энергичной и живой.

Было ли это из-за того, что она на некоторое время отвлеклась от всех своих забот и обязанностей? Или из-за смены обстановки? Или из-за Глеба? Или из-за секса с Глебом? В чем бы ни была причина, это возымело потрясающий эффект. Впервые за долгое время она не съежилась при виде своего отражения.

Она присела на край ванны и включила горячую воду. Ожидая, пока ванна наполнится, Анна увидела отметину на внутренней стороне бедра.

Она провела по ней пальцами и закрыла глаза, вспоминая, как Глеб целовал и покусывал ее кожу. Его рот, его руки, его язык покрывали практически каждый дюйм ее тела. Метка на внутренней стороне бедра, возможно, была единственной видимой на ее теле, но душой и телом она принадлежала ему.

«Нет!» — отчитала сама себя Анна, открывая глаза.

Это не правда. Она не принадлежала ему, а он не принадлежал ей. Это какое-то безумие. Они провели вместе одну потрясающую, невероятную, ни к чему не обязывающую ночь. Вот и все, точка. Не многоточие. Не запятая. Не точка с запятой. Не вопросительный знак. Не восклицательный знак.

Ну, может быть, восклицательный знак.

Она подставила запястье под струю воды и отрегулировала температуру на максимально комфортную. Затем встала и начала снимать свою счастливую рубашку, которая после вчерашней ночи определенно оправдала свое название. Она как раз успела стянуть ее с рук, когда раздался стук в дверь.

Глеб.

Ее сердце колотилось, как у дикой лошади, мчащейся по открытому полю, когда она накинула рубашку обратно. Наклонившись, Анна выключила воду.

Направляясь к двери, она поняла, как глупо было думать, что это он. Вероятно, это был единственный человек, который когда-либо стучал в эту дверь. Сима.

Открывая дверь, Анна ожидала увидеть розовощекую добросердечную женщину, которая приютила и накормила ее в эти выходные. Но и тут она ошиблась.

— Мама! — закричала Лиза.

— Мамочка! — запрыгала вверх-вниз Лена.

Маленькие ручки потянулись к ней, а Анна посмотрела в глаза своей матери.

— Сюрприз! — Натали театрально раскинула руки.

— Мы решили сделать тебе сюрприз, Аля. — Лицо Данила выражало одновременно возбуждение и беспокойство. — Мы тебя удивили?

— Да, очень удивили! — воскликнула Анна так радостно, как только могла, поскольку Данил пристально наблюдал за выражением ее лица. Она наклонилась, крепко обнимая девочек и Данила. — Я так сильно скучала по вам, ребята. Не могу поверить, что вы действительно здесь.

— Я хочу в туалет. — Лиза начала извиваться у нее в руках.

Лена скрестила ноги.

— Я тоже!

Анна пригласила свою семью внутрь, привыкая к шоку от того, что все они были здесь. Она помогла девочкам воспользоваться туалетом, и они рассказали ей о своей долгой поездке и о том, что они гордятся собой за то, что сами собрали свои сумки, а также бабушка разрешила им порисовать в машине, и они не устроили беспорядка.

Это было что-то новенькое. Не рисование в машине, а то, что девочки называют ее маму бабушкой. Хотя та всегда настаивала на Натали.

Наконец Анна усадила девочек и Данила с тарелками перед телевизором, пока Натали была в туалете. Как только мать вышла, Анна потащила ее в спальню.

— Что ты здесь делаешь? — спросила Анна резким шепотом.

Глаза ее матери блеснули, и она закрыла дверь. Анна стояла рядом с дверью, чтобы слышать, если начнутся какие-нибудь драки.

— Ну, — ее мать заговорщически понизила голос, — прошлой ночью я открыла твой компьютер, и начали всплывать все эти фотографии, на которых ты рядом с молодым человеком. Ты выглядела такой счастливой и свободной. Ты и здесь и сейчас выглядишь молодой и счастливой! Вот я и подумала, что вместо того, чтобы ты возвращалась домой, мы приедем к тебе. Я сняла квартиру на неделю в прекрасном месте, рядом с парком Царицыно и конным клубом. Катание на лошадях, красивые виды…

— Ого. Погоди. — Анна подняла руку. — Какие фотографии? О чем ты говоришь? — Фотографии, на которых ты и… я не помню его имени, но, очевидно, он какой-то боец…

— Глеб? Там есть мои фотографии с Глебом?

— Да! — Ее мать щелкнула пальцами. — Точно. Глеб.

— Где? Где были эти фотографии?

— На компьютере. Они назвали тебя… «таинственной женщиной», если я ничего не путаю. — Ее мать развела руки радугой, изображая «таинственную женщину». В голове Анны роилось так много мыслей, что она не могла их упорядочить. И все же она должна была это сделать.

Анна достала свой телефон и поискала имя Глеба в Интернете. Конечно же, в результате поиска появились фотографии их двоих, представляющие собой хронометраж выходных, которые они провели вместе.

Должно быть, они появились на ее компьютере из-за оповещений, которые она установила.

Она почувствовала, что начинает паниковать, но быстро взяла себя в руки. Это не конец света. Новостные циклы в эти дни были такими сумасшедшими; она была уверена, что через неделю никому не будет до этого дела.

Неделя. Вот тогда-то и будут готовы результаты тестов.

Тесты.

Она оставила их в комнате с детьми.

Охваченная паникой, Анна выскочила из комнаты, чтобы забрать пакет. На пороге она увидела Данила с тем самым пакетом.

О, нет. Что, если он спросит, что это такое? Что сказать? Она взяла образцы его ногтей. Данил понятия не имел, что она, возможно, нашла его отца, и что она вообще его искала.

— Привет, приятель. — Ее голос был примерно на две октавы выше обычного.

Он протянул ей пакет. — Девочки хотели раскрасить пакет, но я не знал, захочешь ли ты, чтобы они это делали.

Облегчение охватило ее, она взъерошила его волосы и поцеловала в макушку.

— Спасибо, дружок. Не знаю, что бы я делала без тебя. — Он улыбнулся ей, и ее сердце растаяло.

— Пойду, доем свои мармеладки, пока девчонки их не съели.

— Хорошая идея. — Она улыбнулась, наблюдая, как он радостно возвращается к дивану.

— Что внутри? — спросила мать у нее за спиной.

— Ничего. Анна покачала головой и снова повернулась к ней лицом. — Почему ты не позвонила мне, прежде чем проделать весь этот путь сюда? Я должна вернуться. Мы должны вернуться. Мы не можем здесь оставаться. Мне нужно работать, а у детей расписание…

Ее мать протянула руку и положила ее поверх руки Анны. — Вот почему я тебе ничего не сказала. Знала, что ты бы отказалась. Я поговорила с Зоей. Она сказала, что у нее все под контролем.

Зоя была помощницей Анны на полставки и спасительницей на полную ставку.

— Откуда у тебя ее номер?

— Я нашла ее контакт на твоем компьютере. Она сказала, что даст знать, если ты ей понадобишься. Она возьмет на себя все социальные сети, выставление счетов, обслуживание клиентов и распределение работы на следующую неделю. Не стоит беспокоиться. Я даже предложила заплатить ей за дополнительное время, которое она будет уделять работе, но она сказала, что хочет сделать это просто так. Для тебя. Тебе это нужно, — настаивала ее мать. — Детям это нужно. Я хочу сделать это для всех вас.

— Почему? Анна не хотела подвергать сомнению мотивы своей матери, но ничего не могла с собой поделать. Натали никогда не была заинтересована в том, чтобы быть матерью, и еще меньше — в том, чтобы быть бабушкой.

Глаза ее матери наполнились слезами. — Потеря Алисы была… Я просто… Не хочу думать о мире без тебя. Знаю, что не была рядом с тобой в такой мере, как должна была быть. Знаю, что не могу изменить прошлое. Но я хочу большего в будущем. Я хочу быть рядом с тобой, если ты мне позволишь.

Анна не знала, что ответить. Она ценила ее желание измениться и то, что она пошла на все эти хлопоты ради нее. И все же она должна была думать о Даниле. Результаты еще не готовы, и им еще слишком рано встречаться.

«Нет!» Из гостиной донесся громкий крик. Анна поняла, что ее короткая передышка закончилась, пора возвращаться в реальность. И прямо сейчас ее реальность была в Москве.

Глеб перешагивал по две ступеньки за один раз. Он знал, что было рискованно поступать так, но в тот момент терять ему было нечего. Когда он проснулся этим утром, ее уже не было.

Может быть, ему следовало просто оставить все как есть. Если бы Анна хотела попрощаться, она сделала бы это. И все же после всего, что они пережили, казалось неправильным позволять ей вот так уйти.

Подойдя к нужной двери, он поднял руку и трижды постучал.

Анна открыла, но отклонилась назад, чтобы дотянуться до чего-то у себя за спиной, поэтому не увидела, кто там стоит.

— Я же сказала, что вернусь через минуту. — Она остановилась на полуслове, когда обернулась и увидела его. Краска отхлынула от ее лица.

— Что ты здесь делаешь? — Именно по этой причине у Глеба было правило «не приходить». Он не хотел видеть такое выражение на женском лице.

— Я проснулся, а тебя не было, поэтому я пришел сюда на случай, если ты еще не уехала из города. Я просто хотел попрощаться.

— Аля! — Глеб услышал шаги, и лицо Анны побледнело еще больше.

— Аля? — вслух удивился Глеб.

— Это Данил, — прошептала она. — Так он меня называет.

— Данил здесь? — Глеб застыл. Его руки и ноги онемели. С ним никогда раньше такого не случалось. При мысли о встрече со своим, возможно, сыном он потерял всякую чувствительность в теле.

— Да, моя мать привезла их сюда, — говорила она с поразительной скоростью. — Она сняла для нас квартиру в Царицыно и хочет остаться на неделю. Мы были внизу, завтракали в ресторанчике. Мне пришлось вернуться за… — Ее голова склонилась набок, и она улыбнулась, сказав громче обычного: «Привет, дружок!»

Все происходило как в замедленной съемке. Глеб моргнул, и ему показалось, что это длилось минут пять, а когда открыл глаза, мальчик, которого он видел на фотографиях, стоял на верхней ступеньке и смотрел на него с широко открытым ртом.

Ни один из них не произнес ни слова, пока они смотрели друг на друга в изумлении. Это было так, словно он смотрел на себя, каким он был двадцать лет назад. У Данила были глаза Глеба, его нос и даже его фигура.

— Привет, дружок! — Анна оттолкнула Глеба и подошла к Данилу. Она положила руку ему на плечо и жестом позвала Глеба. — Это Глеб Мозалев.

— Я знаю, — Данил кивнул.

— Верно. — Анна запнулась и заморгала, покачав головой.

— Привет. Приятно с тобой познакомиться. Я много слышал о тебе. — Глеб протянул руку для рукопожатия.

— Обо мне? — Большие карие глаза Данила стали еще больше.

— О, да. — Анна взъерошила его волосы. — Я рассказала Глебу все о твоем карате, и о том, как ты мне во всем помогаешь, и о том, что я не знаю, что бы я без тебя делала. Данил гордо улыбнулся.

— Тебе что-то было нужно? — спросила Анна.

Данил наморщил лоб.

— Что?

— Ты пришел сюда за чем-то? — подсказала она.

— Ах, да, эм… Лиза хотела показать свой рисунок тете Симе, но забыла его. Я сказал ей, что принесу.

Анна кивнула и вернулась в комнату, оставив Глеба и Данила наедине.

Как только она вышла, Данил вытащил из кармана телефон.

— Можно мне сфотографироваться с тобой?

Было странно слышать, как он просит сделать фото. Глеб начинал понимать, через что, должно быть, прошла Анна, когда появилась в Москве. Она владела огромным количеством информации, относящейся к нему, но не могла рассказать.

— Конечно.

Глеб старался вести себя как можно более адекватно, поэтому делал то же самое, что делал всякий раз, когда ребенок просил его сфотографироваться. — Ты хочешь, чтобы я подержал телефон? У меня руки длиннее.

— Да, — взволнованно ответил Данил, протягивая ему телефон.

Глеб наклонился и поднял гаджет так, чтобы они оба оказались в кадре. Он сделал несколько фотографий, затем вернул телефон Данилу.

— Круто, спасибо. — Данил пролистал их.

Глебу тоже захотелось посмотреть на них.

— Эй, ты можешь переслать их мне? Когда Данил снова поднял на него глаза, на его лице сияла широкая улыбка.

— Да, но у меня нет вашего номера.

— О, точно. Глеб взял телефон Данила и записал свой номер. — Вот, держи.

Лицо Данила просияло. — Спасибо!

— Ты можешь звонить мне. В любое время.

— Правда?

Анна вернулась и протянула Данилу несколько листков бумаги, испещренных цветными карандашами.

— Это все, что я смогла найти. Не знаю, что именно Лиза хотела. Почему бы тебе не взять их самому? Я приду через минуту.

— Ладно. До свидания, Глеб Мозалев. Спасибо за фотографии! Я пришлю их вам. Данил побежал обратно тем же путем, каким пришел.

Глеб уставился ему вслед. Он не был уверен в том, что чувствовал. Это было так, как если бы он только что наблюдал за происходящим, но не прожил его. Как будто это был внетелесный опыт.

— Ты в порядке? — Анна коснулась его руки.

Он собирался сказать, что с ним все в порядке, но когда открыл рот, то произнес совсем не те слова. — Боже мой.

— Да. — Она кивнула.

Он с надеждой повернулся к ней.

— Ты сказала, что останешься на неделю, верно?

— Да. Но ты не обязан…

— Я хочу. — Глеб не был уверен, что она собиралась сказать, но, что бы это ни было, он хотел это сделать. Она улыбнулась его энтузиазму.

— Чего именно ты хочешь? — Это был не сложный вопрос.

— Я хочу проводить с Данилом, с тобой и твоей семьей как можно больше времени.

Ее улыбка погасла, а вместе с ней и его надежды. Она подошла ближе и прошептала:

— Я не уверена, что это хорошая идея. Я не хочу сбивать Данила с толку. Результаты будут через неделю, и тогда…

— Я тоже не хочу сбивать Данила с толку, — в тон ей прошептал Глеб. — Но взгляни на это с другой стороны. Допустим, результаты подтвердятся, и я его отец; не будет ли лучше, если он уже будет знать меня? Если я не буду незнакомцем? Или парнем, которого он только что видел по телевизору?

Глеб был бойцом во всех смыслах этого слова, и он ни за что не собирался сдаваться.

Щека Анны впала. Глеб заметил, что каждый раз, нервничая, она прикусывала внутреннюю сторону щеки.

— А что, если ты не его отец?

— Тогда он проведет неделю с самым крутым, забавным и туповатым парнем на свете. Это беспроигрышный вариант.

— Мне казалось, ты сказал, что именно ты хочешь провести с ним неделю? — поддразнила она. — Ха-ха.

Она улыбнулась и сделала глубокий вдох, откинув голову назад. Глеб постарался не замечать, какой сексуальной была ее шея, или как хлопок рубашки туго обтягивал грудь, когда она вдыхала.

— Это именно то, о чем тебе никогда не рассказывают, прежде чем ты станешь родителем. Все говорят о бессонных ночах, и о том, что у тебя больше не остается времени на себя, и о том, как это дорого обходится; но никто не говорит, что ты будешь подвергать сомнению каждое принятое решение, потому что это может повлиять на всю оставшуюся жизнь. Это самая трудная часть воспитания. Подвергать сомнению каждое принятое решение и никогда не знать наверняка, правильное ли оно.

Как бы сильно Глебу ни хотелось провести время с Данилом, со всеми ними, он абсолютно не хотел ни к чему ее принуждать. Или делать ее жизнь еще тяжелее, чем она уже была. Он хотел помочь ей, а не доставить неудобства.

— Послушай, если ты считаешь, что это плохая идея, я буду держаться на расстоянии, пока мы не получим результаты. Вы можете просто провести приятный отпуск без Глеба.

Она вздохнула.

— Нет. Ты высказал хорошую мысль. Если ты его отец, то, вероятно, было бы лучше, если бы он знал тебя, а если нет…

— …то он проведет неделю с самым крутым, забавным, туповатым парнем на свете. — Он приподнял брови, заканчивая ее предложение.

Она пожала плечами. — Ну, Константин действительно показался довольно крутым, и у него есть «Битца», так что я уверена, что он будет рядом. Но сомневаюсь, что он собирается провести с нами всю неделю.

Он улыбнулся. — Думаешь, что ты действительно забавная, не так ли?

— Кто, я? — спросила она с притворной невинностью.

Ему нравилось, что она доставляла ему неприятности. Ему нравилось, что она так серьезно относилась к родительским обязанностям. Ему нравилось, что на ней все еще была ее счастливая рубашка университета, в котором она никогда не училась. И ему нравилось, что она осталась в Москве.

Он начинал видеть в этом определенную закономерность, и ему это нравилось.