Похищение (СИ)

9 глава

Утро, ясное и солнечное, показалось девушке еще более мрачным и тяжелым, чем прошедший вечер и ночь. На душе было так тяжело, что не хотелось вставать, шевелиться, думать, а о завтраке она вообще позабыла. Ей напомнила Франсин, когда закончила укладывать ее волосы. Франсин была необыкновенно молчаливой и сумрачной. И дело было не в том, что она сердилась на госпожу, напротив, она переживала из-за нее. Она прекрасно видела ее состояние и понимала, что вчера на приеме что-то случилось. Что-то очень серьезное. Но вот что? Клэр молчала, словно в рот воды набрала. С утра она не сказала ни единого слова. Лицо у нее было бледным и осунувшимся, под глазами залегли тени.

— Вам следует позавтракать, мадемуазель, — отважилась сказать Франсин, — уже самое время.

— Мгм, — отозвалась Клэр, и это можно было понять, как угодно.

Ей совершенно не хотелось ни завтракать, ни обедать, ни ужинать, она вообще не хотела даже думать о еде, хотя умом понимала, что есть все-таки нужно. К тому же, отец наверняка что-то заподозрит, если она не явится на завтрак.

Поэтому девушка спустилась в столовую. Там уже находились герцог и барон. Клэр присела и произнесла слова приветствия, все, как полагается. Потом оглядела стол, рассматривая блюда и поняла, что ничего из увиденного не вызывает в ней ни малейшего желания пробовать. Когда слуга поставил перед ней тарелку с супом, девушка около минуты внимательно на нее смотрела, позабыв, для чего собственно ей это нужно.

— Клэр, — произнес барон, который наблюдал за дочерью с того момента, как она вошла в столовую, — ты себя хорошо чувствуешь?

— Превосходно, — отозвалась она и наконец взяла в руки ложку.

— Гм, — с сомнением проговорил тот, — кстати, что ж ты вчера так рано ушла с бала, дорогая? Я тебя обыскался.

— Надоело, — пояснила она, зачерпнув немного супа и поднесла ложку ко рту.

— Надоело? — барон не поверил собственным ушам, — тебе надоел бал? Впервые на моей памяти такое. Может быть, тебе досаждал тот молодчик, от которого ты пятилась?

— Пф, — последовал ответ.

Это было весьма содержательно. Барон хотел спросить кое-что еще, но потом передумал. Хотя его подозрений это не остудило. Это была не его дочь. Его дочь подменили.

С трудом проглотив содержимое ложки, Клэр почувствовала, что наелась на неделю вперед. Она помешала ложкой содержимое тарелки, надеясь, что обнаружит там хоть что-нибудь привлекательное. Но увы. Тогда она подняла голову и принялась внимательно рассматривать убранство столовой, словно видела все это впервые в жизни. Только в одну сторону она не смотрела вообще. Направо. Там сидел герцог.

Взяв салфетку, Клэр промокнула губы, аккуратно положила ее на стол и поднялась на ноги.

— Благодарю, — проговорила она.

— Клэр, — снова заговорил барон, — ты уверена, что уже поела?

— Уверена.

Он бросил взгляд на ее тарелку и сдвинул брови.

— Ты наелась?

— Вполне.

— Гмм.

Он проследил, как его дочь выходит из столовой, как за ней закрывается дверь, потом покачал головой и проговорил:

— Не понимаю, что с ней творится.

Герцог никак не отреагировал на это. Он сам смотрел в противоположную стену и ничего не ел.

Поднявшись на несколько ступенек вверх по лестнице, Клэр приостановилась, а потом и вовсе развернулась назад. Зачем ей идти к себе? Чтобы сидеть и в окно пялиться? А Франсин будет бросать на нее встревоженные взгляды и задавать неуместные вопросы. Нет уж.

И Клэр решила прогуляться. Мысль была не такой уж и плохой. Может быть, ей удастся проветрить голову от мрачных мыслей. К тому же, погода на улице стояла прекрасная, теплая и солнечная, с мягким ненавязчивым ветерком.

Свернув на боковую тропинку, Клэр чуть замедлила шаг и осмотрелась. Не сказать, что ей очень хотелось это делать, но нужно же было хоть что-то делать, пусть даже смотреть по сторонам. Или для того, чтобы высмотреть скамейку, куда можно было бы сесть.

Аккуратная скамейка, выглядывающая из-за раскидистого дерева, оказалась поблизости, очень кстати. Расправив складки платья, Клэр села, без интереса осмотрелась по сторонам и отвернулась. Все это она уже видела не раз и не имела ни малейшего желания разглядывать снова. Ей вообще ничего не хотелось. Клэр полуприкрыла глаза и застыла, словно статуя, которая располагалась как раз напротив нее. Как будто, они соревновались, кто дольше простоит без движения.

Приоткрыв глаза во второй раз, Клэр отворила их пошире, поскольку заметила некое шевеление в растущих неподалеку кустах. Ветки шуршали и дергались много сильнее, чем если бы там находилась маленькая птичка или, к примеру, кошка. Девушка прикинула, не могла ли в них засесть какая-нибудь собака, но тут гадать далее не пришлось. Из кустов на дорожку выбрался человек и энергично отряхнулся от листьев и прочего мусора.

Клэр молча смотрела, на него, даже не двигаясь при этом. Это она уже видела. Совсем недавно. Только в том случае из-за кустов вышел граф Ренье собственной персоной, а видеть его девушка хотела меньше всех на свете. Но и этот представитель мужского пола тоже не был желанным. Точнее говоря, ей пришлось бы поднапрячься, чтобы определить, кого же из них она желает видеть меньше всего.

— Месье Ренуар, — произнесла она вполголоса, — что это вы там делали?

— Мадемуазель, — мужчина наконец привел себя в божеский вид, шагнул к ней и совершил изысканнейший поклон, — счастлив вас видеть, мадемуазель. Я уже и не надеялся.

— Месье, — повторила Клэр без выражения, — я, кажется, спросила у вас, что вы там делали?

— Ждал вас, — ответил он просто.

— В самом деле? — она приподняла брови, — странное вы выбрали себе место для ожидания. Я зашла сюда совершенно случайно. Могла не прийти вовсе.

— Но вы пришли.

Клэр несколько раз моргнула, замечая в себе некоторые признаки возрождающегося интереса к жизни. Что это он делает? Хочет ее повеселить? И хотя смеяться ей не хотелось, но и рыдать тоже.

— Вы что, в самом деле засели в кустах с целью дождаться, когда я пройду мимо? — осведомилась она с легкой ехидцей.

— Нет, не совсем, — наконец признал Ренуар, — я думал совершить небольшую вылазку и поискать вас в саду. Сегодня прекрасная погода, мадемуазель. Я так и думал, что вы выберетесь прогуляться.

— Ясно.

— Я понимаю ваше удивление, мадемуазель, ведь я не предупреждал вас о своем приходе. Но мне не терпелось увидеть вас вновь. Вчерашний день показался мне длиной в вечность.

Если бы она услышала это вчера, что уже закатила глаза и хотела бы оказаться где-нибудь подальше отсюда. Но сегодня ей было все равно. Пусть этот болван несет свою обычную чушь. Какая, собственно, разница?

— Вы могли бы постучаться в дверь, — предложила она равнодушно.

— К господину герцогу не принято приходить в гости, когда вздумается. Сами знаете.

— Зато к господину герцогу принято лазать через забор и прятаться в кустах в его саду, — в том же духе отозвалась девушка, — что за необходимость нарушать границы частных владений?

— Но зачем же нам обрекать себя на добровольную разлуку? — удивился Ренуар, — если у нас имеется возможность для встреч.

Подобная фраза, лишенная в глазах Клэр элементарной логики и смысла, вызвала в ней легкое удивление.

— Э-э, — выдавила она из себя, — что?

— С тех самых пор, как я увидел вас склоненной надо мной с выражением нежной печали и тревоги на лице, я не могу забыть вас, — понизил голос Ренуар, подходя еще ближе, — вы ведь и сами должны понимать это. Вы — самый светлый и небесный ангел, мадемуазель, вы очаровательны и лишь одно лицезрение вашей неземной красоты может свести с ума.

— Месье, я вас просто не понимаю. Вы вообще думаете о том, что говорите? Кажется, вы меня с кем-то перепутали.

Месье Ренуар, кажется, чего-то ждал. Он стоял в двух шагах от начинающей раздражаться Клэр и смотрел на нее пристально и в то же время нетерпеливо, со значением.

— Это была любовь с первого взгляда, — наконец дополнил он.

— Кажется, я говорю по-французски. Вы меня не слышите? Не понимаете?

— Я уверен, мадемуазель, что мы с вами созданы друг для друга, — помолчав, проговорил Ренуар.

— Правда? Почему вам в голову пришла такая странная мысль?

И чего Клэр не ожидала после своего вопроса, так это того, что месье Ренуар бухнется перед ней на колени с воплем:

— Мадемуазель!

От неожиданности она подскочила со скамьи и легко вскочила на нее, вытаращив глаза. Да уж, ее апатия куда-то делась. Сказать бы ему спасибо за это, но не стоит. Он, конечно, ее не поймет.

— Что вы кричите на весь сад? Вы меня испугали.

Спустившись вниз, она осталась стоять в стороне, постаравшись отойти как можно дальше от коленопреклоненного Ренуара так, чтобы это не казалось бегством.

— Встаньте, месье. Здесь очень пыльно.

— Мадемуазель де Каванте, — торжественно начал Ренуар, — я имею честь сделать вам официальное предложение.

Вот теперь Клэр закатила глаза. Кажется, он ее, наконец, достал. Ей захотелось сбежать. Господи, он что же, ненормальный?

— Я прошу вас выйти за меня замуж.

Молчание, вызванное его словами, теперь длилось намного дольше. Клэр смотрела на него с таким видом, словно перед ней опасный сумасшедший.

— Что, простите? — наконец, спросила она.

— Я предлагаю вам свою руку и сердце, — повторил он, но уже не столь уверенно.

Должно быть, ее вид он расценил, как нестандартный.

— Вы хотите, чтобы я вышла за вас замуж, месье? — девушка покачала головой, — но почему вы вдруг делаете мне такое странное предложение? Разве мы с вами хорошо знакомы? Вы ведь даже не знаете меня.

— Но для чего нужно ждать дольше? Ведь все уже и так ясно.

— Что ясно? Что именно вам ясно?

— Что мы должны быть вместе, ведь мы — одно целое. Мы созданы друг для друга и не сможем существовать по отдельности.

Это было чересчур смело, что и вызвало в Клэр вполне справедливое удивление.

— Помилуйте, сударь, почему вы решаете за нас обоих?

— Но ведь вы чувствуете то же, что и я! — подскочил Ренуар на ноги.

— Вы ошибаетесь, месье.

Девушка удостоилась панического взгляда вытаращенных глаз и даже сдавленного восклицания.

— Вы… я ошибся, вы не… Но как же так?

Клэр отступила еще на шаг назад. Это уже начало злить ее не на шутку. Когда этот человек находится с ней рядом, она постоянно пятится. Как же он ей надоел! Ну, почему, почему, почему он вдруг вбил себе в голову, что она должна отвечать ему взаимностью?

— Как же так? — повторила она, — месье, мне странно слышать подобные речи от вас. Я не отрицаю, что когда-то моя служанка позвала доктора, чтобы вы не истекли кровью, но разве этого достаточно для того, чтобы делать мне предложение? И тем более, считать, что я отвечаю вам взаимностью?

— Вы меня не любите?! — воскликнул Ренуар таким тоном, словно это было нечто неслыханное.

— Боже, да вы удивлены! — воскликнула девушка, — что, в самом деле? Я увидела вас вчера впервые в жизни, и я не склонна к любви с первого взгляда.

— Впервые в жизни? — глаза у него стали на два размера больше, — но вы ведь спасли меня! Открыли дверь и позвали врача!

— Вы думаете, я вас тогда рассматривала? Мне вообще было не до того.

На Ренуара было жалко смотреть, так он опечалился и расстроился после слов девушки. Но он нашел в себе силы, чтобы поднять голову и взглянуть на нее.

— Мадемуазель, я сделаю все, что в моих силах для того, чтобы вы ответили мне взаимностью. Можете мне поверить, когда мы поженимся, у вас не будет более нежного, заботливого и любящего супруга, чем я.

— Месье, — тут Клэр заскрипела зубами, — слово «когда» здесь неуместно. Более подошло бы слово «если», хотя и в это я совершенно не верю.

— Нам ни к чему расставаться, я хочу быть с вами каждую минуту, видеть вас, разговаривать с вами, прижимать вас к своей груди. Уверяю вас, не пройдет и пары недель, как вы ответите мне взаимностью.

«Боже!», — простонала Клэр про себя, закатив глаза. Вот это действительно было нечто неслыханное. Она попала в театр абсурда. Или в палату умалишенных. Или, может быть, он просто глухой?

— Месье, — терпеливо повторяла она, словно пятилетнему ребенку, — я уже просто не знаю, как еще донести до вас эту простую мысль. Я не выйду за вас замуж.

— Я знаю, в чем дело! — Ренуар легко вскочил на ноги, — вы любите другого! Кто он? Назовите мне его имя!

— Чье имя?

— Вашего возлюбленного.

Слово «возлюбленный» вызвало у Клэр неприятные ассоциации. Ее словно ледяной волной окатило.

— У меня нет никакого возлюбленного, — процедила она сквозь зубы.

— Если у вас нет возлюбленного, почему вы не хотите выходить за меня замуж? Если ваше сердце свободно, то позвольте мне занять там место.

— Я не могу освободить вам место в моем сердце по первому вашему требованию. Это вам не стул занять.

— Тогда вы сами не знаете, чего хотите. Я знаю, вы еще слишком молоды и невинны, мадемуазель. Но это легко исправить. Я знаю, что делать. Я обращусь непосредственно к вашему батюшке.

— Мой батюшка никогда не даст согласия на этот брак, если я буду против, — отрезала девушка, — а я против. Он уважает мои желания, и было бы просто замечательно, если бы и вы научились это делать.

— Мадемуазель! — Ренуар схватил ее за руку.

Клэр попыталась высвободить ее, но он держал крепко.

— Мадемуазель, не лишайте меня счастья видеть вас!

— Немедленно отпустите меня!

— Клянусь, я сделаю все для того, чтобы вы полюбили меня!

— Вы глухой? Я сказала: уберите свои руки!

— Прошу вас, дайте мне шанс, один маленький шанс, и вы поймете, что я был прав!

— Да черта с два! — выпалила Клэр, уже не заботясь о приличиях, — вот наглец!

— Это только придает вам больше шарма, — закончил Ренуар, наконец соизволив заметить то, что она ему говорила, — когда вы произносите ругательства своими хорошенькими губками, мне очень хочется поцеловать вас.

— Если вы посмеете это сделать, я вас ударю, — сообщила ему Клэр, тяжело дыша от бешенства и стискивая кулаки изо всей силы, — мерзавец!

Но месье Ренуар был не только настойчив, но еще и весьма предприимчив. Невзирая на предупреждение, он единым махом заключил девушку в объятия.

А вот этого ему не следовало делать. Как оказалось, Ренуар принадлежал к той категории людей, которые считают свое мнение и свои желания единственно верными. Им и в голову не приходит, что все те мысли, чувства и эмоции, которые они приписывают другим, находятся только в их разгоряченном воображении. И что люди чрезвычайно редко ведут себя так, как они думают.

Обнимая Клэр, он думал, что сломил ее сопротивление, полагая это обычной девичьей стыдливостью и кокетством, чтобы еще более распалить его. Но Клэр взмахнула рукой и длинными ногтями располосовала ему щеку. Ренуар вскрикнул от неожиданной боли и отпустил ее.

— Мадемуазель! — вскричал он с обидой в голосе, — зачем? Больно же!

— В самом деле? — осведомилась она убийственным тоном, — я очень рада. Может быть, это приведет вас в себя.

Держась рукой за щеку, из порезов которой уже выступила кровь, Ренуар хотел, было, что-то сказать, но тут же замолк. Он смотрел на что-то позади девушки и это что-то, должно быть, было весьма внушительно, поскольку в его глазах появился испуг.

Клэр обернулась. В нескольких шагах от нее на тропинке стоял герцог, сложив руки на груди и смотрел на Ренуара таким взглядом, что хотелось убежать как можно быстрее и как можно дальше.

Лицо Клэр окаменело. Она не могла ничего ни сказать, ни сделать, кроме того, что быстро опустила глаза, после чего отвела их в сторону, со вниманием рассматривая кусты справа. Впрочем, спустя какую-то секунду девушка оставила это бессмысленное занятие. Зачем ей это нужно? Зачем она вообще стоит тут? Чего ждет?

Не удостоив обоих мужчин даже мимолетного взгляда на прощанье, она быстрым шагом прошла по тропинке до поворота и скрылась за кустами.

— Разве вам неизвестно, что вы находитесь на чужой территории? — осведомился герцог у месье Ренуара.

— Я встречался со своей невестой, — ответил тот.

— Вот как? С вашей невестой? И кто же это?

— Мадемуазель де Каванте.

— Должно быть, у меня плохое зрение, сударь, — с ехидцей отозвался герцог, — но разве не мадемуазель де Каванте только что расцарапала вам щеку, выразив тем самым свое мнение по этому поводу?

— Она просто смутилась. Мадемуазель де Каванте еще слишком невинна, чтобы…

— А по-моему, она просто взбесилась, — перебил его вежливый собеседник, — вам повезло, что она вам глаз не выцарапала от излишней скромности.

— Вы не понимаете…

— Я не понимаю? — вдруг прошипел герцог, меняясь в лице, — я понимаю только одно: чтобы сию же секунду и духа вашего здесь не было. Вон отсюда! Иначе сейчас я кликну слуг, чтобы они как следует с вами разобрались. И расцарапанной щекой вы уже не отделаетесь.

— Но сударь, что вы такое… Есть же какие-то границы..! — выдавил из себя Ренуар.

— Да, есть. Во-он там, — и герцог указал на забор, — и если вы еще раз пересечете эту границу, то я посажу вас в тюрьму за ее нарушение. Я имею на это право.

Ренуар попятился.

— Хорошо, — кивнул он, — я ухожу.

И развернувшись, он отправился к забору, стараясь сделать вид, что совершенно не торопится, но ноги его подводили.

Герцог развернулся тоже, но в совершенно другую сторону. Он неторопливо прошел вперед до поворота, где остановился и огляделся. Он не спешил уходить. Он внимательно рассматривал кусты, потом ближайшие окрестности. Он был уверен, что заметит ее, где бы она не пряталась. Она ведь любит прятаться в кустах и подслушивать чужие разговоры. В частности, те, в которых он выдворяет прочь ее зарвавшихся поклонников.

Но Клэр нигде не было видно. Ее не было ни на дорожке, ни на скамейках, ни в кустах. Ее вообще нигде не было. Она просто испарилась.

Ускорив шаг, герцог направился к подъездной аллее. Если он поторопится, то, возможно, сумеет ее нагнать. Или хотя бы увидеть ее удаляющийся силуэт. Хотя бы просто увидеть. Но увы, в дверях Клэр тоже не было.

Поднимаясь по лестнице, девушка заметила идущего навстречу барона, который при виде ее приподнял брови и произнес:

— Я тебя искал, девочка моя. Где ты была?

— Гуляла, — пояснила Клэр кратко.

Он понимающе кивнул.

— Да, погода замечательная. Я рад, что ты получила удовольствие, дорогая. Жаль только, что мне придется испортить тебе настроение. Видишь ли, сегодня представляется подходящая оказия, так что, если, ты, конечно, не против, мы могли бы уехать прямо сейчас.

Уехать прямо сейчас? Дыхание у Клэр перехватило, а сердце стремительно упало в пятки. Они уедут прямо сейчас? И она больше никогда его не увидит? А зачем тебе его видеть, глупая девчонка? Ты забыла, он хотел сделать тебя своей любовницей, совершенно не собираясь жениться. Просто так, попользоваться и бросить, как и многих до нее. Ты это так боишься потерять?

— Разумеется, — вслух сказала Клэр, — нужно велеть Франсин собрать вещи.

— О, у нее уже давно все готово. Я сказал ей об этом еще час назад.

— Отлично, тогда зачем спрашивать меня?

— Клэр! — барон малость оторопел от подобного заявления.

— Я иду одеваться, — заключила девушка и стиснув зубы покрепче, взлетела вверх по лестнице. Она ужасно боялась разреветься.

Барон остался стоять внизу с растерянным и огорченным видом. Он просто не понимал, что творится с его обычно веселой и жизнерадостной дочуркой.

Скрип входной двери привлек его внимание, и он повернул голову. Это был герцог.

— О, Эрик, хорошо, что я вас застал, — барон шагнул ближе, — хотел сообщить вам, что мы с Клэр скоро уезжаем. У меня появилось одно срочное дело, которое я должен уладить незамедлительно.

— Скоро? — повторил герцог.

— Да, через полчаса, если только Клэр не станет копаться.

Губы герцога плотно сжались, а глаза сузились. Ему почему-то казалось, что Клэр не станет копаться.

— Ясно, — подытожил он, — что ж, ваше общество было очень приятно. Но я, разумеется, не стану вас задерживать.

Клэр влетела в свою комнату, едва не сбив Франсин с ног. Та как раз тащила тяжеленный сундук к двери и ее лицо покраснело от усилий.

— Госпожа! — воскликнула она.

— Прости. Мне нужно одеваться. Не останавливайся, я сама справлюсь.

Это была очень длинная речь по сравнению с сегодняшним утром и Франсин воспряла духом. Слава богу, госпожа пришла в себя!

— Конечно, я помогу вам.

— Не нужно, — уже тверже заявила Клэр, — неси сундук вниз. Мы торопимся.

— Но госпожа…

— Франсин, — девушка сделала над собой усилие и сдержалась, — я устала разговаривать с глухими. Ступай вниз.

Франсин тяжело вздохнула. Ничего не изменилось. Точнее, говоря, все изменилось. Изменилась госпожа да так, словно ее подменили. Словно это уже и не ее госпожа вовсе. Да что же случилось, во имя всего святого?

Разумеется, служанка не осмелилась нарушить прямой приказ, и отправилась вниз с сундуком. А Клэр принялась одеваться. Скорее бы покинуть и этот дом, и этого человека. И больше никогда, никогда его не видеть. Она знала, что ей будет больно и она сто раз пожалеет об этом, но все лучше, чем постоянно видеть его. Чтобы он постоянно напоминал ей о том, что случилось одним своим присутствием. Видеть его Клэр было куда тяжелее, чем не видеть вовсе. В конце концов, она его забудет. Все когда-нибудь проходит.

Прошло совсем немного времени, и Клэр спустилась вниз, полностью одетая для дороги. Герцог был совершенно прав, она не копалась и секунды лишней. Барон ожидал ее внизу. А неподалеку от него Клэр краем глаза заметила герцога.

— О, вот и ты, дорогая, — проговорил барон, — быстро обернулась. Едем?

— Конечно, — безучастно согласилась Клэр.

— Эрик, мы вам очень признательны за столь щедрое предложение, — повернулся барон к другу, — надеюсь, когда мы будем дома, вы нанесете нам ответный визит?

— Разумеется, — кивнул тот.

Клэр сделала реверанс и с чинным видом произнесла:

— До свидания, ваша светлость.

При этом она упорно не поднимала глаз, а если куда-то и смотрела, то исключительно в сторону. Герцог же напротив, смотрел на нее в упор, игнорируя даже барона. Ему очень хотелось поймать ее взгляд, но все никак не удавалось.

Барон слегка приобнял дочь за плечи:

— Идем, летка.

Клэр так и вышла за дверь, не обернувшись. Герцог махнул рукой, сбросив со стола, рядом с которым стоял, все, что там находилось.

По пути барон принялся, было, разглагольствовать о том, чем они займутся в Париже чуть позднее, но заметив настроение дочери, оставил эту тему.

— В чем дело, Клэр? — спросил он удивленно, — что с тобой происходит? Ты с утра сама не своя. Так не хочешь уезжать?

— Глупости. Почему ты так решил?

— Но у тебя могли быть собственные предпочтения, дорогая, — предположил барон.

— Не можем же мы вечно там оставаться.

— А это зависит… — отец сделал паузу.

Клэр слишком резко обернулась к нему:

— От чего?

— От разных причин, — дипломатично закончил он.

— Ну, если только твой друг намерен подарить тебе этот дом… — съязвила Клэр.

Барон хмыкнул.

— Вы поссорились?

— Как я могу ссориться с господином герцогом? Я прекрасно помню о нашей разнице в положениях.

— Брось, Клэр. Ты прекрасно знаешь, что красивой девушке многое прощается.

— В таком случае, мы тем более не могли с ним поссориться.

— Тогда почему ты на него вообще не смотрела?

— А почему я должна на него смотреть? — отрезала Клэр.

Барон покачал головой и промолчал.

Дом, который временно снял барон де Каванте, Клэр не понравился. К тому же, по сравнению с тем домом, где она жила совсем недавно, казался слишком убогим и маленьким. Но внутри было чисто, аккуратно и очень уютно, что несколько примирило девушку со всем остальным. И предоставленная комната тоже оказалась выше всяческих похвал. Обойдя ее кругом, Клэр признала, что здесь вполне можно жить, а о «том» доме не нужно вспоминать вовсе. Никогда.

В последующие два дня девушка успела изучить расположение комнат, а также вдоволь налюбовалась на окрестности, которые успела обойти три раза. Барон иногда отлучался по своим делам, но отсутствовал недолго, заверяя дочь, что долго скучать ей тут не придется. Как выяснилось позднее, он был совершенно прав, уж на что, а на скуку Клэр впоследствии пожаловаться не могла.

Третий день их пребывания на новом месте близился к концу. За окном уже розовел закат, сгущались сумерки, навевая умиротворяющее настроение. Барон находился у себя в кабинете, просматривая какие-то бумаги, Клэр сидела в своей комнате. Франсин три часа назад отпросилась у госпожи на прогулку. Госпожа подумала, что уж слишком часто в последнее время Франсин начала прогуливаться, но вслух ничего не сказала. Теперь Франсин должна была вот-вот вернуться, так что Клэр изредка посматривала в окно, дожидаясь этого момента. Заняться ей было совершенно нечем.

Сперва Клэр сидела в своей комнате, но потом решила пройтись по дому и немного размяться. Некоторое время она бродила по второму этажу, от нечего делать, заглядывая все комнаты. Не миновала и папиного кабинета, но тот был слишком занят и лишь что-то недовольно пробурчал, веля ей не мешать.

Клэр пожала плечами и спустилась вниз.

Она заглянула в гостиную, но там было слишком темно, свечи были потушены. Девушка прошлась по комнате, потом хмыкнула и потянула за ручку двери, чтобы выйти в коридор. Но тут наконец что-то произошло.

Входная дверь скрипнула и отворилась. В прихожую вошла Франсин, осмотревшись по сторонам. Лицо у нее раскраснелось и было необыкновенно довольным. Она даже что-то напевала себе под нос. Прикрыв дверь, девушка направилась к себе, улыбаясь своим мыслям. Клэр все это видела и хотела сперва выйти, чтобы поинтересоваться, что именно так ее обрадовало, но потом передумала. Чему так рада Франсин, было понятно без лишних слов. Хотела бы и она так радоваться, но увы, не судьба. Клэр уже забыла, когда она была весела и довольна. Она уже позабыла, как следует улыбаться. Состояние равнодушия и апатии начали казаться ей приятными, поскольку хотя бы ненадолго избавляли ее от тяжелых мыслей, от которых ей хотелось рыдать, не переставая.

Посмотрев, как удаляется служанка, Клэр вздохнула и собралась, было, отправиться наверх в свою комнату, но тут входная дверь скрипнула в другой раз. Девушка повернула голову на звук и остолбенела.

В прихожую входил граф де Ренье. Он аккуратно закрыл за собой дверь и повернулся к ней спиной. Клэр наблюдала за его действиями, не в силах пошевелиться и что-либо сказать. Она только пару раз моргнула, пораженная столь исключительной наглостью.

— Мадемуазель де Каванте, мое почтение, — произнес граф, сделав пару шагов вперед, — давненько мы с вами не виделись, вы не считаете?

Клэр молчала и граф продолжал:

— Ну конечно, не считаете. В вашем отношении ко мне я лишен каких бы то ни было иллюзий. Мне с самого начала было это известно. Но я полагал, что вы не лишены элементарной порядочности и знакомы, с понятиями «долг» и «честь». Что ж, время показало, как я заблуждался.

Клэр широко раскрыла глаза от изумления.

— По-прежнему молчите, мадемуазель? — осведомился граф с некоторой долей насмешки, — вас что-то удивляет? А, должно быть, мой приход. В таком случае, позвольте просветить вас я этом вопросе. Найти вас было проще пареной репы. Я всего лишь проследил за вашей горничной. Я давненько за ней наблюдаю и установил, что она бегает на свидания с лекарем господина Ренуара, с которым вы, я полагаю, знакомы.

— Вы следили за Франсин? — наконец отмерла Клэр, — что ж, тогда я не понимаю, как вы можете судить о том, знакомы ли мне такие понятия как честь и долг, когда сами не имеете о них ни малейшего представления.

— Я уже говорил вам, мадемуазель, что только хочу получить то, что полагается мне по праву.

— По какому праву? — спросила девушка, крылья ее точеного носа раздувались от сдерживаемой ярости.

— Вы дали мне слово выйти за меня замуж и не сдержали его. Вы сумели от него отвертеться, придумав какие-то вздорные предлоги. Но вашего обещания они не умаляют.

— Вы — подлый, безнравственный человек, — заявила она, — сдерживать слово, данное такому, как вы — уже преступление.

— И тем не менее, вы его сдержите, — граф был на удивление спокоен.

Он прошел вперед, действуя так, словно был у себя дома и Клэр была его гостьей.

— Ну уж нет, — Клэр мотнула головой — этого не будет.

— Я хотел поступить с вами, как полагается, мадемуазель. Я проявлял редкое терпение, такт и деликатность, но вы этого не оценили. Видимо, на вас действует только проявление грубой силы. Что ж, вы это получите. Теперь я буду делать лишь то, что считаю нужным, невзирая на ваше желание или нежелание.

— Да как вы смеете! — не выдержала девушка, — как вы смеете являться в чужой дом без приглашения и при этом еще ставить мне какие-то условия! Вы немедленно уберетесь отсюда!

Граф усмехнулся, не трогаясь с места и всем своим видом давая понять, кто хозяин положения.

— Все это вы можете говорить вашим робким поклонникам, мадемуазель, которые внимают каждому вашему слову и выполняют все ваши прихоти. На меня это не действует. Пора бы вам это понять. Сейчас вы отправитесь со мной.

— Ха-ха, — вырвалось у ошеломленной Клэр, — вы с ума сошли! В каком бредовом сне вам привиделось, что я отправлюсь с вами по собственной воле?

— А разве я сказал, что вы отправитесь со мной по собственной воле? — слегка удивился граф, — нет, вы отправитесь потому, что этого хочу я и для этого я применю силу, если потребуется.

— Вы просто редкостный наглец!

— И тем не менее, вы будете делать то, что я вам скажу. Время уступок закончилось.

И с этими словами граф направился к девушке, которая на секунду застыла, пораженная его поведением, но очень быстро пришла в себя. Она увернулась от протянутых в ее сторону рук и бросилась наверх, придерживая платье рукой. Клэр понимала, что граф не шутит. Впрочем, у нее и не возникало таких мыслей. Граф никогда не шутил с ней. И после того, что он уже сделал, было бы глупо думать, что его остановят ее возмущение, гнев и повеление убираться вон. На ее слова он просто не обращал внимания.

Взлетев по лестнице со скоростью пули, выпущенной из ружья, Клэр налетела на барона, который как раз выходил из-за поворота. Он едва успел ее поймать.

— Что случилось, детка? — спросил он удивленно, — куда ты так мчишься?

— Папочка! — воскликнула Клэр и облегченно вздохнула, — слава Богу!

— Так в чем же дело?

Девушка молча указала рукой вниз. Барон перевел туда взгляд и его брови взметнулись высоко надо лбом.

— Что это значит? Что вы здесь делаете? Извольте немедленно покинуть этот дом!

Вид у барона был внушительный и грозный. Он выпрямился во весь рост, глаза метали грозные молнии, а брови были сурово насуплены. Любой бы на месте графа в первую очередь постарался бы стать как можно меньше и незаметнее, а потом уж поспешно ретироваться. Но граф оказался не из пугливых. Он пренебрежительно фыркнул и принялся медленно подниматься вверх по лестнице.

— Ну и наглость, — покачал головой барон, — Клэр, детка, — он положил руку на плечо дочери, — иди-ка к себе. Мы тут с графом потолкуем… недолго.

Девушка кивнула. Она свернула налево, но уходить дальше не стала. Ей вдруг захотелось услышать, о чем будут толковать папочка с графом. Она подозревала, что этот разговор будет не для ушей молодой и приличной девушки, но это не остановило ее. К тому же, она ни на секунду не сомневалась, на чьей стороне окажется сила. Барон был моложе и сильнее графа, к тому же, он отстаивал честь собственной дочери, а такая мотивация кому угодно добавит и сил, и стремления.

— Видимо, господин граф не понял, когда ему вежливо объяснили, что мою дочь следует оставить в покое, — произнес барон тем временем, — видимо, господину графу требуется объяснение более понятное и доходчивое.

— Ваша, дочь принадлежит мне, — заявил граф, оказываясь на лестничной площадке, прямо напротив барона, — я пришел забрать ее и ни вы, ни ваши действия меня не остановят.

— Неужели? А вот это мы сейчас проверим.

Клэр осторожно выглянула из-за угла и успела заметить, как отец шагнул к незваному гостю, сжав при этом кулаки. Тот не отступил, только скривил губы.

— И вы посмеете выяснять отношения, словно простолюдин? Вы намерены со мной драться?

— Я намерен набить вам морду, — откровенно отозвался барон, — и вы этого заслуживаете как никто другой.

Граф немного побледнел, а на его скулах появились желваки.

— Вы не посмеете, — проговорил он.

— Еще как посмею. Особенно после того, как вы посмели отзываться о моей дочери в таком тоне. Моя дочь никому не принадлежит и не будет принадлежать до тех пор, пока сама не изъявит такое желание. А до сей поры я нахожусь на страже ее чести и добродетели. Поэтому говорю вам в последний раз — убирайтесь вон из моего дома.

— Этого вы от меня не дождетесь.

— Прекрасно. Тогда не жалуйтесь, — барон пожал плечами.

Бац! Граф дернулся в сторону, так как удар, нанесенный ему бароном, был неслабым. Клэр вытаращила глаза, изумленная до крайней степени. Она и не подозревала, что ее папочка на такое способен. А все-таки, какой замечательный удар! И как кстати! А главное, именно тому, кому следовало.

— А вот за это вы заплатите, — прошипел граф, притрагиваясь к скуле, на которой ярко алел след от удара правой.

— На дуэль меня вызовете? — осведомился барон презрительно, — я не намерен драться с таким сморчком, как вы. Свою шпагу я приберегу для людей, более достойных. Пошел вон.

То, что произошло потом, Клэр впоследствии не могла припомнить досконально. Она просто не осознала этого, все случилось слишком быстро. Девушка лишь успела заметить, как граф сделал какое-то движение, барон отступил на шаг и издал недоуменный возглас. После чего вдруг стал заваливаться набок, держась руками за грудь и наконец рухнул на пол.

Клэр осталась стоять с вытаращенными глазами и полуоткрытым ртом. Она ничего не понимала, хотя каким-то уголком сознания догадывалась, что произошло нечто ужасное. Непоправимое. Но пошевелиться не могла, так как была в глубоком ступоре.

Граф пару минут постоял, глядя на лежащего барона, потом наклонился и рукой ухватился за что-то, торчащее в груди поверженного мужчины. Выдернул это и Клэр узнала предмет, оказавшийся в его руке. Это был длинный кинжал с изогнутой рукояткой, украшенной узорами и драгоценными камнями. И только тогда девушка поняла, что случилось.

— Папочка, — прошептала она, зажимая рот рукой, — о господи, папочка.

Граф поднял голову и посмотрел на нее. Его глаза были пустыми и почти совершенно черными. Он взглянул на Клэр, которая сделала несколько шагов вперед и проговорил:

— Теперь никто не сумеет помешать мне сделать то, за чем я сюда пришел.

Девушка подошла еще ближе и присела перед неподвижным телом отца. Она увидела пятна крови на его камзоле и прорезь в груди длиной несколько дюймов. А главное, что глаза барона были широко раскрыты и в них застыло изумление, но не было и проблеска жизни.

— Папочка.

— Он мертв, — сказал граф таким тоном, словно это не имело для него никакого значения, — сам на это напросился.

Клэр подняла голову и посмотрела на него. Граф возвышался над нею, словно какой-то внушительный монумент, неминуемо грозящийся обрушиться.

— Вставайте, мадемуазель, довольно. Вы пойдете со мной. Теперь никто не сумеет этому воспрепятствовать. Вы пойдете со мной и будете делать все, что я вам скажу.

Девушка встала. Ее глаза были совершенно сухими, она даже плакать не могла, хотя ей было нестерпимо больно осознавать, что ее папочка мертв и уже никогда больше не скажет ей ни единого слова. Скорбь начисто вытеснили другие, менее христианские чувства.

— Пойдемте, — граф протянул руку, — лучше вам сделать это добровольно, мадемуазель, иначе я буду вынужден применить силу.

— Конечно, — произнесла Клэр сухим и бесцветным тоном, — сейчас.

Она почти не соображала, что делает. В голове билась только одна мысль: что этот мерзавец убил ее отца, убил подло, без предупреждения, без вызова. Перед глазами стояли красные пятна, в ушах шумело, но это вовсе не было предвестием обморока. Просто Клэр была переполнена такой сильной ненавистью к этому мерзкому человеку, что она требовала выхода.

Граф, видимо, заподозрил неладное, потому что попятился назад и наткнулся на перила, опоясывающие парапет лестницы. Он не останавливался и уже ступил ногой на первую ступеньку. Но тут Клэр подхватила тяжелейший канделябр и взмахнув им так, словно он ничего не весил, опустила его на голову графа.

Граф издал громкий вскрик, покачнулся и с грохотом рухнул вниз. Он прокатился по ступенькам лестницы до самого конца, пролетел еще некоторое расстояние по полу и наконец неподвижно замер.

Клэр, продолжая сжимать в руках канделябр так сильно, что костяшки ее пальцев побелели, вглядывалась в его тело. Так она стояла минуты три, но за это время граф не пошевелился.

Неизвестно, сколько бы еще девушка стояла, смотря вниз, но тут произошли сразу два действия. Входная дверь распахнулась и в прихожую влетел месье Мориньи с ужасно встревоженным видом, а за спиной Клэр послышался громкий вопль:

— О боже мой!

Франсин, всплеснув руками, подлетела к распростертому телу барона и рухнула перед ним на колени.

— О господи! — продолжала причитать она, — боже, нет! Он ведь не умер! Нет, пожалуйста, не надо! Госпожа! Госпожа!

Клэр никак не отреагировала на это. Франсин наклонилась ниже и отшатнулась, заметив след от удара кинжалом.

— Кто это сделал? — прошептала она, — кто посмел это сделать, господи?

Она поднялась на ноги и повернулась к девушке.

— Госпожа… Боже мой, что произошло?

— Господи боже ты мой, он мертв, — прозвучал снизу голос Мориньи.

Он осматривал тело графа в то время, пока Франсин причитала над убитым бароном. Теперь мужчина поднялся на ноги и посмотрел наверх.

— Он сдох? Я рада, — разомкнула губы Клэр и бросила канделябр через перила.

Тот рухнул на пол едва ли не под ноги отшатнувшемуся Мориньи.

— Бертран! — вскричала Франсин.

— Я здесь.

— Ты цел?

— Ко… конечно.

Франсин шагнула к госпоже и обеими руками взяла ее за плечи:

— Объясните же, что произошло, госпожа! Вы меня слышите?

— Он убил моего отца, — сказала Клэр, — он убил папочку и получил по заслугам. О господи, он убил моего папочку!

С этими словами Клэр упала в объятия Франсин и громко зарыдала. Франсин сперва гладила ее по голове с очень расстроенным видом, потом начала всхлипывать и, наконец, заплакала сама.

Мориньи не вмешивался. Он для начала внимательно осмотрел поверженного графа, потом осторожно поднялся по лестнице и присел перед убитым бароном, осмотрел рану, проверил пульс, покачал головой и встал. Ему все было ясно. Мужчина прислонился к перилам и принялся терпеливо дожидаться, пока девушки наплачутся и успокоятся. Ему было жаль как саму Клэр, так и ее отца, но в данной ситуации он уже ничего не мог сделать. Точнее говоря, ничего, чтобы исправить эту ситуацию. Но кое-что сделать он все-таки мог, о чем и думал, пока Клэр и Франсин рыдали в объятиях друг друга.

Первой успокоилась Франсин, что было вполне естественно. Она повела свою госпожу в гостиную, приговаривая при этом ласково-успокаивающие слова, усадила в кресло и сбегала за водой. Клэр взяла стакан в трясущиеся руки и пролив на себя едва ли не половину, все же сумела сделать несколько глотков. После чего взяла у Франсин платок и вытерла мокрое от слез лицо.

— Это ужасно, — сказала Франсин, закусив губу, — господи, это ужасно.

— Не начинай снова, — посоветовал ей Мориньи, — я понимаю, что все это ужасно и мне очень жаль, честное слово. Но сейчас нужно подумать о другом.

— О чем? — тоскливо спросила девушка.

— Франсин, ну подумай сама. У вас в прихожей лежит труп. С этим нужно что-то делать.

— А что здесь можно сделать? Он ведь мертв.

— Совершенно верно, — отозвался Мориньи очень терпеливо, — он мертв окончательно и бесповоротно.

После этих слов он повернулся к Клэр, которая уже не всхлипывала и даже успела привести себя, в порядок. Руки у нее еще слегка дрожали, глаза покраснели, но в целом она была спокойна.

— Мадемуазель де Каванте, — проговорил Мориньи, — примите мои искренние соболезнования. Мне очень жаль, что это случилось и я уважаю ваше горе. В любое другое время я бы не стал обременять вас своим присутствием. Но сейчас несколько иная ситуация.

Клэр кивнула.

— Здесь произошло преступление, — продолжал доктор, — граф убил вашего отца и по сути, должен был понести за это справедливое наказание.

— Он его понес, — мрачно вставила девушка.

— Да, вы правы. Вы поступили совершенно правильно. Если бы я догадался войти раньше, я бы сам его убил. Но теперь нам нужно исправить последствия происшедшего. Вы меня понимаете?

Некоторое время Клэр молчала, смотря в пол. Она понимала, что поступила так, как должна была поступить и что граф получил по заслугам. Но немного успокоившись и придя в себя, она начала понимать еще кое-что. Как бы ни были оправданы ее действия с моральной точки зрения, то, что произошло, являлось преступлением и за него было положено наказание. Она убила человека. Она хотела его убить, эта мысль стучала у Клэр в голове, когда она замахивалась канделябром. Девушка страстно хотела, чтобы граф умер, чтобы он ответил за то, что совершил совсем недавно.

— Я понимаю, — наконец сказала она, — вы имеете в виду, что мне следует сообщить о случившемся и…

— Ничего подобного я не имею в виду, сударыня, — перебил ее Мориньи и тут же извинился, — ничего никому сообщать не следует. Этот тип получил по заслугам и единственное, что мне не нравится — это то, что я не успел сделать это сам. Напротив, я хочу сказать, что происшедшее не нужно предавать огласке.

Франсин посмотрела на него с изумлением;

— Но как это сделать? Ведь они оба умерли. Что мы теперь можем сделать?

— У меня есть предложение. Смерть господина барона следует выдать за естественную. Я понимаю, сударыня, что вам это не нравится, но у нас нет другого выхода. Если вы расскажете об одном, вам непременно нужно будет упомянуть и второе. А именно второе мы хотим скрыть.

— Как? — снова спросила Франсин.

В связи со всеми потрясениями девушка плохо соображала, и не могла уловить связи. Зато Клэр, чьи умственные способности после случившегося обострились, уловила все с лету.

— Вы правы, — сказала она Мориньи, — и я с вами полностью согласна, месье. Это нужно сделать.

— Да что же сделать? — почти вскричала Франсин.

— От трупа следует избавиться, — тихо пояснил Мориньи.

— Как?

— Насколько я знаю, дом стоит на берегу реки. До воды всего несколько шагов. Уже стемнело и нас никто не увидит.

До Франсин наконец дошло, что он имеет в виду и она побледнела. Не потому, что сама идея вызывала в ней протест и ужас, ей не понравилось местоимение «нас». Она поняла, что под ним Мориньи подразумевает себя и ее саму. А это значило, что труп убитого графа они потащат вдвоем. Клэр заметила ее реакцию и сказала:

— Я сама это сделаю.

— Нет! — хором вскричали Франсин и ее кавалер, — ни в коем случае!

— Нет, госпожа, — повторила служанка, — вы будете сидеть здесь и никуда не выйдете. Мы с Бертраном займемся этим сами, тем более, что у нас это получится куда ловчее.

— Совершенно верно, — подтвердил Мориньи и для большего эффекта кивнул головой.

Клэр сдалась и махнула рукой.

— Хорошо, делайте, как знаете.

И они приступили к претворению своего плана в жизнь.

Мориньи был совершенно прав, на улице было темно и безлюдно. Тем более, что дом, снятый бароном, находился почти на самых задворках улицы. Дальше протекала река. А в данной ситуации это обстоятельство оказалось весьма кстати.

Прошло более получаса, прежде чем вернулись Мориньи и Франсин, бледная до синевы от пережитых волнений, но полная решимости довести дело до конца. Она как следует заперла дверь и прислонилась к ней спиной в полном изнеможении.

— Здесь больше нет слуг? — вопросительно и вместе с тем утверждающе осведомился Мориньи.

Девушка покачала головой.

— Есть двое, но они приходят по утрам и остаются на день. Вечером они уходят.

— Ясно. Что ж, это нам только на руку.

Франсин прерывисто вздохнула. Мориньи погладил ее по плечу:

— Я понимаю, что ты устала, но нам нужно доделать начатое. Следует заняться бароном. Завтра с утра придут слуги, и мы преподнесем им свою версию событий. Потерпи немного.

— Хорошо, — кивнула она, — я знаю, что это нужно сделать. О господи, — простонала она, — будут еще и похороны. Бедная моя госпожа! Столько сразу на нее свалилось.

Дальнейшие действия заняли у них куда больше времени, чем предыдущие. Оба работали молча и сосредоточенно. Сперва перенесли убитого барона в его комнату и совершили все необходимые процедуры для придания нужного эффекта. Потом Франсин вытерла кровь, которой на полу оказалось немного, да и та вытекла из разбитой головы упавшего графа.

Наконец, все было закончено. Мориньи на правах врача велел Франсин принести бутылку коньяка и стаканы. Один из них он наполнил наполовину и протянул Клэр, которая по-прежнему сидела в кресле почти неподвижно.

— Выпейте, сударыня, — сказал он, — вам это необходимо.

Клэр заглянула в стакан и издала бесцветный смешок.

— Я могу здесь утопиться, — сказала она.

— Как врач, я рекомендую выпить это до дна.

— Ну хорошо.

Она сделала глоток и поморщилась. Впрочем, дальше дело пошло легче. На лице девушки появились краски жизни. Она отставила пустой стакан в сторону.

— Спасибо вам, месье, — сказала Клэр, — вы сделали то… в общем, никто еще не делал для меня столь много. Примите мою искреннюю благодарность. Я этого никогда не забуду.

— Я сделал то, что должен был сделать, сударыня, — поклонился Мориньи, — это было правильно. Так что, не стоит меня благодарить.

— Нет, стоит.

После того, как Мориньи велел Франсин выпить коньяка, она отвела госпожу наверх и уложила в постель, словно маленького ребенка. Та не сопротивлялась, за прошедший день на нее свалилось слишком много. А ее силы истощились.

Когда Франсин, проверив, все ли в порядке, вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь, Клэр открыла глаза. Она лежала и думала о том, что с завтрашнего дня в ее жизни не будет ничего хорошего.