Поиграй со мной

ГЛАВА 11

ПОИГРАЙ СО МНОЙ

Как, черт возьми, она их надела?

Я пытаюсь спланировать как стащить с Дженни джинсы, которые создавались именно под идеальную попку и широкие бедра. Но мне нельзя ее раздевать.

Но эти чертовы джинсы. Ее длинные ноги обтягивает выгоревшая джинсовая ткань, которая в районе колен переходит в клеш. Я уже мысленно составляю каталог всех способов, которыми я могу обернуть их вокруг себя (подсказка: позиция номер один — на моих плечах). А еще на ней этот дурацкий укороченный топ, который оголяет ее дурацкий пупок, и все, о чем я думаю, это — как задрать это дерьмовое подобие футболки и провести языком по крошечному фиолетовому камню там.

Мне нужно выкинуть ее из головы.

— Ты не пьешь?

— А? — я отвожу взгляд от Дженни, не впечатленный тем, что сделал это из-за Джексона Райли.

Он указывает на банку вишневой газировки в моей руке.

— Ты пьешь воду.

— Я сегодня за рулем.

— Почему?

Потому что не хочу совершить ошибку в лице «младшей сестренки капитана моей команды», и преждевременно завершить карьеру из-за раздробленных костей.

— Э-э, потому что? — гениально отвечаю ему я.

Взгляд Джексона следует за моим, оказывается на девушке, о которой идет речь, и он ухмыляется. Наклоняясь ко мне, он шепчет:

— Дело в том, что она младшая сестра Картера, который для меня лишь капитан команды, а для тебя — один из лучших друзей. Там, где она для тебя недоступна, для меня она легкая добыча.

Я фыркаю.

— С такими рассуждениями, удачи тебе отсюда выбраться.

— Вот что я скажу. Давай заключим пари.

— Нет, — я не собираюсь развлекать этого придурка. — На что спорим? — лишь совсем немного.

— Я уговорю ее пойти со мной домой сегодня.

Моя хватка на банке становится крепче.

— Думаю, что, черт возьми, нет.

— Потому что ты хочешь ее?

— Потому что ты трахнешь ее один раз и заигнорируешь, а потом у нас не будет защитника, ведь Картер отправит тебя в нокаут, — я осушаю свою банку и сминаю ее в руках. — Дженни заслуживает лучшего.

Джексон ухмыляется, доставая две банки пива изо льда в кухонной раковине. Он бросает эти слова через плечо, направляясь к Дженни.

— Я буду с ней очень аккуратен, Андерсен. Обещаю.

Мочевой пузырь Оливии меня совсем не впечатляет. Она оставила меня здесь одну, и мне вот-вот придется подружиться с этим придурком.

Новичок неспешно приближается ко мне с самодовольной ухмылкой на самодовольном лице.

— Такая красивая девушка, как ты, и одна, — он протягивает руку. — Я Джексон.

Я подношу газировку ко рту.

— Я знаю, кто ты.

И снова о дружелюбности.

Джексон Райли, плохой парень из НХЛ, экстраординарный придурок и новый защитник «Ванкувера», усмехается, убирая руку.

— Хорошо. Это круто. Я тоже знаю, кто ты, — он предлагает мне одну из банок пива, зажатую между его пальцами. — Принес тебе пива.

— Я не пью.

Я улавливаю смешок, и мой взгляд скользит за плечо Джексона, где натыкается на устремленные на нас, полные веселья глаза Гаррета. Я не горжусь тем, что внезапно мужчина передо мной стал мне сильно интересен.

На Джексона приятно смотреть, так что это несложно. У него растрепанные каштановые волосы, карие глаза, широкие плечи и целый рукав татуировок, украшающих его левую руку, — я в восторге. Как из лучших фильмов для взрослых, конечно же. Долгожданная передышка от мысленного образа, который я прокручивала в голове каждую ночь с тех пор, как Гаррет уничтожал меня, слушая, как его имя слетало с моих губ.

Я наклоняюсь к новому защитнику, сжимаю его предплечье и понижаю голос до мурчания.

— Но большое тебе спасибо, что подумал обо мне. Это невероятно мило с твоей стороны.

Его ухмылка слишком гордая.

— Вот почему все называют меня сладеньким.

Я мысленно закатываю глаза, провожу кончиком пальца по цветам, украшающим запястье Джексона, в то время как Гаррет сжимает банку и тянется за новой.

— Правда? Я слышала, что это происходит по совершенно другой причине.

Джексон заглатывает наживку, делая мне шаг навстречу.

— Десерт, возможно, мое любимое блюдо.

— М-м-м… — я хлопаю ресницами, пока Гаррет агрессивно пьет газировку. — Мое тоже.

Я замечаю блюдо с кексами с двойной помадкой на стойке, прямо рядом с локтем Гаррета. Я подхожу к нему, и чем я ближе, тем краснее становится его лицо.

— Извини, — я задеваю его, протягивая руку за кексом. — Десерт, — бормочу я, подмигивая, прежде чем вернуться к Джексону. — Я всю ночь мечтала о чем-нибудь сладком. — я провожу пальцем по помадной глазури, затем медленно втягиваю ее в рот, все это время чувствуя, как Гаррет расправляется с очередной банкой газировки.

Полуприкрытый взгляд Джексона следит за моим пальцем, губами, за тем, как высовывается мой язык, чтобы убедиться, что я не упускаю ни капли десерта. Он убирает прядь волос с моего лица, прежде чем кончиками пальцев скользнуть по моей талии.

— Пойдем ко мне домой.

За его спиной Гаррет сжимает кулак, и я почти уверена, что этим он завершает уже третью банку вишневой газировки за последние пять минут.

ГАРРЕТ

Что ж, это не сработает. Ни в коем случае. Если она не достанется мне, никто другой в этой команде ее не получит.

— Эй, Картер, — зову я через кухню.

Ледяные глаза Дженни расширяются. Она делает отчаянный шаг в сторону от Джексона, подтверждая мое подозрение, что делает это лишь чтобы вывести меня.

К нам неторопливо подходит Картер.

— Что случилось?

Я наклоняю голову в сторону Дженни.

— Приятно видеть, что Дженни и Джексон поладили.

Картер резко поворачивает голову, и его кулак разбивает банку из-под пива.

— Ну уж точно нет, — шипит он, швыряя банку в раковину и направляясь к счастливой паре.

Что ж, Джексон счастлив, а Дженни — нет.

Джексона вот-вот сломают, и он больше не будет счастлив.

Зато я счастлив.

ДЖЕННИ

Надеюсь, Гаррет прожил хорошую жизнь, потому что я собираюсь ее оборвать.

Я отталкиваю руку Джексона и останавливаю брата ухмылкой с особенно выразительными ямочками.

— Эй, ты! Как тебе вечеринка?

Картер в режиме полного раздражения, напирает на Джексона, стратегически блокируя меня от своего поля зрения и любого дальнейшего физического контакта.

— Райли. Вижу, ты познакомился с моей сестрой. Младшей сестренкой. Единственной сестрой. Моей сестрой.

О Боже. Поехали. Гаррет даже не пытается скрыть свою торжествующую ухмылку за четвертой по счету газировкой. Надеюсь, что все ванные комнаты будут заняты, когда они вскоре ему понадобятся.

«Пошел ты» одними губами говорю я, показывая ему за спиной Картера средний палец.

«Ты пойдешь со мной, и тебе понравится» скажет он в ответ, я почти уверена.

— Я просто представился, — говорит Джексон. — Она была очень приветлива. Она красивая.

— Я знаю, что она такая, — огрызается Картер в ответ. — А еще ей двадцать четыре.

Джексон, ухмыляясь, наклоняется к Картеру.

— Мне двадцать шесть.

Картер делает шаг в мою сторону, создавая человеческий барьер, о котором я не просила.

— На два года старше ее.

Я хмурюсь.

— Ты почти на три года старше Оливии.

Голова Картера медленно поворачивается. Я сжимаю губы, глядя на выражение его лица, в основном, чтобы не рассмеяться ему в лицо. Он может выглядеть угрожающе, но я-то знаю, что он огромный плюшевый мишка, который проводит свое время, распевая песни Диснея, таская на руках свою собаку и прижимаясь ухом к животу жены на случай, если сегодня он услышит ребенка.

— Эй, Картер, я тут подумал, с твоего разрешения…

— Райли, — Картер опускает голову, плечи сотрясаются от его смеха. Он кладет тяжелую руку на плечо Джексона. — Послушай, ты мне нравишься. Ты хороший хоккеист, достаточно приятный парень, — он подходит к Джексону, и легкая улыбка на его лице тает. — Но если ты закончишь это предложение…

— Картер… — его ладонь накрывает мой рот.

— Слушай, я знаю, о чем ты, вероятно, думаешь. Но, Картер, она взрослая женщина.

— Да, — бормочу я из-под ладони Картера. — Да.

— Но, Картер, она может сама принимать решения.

— Могу.

— Я буду с ней аккуратен, бла-бла-бла, — он мотает головой. — Ответ отрицательный. Ты прикоснешься к моей сестре только через мой труп.

Я слабо улыбаюсь Джексону. Это бесполезно, и мне не настолько это важно, чтобы спорить с Картером.

— Приятно было с тобой побеседовать.

Когда Джексон срывается с места, Картер поворачивается ко мне со вздохом и глупой улыбкой.

— Прости, что Райли доставал тебя. Слава богу, что Гаррет предупредил меня.

Мои глаза останавливаются на человеке, о котором идет речь, на том, кто наблюдает за нами, и помахивает рукой.

— Да, — бормочу я. — Спасибо, черт возьми.

ГАРРЕТ

Я передумал. Я хочу ее, и она будет моей.

Картер уходит, оставляя свою сестру пялиться на меня, и когда она показывает мне два средних пальца, я знаю, что только Бог сможет помочь мне.

Да пошло оно все, все равно я пойду на это.

ДЖЕННИ

Что он делает? Почему он так смотрит на меня? Он идет сюда? Он идет сюда.

Вернись, мальчик-демон.

Но и подойди немного ближе.

Нет, остановись прямо сейчас.

Черт. Я не могу решить.

Я провожу влажными ладонями по бедрам, отводя взгляд. Вероятно, он идет не сюда.

Он определенно идет сюда.

У меня отвисает челюсть, он ухмыляется, и я делаю то, что у меня получается лучше всего.

Я убегаю.

— Я совершаю ошибку, — бормочу я, пробираясь сквозь толпу. Поднимаюсь по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки за раз, и бегу по коридору. — Если он заговорит со мной, я совершу ошибку. Огромную ошибку. Я не смогу остановиться. Я не смогу остановиться. Огромная ошибка, Дженни. Огромная. Нет. Нет.

Я распахиваю бельевой шкаф и зарываюсь в нем.

Я в безопасности.

Мгновение спустя дверь распахивается, и лунный свет, просачивающийся через окно, освещает пару пронзительных глаз. Незваный гость врывается в крошечное пространство комнаты и запирает нас.

— Отличная мысль насчет шкафа, Дженни, — от хриплого голоса Гаррета у меня по спине пробегают мурашки. Он ударяет кулаком по стене, освещая пространство теплым светом от крошечной люстры, висящей над нами, и выглядит так зловеще, как никогда. — Думаю, мы их потеряли.

Мое сердцебиение подскакивает к горлу, когда он шагает ко мне, возвышаясь. Этот мужчина прямо передо мной — сущий дьявол. Он медленно подталкивает меня, прижимая мои бедра к стене, и пристально глядя на меня.

— Теперь расскажи мне о той огромной ошибке, которую ты хочешь совершить.

ГАРРЕТ

— Дай угадаю… — руки Дженни гладят мои бицепсы, блуждают по плечам. Она запускает пальцы в мои волосы, медленно накручивая их. То, как она включает свою уверенность на максимум, не моргнув и глазом, необъяснимым образом заводит меня. — Ты услышал слово «огромный» и решил, что я говорю о тебе.

— Эй, правда глаза колет?

— Эго, — шепчет она, притягивая мою шею ниже, пока мои губы не нависают над ее губами. — Слово, которое ты ищешь «эго», — ее губы скользят по моей челюсти, и мой член начинает готовиться к быстрому траху в шкафу.

Разве что, я не хочу, чтобы в том, как я трахаю Дженни, было что-то быстрое.

— Удивительно, как хорошо зажила твоя лодыжка за неделю, — бормочу я, когда она откидывается назад. — Так и не скажешь, что ты растянула ее, споткнувшись о свою сумку, повредила ее во время тренировки и споткнулась о своего партнера по танцам. Судя по тому, как ты бежала вверх по лестнице.

Дженни проверяет свои ногти.

— Да, ну, меня заставили остаться дома и отдохнуть неделю, чтобы я не усугубляла ситуацию. Сейчас я чувствую себя прекрасно, — ее взгляд переключается на меня. — Мне жаль, что твоей голове не лучше.

— Сегодня я забил гол и отдал голевую передачу.

— О, я основываю это не на твоем умении играть в хоккей. Просто на том, как ты, кажется, продолжаешь делать… — ее язык высовывается из уголка рта, — опрометчивые решения.

Я опускаю взгляд, наблюдая, как мой палец проводит по поясу ее джинсов, как ее обнаженная кожа вздрагивает от моего прикосновения.

— Не помню, чтобы принимал какие-либо опрометчивые решения. Мне лишь говорили, что десерт был… — запуская пальцы под пояс ее джинсов, я притягиваю ее. Она со сдавленным вздохом прижимается к моей груди. — Оргазмическим.

Чувствую легкую вибрация прямо у нее в горле, когда она пытается скрыть смешок.

— Попкорн был восхитительным, — ее пальцы касаются моей ключицы, когда она застегивает пуговицу на моей рубашке. — Тебе весело играть в эту твою маленькую игру?

— Забавно, что ты спрашиваешь. Этим я сейчас и хочу заняться, — я беру ее руки в свои, прижимая их по обе стороны от ее головы. — Я хочу поиграть.

Между нами повисает тишина, пока мы осознаем сказанное мной. Дженни сдержанно смеется.

— Ты думаешь, я пущу тебя в свой Диснейленд просто ради развлечения? О, Гаррет, ты такой милый. С чего ты взял, что я соглашусь на что-то подобное?

Я прижимаюсь губами к пульсу на ее шее.

— Помимо того факта, что твое тело выдает, насколько сильно тебя интригует эта идея? Наша химия зашкаливает, тебе не кажется? У меня заплетается язык, ты выкрикиваешь мое имя, пока тебе не станет жарко и не надоест, а я все это время думаю о том, чтобы закинуть твои ноги на плечи и полакомиться своим любимым десертом, — я целую впадинку под ее ухом, наслаждаясь ее дрожью. — Это ты, солнышко. Ты мой любимый десерт.

Положив руку ей на горло, я притягиваю ее к себе, пока ее губы не оказываются прямо под моими, ногти впиваются в мои плечи. Затаив дыхание, она прижимается ко мне, когда я шепчу свои следующие слова.

— Ну же, Дженни. Поиграй со мной.

ДЖЕННИ

Этот ублюдок думает, что я сдамся.

— Это мило, но на самом деле ты не в моем вкусе, большой парниша, — я надеюсь, что ложь не так очевидна, как кажется, но шансы невелики. Мой взгляд становится горячим, когда он сползает вниз по его телу, медленно возвращаясь обратно, и мой язык рассеянно скользит по нижней губе, когда я вспоминаю вкус его рта. Когда глаза Гаррета вспыхивают, я понимаю. Я вовлечена также, как и он. Он этого хочет, и он это знает.

Его большой палец нежно касается моей нижней губы.

— Тебе это нравится, не так ли? Напускное безразличие, поддразнивание. Это часть того, что делает отношения между нами такими напряженными.

Упомянутое электричество жужжит во мне, как провод под напряжением, опущенный в воду, но я продолжаю играть.

— Тебе, должно быть, невероятно трудно собраться с мыслями. Богатый, успешный, сексуальный хоккеист, и все же я не могу быть менее заинтересована.

— Богатый, успешный и сексуальный, — бормочет он. — Звучит так, будто я арендую место в твоем мозгу, солнышко.

— Вы же не позволяете нескольким простым прилагательным забиться в вашу чрезвычайно большую голову, не так ли, мистер Андерсен?

Его ухмылка становится злой, и я ахаю, когда он сжимает волосы у меня на затылке, натягивая мою голову. Его затуманенный и горячий взгляд опускается, и он с пьянящим, изголодавшимся видом наблюдает, как моя нижняя губа скользит между зубами.

— Что-нибудь еще?

— Ты слишком робкий и нежный, — шепчу я, уколов его, пока играю с цепочкой на его шее. — Ты не знаешь, как получить чего хочешь.

Мое сердцебиение останавливается в ложбинке между бедрами, когда он без предупреждения разворачивает меня, прижимает к стене, его грудь оказывается на одном уровне с моей спиной. Я слегка покачиваю своей задницей, чтобы посмотреть, как далеко я могу его толкнуть, и сдерживаю свой стон от тяжести его желания, прижимающегося ко мне все глубже.

Его губы задерживаются у моего уха.

— Эта моя внезапная уверенность? Все благодаря тебе, Дженни. Зная, что ты хочешь меня так же сильно, как я хочу тебя, я чувствую себя на вершине мира.

— Я не хочу тебя, — выдыхаю я, даже когда опускаю голову ему на плечо, наши пальцы переплетаются, когда он оттягивает ворот моей рубашки.

Его зубы скользят по моему плечу.

— Нет?

— Н-нет.

Пальцы Гаррета танцуют по моему животу, и каждый мускул сжимается, когда он расстегивает пуговицу на моих джинсах. Мой резкий вдох перерастает в бесстыдный стон, и я выгибаюсь дугой у него на груди, прижимаясь к его руке. Я умоляю о внимании там, где хочу этого больше всего.

А потом он отпускает меня.

— Ладно.

Я резко оборачиваюсь как раз тогда, когда он поправляет стояк в своих джинсах.

— Ладно? Что «Ладно»? Что ты делаешь? — я в ужасе смотрю, как он тянется к двери. — Куда ты идешь? Ты не можешь… Ты не можешь этого сделать. Гаррет!

Он нежно, медленно целует меня в щеку.

— Наслаждайся ночью, солнышко.

Я ненавижу его.

Я чертовски ненавижу его, его глупое, горячее лицо и его глупое, горячее тело.

ГАРРЕТ

Черт возьми, она так сильно меня хочет. Это написано на ее лице, на румянце на ее высоких скулах, в убийственном взгляде, которым она смотрит на меня каждый раз, когда замечает, что я пялюсь, потому что она злится на меня за то, что я не закончил то, что начал.

Кара шлепает Дженни по заднице, проходя мимо нее, отмечая, как потрясающе смотрятся ее джинсы, и я готов прямо сорвать их с нее нахрен.

Должен ли я сказать ей? Я должен сказать ей.

ДЖЕННИ

— Ты выглядишь сердитой.

— Я зла, — ворчу я Каре. Я прижимаю руки к груди, затем быстро опускаю их при виде одобрения на лице Гаррета, когда приподнимаю свои сиськи. «Пошел ты» говорю я ему одним ртом.

— Злой секс — это лучший секс, — искренне говорит мне Кара.

— Мне-то откуда знать.

— Ты можешь узнать, — Кара подмигивает, приложив палец к губам. — Я отлично храню секреты.

Иногда избегание — лучшая тактика, поэтому я тянусь к ближайшему предмету, которым оказывается дверца холодильника. Я открываю ее, уставившись в пустоту.

Подбородок Кары опускается на мое плечо.

— Вынужденная близость творит чудеса с двумя горячими возбужденными одиночками.

— Я не… ц.

Еще одно подмигивание, прежде чем именинница уходит, и я поворачиваюсь обратно к холодильнику, довольствуясь тем, что позволяю прохладному воздуху пощипывать мои разгоряченные щеки.

Я понимаю, что в ту же секунду он оказывается за моей спиной. Мое тело реагирует раньше, чем разум, и это раздражает. Я бы хотела послать его к чертовой матери, но мой рот не может произнести ни слова, а мое тело содрогается от желания. Желания прикасаться, чувствовать, позволить себе потеряться в этом мужчине, пока все остальное не потеряет значения.

Гаррет склоняется надо мной, делая вид, что лезет в холодильник, его пальцы порхают над бутылками пива, хотя он так ни одну и не берет. Его бедра прижимаются к моей заднице, когда он шепчет:

— У тебя есть предпочтения в том, как я сниму это с тебя позже? Я могу попытаться быть нежным и снимать их очень медленно, но я склоняюсь ко второму варианту.

Я сглатываю.

— Какой второй вариант?

— Я уничтожу их. Так или иначе, сегодня ночью они будут на полу моей спальни, а ты будешь подо мной произносить мое имя, — его губы опускаются ниже, когда он скользит по моей обнаженной талии своими ледяными кончиками пальцев. — Снова и снова.

ГАРРЕТ

— Не мог бы ты провезти нас через «Макдоналдс» для машин?

Я бросаю взгляд на Картера на моем заднем сиденье.

— Пристегнись.

Ему каким-то образом удается втиснуть свою фигурку снежного человека между передними сиденьями, прямо между мной и его сестрой.

— Я пристегнусь, если ты отвезешь нас к «Макдаку».

— Ты, должно быть, шутишь. На вечеринке было так много еды.

— Я хочу орео Макфлурри, — он пятьсот раз хлопает Оливию по плечу. Она рядом с ним, вот-вот уснет. — Хочешь, тыковка? Побольше орео? Медвежонок Гарри завезет нас.

Она сонно приоткрывает веки, улыбаясь мне в зеркало. Вздыхая, я меняю полосу движения. Беременной женщине, которая хочет мороженого, не откажешь.

— Слабак, — бормочет Дженни себе под нос.

Картер раскидывает руки по обоим сиденьям.

— Я так счастлив, что вы теперь друзья. Это делает меня таким счастливым. — Его лоб прижимается к моему плечу. — Я так счастлив.

Я счастлив, когда он исчезает в своем доме, а Оливия, жуя мороженое, выкрикивает извинения и благодарность.

Дженни рядом со мной выглядит полной противоположностью счастья, сердито глядит на меня, но, с другой стороны, она выглядит так почти всегда.

— Не смотри так мрачно, солнышко. У нас будет приятная, тихая поездка домой, только мы вдвоем.

— Я ни для кого не солнышко, — рявкает она в ответ. Она стала особенно раздражительной с тех пор, как я оставил ее в шкафу.

Я проглатываю фырканье.

— Ясно.

— Так что перестань называть меня так.

— Но тебе это так идет, учитывая то, как ты разбрызгиваешь свет повсюду, куда идешь.

Клянусь, на ее руках, сложенных на груди, навсегда осталось пятно.

— Я ненавижу тебя.

Я протягиваю руку через консоль, скользя по краю ее бедра. Ее руки опускаются на колени, а губы приоткрываются, когда она отслеживает движение.

— Конечно, солнышко.

Раздается рычание, и она шлепает меня по руке, отворачиваясь к окну. Воздух между нами шипит, как электрический ток, каждый раз, когда я ловлю, как она поглядывает на меня через плечо.

В здании дома мы молча едем в лифте, она возится со своим ключом, когда я нависаю над ее плечом перед дверью.

— Ты не… ты не можешь… — она указывает на меня, затем на свою дверь и мотает головой. Я улыбаюсь, потому что мне кажется, мы, возможно, поменялись ролями.

Я тянусь вперед, и она прижимается к двери, каждый вздох тяжелее предыдущего. Наши взгляды встречаются, когда я делаю шаг навстречу. Она вздергивает подбородок, облизывает губы, и я поворачиваю ключ в замке.

Дженни отшатывается назад, прежде чем я успеваю ухватить ее. Взгляд, который она бросает на меня, заставляет меня задуматься о том, что мой бандаж может пригодиться не только для защиты от шайб.

— Спокойной ночи, солнышко.

ДЖЕННИ

— Тупой… ублюдочный… самоуверенный… сукин сын, — я рывком открываю ящик в прикроватной тумбочке, роюсь в радуге резины и силикона. — Он думает, что может так со мной играть?

Горький смешок вырывается у меня, когда я выбираю одного из своих лучших друзей: «Дамский угодник», или, как я его ласково называю «Старый добрый».

— Он мне не нужен. Он мне не нужен был раньше, и он мне не нужен сейчас. Это было не так уж и хорошо.

Я агрессивно стягиваю джинсы с ног и забираюсь на кровать, расставляя ступни пошире, пока фиксирую «Старого доброго» на своем клиторе. Я нажимаю кнопку включения шесть раз, доходя до максимальной скорости, и мои веки закрываются, когда я опускаюсь на подушки.

— О да, — бормочу я, и мой маленький бутон напрягается. Все кажется сверхчувствительным, покалывающим, как поп-рок, и я устраиваюсь поудобнее, готовая отправиться в путешествие. Мои пальцы на ногах поджимаются, когда я поднимаюсь выше, подталкивая этот маленький кусочек магии ближе, и мои губы приоткрываются со стоном, когда…

— Черт возьми. Что за черт? Давай, парень. Ты не зря заслужил свое имя, не подведи меня сейчас, — я нажимаю на кнопку, отчаянно желая большего. Больше силы, больше трения, больше, больше, больше.

Но большего он мне не дает, а того, что он мне дает, откровенно говоря, недостаточно. Всегда было достаточно.

Расстроенная и отчаявшаяся, я протягиваю свободную руку и провожу пальцами по своей щели. Я мокрая, так что это хорошо. Промокшая, на самом деле. Итак, я вставляю один палец, а потом второй.

— О да, — стону я. — Двойная стимуляция. Это то, что мне нужно. Так хорошо. Так идеально, — мои бедра приподнимаются, когда я выгибаюсь навстречу ладони. — Пресс, пресс, пресс, — повторяю я. — У него отличный пресс. И пальцы. О-о-о, и этот язык. Он делает удивительные вещи этим языком. Да, да, да.

Это чувство ослабевает так же быстро, как и возникает, и я качаюсь сильнее, быстрее, умоляя свое тело работать со мной, дать мне освобождение, за которым я никогда раньше так отчаянно не гналась.

Но с каждым шагом вперед я делаю два шага назад. Довольно скоро я просто с несчастным видом щелкаю по вибратору, уставившись в стену, а раздражающе привлекательное и вновь заносчивое мужское лицо улыбается мне в ответ, напоминая в сотый раз, что маленький предмет между моих бедер может сделать не так уж много. Это не те пальцы, которые так тщательно гладили меня, не тот язык, который так жестоко пожирал меня.

И, прежде всего, в ней не хватает того жара, решимости, свирепости, с которыми Гаррет обещал уничтожить меня.

Все волны удовольствия затихают до легкой ряби, и я швыряю «Старого доброго» — требуется новое имя — через всю комнату, прежде чем растянуться на матрасе, побежденная, несчастная и чертовски возбужденная.

ГАРРЕТ

Я низко натягиваю спортивные штаны на бедра, решив отказаться от футболки. Она все равно не останется на мне.

Пробираясь на кухню, я наливаю себе стакан воды и жду, поглядывая на часы.

Я улыбаюсь про себя, когда слышу стук. Громкий и агрессивный, как она, и когда я оставляю ее висеть еще минуту, это переходит в яростные пощечины двери.

Восемь минут. Ага. Я мысленно дал ей пятнадцать. Она всегда меня удивляет.

Я отпираю дверь и открываю ее.

Я ценю, что она снова надела рубашку, чтобы прийти сюда, даже если она вывернута наизнанку. Джинсы тоже снова на ней, расстегнутые и свисающие с бедер, а длинный кардиган, который она добавила, в лучшем случае посредственно скрывает этот беспорядочный наряд. Каблуки, в которых она до этого была, не дошли до ее ног, но образ дополняют ее «щенячьи» тапочки.

Выражение лица Дженни особенно свирепое, щеки розовеют, она тяжело дышит. Она снимает свой кардиган и подходит ко мне.

— Я хочу поиграть.