Поиграй со мной

ГЛАВА 37

ЛЕЙТЕНАНТ ДЖОНСОН ПРОТИВ ДИСНЕЙЛЕНДА: ВЫЖИВАЕТ СИЛЬНЕЙШИЙ

— Дженни…

— Нет, я передумала, — она перекидывает свою косу через плечо — сегодня она перевязана изумрудной бархатной лентой, чертовски мило — и уходит, оставляя меня пялиться на ее задницу, пока я следую за ней к лифту.

— Как, черт возьми, ты это сделала?

— Ну, поверь в это, приятель, — она трижды бьет 21 удар и скрещивает руки на груди. — Сегодня ты на скамейке запасных.

Дженни такая забавная и нахальная, что я иногда не знаю, что с ней делать. Ей нравится играть в эту игру, притворяться, что она зла на меня, тянуть до тех пор, пока один из нас не начнет умолять. Ей нравятся оба исхода, и мне, черт возьми, тоже.

Почему она сейчас притворяется, что злится на меня? Мы зашли в закусочную «Старбакса», где не было печенья с имбирной патокой. Они предложили ей овсяное печенье с киноа и изюмом, и я испугался, что она выпрыгнет в окно. Думаю, бариста тоже испугался.

Это не моя вина, но ради того, чтобы вывести нас обоих из себя, она притворяется, что это так.

— Ты ведешь себя как соплячка.

— Я не веду себя как одна из них, Гаррет. Я и есть соплячка.

— Да, расскажи мне об этом, — двери распахиваются, и я подхватываю ее сумку, прежде чем пройти впереди нее. — Большая дрянь, чем все три мои сестры вместе взятые.

Дженни задыхается, прижимая руку к горлу. Я собираюсь сжать его позже.

— Держи рот вот так открытым, и я засуну свой член тебе в глотку, солнышко.

В этих ярко-фиолетово-голубых глазах есть искорка.

— Ты бы не стал.

Я крадусь к ней, волнение нарастает, когда она пятится в свою квартиру и прижимается прямо к стене.

— О, я бы так и сделал.

Она облизывает губы, наблюдая, как я стягиваю с головы свою заляпанную кровью толстовку.

— Нет, — бормочет она, обнимая меня за шею, запуская пальцы в мои волосы и целуя в подбородок. — Ты просто мой милый, нежный великан. Вот почему все зовут тебя Медвежонок Гаррет.

С рычанием я запускаю руку в основание ее косы, крепко сжимая ее в кулаке. Я прижимаю ее грудь к стене, и ее задница выпячивается, прижимаясь к моему члену. Ныряя под ее топ, я танцую кончиками пальцев по ее животу, чувствуя, как напрягаются ее мышцы. Приоткрываю рот на ее шее, и ее голова со стоном опускается на мое плечо.

Я задеваю пояс ее леггинсов.

— Ты хочешь, чтобы я прикоснулся к тебе? — мои губы скользят по ее коже. — Попробовал тебя на вкус? — я провожу кончиком пальца вверх по шву ее ног. — Трахнул тебя?

— Боже, да.

— Умоляй об этом.

— Гаррет, — всхлипывает она, дрожа.

— Да, — бормочу я. — Чертовски хорошее начало.

Она разворачивается, кладет руки мне на грудь и прижимает к стене. Она скидывает туфли, срывает через голову рубашку и стягивает леггинсы. Я следую ее примеру, пока на нас не остается ничего, кроме нижнего белья.

Дженни прижимает меня к стене, положив ладонь на мою ключицу, свободной рукой скользя вниз по моему торсу. Пробираясь под пояс моих боксеров, она сжимает мой член в кулаке. Я шиплю от прилива удовольствия, и на ее лице загорается торжествующая ухмылка.

— Я не умоляю, — шепчет Дженни мне в губы. — Ты будешь умолять, — она отпускает мой член, похлопывает меня по животу и… уходит.

Я, конечно, не возражаю против вида, сплошь черные кружева и длинные золотистые конечности. Я позволяю ей пройти половину коридора, прежде чем сбрасываю боксеры, сокращаю расстояние между нами и прижимаю ее к стене, прижимаясь грудью к ее спине.

— Не сегодня, солнышко. Сегодня я хочу, чтобы ты встала на колени.

Я запускаю руку в ее трусики и издаю стон в ее шею от того, что меня ждет.

— Господи, Дженни. Ты, блять, промокла насквозь.

— Думаю о том, чтобы взобраться на кости Индианы, — выдыхает она, задыхаясь, когда я погружаю в нее один палец. — Он всегда так хорошо меня трахает.

Я двигаю пальцем в темпе, который, я знаю, сводит ее с ума, ожидая, пока она выгнется в моей ладони, извиваясь подо мной.

— Забери свои слова обратно.

— Такой большой, — хрипит она, покачивая бедрами. — Такой хороший.

Эта изумрудная лента дразнит меня с притворной невинностью, поэтому я наматываю один конец на средний палец и дергаю. Ее шелковистые волосы выбиваются из косы и каскадом ниспадают по спине, а аромат ванили и корицы обволакивает меня, заставляя задыхаться наилучшим образом.

Ее густые волны проскальзывают сквозь мои пальцы.

— Такая чертовски великолепная.

Она бросает мне дерзкую ухмылку через плечо, на щеках появляются ямочки.

— Я знаю.

Она думает, что выиграла.

Я медленно убираю палец, получая огромное удовольствие от ее расплывающейся улыбки, сверкающих глаз, когда она поворачивается.

— Какого хрена ты делаешь?

— Дегустирую.

Ее взгляд загорается, когда она наблюдает, как мой палец исчезает у меня во рту. Она делает маленький шаг вперед, протягивая ко мне руку. Я обхватываю ее запястья, останавливая ее. Ее тело гудит от предвкушения, когда я наматываю ленту на ее запястья, заканчивая бантиком.

Взяв ее за подбородок большим и указательным пальцами, я встречаю ее взгляд со своим. Желание, которое плывет в нем, доверие, любовь, это разбивает меня вдребезги. Я так сильно люблю ее, но это не остановит мои следующие слова.

— Встань на колени.

Ее глаза блестят, когда она облизывает губы.

— Заставь меня.

Я делаю шаг вперед, глядя на нее сверху вниз. Она удерживает мой взгляд и приравнивает каждый мой шаг к своему обратному, пока мы не оказываемся рядом с ее кроватью. Широко раскрытые голубые глаза смотрят на меня, ожидая указаний, но в то же время готовые бороться с ними.

Однако она не собирается сопротивляться.

— Встань на свои гребаные колени, — тихо повторяю я, и она опускается на них без дальнейших протестов. — Хорошая, блять, девочка.

Эта очаровательная смесь нахальства, дерзкой уверенности в себе, милой невинности и ее жажды похвалы — вот что делает отношения между нами такими взрывоопасными, то, как мы можем отключаться, брать контроль в свои руки и распоряжаться им так, как нам заблагорассудится, всегда давая и получая то, что нам нужно.

Все это и она просто делают все лучше. Я был целым без нее, но неуравновешенным, как будто все было не совсем так, все немного не по центру. С ней все становится ярче и понятнее, разжигая страсть, которая так сильно вибрирует между нами.

Я провожу большим пальцем по ее нижней губе.

— Из-за этого рта у тебя много неприятностей, да?

— Ты называешь это неприятностями, я называю это весельем.

— Самое охуенное развлечение. А теперь открой рот, солнышко.

Мои пальцы перебирают ее волосы, когда я погружаюсь в ее горячий, влажный рот. Она нетерпеливо берет меня, жадно постанывая вокруг меня.

— Трахни его, — удерживая ее на месте, я отстраняюсь, затем толкаюсь вперед.

Ее связанные запястья приподнимаются, и она обхватывает мои яйца, нежно массируя их. Мой член ударяется о заднюю стенку ее горла, снова и снова, и Дженни начинает извиваться, раскачиваться, ища трения. Ее руки опускаются, и удовлетворенный стон вибрирует вокруг меня, когда она опускает трусики и теребит розовый бутон в ложбинке между бедер. Ее глаза закатываются к потолку, а горло открывается, когда она тянет меня дальше, как будто пытается проглотить.

— Господи, Дженни. Черт возьми. Вот так.

Я собираюсь кончить, и я могу сказать по отчаянию в ее глазах, по тому, как она сжимает свою руку, по искаженным звукам, которые заглушает мой член, что она тоже.

Но предполагается, что она должна умолять.

Я отрываю от нее ее руки, держащиеся за зеленую ленту, и она вскрикивает, выглядя чертовски близкой к слезам, когда я снова толкаюсь вперед, проливая жидкость ей в горло.

— Ты…

— На кровать, — грубо приказываю я, обхватывая ее рукой и бросая именно туда. Ее грудь вздымается, припухшие губы приоткрываются, когда я сжимаю свой член в кулаке. — Раздвинь ноги.

Она не колеблется, ставит ноги на матрас, показывает мне свои промокшие трусики, влага покрывает внутреннюю сторону ее бедер. Я лежу у нее между ног, и она вздрагивает, когда мой рот проводит по гладкой линии вверх по ее бедрам, пробуя, смакуя.

— Гаррет, — умоляет она, извиваясь, когда я слегка сдвигаю ее кружева в сторону, покусывая, облизывая. — Сними их.

— Зачем?

— Оближи меня, — умоляет она. — Пожалуйста.

— Я прекрасно могу лизать тебя в них, — мой язык томно скользит вверх по центру ее трусиков, вызывая дрожь во всем ее теле. — Ты хочешь почувствовать мой язык?

— Боже, да.

Я провожу кончиком пальца по ее шву, обводя клитор.

— Попроси вежливо.

Ее глаза горят от нежелания отступать, поэтому я провожу языком по этому нуждающемуся, покрытому кружевами клитору и наблюдаю, как быстро она сжимается.

— О, черт. Пожалуйста, Гаррет. Пожалуйста.

Зацепив пальцем промежность ее трусиков, я медленно спускаю их. Она пахнет как рай, дико опьяняющей смесью землистого и сладкого. Если бы это была моя последняя ночь на земле, я бы с радостью провел ее, зарывшись между ее бедер, поглощая ее всю до последней частички. Она была бы моей последней трапезой, и я умер бы счастливым человеком.

— Что «пожалуйста»?

Она с рычанием откидывает голову назад.

— Ради всего святого, Гаррет, уткнись лицом между моих чертовых ног и заставь меня выкрикнуть твое имя, прежде чем я заплачу, пожалуйста.

Я подавляю свой смешок, прижимаясь к ее бедру.

— Ты сейчас ведешь себя не очень любезно. Так что эти… — приподнимая ее запястья, я прикрепляю ленту к железной перекладине кровати. — Иди сюда. Никаких прикосновений, — она выгибается мне навстречу, когда я сжимаю зубами один напряженный сосок. — Поняла, солнышко?

Она хнычет, когда я снимаю с нее трусики, обхватывая ее киску рукой.

— Используй свои слова, Дженни. Тридцать секунд назад у тебя, похоже, не было с этим проблем.

— Да, — единственный слог сбивчивый, насыщенный разочарованием, желанием.

Мой рот скользит по выпуклостям ее груди, любуясь каждым розовым соском, прежде чем продолжить свой путь вниз, наблюдая, как напрягается ее живот.

Я делаю паузу, разглядывая кольцо, которое выглядывает из-под ее пупка. Оно новое, серебряное, с крошечным бирюзовым камешком сверху и еще одним, побольше, внизу. Я не знаю, как я не заметил этого раньше, но, по-моему, я был слишком занят, чтобы замечать что-либо, кроме того, как ее глаза были прикованы к моим, в то время как рот у нее был полон моего члена.

— У тебя новое кольцо в пупке. Мне оно нравится.

Дженни улыбается, ее ресницы трепещут.

— Я так и думала, что тебе понравится. Оно того же цвета, что и твои глаза.

Я стону, накрывая ее тело своим весом, прежде чем обжечь ее поцелуем.

— Ты, блять, лучшая.

Я протягиваю руку и шлепаю по прикроватному столику, пока не нахожу ручку ящика. Внутри я вытаскиваю первое, что нахожу. Он маленький, черный и чертовски мощный. Мы не использовали его вместе, но я включал его для нее в FaceTime. Если она увеличит скорость до десяти, то сможет кончить через две минуты.

Я кладу его рядом с ней и начинаю свой обратный путь вниз по ее телу, теребя зубами кольцо на животе, посасывая тазовую кость, покусывая внутреннюю сторону бедра, пока она не начинает хныкать, умолять, едва дыша.

— Гаррет, — кричит она, когда я неторопливо глажу ее набухшую, блестящую щелочку. Она борется с перилами кровати, упираясь ногами в матрас, когда приподнимается, придвигаясь ближе. Когда я беру в рот ее клитор, ее голова откидывается назад с резким вздохом.

— Я чертовски люблю эту киску, — обхватив руками ее бедра, я притягиваю ее ближе. — На вкус как гребаное блаженство.

Она уже близко, дрожит, пальцы на ногах поджимаются, и когда я погружаю в нее два пальца, она вскрикивает. Я одержим ею, тем, как она пристрастилась смотреть, как я ее возбуждаю, как будто одного этого зрелища достаточно, чтобы довести ее до оргазма. Одного взгляда на то, как она медленно распадается, достаточно, чтобы довести меня до оргазма. Пока я двигаю пальцами, скольжу языком по ее бутону, я наслаждаюсь тем, что она чувствует, когда кончает, сжимаясь вокруг меня и выкрикивая мое имя.

Не теряя ни секунды, я хватаю крошечную игрушку, включаю ее на 50 процентов и присасываюсь к ее клитору, продолжая двигать пальцами.

— О боже… — ее слова растворяются, прерывистый вдох пронзает воздух, когда я увеличиваю мощность до десяти. — О Боже мой. О, Боже, да. Черт возьми… — ее голова откидывается, а глаза закатываются, устремленные в потолок, пальцы сжимаются вокруг спинки кровати. — Ф-ф-ф-фу-у-у. Я-я… — ее голова наклоняется вперед, широко раскрытые глаза останавливаются на мне, когда она тяжело дышит. — Я собираюсь… Я собираюсь…

— Кончай, — я сжимаю пальцы, и огненно-красный жар ползет вверх по ее шее, окрашивая щеки, когда я касаюсь того места, которое она любит. Ее бедра приподнимаются, когда она кончает во второй раз, оставляя мою руку мокрой.

Я отцепляю ее от перил, обвиваю ее связанные запястья вокруг своей шеи, сажаю ее к себе на колени и быстро насаживаю на свой твердый как камень член, пока сам не воспламенился.

— Господи Иисусе, — шиплю я, когда она утыкается своим криком в мое плечо.

Я хватаю ее за талию, приподнимая над собой, прежде чем опускать снова и снова, погружаясь по самую глубину, мои ногти впиваются в ее кожу, когда она проводит своими по моей спине. Она дергает меня за волосы на затылке, выгибаясь дугой, ее идеальные сиськи подпрыгивают у меня перед лицом, и я наклоняюсь вперед, втягивая сосок в рот.

Я хочу проникнуть глубже, пока она снова не почувствует меня в своем гребаном горле. Я хочу запомнить, как она чувствует себя рядом со мной, как будто мы всегда были созданы друг для друга, как последние две части головоломки.

Стаскивая ее с себя, я развязываю ленту. Она, не теряя времени, обхватывает мое лицо ладонями и приникает своим ртом к моему. Когда она отстраняется, я переворачиваю ее на четвереньки, быстро разрисовывая ее задницу в форме сердца отпечатком своей руки.

— Моя, — говорю я ей, прижимаясь губами к ярко-красной отметине.

Она хотела пещерного человека, пещерный человек — это именно то, что она получает.

Она сжимает в кулаке простыни, когда я снова погружаюсь в нее.

— Твоя.

— Черт возьми, Дженни, — я сжимаю ее бедра и двигаюсь вперед. — Иногда я просто хочу трахать тебя… уничтожать тебя. Трахать тебя, пока ты не почувствуешь себя невесомой, как будто паришь и больше ничего не чувствуешь. Трахать тебя так сильно, что ты сможешь чувствовать меня, даже после того как я уйду, — я притягиваю ее к себе, прижимаю спиной к своей груди и держу за горло. — Ты совершенство, безупречность, и все, что я хочу сделать, это оставлять отметины на твоей теле, которые будут напоминать тебе о том, что ты моя, а я твой, что мы принадлежим друг другу.

Дженни сжимается вокруг меня, дыхание хриплое и прерывистое, когда она откидывается назад, ее рука на моей шее, пока мы кончаем вместе.

Отпуская ее горло, я провожу ее рукой между ног. Прижимая ее пальцы к ее клитору, я двигаю наши руки по кругу, заставляя ее тереться, когда мой оргазм начинает прокатываться по позвоночнику. Мои яйца сжимаются, и когда Дженни шепчет мое имя один раз, затем два, я хватаю ее за бедра и толкаюсь вперед так сильно, как только могу, снова и снова, пока мы вместе не переваливаемся через край обрыва, свободно падая в небо.

Задыхаясь, я падаю на спину, накрыв Дженни собой, безвольную и безжизненную, хватающую ртом воздух. Я хлопаю рукой по ее заднице и целую в губы.

— Я люблю тебя, — говорим мы одновременно, сопровождая это смехом.

— Господи, я устал, — я провожу рукой по своим влажным волосам. — Ты необузданная.

— Я?

— Да, ты, солнышко. Ты нарочно меня разозлила.

— В «Старбаксе» не было моего печенья с имбирной патокой. Они предложили мне изюм и киноа, Гаррет.

Мой желудок урчит, напоминая мне, что я пропустил ужин, чтобы пораньше забрать Дженни.

— Китайская кухня, — бормочу я так соблазнительно, как только могу, скользя губами по ее подбородку.

Дженни смеется.

— Позволь мне привести себя в порядок и взять меню.

Я следую за ней в ванную, где мы решаем, что лучше всего быстро принять душ, и я провожу 99 процентов времени, целуя ее под ровной струей. Пока она приносит меню с кухни, я вытираю игрушку и убираю ее обратно домой.

Мой взгляд привлекает блестящий драгоценный камень, и я вытаскиваю маленькую розовую стеклянную пробку, к которой он прикреплен. Когда Дженни возвращается в спальню, я вопросительно смотрю на нее, приподняв брови. Она любит приключения, и мне нравится быть предприимчивым вместе с ней.

— Ни в коем случае, Гаррет.

Я надуваю губы и поднимаю голову.

Она закатывает глаза и вздыхает.

— Ладно, может быть, когда-нибудь.

— Это чертовски возможно, леди и джентльмены! — я захлопываю ящик, ныряю на кровать, прижимая ее к себе, пока она хихикает, и я прижимаюсь к ней, пока мы вместе читаем меню.

Мы едим в постели, когда приносят еду, а затем выпиваем по одной порции чего-нибудь мягкого и сладкого, прежде чем она обвивается вокруг меня, как коала, устраиваясь на ночь.

Без моего разрешения мои мысли возвращаются к Картеру. Помимо того, что он мой капитан, он один из моих лучших друзей. Он забрал меня в тот момент, когда я сошел с самолета много лет назад, когда у меня никого не было. Он пригласил меня в свой дом, в свою жизнь, выходящую за рамки хоккея, и сделал это, не раздумывая.

Поначалу было весело, секретность, подкрадывание, когда по плану все должно было быть временным. Но сейчас, когда я смотрю на ее лицо, отмечая, как каждая крошечная черточка поблекла от умиротворения, которое приносит ей сон, я знаю, что Дженни — это та, без кого я не хочу жить.

Чем дольше мы будем скрывать это от Картера, тем хуже будет результат. Ложь становится все труднее проглатывать, от нее у меня сводит живот, а чувства к Дженни становятся невероятно глубокими.

Кроме того, я устал от того, что не могу говорить о ней так, словно она не самое лучшее и яркое существо в моем мире. Я устал от недолгих мгновений, от томительных взглядов через переполненные комнаты, от вынужденной дистанции и отстраненности.

Проводить время с Дженни — это как воскресенье, которое не хочется когда-либо заканчивать. Каждый момент, предшествующий этому, прекрасен, выходные пролетают слишком быстро. Воскресенье наступает раньше, чем ты этого хочешь, и ты цепляешься за каждое мимолетное мгновение, за каждую отдельную минуту, не готовый отказаться от этого, сказать «прощай». Ты думаешь, что если просто не будешь закрывать глаза, тебе не придется этого делать.

Но потом наступает ночь, неизбежное прощание, и ты просыпаешься утром в понедельник в одиночестве, готовый начать еще одну утомительную неделю. Ты откладываешь свои выходные и становишься тем человеком, которым на самом деле не хочешь быть, притворяясь, что справляешься без человека, который важнее всего, с которым все становится проще, просто снова ждешь выходных, когда вы наконец сможете быть вместе.

Я больше не хочу ждать, и я устал прятаться.