Пока это не было любовью

Глава 22

Инга

Я провела большую часть дня дома за рабочим столом, собирая материалы для статьи о Гордее. Я планировала, что все еще буду за городом, но, если Гордею пришлось поработать, то я решила, что тоже займусь делом.

— Мам, есть что к чаю? — сказала я матери, входя на кухню.

Она сидела за столом и смотрела новости, как делала каждое воскресенье днем, сколько я себя помню.

— В шкафу вроде что-то было, посмотри сама, — ответила она, не поднимая глаз от телефона.

Я открыла дверцу шкафа и нашла печенье.

— Ты это видела? — спросила она, показывая мне свой телефон. — Разве ты не пишешь о нем статью?

Черт.

Она записала еще одно видео о Гордее! Это создаст для него еще больше проблем.

Я взглянула на экран, стараясь не показывать своего интереса.

— Что там? — спросила я.

Без сомнения, это была новость о Татьяне, возможно, даже с какой-нибудь фотографией. Мне потребовалось все мое самообладание, чтобы не сказать ей, что у Татьяны и Гордея не может быть любовных отношений. Гордей не поступил бы так с Егором, несмотря на то, что тот сделал с ним. Он не стал бы спать со мной, если бы спал с Татьяной. И он не изменял бы мне. Гордей не был подлецом.

— Татьяна Ларина получила от ворот поворот, — объявила моя мать.

Я прищурилась, прочитав заголовок: «От ворот поворот»?

На фотографии была входная дверь Гордея, и Татьяна занесла руку так, как будто стучала в нее.

Я вздохнула.

— И какова твоя версия? — спросила я. — Она забыла свой ключ или как?

— Ему явно стало скучно с ней, нашел кого-то помоложе, а та и психанула. Вся суть богатых успешных мужчин: они думают, что могут обращаться с женщинами как со своими игрушками. Они считают, что они особенные, лучше, чем все мы, и знаешь, Инга, печально, что они часто так и поступают.

— И это все рассказали тебе твои источники?

Она взглянула на меня.

— Ну, нет. На этот раз у меня нет ничего, кроме фотографии, но зачем бы еще ей так отчаянно стучать в его дверь в субботу вечером?

— В эту субботу? — спросила я.

Это чушь. Татьяна была в доме родителей в субботу, и я знала, что Гордей тоже был там. Кем бы ни был источник моей матери, он был ненадежным, и я уже это поняла.

— Я сказала «суббота»? Я имела в виду пятницу, — уточнила мама. — Один из соседей позвонил моему источнику. Татьяна, по-видимому, была в истерике, но Гордей не открыл ей дверь.

— Может быть, у нее просто день был неудачный?

Моя мать рассмеялась.

— Конечно, ага!

Ярость закипела во мне, и я бросила печенье и пошла обратно наверх. Если бы я провела еще немного времени в одной комнате с мамой, мы бы поссорились.

Я не смогла усидеть на месте и начала расхаживать перед окном своей спальни.

Гордей поделился со мной историей, которая произошла в университете с Егором, хотя он даже не рассказал об этом своим родителям и братьям. Он доверял мне. Но я все еще лгала о личности своей матери.

Мне нужно пойти к Гордею и рассказать ему всю правду. Я перестала ходить туда-сюда, подошла к шкафу и достала свою спортивную одежду. Мы жили не очень далеко друг от друга, но я не сказала ему, где именно я живу. То что я обитаю в таком элитном месте могло бы вызвать у него вопросы, которых я не хотела. Если я выйду на пробежку, он не будет против, если я забегу по пути, ведь правда?

Я надела свои любимые беговые лосины и футболку, после чего схватила телефон. Пришло время действовать. Если я буду долго думать об этом, то могу потерять уверенный настрой на разговор. А Гордею, возможно, понадобится поддержка друга, если видео моей матери снова вызовет недовольство председателя.

Когда вышло прошлое видео на канале мамы, Гордею дали понять, что у него последнее предупреждение. Вдруг, теперь это конец? Если я могу чем-то помочь, я хочу быть рядом с ним.

Через несколько минут я уже бежала в сторону дома Гордея. Мне хотелось как можно скорее добраться туда, пока я не передумала. В то же время я не желала появляться там насквозь мокрая от пота. И я совсем забыла, что бежать не так уж и легко.

Дорога была более оживленной, чем обычно в это время дня, но дождя не было — это уже хорошо. Мои ноги горели, но мысль о том, что я скоро буду у Гордея, подстегивала меня. Мне нужно рассказать Гордею, кто моя мать, и что она говорила о нем и Татьяне на своем канале.

Он был добрым человеком, и я надеялась, что он простит меня. Конечно, он поймет, почему я скрывала от него эту информацию. Но я больше не могу лгать, особенно после того, как он так честно поделился со мной своим секретом. Независимо от наших намерений, наши отношения уже не были чисто профессиональными, если они вообще когда-либо были такими. И мне нужно открыться ему.

Чем дольше я буду откладывать разговор, тем больше вероятность, что он узнает об этом от кого-то другого, а я не хочу, чтобы это произошло. Я уверена, что есть объяснение тому, почему Татьяна была так расстроена, когда появилась на пороге его дома в пятницу. И почему они проводили так много времени вместе в последнее время. Потом я вспомнила их первую встречу ночью в ресторане, затем встречу в кофейне, а затем вечер пятницы… Егор все-таки муж Татьяны и человек, близкий к Гордею. Почему они проводят так много времени наедине?

Когда я добежала до улицы Гордея, я перешла на шаг. Мне нужно перевести дух и придумать, как сказать ему. Я очень люблю свою мать, но не разделяю ее взглядов и занятий. Она находила смысл в том, чтобы развлекать людей и разоблачать лицемерие знаменитостей, но я никогда не хотела идти по ее пути.

Я могла бы стать известной, время от времени мелькая в передачах моей матери — она очень остроумный и интересный автор. Но это не то, чего я хочу в жизни. Конечно, мы близкие родственники, и даже живем вместе, но мы совершенно разные люди.

Надеюсь, Гордей меня поймет.

Я подходила все ближе к дому, где жил Гордей, и вытянула шею, чтобы разглядеть его машину. Я предположила, что он сейчас занят работой. Когда я спросила его по пути в город, что такого случилось, что ему нужно срочно ехать на работу в воскресенье, он как будто немного смутился. Он так и не ответил, а я не настаивала.

Его машина стояла около дома, именно там, где он ее оставил, когда я выходила сегодня днем. Как только я ее заметила, я остановилась. Рядом стояла еще одна машина — такси. Интересно, зачем его ждет такси? Мне нужно позвонить ему, а не заявляться без приглашения, правда? У него может быть важный созвон. Или, может, он ходит по дому в трусах. Я усмехнулась про себя, вспомнив, как Гордей выглядел в нижнем белье. Возможно, мне все-таки не стоит звонить. Эта мысль укрепила мою решимость признаться, и я ускорила шаг. Но когда я была в нескольких метрах от дома, входная дверь открылась. Я застыла на месте, когда кто-то появился.

Не просто кто-то.

Женщина.

И не просто какая-то женщина, а Татьяна Ларина!

Это Татьяна была его срочным рабочим делом?

Несмотря на то, что я стояла на месте, мое сердце колотилось, словно я бежала в гору. Он видел ее только вчера. Почему она снова у него дома? Татьяна не работала с ним, и даже если она была его сотрудником, я не могу понять, что за срочные дела такие, которые нужно решать в воскресенье дома вдвоем?

Он соврал мне.

Он хотел встретиться с Татьяной, поэтому и вернулся. Вот почему мы уехали от родителей пораньше. На работе и не было никаких чрезвычайных ситуаций.

Я стою здесь, желая рассказать, кто моя мать, потому что чувствую себя такой виноватой после его смелой честности, но все это было для отвода глаз. Возможно, это было сделано намеренно — рассказать мне личный секрет, чтобы расположить к себе и отвести мое внимание от того, что он на самом деле скрывает. Или, возможно, все это вообще неправда! Все, что мне рассказал Гордей. Возможно, он не прикрывал Егора, а сам хранил наркотики.

Гордей вышел за Татьяной и обнял ее на прощание, прежде чем она села в такси и уехала.

Мои ноги словно налились тяжестью, будто меня засасывало болото. Хотя мне хотелось повернуться и бежать, я осознала, что не могу пошевелиться.

Вчера вечером Гордей сказал, что хочет взять паузу. Мне тогда и в голову не пришло, что перерыв в наших рабочих отношениях может также означать перерыв в их личных. Я просто поверила ему.

Наш секс для него был лишь мимолетным увлечением. Я обманывала себя, думая, что он хочет большего. Я была такой дурой!

Татьяна уехала, а Гордей вернулся в свой дом.

Мне следовало бы позвонить ему, задать вопросы и дать ему возможность объясниться, но я не могла больше слушать его ложь. Мы находились в городе, и поэтому единственным приемлемым для нас вариантом были исключительно профессиональные отношения. Я ни за что не собиралась противостоять ему, показывать свое разочарование и признаваться, что, хотя я и согласилась на секс без продолжения, в глубине души я надеялась на развитие отношений.

Наконец, собравшись с силами, я развернулась в обратную сторону и пошла по улице. Мне нужно было пройтись, подумать и понять, как я смогу продолжать видеться с Гордеем на работе после того, что произошло в выходные и после встречи сегодня днем. С Татьяной.

Как я могла быть такой наивной? Как я могла подумать, что все, что происходило между нами, было чем-то большим, чем просто секс? Неужели все, чем он делился со мной, было ложью? Неужели его взгляд на меня, как на сокровище, был неискренним? Я просто не могла этого понять. А я так хотела разобраться.

Вдруг внутри меня вспыхнул огонек. Я развернулась и стремительно направилась обратно к дому Гордея. Я была здесь и жаждала получить ответы на свои вопросы.

Я не раздумывала ни секунды, прежде чем постучать в его дверь. Я заслуживаю объяснений, и я их получу.

Гордей распахнул дверь, и хмурое выражение его лица смягчилось, когда он меня увидел.

— Инга, что… — начал он, но я резко втолкнула его обратно внутрь.

— Что произошло вчера между нами? — спросила я. — Неужели ты так сильно нуждаешься в сексе, что готов манипулировать женщинами, чтобы затащить их в постель? — Я поняла, что буквально напала на него, и мы уже стоим в его кухне.

— О чем ты говоришь? — сказал Гордей, отступая с моего пути и направляясь обратно к входной двери.

— Я не уйду. Я здесь, чтобы получить объяснения! — крикнула я ему вслед.

— Тогда хотя бы сядь, — прорычал он из коридора, но я осталась стоять. Он не собирался меня выпроваживать. Он снова вернулся в кухню, проводя руками по волосам. — Хотя бы дверь надо было закрыть за собой, — сказал он.

— Я заслуживаю объяснений.

Он посмотрел на меня так, будто я сама должна была объясниться.

— Я жду, — сказала я, скрестив руки на груди.

— Что случилось-то?

— Не притворяйся, что не понимаешь, почему я такая злая.

Он сделал шаг в мою сторону, и я отступила.

— Последнее, что я помню, — мы целовались. Потом ты придумывала странные оправдания, почему я не могу отвезти тебя домой. Мне это до сих пор непонятно. А теперь ты устраиваешь скандал без видимой причины.

Конечно, он пытается обмануть меня и выставить истеричкой. Он не осознает, что я видела, как Татьяна выходила из его дома.

— Без видимой причины? За дуру меня держишь? Ты хочешь объяснить, как твоя срочная работа в воскресенье на самом деле оказалась встречей с твоей… даже не знаю, как назвать… любовницей???

Его челюсть напряглась, а глаза сузились, словно он был готов взорваться. Что его так раздражает? Ведь это я была обманута его нежными прикосновениями и многозначительными взглядами. Это я злилась. Ему следовало бы проявить порядочность и извиниться.

— Ты считаешь, что я вру тебе? — спросил он.

— Я знаю, что ты врешь.

Он покачал головой, отвернулся от меня и направился к холодильнику.

— Ладно, хорошо.

Неужели он признавал это без всякого смущения?

— И это все? Ты соврал мне, и тебе даже… все равно?

— Если ты так думаешь, то нечего и говорить. — Он вытащил бутылку пива и поставил ее на столешницу. — Тебе лучше уйти.

Его голос был сдавленным и резким, как будто я оскорбила его до глубины души. Казалось, что жар его негодования исходил от него волнами. Если бы я осталась еще на мгновение, он бы потерял самообладание. Но я не была готова куда-либо уходить.

— Так вот просто? Все, что было вчера, было ложью. Свадьба была ложью. Все, что было между нами, было лишь плодом моего воображения?

— Да, я прирожденный лжец. Я никогда не держу своего слова. Мне нельзя доверять. Тебе лучше уйти, Инга, — он стремительно прошел мимо меня и сел на диван у окна.

— Не говори за меня, — ответила я, стараясь сохранить гнев, несмотря на то, что Гордей фактически признался в своих поступках. — Я не говорила, что ты прирожденный лжец.

— Если ты считаешь меня лжецом, если думаешь, что эти выходные были каким-то огромным обманом, тогда тебе действительно лучше уйти. Потому что это означало бы, что я тебя не знаю, а ты, черт возьми, не знаешь меня, — он говорил так, будто сам был жертвой, хотя именно он лгал мне.

— Гордей, я видела, как Татьяна выходила из твоего дома. Ты говорил, что тебе нужно работать, а на самом деле спешил к этой женщине. Что еще я должна думать, кроме того, что ты меня обманул?

— Ты должна понимать меня лучше, чем кто-либо другой. Я же говорил тебе, что только ты знаешь про Егора, а это значит, что ты единственный человек на свете, который не должен сомневаться в моей искренности. Но ты думаешь, что я вру тебе? Что я сплю с Татьяной? — спросил он с тяжелым вздохом.

Его слова словно разрушили бурю гнева, бушевавшую внутри меня, и я без сил опустилась на диван напротив него.

— Гордей, — произнесла я с мольбой в голосе. Я хотела, чтобы он поговорил со мной, чтобы объяснил мне свои действия.

— Мне нужно было вернуться в город, — сказал он. — Это было очень срочно. Я никогда не говорил, что это связано с работой. Ты, должно быть, сама так подумала.

Я вспомнила.

Я была уверена, что он сказал, что это была работа, но, может быть, это его мама или кто-то из братьев упомянул о какой-то ситуации на работе.

— Тебе нужно было срочно встретиться с ней? — спросила я его.

Он посмотрел мне прямо в глаза.

— Да. Быть рядом с подругой в трудную минуту — это для меня всегда срочно.

Сожаление шевельнулось у меня в груди.

— Почему ты не сказал мне, что это из-за Татьяны?

Он поставил бутылку на журнальный столик между нами.

— Потому что Татьяна переживает кое-что очень личное.

Это поставило меня в затруднительное положение. Я хотела узнать, что же было настолько личным, но попросить его рассказать мне означало бы умалить его уважение к личной жизни Татьяны. Я не могла просить его предать ее доверие, да и он не стал бы этого делать, даже если бы я попросила. Гордей был не из тех мужчин, которые так поступают. Я знала это.

Но я все же поспешила с выводами, забыв, какой он на самом деле.

Мне следовало бы знать, что он не способен лгать и манипулировать мной.

Мне следовало больше доверять ему.

— Прости меня, — сказала я, наклонившись вперед к нему и пытаясь поймать его взгляд. — Ты прав. Я знаю, что ты порядочный человек. Думаю, именно это меня так расстроило. Выходные были такими… такими идеальными, и ты так много рассказал мне.

Я откинула голову назад.

— Я подумала о тебе плохо.

Я не знала точно, почему так подумала. Возможно, это связано с тем, что я всю жизнь была окружена работой своей матери и видела доказательства того, что с богатством и славой приходят лицемерие и обман. А может быть, я начала заботиться о человеке, сидящем передо мной, позволила себе привязаться к нему, и сама же испугалась и попыталась соскочить.

Но, какой бы ни была причина, это мои тараканы в голове стали причиной этой ситуации, а не его. Он не сделал ничего, чтобы оправдать мои подозрения.

— Я не знаю, что сказать, кроме как «прости», — сказала я в конце концов. Когда он не ответил, я подумала, что мне следует просто уйти… Я посмотрела на него, на его длинные ресницы. Все, чего я хотела, — это исправить ситуацию. — Ты никогда не давал мне повода сомневаться в тебе.

— Нет, — сказал он. — Я не давал повода.

Я сдвинулась со своего места и села на журнальный столик между его ног.

— Я обещаю, что больше не буду сомневаться в тебе.

Я провела рукой по его ладони. Он перевернул свою руку, и наши ладони встретились в молчаливом перемирии.

— Что ты вообще здесь делала? — спросил он.

Я должна была сказать ему правду — что моя мать была одной из тех журналисток, которых он так ненавидел. Объяснить, что именно она раскрыла историю о нем и Татьяне. У меня были заготовлены аргументы — как сильно различается ее стиль журналистики от моего. И как я провела всю свою карьеру, пытаясь найти свой собственный путь, который не был бы связан со скандалами и разоблачениями личной жизни известных людей…

Но почему-то именно сейчас я не смогла подобрать слова.

— Я просто бегала, — ответила я.

Я не хотела разрушать хрупкий мир, который сейчас был нам необходим. Если бы я рассказала Гордею, кто моя мать, это стало бы для него настоящим ударом. Я обязательно скажу ему об этом, но не сейчас.

— Это объясняет то, как ты одета, — сказал он, с одобрением приподняв бровь.

— И мое потное лицо, — ответила я, и мои плечи опустились, когда я увидела, что он простил меня по его смягчившемуся выражению лица.

— Может быть, ты хочешь принять душ? — предложил он, нежно приподнимая меня за ягодицы и усаживая к себе на колени так, чтобы мои ноги оказались на его бедрах.

— Может быть, мне лучше сначала немного вспотеть, а потом принять душ? — сказала я, покачивая бедрами над ним и с удовольствием отмечая, что он уже возбужден.

Что было в этом мужчине, что заставляло меня трепетать от его взгляда и быть готовой к его прикосновениям? Да, он, возможно, самый красивый мужчина, которого я когда-либо встречала.

Дело было в его взгляде на меня. Он смотрел на меня так, будто я была единственной женщиной, которую он когда-либо видел. Как будто он готов был преодолеть любые расстояния и преграды, чтобы просто обнять меня. Это самое опьяняющее, волнующее и захватывающее чувство.

— Скажи мне, ты знаешь, какой я? — спросил он меня, его пальцы впились в мой зад, прижимая меня к себе.

— Я знаю, — ответила я. — Я знаю, что ты верный, смелый, решительный, принципиальный и честный человек.

Гордей обхватил мое лицо руками и притянул к себе, чтобы поцеловать. Он словно хотел проверить истинность моих слов, которые я только что произнесла. Как будто он должен был поверить в них так же сильно, как и я. Его язык проник в мой рот, словно пытаясь поглотить меня. В одно мгновение я перенеслась обратно на дачу, когда все, о чем я могла думать, это он и я, а весь остальной мир казался далеким и нереальным.

Он просунул пальцы под мою футболку и стянул ее через голову, прежде чем уложить меня на спину на диван.

— Останься, — сказал он. — Останься у меня сегодня ночью.

Я провела руками по его волосам.

— Если ты этого хочешь.

— Хочу.

Все мои опасения, связанные с возможным конфликтом интересов, словно испарились. Ничто не могло противостоять бушующей волне чувств, охватившей нас обоих. Ничто не имело значения, кроме как быть с этим мужчиной. Кроме того, чтобы быть вместе.

Он стянул вниз чашечки моего бюстгальтера, укусил меня за шею, а затем его зубы коснулись моей груди, задевая сосок. Я почувствовала, как в животе разгораются искры, а между ног разливается жар желания.

Я приподняла бедра, бесстыдно стремясь быть ближе к нему, желая ощутить его рядом с собой, давая ему понять, как сильно я в нем нуждаюсь.

— Инга, — простонал он, слегка покачиваясь на мне.

Я металась возле него, стремясь освободить его, желая, чтобы он оказался внутри меня как можно скорее. Мне была необходима эта связь, и я хотела, чтобы он был так близко, как только возможно.

Как отчаянные подростки, мы боролись с застежками и пуговицами, тянули мои лосины, пока, наконец, я не почувствовала его у своего бедра, горячего и пульсирующего, и так же отчаянно жаждущего меня, как и я его.

Его желание меня не было напористым и не оставляло сомнений. Оно было настоящим и искренним. И именно потому, что этот Гордей так отличался от того, каким его видела публика — образа, который так тщательно создавала моя мать, — это ощущение было особенно приятным.

Мужчина, который лежал между моих ног, был именно тем, кто мне был нужен. Гордей Лавров, человек, который не чувствовал себя достойным, несмотря на свой успех, человек, который нуждался в том, чтобы я заглянула в глубины его души, мужчина, который хотел меня так же сильно, как я хотела его.

Наконец, его пальцы нашли мое тепло. То, как он произнес слово «трахнуть», дало мне понять, что я действительно была настолько влажной, как мне казалось.

— Ты уже готова принять меня, — хрипло сказал он.

— Всегда, — ответила я, взяв его за руку и направляя его пальцы внутрь себя.

— Это то, чего ты хочешь? — спросил он.

Он украдкой поцеловал меня, и в этот момент два его пальца проникли внутрь. Я не смогла сдержать стон, но этот звук едва ли мог передать, насколько это было приятно.

— Я хочу проникнуть глубже, — сказал он, продолжая двигаться. Я схватила его за плечо, пытаясь восстановить дыхание. — Еще глубже.

Он трахал меня пальцами, и мое сердце колотилось так сильно, как будто оно всю жизнь томилось в заключении и теперь жаждало получить последний шанс на свободу.

Он добавил третий палец, растягивая меня так широко, что я почти не могла дышать. Я впилась ногтями в его плечо, и он, не колеблясь, удерживал мой взгляд.

— Доверься мне, — прошептал он.

И, словно его слова обладали магической силой, чтобы вывести меня на новый уровень наслаждения, я почувствовала, как начинаю кончать. Пульсация зародилась в моем животе и распространилась по всему телу, заставляя вибрировать каждый сантиметр кожи.

Я поднималась все выше и выше, и кульминация была настолько сильной, что я не могла ничего поделать, кроме как смотреть на него, пока он не вызвал у меня оргазм, дразня его и растягивая, чтобы он длился, казалось, целую вечность.

— Ты такая прекрасная, — сказал он мне, когда я начала приходить в себя.

— Гордей, — прошептала я, все еще не понимая, что только что произошло.

— Такая красивая, — повторил он.

Я потянулась и полностью сняла лифчик, а затем стянула с его плеч рубашку, пока он сбрасывал джинсы. Мне было необходимо ощущать его плоть без преград.

— У тебя есть презерватив?

Он взял свой кошелек со столика, и я достала презерватив.

Я аккуратно расправила и надела его, затем встала на колени и расположила его член так, чтобы можно было опуститься сверху. Мы оба застонали, когда я начала движение вниз, стараясь, чтобы он вошел как можно глубже.

— Ты как будто создан для меня, — сказала я, прижимаясь одной рукой к его груди, а другой — к его шее. — Я не хочу двигаться.

Его руки нашли мои бедра, и он начал осторожно двигаться, создавая нежное трение, необходимое для достижения максимального удовольствия. Я была счастлива позволить ему управлять моим телом так, как он хочет, и быстро поняла, что наши желания совпадают.

Он посмотрел в сторону и сказал:

— Ты такая красивая в отражении, когда я тебя трахаю.

Я проследила за его взглядом и увидела наши сплетенные тела в его стеклянном окне: кончики моих сосков, выпуклость моего зада, его большие руки на моей талии.

Теперь я начала двигаться вместе с ним, наблюдая, как наши тела колыхаются в унисон, словно трава на ветру. Я откинула голову назад, и он схватил меня за волосы, грубо удерживая на месте, пока царапал зубами мою шею и грудь.

Казалось, что между нами расцвело общее удовольствие. Его пальцы впились в мою задницу, побуждая меня глубже прижаться к нему.

— Ты хочешь кончить сильнее? — спросил он, перемещая одну руку, чтобы прижать большой палец к моему клитору.

Я не могла не закричать, хотя пока не хотела кончать. Я хотела видеть, как он кайфует подо мной.

Я переместила его руку к своей груди.

— Я не хочу быстрее, — сказала я. — Мне нравится заниматься с тобой любовью именно так.

— А мне нравится делать это разными способами, — ответил он, беря мой сосок между большим и указательным пальцами и перекатывая его. Острые ощущения были близки к боли, но оставались на грани удовольствия.

— Да, — простонала я.

— Я хочу доставить тебе максимальное удовольствие, — прошептал он в ответ.

— Тебе не нужно стараться, — ответила я. — Мне всегда хорошо, когда я с тобой.

Он застонал и приподнял бедра, и в этот момент что-то внутри нас обоих словно щелкнуло. Как будто музыка изменилась, и медленного, комфортного ритма стало недостаточно. Гордей поднял меня за талию и перевернул меня так, что я оказалась на коленях у дивана, мои руки — на спинке, а Гордей — позади меня.

— Вот так лучше, — сказал он, входя в меня с силой. — Вот так, — произнес он, опираясь одной рукой на мое плечо, а другой погружаясь между моих ног.

— Мне нужно это почувствовать, — сказал он, обводя мой клитор, прежде чем перейти к моей груди. — И это. — Он задал ритм — жесткий и неумолимый, но совершенно необходимый. — Посмотри, — прошептал он, прижимаясь щекой к моей, когда я, повернув голову, вновь увидела наше отражение. — Как прекрасно твоя грудь выглядит в моих руках. Как идеально наши тела подходят друг к другу, словно они созданы друг для друга. Как ты опускаешься на меня, когда я вхожу в тебя, словно тебе меня не хватает.

Я застонала, наблюдая за нами, ощущая все, что он описывал.

— Мы идеальная пара, — сказал он.

И он был прав. Ничто раньше не было настолько приятным. И ничто не может заставить меня отказаться от того, что у нас есть. Я хочу остаться в этом состоянии навсегда. Вместе с Гордеем.