Полуночник (ЛП)

Глава 26.

Ханна

Я ВЗДРОГНУЛА и проснулась. Кровать была холодной. В комнате было темно и тихо, и мне потребовалось мгновение, чтобы вспомнить, где я была: в хижине, в Женеве, штат Нью-Йорк.

Под дверью, что вела в ванную, я увидела полоску света.

Боже, Мэтт...

Я села, опершись о спинку кровати, и обернула вокруг себя одеяло. Ему плохо, или он просто в туалете? У него заначка алкоголя в ванной комнате? Я смотрела в темноту и пыталась очистить от мыслей свой разум.

Внутри я ощущала расколотые осколки своего сердца. Мой бедный, прекрасный возлюбленный... что эти муки сотворили с ним?

Он похудел по крайне мере килограммов на двадцать, и его глаза были дикими и безжизненными. Его красивые черты были скрыты под щетиной. Волосы отросли и стали длиннее в задней части шеи.

Однако хуже всего, было полное отсутствие его гордого духа. Расхаживая по всей комнате, отказываясь встречаться с моими глазами... он был сломан.

Мои намерения растворились в тот момент, когда я увидела его. И с чего я решила, что смогу сохранять дистанцию? Почему я должна хотеть этого? Любовь неумолима.

Прикроватные часы показывали 5:12. Неудивительно, что я ощущала себя, как жертва крушения поезда.

Я выскользнула из-под простыни и натянула свою тунику. Моя была пижама в чемодане, но он остался в машине, а у меня не было желания отходить от Мэтта вчера вечером, даже после того, как он внезапно плюхнулся лицом в постель.

Я не хотела, чтобы он проснулся один. Никогда снова.

Я подошла к двери ванной и прислушалась.

— Мэтт?

Тишина.

Я осторожно постучала.

— Я в порядке, — сказал он тихим голосом. Такое чувство, будто он лежал на полу. Я присела и приложила обе руки к двери.

— Ты уверен?

— Мм, я…

Я слышала возню, а затем наступила тишина.

Вчера вечером, наблюдая, как Мэтт жадно дышал во сне, я подумала, стоит ли мне беспокоиться об отравлении алкоголем. Беспокойство начало терзать меня снова, пока я прислушивалась через дверь, что происходит в ванной.

— Мэтт? Ты заболел?

— Похмелье, — сказал он, — ничего серьезного.

Его тон определенно говорил — оставь меня в покое.

Он, вероятно, уже блевал своими кишками.

Конечно же, я слышала, как после очередной возни последовали рвотные позывы. Звуки были хриплыми и болезненными. Я уткнулась носом ближе к двери. Типичный Мэтт, страдает в одиночестве.

Зачем ему прятаться от меня?

Теперь он должен знать, что даже заряженный пистолет не может прогнать меня.

Я полностью проснулась и начала расхаживать кругами по спальне. Я влезла в леггинсы. Застелила постель. Я ходящее беспокойство.

Послышался слив в унитазе, но Мэтт так и не появился.

Я бродила по хижине и делала небольшую уборку; собрала белье и помыла пепельницы. Поменяла Лоренсу воду и покормила его несколькими виноградинками. Бедный маленький парень… что ему, должно быть, пришлось пережить...

Мое внимание привлек кухонный стол со стопкой страниц,ия почувствовала знакомый укол предательства. Я подумала о тайном сговоре Мэтта и Пэм поручить Суррогата мне. История любви. История лжи. Я вспомнила свои чувства на пороге ненаписанной сексуальной сцены Мэтта, я хотела, чтобы это случилось, обман не имел значения.

Возможно, Мэтт пытался манипулировать моими чувствами своим поступком, или он просто пытался так объясниться?

Мое сердце не сделано из бумаги. Книга – это выдумка, фикция.А это моя жизнь.

Я стала возвращаться обратно в спальню, когда услышала крик.

— Мэтт! — плюнув на его бредовые игры в прятки, я ворвалась в ванную.

Мэтт сжался в углу, обняв себя и уставившись в пол. Запах рвотных масс висел в воздухе.

— О Боже, малыш, — прошептала я, становясь на колени рядом с ним и убирая его волосы со лба. Все его тело трясло. Он был мокрым от пота.

— Ханна. Ханна...

Он сжал мою руку. Я никогда не видела такого страха в его глазах. Его взгляд метался по кафельному полу, где вокруг были только бледные плитки с серыми крапинками.

— Мэтт, теперь все в порядке, послушай меня, все хорошо.

Каждый раз, когда я откидывала его волосы, новые капли пота выступали на лбу. Я прикоснулась к его шее. Его сердце колотилось. Боже, что с ним?

— Ксанакс, — протараторил он. — Принеси мне одну. Принеси мне Ксанакс. На к-кухне.

— Мэтт, я не думаю…

— Ханна!

Я побежала на кухню. Ладно, Ксанакс. Будет тебе Ксанакс. Может быть, за это время Мэтт стал наркоманом. Черт, похоже на это. Блядь. Это можно как-то исправить? Неужели он сделал больше, чем просто залил себя алкоголем до смерти?

Паника лишила возможности сосредоточиться. Мои руки дрожали на столе, пока шарили среди разбросанных бутылочек с таблетками. Черт, черт, черт. Который из них? Как бы то ни было, зачем Мэтту нужны все эти чертовы фармацевтические препараты?

Наконец я нашла Ксанакс. Я вытряхнула одну таблетку в виде синего овала, и побежала обратно к Мэтту, который сжимал раковину. Вода стекала с его волос. Он схватил таблетку, разжевал и проглотил ее, его лицо исказилось от отвращения.

Я крутилась вокруг него. Он мрачно улыбнулся мне.

О Боже, прямо сейчас я презирала свои эмоции. Слезы навернулись на мои глаза, и я стерла их тыльной стороной ладони. Черт, я не могла стоять и смотреть на Мэтта — человека, который всегда казался таким самодовольным и держащим все под контролем — в таком состоянии, это пугало.

Он плеснул воды на лицо, а затем, набрав пригоршню воды, припал к ней губами. Я пыталась потереть ему спину, но он вздрогнул от моего прикосновения. Его кожа была словно в огне.

— Мэтт, что я могу сделать? Что происходит? Это… — я колебалась. Это не было похоже ни на одно похмелье из всех, что я когда-либо видела.

Мэтт снова вжался в угол. Он открыл рот, затем рванулся к туалету, цепляясь за него в рвотных позывах. В желудке уже ничего не осталось. Ничего, кроме воды, желчи, и кружащего в этом вихре измельченного синего Ксанакса.

— Ах, черт, — простонал он.

Яростная дрожь терзала его.

Я схватила его за руку и сжала ее.

— Мэтт, — сказала я беспомощно.

Казалось, он боролся с самим собой. Через небольшой промежуток времени, он поднялся на ноги.

— Мы должны... п-поехать в больницу, — сказал он. Он осмотрел в мои глаза, которые были размером с тарелки. — Все хорошо, Ханна, н-но нам н-надо ехать. Эт-это отказ.

Хватка Мэтта на моей руке была слаба.

Я медленно впитывала его слова.

Отказ от алкоголя. Я должна была догадаться, но я никогда не была свидетелем этого. Я понятия не имела. Боже, из знакомых у меня не было ни одного настоящего алкоголика.

До Мэтта.

— Да, хорошо, — сказала я. Сейчас я должна быть сильной. Мне нужно было успокоиться. — Ладно…

— Проводи м-меня д-до м-машины, — подсказал Мэтт, качнувшись в сторону дверного проема. — Твой т-телефон. Общая Женева. (Примеч. Geneva General (Geneva General Hospital) — в Женеве в 1898 году было основано медицинское учреждение, известное как «Hospital General» («общая больница»), которое занималось программой социального обеспечения в городе).

Состояние Мэтта было заразным. Мое сердце начало сильно колотиться, а руки дрожали. По крайней мере, мне было чем заняться помимо топтания на месте и паники.

Я помогла Мэтту пройти через дом и выйти на крыльцо. Его вырвало возле перил.

Он все еще был в боксерах и тех жалких старых тапочках. Я не могла смотреть на эти тапочки. Прямо сейчас я не могла сломаться.

Я как могла, помогла залезть ему в машину. Мэтт опустился на сиденье. Я бросилась обратно в хижину за моими шлепанцами и кошельком.

Женевский госпиталь был менее чем в четырех милях отсюда. Я положила свой телефон на колени и изучала все направления в поисках ближайшего пути, который позволит добраться до больницы максимально быстро. Я сжала плечо Мэтта.

— Теперь все будет хорошо, — сказала я. — Мы будем там через восемь минут. Пять минут. Я люблю тебя, Мэтт.

Если Мэтт и услышал меня, то не подал никаких признаков. Он прижался к автомобильной двери, вздрагивал с каждым ударом от неровностей дороги, и его и так поверхностное дыхание останавливалось, но я не собиралась замедляться. Я ехала как черт, сворачивая и распыляя гравий. Мои фары освещали безумную утреннюю темноту.

— Это нормально, — продолжала я говорить, — это нормально.

Я смотрела то на телефон, то на дорогу. К черту темноту. К черту эти дорожные знаки!

— Здесь!

Я резко свернула на Северную улицу. Мэтт покачнулся.

— Прости, я… — я взглянула на Мэтта и ударила по тормозам. Мой крик заполнил машину. Мэтт бился в конвульсиях, его глаза закатились к затылку, а руки и ноги судорожно дергались.

Я вжала педаль газа до пола. Колеса взвизгнули.

К тому времени как мы доехали до больницы, Мэтт перестал дергаться. Я не знаю, что хуже — спазмы или эта смертельная неподвижность.

Очередной приступ сотряс его, когда я рванулась из внедорожника. Я бросилась мимо скорой помощи. Повсюду горел жуткий белый свет. О боже, слава Богу, слава Богу за это место. Я поняла, что молюсь, пока бежала. Боже, не забирай его! Господи, пожалуйста, он мой!

Я ворвалась в приемное отделение.

Я должна подобрать правильные слова, объяснить все четко. Все, что я могла услышать, было моим мучительным страхом и криком. Мое сердце оставалось в машине с Мэттом.

Я вывела медработников наружу и наблюдала, как они тащили его на носилках. Его красивое тело было безжизненным. Затем он начал дергаться.

Незнакомцы окружили носилки. Я пыталась добраться до Мэтта. Они побежали с носилками в больницу, и я бросилась вслед за ними. Я столкнулась с медсестрой.

— Мой парень! — вскрикнула я, добравшись до него. Мой парень?

— Дорогая, послушай меня, — медсестра держала меня за плечи. Я никак не могла пройти мимо этой леди. — Прямо сейчас ты нужна нам здесь. Как тебя зовут?

— Ханна. Ханна Каталано.

Я впервые огляделась. Старик и молодая пара сидели в холле. Все три пары глаз были устремлены на меня.

— Хорошо, дорогая, как зовут твоего парня? У него есть удостоверение? —медсестра вела меня к стойке регистрации. Правильно, это была регистратура. Я только увидела ее, и чуть было не перелезла через стол, крича о Мэтте.

Я опустилась на алюминиевый стул и обняла себя. Мэтт, о Боже, Мэтт.

В течение следующих пятнадцати минут я отвечала на вопросы, ответы на половину из которых я не знала, и заполняла документы. Каждый второй вопрос был напоминанием того, как мало я знала о Мэтте.

По крайней мере, я больше не кричала. Страх и поглотивший меня ужас сдерживал слезы.

— Что они делают? Они могут остановить приступы? Это…

Медсестра уклонилась от моих вопросов своими собственными.

— Он очень обезвожен. Ты знаешь, сколько он пьет? Сколько раз он проходил детоксикацию раньше?

Я не знаю. Я не знаю. Не знаю!

Детоксикация раньше...

Я вспомнила, как дрожала рука Мэтта, когда я заставила его вылить последнюю бутылку. Мне хотелось закричать. Он знал, что это случится, не так ли? Он только что снова прошел по этой протоптанной дороге, по которой, вероятно, проходил больше чем один раз.

— Около шести, — медсестра отпустила меня.

— Я позвоню тебе, как только его состояние стабилизируется, — пообещала она.

Я бродила в холле.

Люди приходили и уходили. Лампы дневного света постоянно гудели.

Я загуглила «отказ от алкоголя» на моем телефоне и просмотрела результаты.

Опасное для жизни состояние.

Сильное алкогольное опьянение в течение нескольких недель.

Возбуждение, эпилепсия, белая горячка... может быть смертельным.

Когда я держала Мэтта прошлой ночью, и его рука была в моей — это было в последний раз? И если я потеряю его теперь, как я буду жить?

Я пролистывала мои контакты.

Мама, папа, Крисси, Джей, Пэм, Нейт.

Я должна позвонить Нейту. Где он вообще? Возможно, он провел ночь в Женеве, хотя я сомневалась в этом. Он, наверное, поехал домой и вырубился.

— Ханна?

Служащий больницы улыбнулся мне.

— Ты можешь сходить к нему сейчас. По коридору, первая кровать слева.

Мой страх немного отступил.

— Спасибо, — сказала я.

Я схватила свои вещи и побежала по коридору в отделение интенсивной терапии. Я часто заморгала от белизны больницы. Куда бы я ни посмотрела, везде были мониторы, кровати и шторы. Я слышала низкие голоса и периодический стон. Врачи и медсестры двигались целенаправленно взад и вперед, игнорируя меня.

Первая кровать слева.

Никто не остановил меня, когда я проскользнула в отгороженное занавеской пространство.

Мэтт лежал на больничной койке, голова наклонена в сторону. Ремнями на липучках были привязаны к поручням кровати его запястья и лодыжки. К одной его руке была прикреплена капельница, катетер к другой. Его пакет от капельницы был наполовину пуст. Он спал, или, возможно, без сознания. Монитор отражал на экране его жизненные показатели.

Я сглотнула и подошла ближе. Тяжесть горя сдавила мою грудь. Я позволила этому случиться. Я заставила его вылить все спиртное. Я привела его организм к приступам паники. И в первую очередь — это из-за меня он начал пить.

Кто-то переодел его в бледно-синюю с пятнами больничную рубаху и носки. Трубка уходила под его одежду. Я прикоснулась к его груди.

— Мэтт? — прошептала я, хотя знала, что он меня не слышал.

Брошюра висела на его кровати: ФИЗИЧЕСКОЕ ОГРАНИЧЕНИЕ И ВАШИ ПРАВА.

Я держала одну руку на теле Мэтта, когда нашла свой телефон и сделала звонок.

Я слушала мелодию.

Как только я подумала, что никто не ответит, я услышал щелчок, затем сонный голос Нейта.

— Привет, Ханна, все в порядке?

Я начала рыдать.