Помню тебя

Глава 23. Наказание

Уже была глубокая ночь, когда Урласс, сын главы Мурлов собрался уходить. Тамари весь вечер провела возле Гранта и так ничего из того, что говорилось за столом, не услышала и не поняла. С одной стороны, ее мысли были заняты мыслями о подруге. Она не знала как спросить об этом гостя — а вдруг она ошиблась и это не он унес ее? А с другой стороны ей не давало покоя намерение Гранта наказать ее. Его обещание и пугало ее и несколько возбуждало. Совсем чуть-чуть. Капельку. Она точно видела, что стоило ему бросить на Тами взгляд, как он загорался бешенством и обещанием чего-то страшного. Словно понимая, что мысли о побеге все чаще пробегают в ее голове, он все крепче сжимал ее руку, потом обнял за плечи, а затем и вовсе крепко прижал ее к себе.

— Моя! — словно говорил Грант всем присутствовавшим.

— Моя! — хотел он ласково успокоить Тамари. Он всеми фибрами своей души слышал ее животный страх, и не зная его причин совершенно ясно понимал, что виной тому их неожиданный гость.

Видели этот страх и остальные сильфиды, и единым фронтом расположились возле Тамари, готовые в любой момент оказать ей поддержку.

А гость был неизменно вежлив и только время от времени брошенное "интересссно" заставляло их еще больше настораживаться.

Урласс явился без предупреждения и так и не объяснив причин своего появления, собирался уходить.

— Благодарю Вас за гостеприимство, мне пора отбывать. — и вдруг неуловимо и быстро оказался возле Тамари. Словно под действием какой-то силы ее руки очутились в его руках, и странным ласковым взглядом он посмотрел на нее и просипел:

— Меня просили тебе передать. — незаметно что-то вложил ей в руку и тут же отпустил ее. При этом с вызовом и насмешкой посмотрел на Гранта, который только сейчас сообразил, что до его женщины дотронулись.

Больше не расшаркиваясь перед гостем, Грант хватает свою женщину и несет ее прочь…

Недоумевающая тишина за его спиной.

— Она его знает!!! — ярость рычит внутри..

Тихий сипящий смех за спиной..

— Она дрожит от его прикосновений!! — тупая ревность просто вопит в голове.

Смех неудержимо громкий и издевающийся..

***

Громкий звук открывающейся двери — и Тамари приземляется прямо лицом в кровать. Попа неуклюже торчит из подушек — и она не успевает даже вскочить, как разорванные напополам трусики и платье улетают в угол, а Грант запустил пальцы в тяжелую копну волос на затылке и резко дернул, так что ее голова беспомощно запрокинулась.

— Сколько их было? — процедил он сквозь зубы, не замечая, как дергается жилка на щеке.

Она, молча, переворачивается на спину и пытается закрыться подушками.

— Кажется, ты мечтала сегодня о близости? — что-то проворковало в ее встревоженной головке, — Вуаля!!

И прежде чем она успела ответить, его губы прижались к ее рту, яростно, властно, в безжалостном, терзающем поцелуе. Этот поцелуй не был похож на другие еще и потому, что, несмотря на внешнюю жестокость, в нем крылась некая требовательная сила — будто он безмолвно убеждал ее ответить ему, обещая, что, если она покорится, поцелуй станет куда нежнее… томительнее… сладострастнее…

Тамари затрепетала от ужаса и потрясения, как только его губы стали чуть мягче и шевельнулись со сладостной настойчивостью, упиваясь ее прохладным ртом, побуждая к ответной ласке.

В ушах шумит, дыхание тяжелеет, ноги становятся ватными, руки не слушаются. Почему со мной? Почему все, что могло бы случиться с кем угодно постоянно случается со мной? Это шутка такая?

Одетый в брюки, обтягивающие его длинные мускулистые ноги, и в рубашку с распахнутым воротом, льнущую к широким плечам, Грант выглядел совершенно спокойным и зловещим, словно был окружен аурой непостижимой силы, сдержанной, но готовой в любую минуту обрушиться на нее. Тамари не знала его таким угрожающе огромным, наделенным грацией хищного зверя.

Ей почудилось, что она целую вечность лежит неподвижно, изнемогая от напряжения и дурных предчувствий, она старалась выглядеть невозмутимо — а дрожала при этом словно осиновый лист. Тами судорожно цеплялась за остатки присутствия духа, словно за барьер, которым пыталась отгородиться от Гранта. И со смесью невыносимой тоски и угрюмой решимости ожидала, что случится что-то непоправимое.

— Не надо, — едва слышно произносит она. — Не надо, пожалуйста.

Мольба в глазах, дрожь прекрасного тела, ее дикий, необузданный запах просто сводили его с ума.

— Только моя! — хищно рычит он и медленно приближается.

Хочется кричать, но горло, будто тисками перехватили. Хочется бежать, но не слушаются ноги. Хочется бороться, щипаться, бить кулаками, но … ничего не выйдет. Она не чувствует своих рук.

Его сердце замедляет ход, гулкие удары сотрясают грудь. И прошлое вперемешку с настоящим. Границы стерты. Тьма берет свое и не дает шанса забыть. Они уже попали в сети этой … проказницы.

Его глаза яростно сверлят ее. Эти серые глаза с алыми всполохами. Горящий взгляд обездвиживает. Это все. Это конец. Это ее погибель.

Немая мольба в огромных, трепещущих ее глазах прожигает, мурашки пробегают по шее, спине и вниз, по всему телу. Тело Гранта горит и покалывает и кажется, сейчас взорвется.

Медленно нависает Грант над ней, не отводя взгляд — куда-то улетают подушки. Прохладный ветерок словно хлещет разгоряченное женское тело. Одним резким движением он разворачивает Тамари лицом вниз, горячая ладонь заползает под живот и резко приподнимает ее.

Звук рвущейся кожи позади нее, словно пули застучали оторванные от его брюк пуговицы. Он входит грубо, глубоко и безжалостно. Ладонь на ее животе не ласкает, а жгет. Вторая больно терзает грудь. Так больно, так сладостно, так хочется кричать! И не выдерживает… И кричит… Вторит громким рыком ей Грант и еще два рывка — и все. Все закончилось. Он не отпускает и не выходит из нее. Женское лоно такое горячее. Нет раскаяния. Есть только выныривающая из глубины нежность. Нежно поглаживает ноющий и вздрагивающий животик, успокаивает трепещущие груди. Нежно целует плечо, спину, поясницу и … громкий, резкий шлепок по попе. Словно точку поставил!

И словно довольный кот заурчал, и плюхнулся набок, увлекая за собой еще дрожащее женское тело. Так и не выходя из нее, по хозяйски обняв за грудь — засопел. Вот и все. Заснул…

Боясь пошевелится, Тамари судорожно сжимала переданный ей тайком листочек. Почему-то ей было важно прочитать послание. Она просто знала — это очень важно. И чтобы случайно не потерять его во сне — тихонько засунула листок под подушку.

Спустя какое-то время Тами поняла, что ей не выбраться из объятий демона. Он не только не убрал свою руку, а словно для верности еще и ногой пригвоздил ее.

***

Затихшая под его руками женщина не ввела его в заблуждение — Грант знал, что она не спит. Две обжигающе холодные слезинки упали ему на руку. Он не шевельнулся и ничем себя не выдал. Несчастный судорожный вздох — и слезинки просто градом покатились из ее глаз. Тами так отдалась горю, постигшему ее, что просто не слышала судорожного вздоха и не почувствовала, как могучие руки ослабили хватку. Она горько оплакивала свою жизнь. Он просто растоптал ее. Он пленил ее. Она хочет все бросить и снова скрыться. А вторая половинка так хочет, чтобы ее любили, заботились…Так хочет остаться…

Он ничуть не сожалел о случившемся этой ночью. Он сделал то, что должен был сделать. То, что так хотел сделать с тех самых пор, как нашел ее. Он слушал ее судорожные всхлипы — а сам думал, как залижет поутру ее раны. А затем наслаждался ее тихим сонным дыханием — и был уверен — она больше не будет плакать по ночам. Только ОН — ее лекарь, и ее палач!

И тихое ее бормотание сквозь сон — воспоминания о ее счастливом прошлом — голубой домик, сад, речка, бабуля — словно записывал, запоминал Грант. И ни одного упоминания о мужчинах… И его отпустило. Он понял, что держит в руках свое счастье.

— Я превращу твой ад в рай, — думал демон.

— Это все у тебя будет, милая. И беседка с … как их там… синими… колокольтами. Спрошу завтра у мамы — что за цветы такие диковинные? И бабуля — черт знает, кто такая — но я тебе ее доставлю. А дом — да перекрашу завтра же замок в голубой. Или любой другой цвет… Все для тебя, — и заботливо укрыл ее шелковыми простынями.