Помню тебя

Глава 28. Кошка

Орки из сада уже давно были загнаны назад в свои порталы, клубившаяся в саду пыль постепенно оседала. Повсюду суетились с лопатками и лейками гномы — благодаря их старанию, странное сооружение быстро оказалось спрятано за вновь посаженными деревьями и цветущими кустами.

А в замке, словно почуяв под ногами опору, шипящее нечто в мешке и пленница в коралловых штанишках замерли. Не шелохнулись и не дышали. Столпившиеся вокруг демоны с любопытством пялились на них, но никто не решился подойти и развязать веревки.

Грант ожидал, что развернутая им бурная деятельность привлечет интерес и пристальное внимание. Но он совершенно не понимал почему, мимоходом взглянув на странный домик, все убегали к замку. Пытаясь не показать своей обиды и нетерпения, он последним вошел в огромный зал. В гробовой тишине он протиснулся к центру круга — и недоуменно уставился на…

— Что это? — словно раскат грома раздался его голос в абсолютной тишине.

При этом "коралловые штаны" повернулись на звук его голоса, а мешок зафыркал и беспорядочно заметался. По мере приближения мешка демоны отступали и расступались.

— Вы велели доставить сюда все, что было в доме и во дворе, — оправдывались те, кто их приволок. — Эти были в доме.

Лица их при этом выглядели так, словно они еле сдерживали смех. И даже разодранные и окровавленные лица и руки их не смущали.

Заинтригованный выражениями их лиц, Грант подошел к прыгающему меньшему мешку, одним движением раскрыл его. Он, конечно, остался неподвижно стоять на месте, хотя даже его бесстрашное нутро сжалось от той ярости, с какой маленькое, лохматое, зеленоглазое существо, грозно выгнув спину, наступало на стоящих перед ним демонов.

— Велма! — закричал звонкий детский голосок и Десмон, вырвавшийся у крепко державшей его бабки, рванул, расталкивая всех, к испуганному зверьку. Трехцветная кошка, которую в свое время Тамари и ее дети нарекли Велмой, увидела на секунду появившийся среди толпы просвет и стремглав бросилась туда. А за ней, громко рыча и искрясь, уже неслись йоли.

Грант молча посмотрел на вторую пленницу и вопросительно глянул на Ульфика.

— Ты затеял, ты и выпускай, — красноречиво разводя руками отвечал взглядом Ульфик.

Но выручил Гранта Рагнар, который решил принять удар на себя, и просто вытряхнул из одеяла пленницу. Та молниеносно вскочила на ноги и залепила громкую оплеуху первому, кто попался ей на глаза — застывшему прямо напротив нее Рагнару. Тот даже не шелохнулся, а только приподнял нависший над глазом колтун и уставился во все глаза на столь бесстрашную особу. Казалось, целую вечность он разглядывал необычные глаза — один зрачок был яркого изумрудного оттенка, а другой — теплого медового цвета. В запутанных, странного зеленого цвета кучеряшках застряли сломанные и висевшие на одной дужке темные очки.

— Мадам, мы рады приветствовать Вас, — и, втянул огромный живот так, что тот будто переместился вверх, — и мне кажется, произошло недоразумение.

Рагнар был так впечатлен особой в кораллового цвета штанишках, что даже подставил ей согнутый локоть, словно приглашая ее на прогулку.

Завороженная случившимся нашествием жутких орков, Тамари одиноко стояла напротив столь дорогого ее сердцу голубого дома. Она просто поверить не могла своим глазам. Тот же забор, цветущие кусты, окна с нежными занавесочками. Ей казалось, что вот вот, и из двери выпорхнет златокудрая Тасся, а из — за дома выскочит с палкой ее Десмон. И ей даже привиделась их трехцветная кошка Велма, которая….

…. которая стремглав неслась мимо Тамари через весь двор и скрылась за домом. А за нею, вздымая пыль и разбрызгивая в разные стороны искры, с ревом несся черной тучей Морок.

Отрезвленная шумной погоней, Тамари еле успела подставить руки и подхватить своего сына. Он завершал несущуюся компанию и, зацепившись за кочку, уже летел носом вниз. Но ласковые руки мамы подхватили его. Тами нежно прижала его к себе, ладошкой вытирая зареванное лицо.

— Там…. Велма… Морок… Съест, — горько всхлипывал малыш.

— Не съест, милый, не съест, — успокаивала Тами ребенка. — Велма же умная, она спрячется.

И женщина несла, убаюкивая, своего ребенка через сад, который уже привели в порядок гномы, мимо беседки, аккуратно обходя журчавший фонтан. Тихо, стараясь не разбудить все еще всхлипывавшего во сне малыша, она открыла дверь в холл и пошла мимо стоявших плотной стеной демонов, которые словно повинуясь немому приказу расступались и почтительно уступали ей дорогу. Она выхватила взглядом Гранта, на целую голову возвышавшегося над другими и пристально смотревшего на нее. Словно тумблер какой-то переключился и в его глазах зажегся огонек. Огонек, не отпускавший ее, заставлявший закручиваться внутри нее томительную пружину.

— Тами! — визгливый, на грани истерики голос выдернул ее из плена стальных глаз.

— Олесся? — боясь, что это сон, Тами крепко закрыла глаза и открыла — зеленокудрое чудо не исчезло!

— Олесся! — и женщины обнялись, плакали и смеялись, что-то говорили друг другу, и опять обнимались.

Никого вокруг, кроме своей пожилой подруги не видя, Тами поискала взглядом того, кто совершил ради нее невозможное! Она была уверена, что это Грант устроил столь чудесное появление Олесси. Бабули — как ласково называли женщину дети.

Грант ревниво смотрел на обнимавшихся женщин, и вдруг словно споткнулся. Дыхание сперло, сердце пропустило парочку ударов, когда он встретился с ее взглядом. Взглядом, полном обожания и благодарности. Он и не знал, что на него могут так смотреть! Да за такой взгляд стоило домА с места сдвигать. Он уже хотел подхватить свою женщину и доказать ей, что он заслуживает и эти взгляды, и все другие, да в этот момент две маленькие детские ручки обхватили за шеи двух женщин и сонные губки пропели:

— Бабуля!

— Бабуля?! — переспросил Рагнар и удивленно почесал макушку. То есть то, что скрывалось под колтуном.

И тут началось. Все вокруг Олесси забегали, заметушились. Столы накрывают, покои готовят — одним словом, гость дорогой прибыл.

Женщины не могли друг с другом наговориться, а два демона ревниво кружили вокруг них — красавчик Грант и старый Рагнар. Такая метушня продолжалась до глубокой ночи.

***

Уже в замке в окнах погас свет, луна то пряталась, то вновь исчезала среди туч. А Грант все сидел и сидел во дворе голубенького домика, угрюмо пялясь в яркие окна и все не решался прервать щебетавших женщин. Ночь пробежит быстро, а с рассветом ему предстояло отправляться в поход, так и не дождавшись … да хотя бы простого "спасибо".

Тихонько скрипнула в ночи дверь. Чуткое ухо демона моментально уловило новый звук, а голодные глаза уже пристально вглядывались в тоненькую женскую фигурку, нервно стоявшую у открытой двери.

***

Вдоволь наговорившись и наплакавшись, Тамари дождалась, когда Олесся заснет в обнимку с маленьким Десмоном. И заботливо подоткнув вокруг них одеяло, вышла во двор.

Ей почему то весь вечер чудилось, что в окна кто-то заглядывает. И она даже мысли прогоняла, так ей верилось, что это был… Грант.

И вот теперь она судоржно вглядывается в густую темноту и потягивает носом — не слышен ли запах кофе.

Кажется, никого. Тамари расстроилась. Ей так нужно было расспросить о завтрашнем походе. Конечно, она лукавила. Судьба детишек ее, конечно, волновала. Но все чаще взгляд ее выискивал в толпе высокого демона со стальными глазами и … нежными руками. Сама засмущавшись своих мыслей, Тами почувствовала, как горячая волна какого-то дикого возбуждения пробежала по животу, груди, шее — и зажгла яркий румянец на щеках.

— Попалась!

Знакомый шепот, и к ее спине прижалось крепкое мужское тело.

С его влажных от росы волос на ее висок падает прохладная капля и стекает по щеке.

Он зарывается носом в волосы и обхватывает руками. Мужская ладонь залезает в вырез футболки и по-хозяйски обхватывает грудь.

Он мягко пощипывает за сосок, одобрительно дышит в ухо, и от прохладных от ночной росы пальцев тяжелеет грудь, по коже бегут дружные стайки мурашек. Грант тихо посмеивается, прислушиваясь к ошеломленному вздоху, которым она отмечает захват сосков. Гладит и потирает еще увлеченнее.

В овет на ее невольную дрожь, он подхватывает ее второй рукой под живот и утягивает куда-то вглубь сада. Под локтями вдруг оказывается холодный срез практически невидимого в темноте шершавого пня.

— Вот тут будет удобнее.

Она протестующе пискнула, но в это время его рука сползает с живота вниз, забираясь вовнутрь тугих штанишек и безошибочно ныряет за тесемку трусиков.

Вот тут звезды перед глазами и запорхали. Потому что Грант легко раздвигает складочки и ласкает их подушечками пальцев, обводя и проникая глубже, трогая, лаская, теребя. Он творит с ней нечто фантастическое, мгновенно сажающее ей голос.

— О-о-о. Может быть лучше … в комнате?

— Здесь интереснее, — горячо шепчет он в ухо и принимается покусывать и лизать ставшее чувствительным ушко.

Ноги слабеют, босые ступни скользят по шелковистой траве.

Грант спускается от уха к шее, целует и горячо, судорожно дышит, запуская будоражащие волны возбуждения прямо под кожу. Как сладкий яд, он отравляет своим жарким дыханием каждую клеточку, расплавляя ее скованность, подстраивая под свое тяжелое и в тоже время такое горячее тело. Он подчиняет ее, подталкивая, укладывая животом на пенек.

Темнота и тишина в саду, и в то же время отсутствие стен и преград для чужих глаз будоражит. Тами потрясенно дрожит и, наконец, полностью расслабляется, расстворяется в крепком и нежном захвате Гранта.

Грант поднимает повыше футболку, перекидывает ее через голову и запутывает, как веревками, руки.

Одним движением стаскивает вниз узкие штаны. Тоненькие трусики с треском рвутся и улетают в темноту. Втискивается между ног горячее колено.

— Раздвинь ноги. Еще немного. Умнииичка…

Он командует сипло и тихо, покусывая ее за тонкую кожу шеи. Касается плеч своими прохладными влажными прядями, вызывая судорожные вздохи.

И внутрь, без всякой подготовки настойчиво входит и пульсирует, входит и давит… Горячее лоно отчаянно техкает, до звездочек в глазах. Тами опускает голову на вытянутые вперед руки. Стон удовольствия нарушает ночную тишину.

Черт… Он вторит, взрыкивая, грубовато-хрипло, подтягивая ее за бедра так, что приходится удерживаться на цыпочках. И вбивает немного болезненный, но совершенный удар. Еще. И еще. Грубо и жестко, но от того остро чувствительно, так что она сама поддается навстречу.

— Ум-м-м-м-м, — сквозь зубы стонет Грант, вгоняясь полностью на всю длину. Зарывается носом в распущенные кудри и быстро, с наслаждением вдыхает. Еще толчок. Так, что она скользит животом по заботливо подставленной ладони.

— Какая же ты шелковая, — шепчет в самое ухо.

— Кто тут? — глухо и почти над их головами раздается раскатистый бас.

Тами уже собралась завизжать, как Грант закрыл ладонью ей рот и утащил поглубже в кусты. Сжавшись в комок и обхватив колени, Тами затаилась, прислонившись спиной к горячей груди мужа, тараща глаза и слушая звук удаляющихся шагов.

— Раагнар. А он то какого лешего тут делает? — тихо просипел Грант.

Тами попыталась закрыть лицо руками, но подвели лодыжки, "связанные" узкими и не снятыми до конца штанами. Она попыталась восстановить равновесие, да руки, словно склеенные запутавшейся на них футболкой, не смогли ни за что ухватиться. И с тонким писком, она начала заваливаться в траву. Грант вовремя подхватил ее, крепко обняв и прижав к себе. Он не сразу понял, что случилось с Тамари, но когда понял, то просто зашелся от восторженного немого смеха.

Он уселся позади нее, усадил на колено, а связанные футболкой руки закинул себе за голову. Крепкие ладони с длинными пальцами ласково прошлись по бедрам, поднялись к ягодицам, сжали. Губы коснулись плеча. Руки вновь вернулись на бедра и начали нежно поглаживать.

Он что-то ей шептал — то нежное. То грубое. Его голос обволакивал, соблазнял. Когда он говорил вот так, низким, вибрирующим голосом, она таяла и мурлыкала от восторга. А он все гладил и щипал, кусал и зализывал, шлепал и успокаивал…

Посреди ночи, зацелованная и растрепанная, Тамари лежала в высокой траве, в заботливых объятиях мужа. Глядя в ночное небо, она понимала — что верит. Верит каждому его слову. Что все будет хорошо. Что завтра она, наконец, обнимет свою девочку. Что он никому не позволит ее обидеть. Что он подарит ей весь мир.

Это сейчас. А вот утром…