Попасть в сказку и не выйти замуж? Книга 3

Глава 38

Боязнь высоты оказалась делом очень даже полезным. Заставила прочистить мозг, аккумулировать резервы. Или, если использовать терминологию русских народных сказок, поскрести по сусекам. А там обнаружились раздрай и шатания. Расслабилась! В тридесятом царстве все время на стороже была, так как держали меня там постоянно в ежовых рукавицах. То бабульки какую-нибудь бодрящую подлянку подкинут, то Ждан Годиныч мой доклад критикует вместе с моей персоной. А здесь поверила в гарантии принимающей стороны! И главное, кому поверила? Кощею Бессмертному — самому что ни на есть «положительному» персонажу! Прям зайка — белый и пушистый! И что из этого вышло? Физически, видимо, достать не могут, решили припугнуть ментально, работают через сны! Но кое в чем они ошиблись, они меня так сильно перепугали, что даже изрядно разозлили. А коли, согласно моей исключительно женской логике, в творящемся беспределе виноваты все, кроме меня с Ваняткой, то за этот прокол будут получать…, нет не все! Каждый! Я до того гада, что моего Ваню выкрал, доберусь и всю плешь ему проем, но не одна, а со своими старушками. Они тоже во время наших злоключений настрадались! Вот так вот, во время полета до Горынычевских покоев я успела воспрянуть духом и взбодрить свой боевой настрой. Поэтому, когда милосердно выпустила вожака тварюшек из захвата своих коленок и громко постучала в высоченную дверь, то была готова к новым битвам и сражениям.

Дверь передо мной, скрипнув, отворилась, и в просвете показались три головы хозяина спальни.

— Маша, тебе чего не спится? Поздно уже! Нечего по ночам одной шататься по замку! — выговаривал мне недовольный динозаврик.

— Я голодная! — активно плакалась я. — У тебя хотела корочкой хлеба разжиться, — давила я на жалость рептилии.

Хотя, на что я рассчитывала? Он же хладнокровная ящерица! Ни жалости, ни заботы в нем ни грамма нет! Зато вредность, хоть ведрами черпай!

— Нет у нас ничего! — явно дожевывая что-то вкусное, выпроваживала меня самая вредная средняя голова. — Иди спать, а завтра за торжественным завтраком пожуёшь свою корочку хлебушка вместе с пирожками да плюшками! И похудеть бы тебе не помешало!

Ууу, ящерица чешуйчатая, ну теперь не обижайся, сам напросился! Ударил по самому чувствительному месту! По весу недавно родившей женщины! И никого не касается, что роды прошли четыре года назад! Теперь и я не ограничена моралью, могу себе позволить бить по всем болевым точкам этого гада! На жалость пробить мужлана не получается, значит будем шантажировать.

— А Янинушка, хоть и шипит в твой адрес, а уверяет, что ты мужчина, то есть змей надежный, заботливый, и на тебя можно положиться! Зачем женщину вводил в заблуждение? — елейно лепетала я, подозрительно щуря глазки. — А, оказывается, ты чурбан бездушный, можешь, не моргнув глазом, оставить молодую мать на голодную смерть!

— Послушай, МАТЬ! — возмутился моим хамством дракончик, выйдя в коридор, чтобы заглянуть в мои, полные горести и разочарования в этом чешуйчатом индивиде, бесстыжие глаза. — Судя по твоим бокам, тебе еще до голодной смерти месяца два можно активно по лесам да болотам шастать, не зная голодных обмороков. И чего ты около моей спальни побираешься? Иди к Косте или, на худой конец, к Кощею, они тебя, приблудную, покормят!

Громко возмущавшийся дракончик явно не видел красных сигналов в моих глазах, предупреждавших об опасности. Какие-такие бока! Сколько-сколько мне до голодного обморока?! Ну что ж, война, так война! Жестокая и беспощадная!

Я юркнула в спальню к бронтозаврику. Так и есть, большой стол в центре залы был полон еды. А скатерть-самобранка у него какая-то усовершенствованная, столько мясных блюд одновременно на одном столе я ни разу в жизни не видела. Ммм, так можно жить, даже в таких нечеловеческих условиях, со страшными психологическими перегрузками. На сытый желудок мне ни один кошмар не страшен! Нужно только эту скатерку экспроприировать! Мне она нужнее, да и Змей проштрафился, вот пусть сам на диете и посидит! Когда еще такая возможность у него появится?

На жалость и шантаж клиент не повелся, что там у нас еще в арсенале имеется? Угрозы! Ну-ка — ну-ка, касатик, а что ты с ЭТИМ делать будешь?

— Я так и передам зазнобе твоей эти слова: что крупновата она! Похудеть бы ей пуда на полтора надобно! — четко проговаривая каждое слово, ворчала я, переставляя блюда с едой на стол и аккуратно сворачивая ткань. — Бока у нее висят, походка тяжелая, подбородок второй выпирает над грудью.

Горыныча перекосило, причем сразу три головы, они от возмущения уже пыхтели дымом. Бронтозаврик ворвался в собственную спальню, громко хлопнув дверью. Он угрожающе навис надо мной, не замечая, чем я занимаюсь.

— Она же только два дня, как в озеро окунулась, и по своему, то есть моему желанию лик сменила, — шипела правая голова.

— Янинушка прекрасна в любом своем обличии, — кряхтела левая голова.

— Свет моих очей, никогда тебе не поверит, что я такую гадость про нее мог сказать! — рявкнула на меня средняя голова.

Про мою многострадальную тушку можно гадости говорить, и эта будет всего лишь истинная правда, а помолодевшая зараза у нас образчик совершенства, хоть с молодым румянцем, хоть с морщинистым щербатым оскалом?! Как этот мир несправедлив! Так поможем его шлифануть по своему усмотрению!

— Ты ее, почитай, полсотни лет ждешь! Так заждался, что за эти годы вкус в вопросе женских прелестей у тебя сильно поменялся. Теперь ты щепок ребристых предпочитаешь! — злобно цедила я, мстя за свою мягкотелость, причем в прямом смысле этого слова. — Уж я распишу, так распишу, как тебя ее потяжелевший стан не прельщает! Как думаешь, кому она больше поверит? Тебе или мне? А теперь давай отгадаем, после всего этого, кого из нас Янина худить будет?

Желваки ходили у дракоши под чешуей очень даже впечатляюще. Я прониклась, аккуратно убирая свернутую скатерку в наплечную сумку, так удачно взятую с собой.

— Марья, говори уже, чего ты хочешь, пока я тебя на части не разорвал и не съел, — пустил в меня три колечка дыма гад ползучий, переходя на деловой тон.

— Вина твоего хочу, так сказать, на вынос, — тут же призналась я.

— А не обнаглела ли ты, матушка? — звонко клацая белоснежными клыками, надвигался на меня оппонент. — Ничего я тебе, наглая баба, не дам. А сейчас иди подобру-поздорову, туда, откуда пришла. Неприлично незамужним барышням прохлаждаться в чужих мужских спальнях, репутацию беречь нужно.

— Надо же, какой ты щепетильный! Как печешься о том, что о тебе люди будут говорить! — гордо возмутилась я, направляясь к выходу их спальни.

Злющий Горыныч остался стоять посреди комнаты и, зло провожая меня взглядом, громко рычал мне вслед. Я взялась за дверную ручку. Так, чем еще мы можем воспользоваться для склонения неприятеля на свою сторону? Подкуп! Я развернулась к возмущенному дракончику и хитро улыбнулась:

— А ты знаешь, что у бабы Яги тоже поклонник имеется? — начала я издалека.

— Знаю, леший! — проскрежетала правая голова, явно давая понять, что мне пора.

— А ты знаешь, что она тоже долгие годы отвергала его ухаживания? — таинственно спросила я.

— Об этом пол нашего царства знает, и все тридесятое, — уже менее враждебно ответил бронтозаврик, предчувствуя подвох с моей стороны.

— А ты знаешь, кто нам помог с Кощеем связаться и разузнать, где мой Ваня? — закручивала я интригу.

— Леший? — не поверила ящерица.

— Леший, леший, — подогревала я мужской интерес. — И баба Яга милостиво приняла его помощь.

Динозаврик стал медленно ко мне подкрадываться, что-то тщательно прикидывая в трех головах.

— Только помощь и все? — какой сообразительный, приятно иметь дело со столь догадливыми партнерами.

— В ходе тяжелых и кропотливых переговоров, стороны договорились о вознаграждении! — загадочно шептала я, отчего завороженный Змей, уже ничего не замечая, стал нервно бить по каменному полу хвостом.

— И на чем сошлись? — прокашлявшись, спросила средняя голова.

— И сошлись, и Яга клятвенно пообещала, и при свидетелях, — самозабвенно уверяла я, не выходя из таинственного образа.

— ИИИ??? — глаза Горыныча азартно горели.

— Поцелуй! — выдохнула я.

Огромный динозавр остолбенел, переваривая информацию: пасти приоткрыты, крылья подрагивают. Он беззвучно проговаривал мой ответ, будто пробуя его на вкус. Потом весь подобрался и прищурил на меня шесть подозрительных глаз:

— Кто вел переговоры?

— Я! — лучезарно улыбнулась ему, намек был прозрачнее некуда. — Но, как вижу, тебя это совершенно не интересует, поэтому пойду спать, глубокая ночь уж на дворе!

— Стоять! — рявкнули на меня с трех сторон.

Я медленно, величественно повернулась, давая оценить масштаб своей личности.

— Три! — твердо проговорил Змей, от цифры лишь слегка повеяло неуверенностью.

— Что три? — включила я дурочку.

Ну, если мы такие большие и грозные, а еще невоспитанные, потому что можем на женщину посреди ночи орать, то будьте любезны выдавать более подробную информацию.

— Три поцелуя, — угрожающе рычал на меня чешуйчатый, затаив дыхание.

— Тогда, три бутылки вина, — уже мысленно потирая руки, парировала я.

— Я эту наглость у тебя и откусить могу, — взревел, потерявший всякое терпение, Горыныч.

— Ну, тогда ходи нецелованным! — отмахнувшись, развернулась я, медленно, будто с натугой, открывая дверь.

— Будет тебе три бутылки, — сдался Змей. — Когда расплаты ждать?

Я, деловито ставя бутылки в сумочку и аккуратно перекладывая их так удачно взятой взаймы скатертью-самобранкой, с укоризной подняла глаза на наглеца.

— Ты с меня еще гарантийное письмо возьми, — усмехнулась я. — Поцелуи свои получишь после долгих и трепетных ухаживаний.

— Ах, ты, мошенница! — опасно зашипела на меня рептилия. — Обмануть меня вздумала? После ухаживаний она меня и сама поцелует.

Я, демонстративно выгнув бровь, из всех своих актерских сил изображая сомнения, широкими жестами стала выставлять вино обратно на обеденный стол, освобождая сумку:

— Сам, так сам! — показательно фыркнула я. — Тогда расторгаем соглашение и разбегаемся. Я вновь подошла к двери и, взявшись за пресловутую ручку, повернулась к Горынычу. — Только, что тебе мешало в последние пятьдесят лет САМОСТОЯТЕЛЬНО с этой задачей справиться?

Я уже приоткрыла дверь и занесла ногу, чтобы сделать первый шаг на выход из змеиной опочивальни.

— Стоять! — нервы у дракончика уже были ни к черту. — Ладно, будь по-твоему. Держи вино, — меня практически насильно втолкнули в спальню и засунули обратно в сумку три бутылки. — С меня ухаживания, с тебя поцелуи, — я возмущенно пискнула. — То есть с Янинушки поцелуи, — тут же поправился динозаврик, глупо улыбаясь.

— Договорились! — пообещала я, затем внимательно и серьезно посмотрела на Горыныча.

— Что еще? — насторожился динозаврик.

— Кто приказал Елисея утопить? — не сводя со Змея серьезных глаз, спросила я.

Рептилия громко засопела, не спеша с ответом. И этот молчит!

— Кто запретил об этом говорить? — зашла я с другой стороны.

— Кощей, — сдал начальника дракончик. — Нельзя нам тебе в расследовании твоем подсказками помогать. Сама ты должна все узнать.

— Нам? На кого еще злыдень запрет наложил? — подобралась я.

— На Костю и Соловья, — виновато сообщил Горыныч.

— Значит, свистуна тоже бесполезно о чем-то расспрашивать? — в ответ мне лишь виновато покивали.

Мда, предусмотрительный дохлик, не дает спихнуть сложности на чужие плечи.

— Ладно, учтем, спасибо за вино, — широко улыбнувшись, я чмокнула Змея в щеку самой вредной головы и наконец-то вывалилась из горынычевской спальни.

Привалившись к стене, я, закрыв глаза, глубоко дышала, унимая дрожь в коленках.

— Коварная ты женщина, Мария Васильевна! — услышала я над ухом шутливый голос Кости, который стоял, облокотившись о дверной косяк, со скрещенными на груди руками. — Змей Горыныч в нашем государстве являлся непобедимым противником, но это было до встречи с тобой!

От неожиданности дернулась, побрякивая бутылками. От услышанного звука лицо парня изумленно вытянулось.

— Твое пристрастие к горынычевскому вину стало вызывать у меня серьезные опасения, — насторожился парень.

— Это не для меня, это для дела нужно! — пояснила я.

— Расскажешь? — спросил парень, пытаясь забрать у меня с трудом добытое.

Я вцепилась в ремешок сумки и зашипела:

— Не отдам! — испугалась я.

— Тяжело же, я помочь хотел, — оправдывал свои действия парень.

— Своя ноша не тянет! Я справлюсь! — отнекивалась я, перевешивая сумку на другое плечо.

— Не доверяешь, — печально сделал правильные выводы кареглазый.

— Кто-то о каждом нашем с коллегами поступке докладывает Кощею, его мотивы мне пока не понятны, ты пояснить их отказываешься, отчитываться перед патроном — твоя прямая обязанность. Извини, но я не вижу причин с тобой откровенничать, — жестко, но правдиво пояснила я свою позицию.

— Согласен, у тебя немного поводов мне доверять. Но ты должна знать, я никогда ни тебе, ни твоему ребенку не причиню зла, а буду защищать всеми доступными и недоступными способами, — печально улыбнулось мне кучерявое очарование. — Позволь хоть проводить тебя, Машенька.

Он нежно взял меня за руку и повел по коридору. Мы шли неторопливо, в полумраке и полной тишине, слегка касаясь плечами друг друга. Он гладил своими горячими пальцами мою ладонь, отчего от моего живота по всему организму разливалось тепло. Жаль, что коридоры у Кощея короткие, показалось, что дорога до моей спальни длилась лишь два удара моего трепещущего сердца.

— Спокойной ночи, Машенька! — нежно, практически невинно поцеловал меня в губы Костя.

— Спокойной ночи! — ответила я и погладила парня по щеке.

Не смогла удержаться, так захотелось дотронуться до его лица. Он с улыбкой приблизил свое лицо, не отрывая от меня жаркого взгляда.

— Иди, — хрипло проговорил он, даже не скрывая того желания, что прозвучало в его голосе.

Я не удержалась, прильнула к его губам коротким жарким поцелуем и юркнула в свою спальню. Поздравляю, Маша, кажется, ты теряешь голову. Вопрос: можешь ли ты себе это позволить?