Попутчик

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Не могу поверить, что я позволила Лексу плюнуть на меня. Со мной никогда в жизни не поступали так унизительно. Но когда он оказался надо мной, надув губы и двигая языком, чтобы собрать слюну, я позволила ему. Я бы позволила ему делать со мной практически все, что угодно. Черт возьми, я даже была готова позволить ему убить меня. Маленький плевок — ничто по сравнению с остальным.

Плевок беспокоил меня не так сильно, как реакция моего тела на него. Влажное тепло заставило меня трепетать. Я смотрела, как он слетает с его идеальных губ и медленно движется к моему рту, и мой желудок сжался от волнения. Ненавижу то, что это вызвало удовольствие, но мне понравилось, каким большим и сильным он чувствовал себя надо мной, когда его слюна была на моем языке. Проглотила ее, пока его член двигался во мне.

— Что у тебя на уме, кролик? — Лекс спрашивает, когда я веду машину. Его слова отрывают меня от моих мыслей. Не знаю, как ему ответить. Все сливается воедино, и мне трудно сосредоточиться на чем-то одном.

Позади нас загораются красные и синие вспышки.

— Черт! — Говорит Лекс. Он не выглядит испуганным или запаниковавшим. Он выглядит сердитым — раздраженным мной и ситуацией. Я никогда не видела страха на его лице и не думаю, что когда-нибудь увижу. Он опускает зеркало и расчесывает волосы поверх татуировки вдоль линии роста волос. Он не паникует, но я паникую. У меня перехватывает дыхание, когда сворачиваю на обочину затемненного шоссе.

Лекс протягивает руку и хватает меня за подбородок, заставляя посмотреть на него.

— Если что-то пойдет не так, опусти свое сиденье и убирайся с моего пути. — Он указывает на пистолет, заткнутый за пояс. — Тебе нужно взять себя в руки, маленький кролик. Ты похожа на кролика, который заметил движение в кустах — спина прямая, как стрела, нос раздувается, глаза широко раскрыты. Мне нужно, чтобы ты была храброй, или нам обоим пиздец. Ты понимаешь это?

— Лекс… — шепчу я, качая головой, которая не останавливается. Пытаюсь не паниковать, но мои нервы натирают изнутри. Я выгляжу так неуместно рядом с Лексом, и чувство вины, которое чувствую из-за всех убийств, свидетелем которых была, кипит у меня под кожей, готовое выплеснуться из меня.

Ты и раньше лгала полиции, напоминаю я себе, пытаясь использовать храбрость, которой, как думает Лекс, обладаю. Ищу уверенность, которая скрывала мои синяки так много раз раньше.

— Ты можешь это сделать, кролик, — говорит он, убирая пальцы с подбородка, чтобы убрать волосы с моего лица, и вытирая холодный пот с моих щек. Его слова наполняют меня силой, которой у меня не было несколько мгновений назад. С его поддержкой я чувствую, что могу сделать что угодно.

Включая ложь закону.

Когда слышу тяжелые шаги за окном, опускаю его. Офицер наклоняется, чтобы посмотреть на меня, светит ослепительным светом мне в лицо. Пластичное выражение, которое я использовала, чтобы скрыть для Брайса, снова рисует мое лицо.

— Добрый вечер, офицер, — говорю я, пытаясь унять дрожь в пальцах, сжимая руль.

— Почти утро, мисс, — говорит он, наклоняясь ближе, чтобы заглянуть мне за спину. Лекс ссутулился, как будто он спит.

— Да, я думаю, это так. — Я улыбаюсь и жестом указываю на Лекса. — У меня была дерьмовая смена, — шепчу я.

Офицер поджимает губы.

— Вы знаете, почему я остановил вас?

— Понятия не имею, — говорю я ему, представляя, как его милые черты лица снесет пулей, если все испорчу. Эта мысль успокаивает меня. Я отказываюсь позволить этому человеку умереть сегодня из-за меня.

— Ты довольно часто заезжали на боковые линии. Вы что-нибудь пили сегодня вечером?

Я хихикаю.

— Боже, нет. Просто очень устала, и остановок для отдыха больше не будет.

Офицер наклоняется неудобно близко к моему рту. Удовлетворенный тем, что он не чувствует запаха алкоголя в моем дыхании, он смотрит на Лекса.

— Может ли он вместо вас сесть за руль?

— Я уверена, что он мог бы, — говорю я, но когда офицер просто продолжает смотреть на меня, толкаю Лекса в руку. — Милый, — шепчу я, так странно называть его так. Надеюсь, офицер не заметит. — Эй? — Я говорю громче, подталкивая сильнее.

Лекс поднимает голову, изображая драматический зевок.

— Что происходит? — спрашивает он с правдоподобным растерянным выражением на лице.

— Девушка вела машину немного безрассудно. Говорит, что сонная. Вы можете управлять транспортным средством? Я бы предпочел, чтобы вас не буксировали.

— О, да, я умею водить. Я спал уже… — Он бросает взгляд на часы. — Господи, где-то четыре часа. Почему ты позволила мне спать так долго, малыш? — Спрашивает он. То, что он называет меня "малыш", кажется еще более странным, чем то, что я назвала его "милый". Из всех вещей, которыми он называет меня, малыш, не входит в их число.

— Могу я получить ваши права? Страховку?

Мое дыхание прерывается в диафрагме, как будто весь воздух высосан из меня всего лишь этими несколькими словами. Не знаю, действует ли страховка, и проклинаю себя за то, что не проверила раньше. Брайс не хотел, чтобы я ездила на этом внедорожнике, потому что он старый, и ему было не так легко следить за мной без всех новых гаджетов, которые в более современных автомобилях. Не знаю, почему он держал страховку в актуальном состоянии.

Лекс прекрасно понимает мою панику, и улыбается, наклоняясь вперед, чтобы вытащить подтверждение страховки. Он кладет ее мне на колени, и вижу, что дата окончания актуальна. Я скрываю свой вздох облегчения, выдыхая в пустые карманы своего бумажника, пока роюсь в нем, чтобы найти свои права. Мои глаза встречаются с Лексом, когда протягиваю руку и жду, пока он предъявит свое фальшивое гребаное удостоверение личности. Он остается спокойным и собранным, когда вытаскивает его и передает.

Офицер наклоняет голову.

— Бен Герген Хоффе? Уникальное имя.

Спокойное поведение Лекса нарушается, когда он издает небольшой смешок, который я скорее вижу, чем слышу.

— Это семейное имя. На самом деле произносится как Джер-ген. — Он поджимает губы и трезвеет. — Вот, детка, давай поменяемся местами. Твоя очередь вздремнуть. — Он вылезает из машины. Слышать, как он называет меня "детка", еще более странно, чем "малыш". Сначала мне не нравилось, что он называл меня кроликом и крольчихой, но теперь не могу представить, чтобы он называл меня как-то иначе.

Блеск его пистолета подмигивает мне, когда его футболка задирается, и могу только надеяться, что офицер этого не заметил. Отстегивая ремень безопасности, я открываю дверь, ступая на тротуар с ногами, которые, кажется, вот-вот откажут. После того, как сажусь на пассажирское сиденье, пристегиваю ремень безопасности. Я едва слышу из-за шума крови в ушах. Вытираю вспотевшие ладони о рубашку.

— Краус? Тоже немецкого происхождения? — Спрашивает Лекс, наклоняясь ближе к табличке с именем офицера.

Офицер смотрит на него и улыбается.

— Да, вообще-то. Никто этого не замечает.

— Вы уже были в Германии? — Лекс прислоняется к двери, выглядя чертовски учтивым. Даже я забыла, что он преступник на данный момент.

— Нет, хотя всегда собирался. Мои бабушка и дедушка живут недалеко от Мюнхена.

Лекс качает головой.

— Да, вам нужно съездить туда. Во-первых, жизнь слишком коротка, а во-вторых, это красивый город. Вы должны попасть туда во время Октоберфеста, если хотите получить полный опыт. Хотя, не приводите туда бабушку. — Искренняя улыбка появляется на лице Лекса, и я почти верю, что он был в Германии.

Офицер смеется.

— Она, вероятно, перепила бы их всех. — Он постукивает удостоверениями личности по своей открытой ладони. — Знаете что? Я не думаю, что нам нужно делать из ситуации больше, чем оно есть. Пока кто-то более бодрый может вести машину, я не против. — Он смотрит на меня с укором. — Вот, пожалуйста, мистер Джерген Хоффе. Езжайте осторожно. — Он возвращает удостоверение Лекса.

Лекс открывает дверь, чтобы сесть в машину, как только офицер уходит.

— Эй! — окликает офицер, когда Лекс закрывает дверь машины.

Лекс высовывается из окна, его рука перемещается к бедру и обхватывает рукоятку пистолета.

— Может быть, увидимся на следующем Октоберфесте! — выкрикивает офицер, в последний раз кивнув головой.

Плечи Лекса опускаются, и его рука высвобождается из захвата.

— Если вы это сделаете, я угощу вас выпивкой, — говорит Лекс, махая рукой. — Спокойной ночи, офицер.

С плотно сжатыми губами он пристегивает ремень безопасности и отъезжает от обочины. Он молчит, пока мы не проезжаем несколько миль по дороге.

— Бен Джерген Хоффе, — говорит Лекс, качая головой. Я смотрю на него, потому что не понимаю. — Дрочила. — Лекс вздыхает. — Чертов Родни. Если бы он уже не был мертв, я бы его убил.

Я смеюсь. Это пронизывает меня насквозь и кажется таким чужим, что у меня начинает болеть живот. Слезы, которые не от боли или страха, текут по моим щекам.

— Перестань смеяться. Это была чистая гребаная удача. Я действительно думал, что у меня на руках будет мертвый полицейский. На наших руках.

Я не могу перестать смеяться. Потираю лапку кролика.

— Думаю, это к счастью.

Позвоночник Лекса медленно расслабляется, и его грудь опускается вперед. Он, наконец, издает свой собственный небольшой смешок. Когда трезвеет, тон его голоса меняется.

— Тебе нужно быть осторожнее за рулем. Нам повезло, что твой тупоголовый муж сохранил страховку на эту машину. Я проверил, прежде чем мы ушли. — Он резко вдыхает и медленно выдыхает, очень методичный набор движений, которые он повторяет, пока его вздымающаяся грудь не замедлится. Он прочищает горло. — Ты отлично поработала, кролик, — говорит он, ободряюще поглаживая меня по плечу. — Но ты должна быть осторожна, когда ведешь машину, потому что такая удача не повторится дважды. Даже с этой чертовой штукой. — Он указывает на кроличью лапку.

Лекс откидывает волосы назад, снова обнажая свою татуировку.

— Джерген Хоффе, — говорит Лекс сквозь раздраженный смех.

— Оставь это, Бен, — говорю я ему, улыбка растягивает мои губы вверх.

— Разве ты не устала? Ложись спать, — командует он.

Я качаю головой.

— Я совсем не устала.

— Тогда почему ты вела машину так дерьмого?

— Потому что у меня было много мыслей. Я заехала на боковую линию, а не центральную. Ничего особенного.

— Это очень важно, кролик. — На этот раз он качает головой. — О чем ты думала?

Я издеваюсь.

— Неважно.

— Скажи мне, Селена.

— Я думала о том, когда ты плюнул на меня…

Он стонет, как будто знал, что я подниму этот вопрос, и ждал этого.

— И? О чем тут думать?

Я скрещиваю руки на груди и смотрю в окно, не говоря больше ни слова. Мне не нравится его отношение к этому. Он понятия не имеет, в каком направлении я собиралась это сделать, но он с самого начала занял оборонительную позицию. Может быть, я собиралась сказать ему, что мне это чертовски понравилось, но сейчас ни хрена ему не скажу.

— О, прекрати, кролик. Тебе это не понравилось? Это задело твои маленькие чувства?

Его слова и то, как он их произносит, бесят меня. Огонь тлеют у меня в животе. Мне уже было плохо из-за того, что мне это понравилось, но теперь он ведет себя снисходительно по этому поводу. Перевожу на него взгляд и сужаю глаза.

— Иди. К. Черту.

— Не злись на меня, детка, или заставлю тебя пожалеть об этих словах.

— Ты ничего не сделаешь.

— Я остановлю эту машину и буду душить тебя своим членом, пока ты не увидишь звезды. Я серьезно, Селена. Ты же не хочешь искушать меня.

Я вскидываю руки вверх.

— Почему мы вообще ссоримся прямо сейчас?

— Потому что ты скорее будешь драться, чем признаешь, что тебе понравилось, как я унижал тебя. Что тебе нравится чувствовать, что я использую тебя.

— Мне это не понравилось, — вру я.

Его садистская ухмылка выводит меня из себя. Я ненавижу его раздражающее самодовольство.

— Все, что помогает тебе спать по ночам, кролик.

Мы едем в тишине. Я настолько злая, что подумываю о том, чтобы ударить его, но настолько очарованная, что, если бы он сердито сказал мне отсосать его член, упала бы на колени, не задумываясь.

Справа от нас появляется указатель на озеро. Лекс дважды смотрит на него.

— Что ж, этого должно хватить, — шепчет он, наконец нарушая тишину. Сворачивает на выезде и едет в сторону озера, следуя указателям, пока мы не добираемся до заблокированного входа в парк. Выезжает вперед и сворачивает на тупиковую боковую дорогу. Машина проваливается и раскачивается на каждой выбоине. Он притормаживает, и мы выходим из машины.

Тонкая вуаль лунного света отбрасывает тусклый свет на окружающий нас мир, оставляя нас в основном в тени. Лекс идет к ржавому сетчатому забору, покрытому разросшимся кустарником. Поддевает металл, гремя им, прежде чем вытащить сломанную секцию. Проскальзывает внутрь, а я беру кое-что из одежды из машины и следую за ним.

— Эй, подожди, — шепчу я. Забор царапает мою кожу, когда пытаюсь протиснуться. Спасибо, что держал его открытым, мудак. Он не замедляет шаг, поэтому ускоряюсь, чтобы догнать его.

Поляна открывается и показывает озеро. Я слышу только дыхание Лекса за стрекотом сверчков и кваканьем лягушек. Рыба всплывает на другой стороне озера, и я слышу рябь, которую она оставляет за собой. Здесь так тихо.

— Раздевайся, — говорит он, прежде чем прислониться к дереву и наблюдать за мной.

Не хочу уступать его требованиям, особенно когда все еще так зла на его отношение, но у него есть манера говорить, которая влияет на меня, как ничто другое. Это заставляет меня хотеть делать то, о чем он меня просит.

Я хватаюсь за край своей футболки и начинаю поднимать ее.

— Медленнее, — говорит он мне.

Я делаю, как мне сказали, снимая футболку так медленно, как только могу. Жар его взгляда направлен на меня, и он наблюдает, как отбрасываю верх. Голод в его выражении заставляет меня трепетать и забыть о своем раздражении.

Спускаю штаны с бедер, и прохладный воздух обнимает мое тело. Лекс расстегивает свои джинсы, и я смотрю, как он снимает их. Мои глаза блуждают по его телу. Фиксирую взгляд на порезе на его животе, рада видеть, что кровотечение прекратилось. Я все еще беспокоюсь о нем, хотя он, похоже, не возражал, чтобы его пырнули ножом.

Я иду к озеру и опускаю руку в воду, чтобы проверить температуру. Я отчаянно хочу привести себя в порядок, и это лучшее, что мы можем получить на данный момент. Лекс проходит мимо меня и забирается в воду, вода растекается вокруг его сильного тела, когда он погружается глубже.

— Здесь холодно? — Я спрашиваю.

— Очень. Давай. — Он жестом приглашает меня войти.

Я вхожу в воду, и у меня перехватывает дыхание, когда она достигает груди. Чернота останавливается на выпуклостях моих грудей, почти закрывая их. Лекс заключает меня в объятия и держит перед собой. Выражение его лица смягчается впервые с момента общения в машине.

— Это не та деградация, которая тебе нравилась. Это не то, где ты привыкла существовать.

Лекс заталкивает меня под воду и удерживает там. Я не дергаюсь, пока мои легкие не сжимаются, чтобы вдохнуть, и даже тогда это слабо. Протягиваю руку и хватаю его за запястье, но не отталкиваю его. Я должна быть напугана, это нормальная реакция, но мне не страшно. Я слушаю черную пустоту и гром моего сердца. Почти чувствую безмятежность, даже когда мой желудок сжимается, а легкие кричат о воздухе. Просто знаю, что он меня вытащит. Не знаю откуда, но знаю. Я в безопасности в его руках, даже в такой ситуации.

Даже глядя в холодное лицо смерти.

Как только мое тело против моей воли начинает хватать воздуха, он хватает меня под руки и поднимает на поверхность. Я кашляю и сплевываю воду.

— Доверие, которое ты испытываешь ко мне, делает тебя мокрой. Не тот поступок.

Слышу соблазн в его голосе, хотя он приглушен мокрыми волосами, прилипшими к моим ушам. Я выплевываю еще воды и выравниваю дыхание.

— Что? — Я зачесываю волосы назад, слыша, как капли возвращаются в озеро и смешиваются с водой.

— Когда я плюнул на тебя. Ты была возбуждена, не потому что тебе нравится быть униженной. Это потому, что ты доверяла мне достаточно, чтобы сделать это с тобой. Ты позволила мне трахать тебя, заботиться о тебе, черт, даже доверила свою жизнь в мои руки. Все дело в доверии. — Он целует меня. — Ты веришь, что когда я остановлю твое дыхание, то верну его тебе. — Его рот находит мою ключицу, целуя выше груди. — Ты всегда кончаешь, потому что доверяешь мне больше, чем своему мужу. Ты доверяешь мне больше, чем себе.

— Я-я… это… — Я пытаюсь бороться с его словами, но он прав. Я доверяю ему. Все внутри меня должно ему не доверять, он взял меня на мушку, черт возьми, но не чувствую страха, когда дело касается его. Он держит всю меня в своих руках, и я никогда не переживаю, что он меня бросит.

— Ты бы позволила мне сделать с тобой все, что угодно, не так ли, кролик?

Я вгрызаюсь в щеки и сглатываю, прежде чем мои глаза поднимаются, чтобы встретиться с его.

— Да, — шепчу я.

— Ты позволишь мне трахнуть тебя в задницу? — Небрежно спрашивает он.

У меня отвисает челюсть, и издаю непреднамеренный писк. Я бы позволила ему сделать все, что угодно…

Кроме этого.

— Нет! — У меня никогда никого не было внутри меня таким образом. Ни с мужем. Ни с кем. Лекс уже и так получил много частей меня. Ему это не нужно. Я качаю головой.

— Кролик, — говорит он более строго. — Разве я не всегда заставляю тебя чувствовать себя хорошо?

— Нет. Я могу вспомнить несколько случаев, когда ты этого не делал. — Он сделал много вещей, которые не заставили меня чувствовать себя хорошо… или не заставили меня чувствовать себя хорошо сначала.

— Что, если мы сыграем в игру? Я позволю тебе сбежать, и если поймаю, возьму твою задницу.

Я вспоминаю, как он ел мою киску на капоте после того, как поймал меня. Как сильно он заставил меня кончить. Боже, я хочу этого, но не хочу того, что он предлагает сейчас. Не хочу, чтобы он трахал мою задницу.

— Нет, Лекс, — говорю я твердым голосом, который не дрогает.

— Нет — это не ответ, потому что на самом деле это был не вопрос, Селена. — Он выпускает меня из своих объятий. — Но я дам тебе фору.

Он целует меня, и это похоже на прощание. Мое беспокойство переключается с того, что он трахнет мою задницу, на то, что он хочет, чтобы я побежала, чтобы бросить меня. Эта мысль пугает меня больше, чем то, что меня держат под водой. Это заставляет мой желудок сжиматься, а сердце биться быстрее.

— Когда волк рычит, кролик убегает. — Лекс наклоняется ближе ко мне. Холодная вода стекает с моих волос и смешивается с его теплым дыханием, создавая идеальный шторм на моей шее. Он рычит мне в ухо, посылая вибрацию по моему телу. — Беги.

Я остаюсь на месте, где стою, с каменистым дном озера под ногами.

Его глаза сужаются, и он начинает считать.

— Десять… — Он ухмыляется. — Девять…

Я делаю резкий вдох. Он не шутит. Я вижу серьезность на его лице. Он отсчитывает секунды, давая мне меньше времени, чтобы убежать от него. Это его маленькая охотничья игра. Ну, я думаю, сначала это было моя, но на этот раз ставки гораздо выше.

Это будет больно.

Я поворачиваюсь и направляюсь к берегу, но вес воды замедляет каждый шаг. Это похоже на движение сквозь кошмар, только я не проснусь, когда его пальцы коснутся моей кожи. Острые камни впиваются в мои ноги с каждым шагом, который делаю. Я игнорирую боль. То, что он приготовил для меня, заставит эти камни чувствовать себя как ватные шарики. Я уже запыхалась к тому времени, как добралась до берега. Он медленно идет позади меня, продолжая обратный отсчет. Его обычно приятный голос становится зловещим, когда каждая цифра слетает с его губ.

Я осматриваю местность, пытаясь приспособиться к незнакомой обстановке. Единственный свет, который можно найти, — это сияние солнца, только что показавшегося из-за горизонта. Тропинка огибает озеро, и я бегу к ней. Почва влажная от росы, и мои ноги погружаются в землю. Это холодное месиво у меня между пальцами ног. Острые камни врезаются в мои ноги, я стараюсь не обращать внимания на боль. Я должна продолжать бежать.

Я больше не слышу его позади себя. Могу только слышать, как мои ноги стучат по дорожке. Бегу к деревьям, цепляясь за толстые стволы, чтобы не упасть, когда взбираюсь на холм. У меня нет времени думать о своей наготе или заживающих синяках. Даже не замечаю, как ветки ударяют по моей коже. Все это не будет иметь значения, если его голодные руки поймают меня.

На вершине холма наклоняюсь, чтобы перевести дыхание, осматривая направление, откуда пришла. Я не вижу Лекса, и снова беспокоюсь, что он сделал все это только для того, чтобы бросить меня, что прогнал меня, как собаку, которую больше не хочет. Эта мысль причиняет боль больше, чем острый укол, который чувствую в боку с каждым вдохом.

Капля дождя падает мне на руку, и я смотрю на небо. Молния разрезает тьму надо мной, прежде чем небо открывается, и дождь переходит в непрерывный ливень. Фантастика. Капли катятся по моей коже и леденят мои кости. Они путешествуют по моей груди и охлаждают мои груди, укрепляя мои соски. Я обхватываю себя руками, чтобы согреть их.

— Кролик? — Лекс зовет, и я поворачиваю голову на его голос. Разворачиваюсь на пятках и снова направляюсь к небольшому пруду, окруженному большими камнями. Дождь режет мне глаза, ослепляя меня. Я сдуваю его с губ на бегу. Как только добираюсь до первого большого камня, рядом с ним появляется Лекс.

— Боже, я нашел тебя, — рычит он.

Уворачиваясь от его хватки, бегу вокруг пруда. Мои легкие горят, и кажется, что в мире недостаточно воздуха, чтобы удовлетворить мою потребность в кислороде. Сердце учащенно бьется, почти болезненно ударяясь о грудь. Острый камень режет мою лодыжку, и я прохромала несколько шагов, прежде чем адреналин помог мне забыть о боли.

Мои мысли заняты Лексом.

В моем воображении он выглядит как хищник, превращающийся передо мной в настоящего волка. Представляю, как его лапы раздвигают землю, когда он бежит за мной. Я кролик, использующий огромную скорость, чтобы опередить его скрежещущие челюсти.

Останавливаюсь у линии деревьев и оборачиваюсь, оглядываясь назад, когда прислоняюсь к дереву, чтобы отдышаться. Звука нет. Ничего, кроме шума проливного дождя. Он может легко скрыть свои шаги под этим звуком. Я ничего не вижу сквозь густые капли дождя, и моргание не помогает рассеять дымку, собирающуюся вокруг моих ресниц.

Дождь не прекращается, как и Лекс.

— Я больше не хочу играть, Лекс! — Я кричу в пустоту.

Чья-то рука обхватывает меня сзади за талию, и я вскрикиваю. Рука закрывает мне рот.

— Попалась, — рычит Лекс мне в ухо.

Он прижимается ко мне своим холодным, мокрым телом, и я хнычу в его руку. Он обнимает меня за талию и подталкивает к большому камню. Наклоняет меня над ним, проводя руками по моим, пока не может схватить запястья и выставить их передо мной, опуская мою грудь на холодный, скользкий камень.

— Я никогда не позволял себе быть полностью эгоистичным с твоим телом, — шепчет он, — Но прямо сейчас волк будет волком. — Он убирает руку с моего рта.

— Лекс, — говорю я, качая головой.

— Тсс, кролик. — Он успокаивает меня на мгновение, проводя руками по моим бокам. Я чувствую грязь на своей коже. — Ты мне доверяешь?

Я сглатываю. Его твердый член прижимается к моей заднице.

— Я должна, — шепчу я.

— Да, это так.

Дождь барабанит по мне и стекает по шершавой коже моей спины. Дрожу не только от холода, но и от страха перед болью, которую он мне причинит.

Он удивляет меня, когда входит в мою киску, и я задыхаюсь, когда прижимает мой таз к грубому камню передо мной. Он трахает меня с эгоизмом, который обещал. Жестко и грубо. Грубее, чем я когда-либо чувствовала. Он разрывает меня насквозь. Дикий стон срывается с его губ, и этот звук проникает в мою киску так же сильно, как и его член. Его пальцы впиваются в плоть моих бедер, и именно там, где мне нужно. Мы связаны. Живем в моменте, когда дождь смывает наши грехи и делает нас чистыми.

Мы едины.

Его член все еще глубоко внутри меня, раздвигает мою задницу, проводя пальцем по моей коже, прежде чем ввести его в меня. Я сжимаюсь, и это заставляет его стонать.

— Расслабься, — говорит он, просовывая в меня еще один палец. И третий. Мне вроде как нравится, насколько наполненной себя чувствую, когда его пальцы внутри меня, пока его член в моей киске.

Лекс вытаскивает пальцы, раздвигает меня и плюет. Прикусываю губу, когда его теплая слюна смешивается с холодным дождем. Он наклоняется надо мной, и моя задница прижимается к изгибу его таза.

— Ты готова? — он спрашивает.

Я не ожидала, что он спросит. Он знает, что не готова. Никогда не буду готова к этому. Мое тело на мгновение подумало, что у меня есть выбор, но снова напрягаюсь, когда понимаю, что его никогда не было.

— Лекс…

Он опускает руки по обе стороны от моей головы, наваливаясь на меня всем своим весом.

— Не произноси так мое имя. Я выиграл честно и справедливо, кролик. Твоя задница — моя.

Я хочу отдать ему эту часть себя, но боюсь. Он выходит из моей киски и отводит бедра назад, чтобы получить лучший угол. Когда толкает головку своего члена внутрь меня, я напрягаюсь. Это не похоже на его пальцы. Это совсем не похоже на его пальцы.

— Помни, что я сказал сделать. Расслабься, — шепчет он, убирая мокрые волосы с моей щеки. — Пусти меня внутрь, кролик.

Его спокойные слова заставляют меня раствориться в граните. Делаю глубокий вдох и пытаюсь расслабить свое тело. Он продвигается во мне еще на дюйм, и я прикусываю нижнюю губу. Он вряд ли тот эгоистичный волк, каким себя представлял, слишком нежный, чтобы быть хищником.

— Хорошая, блять, девочка, — стонет он, толкаясь в меня. Держит свои бедра неподвижно, позволяя мне приспособиться к его размеру и растянуться вокруг него. — Ты берешь все, что я тебе даю, не так ли? — Его слова имитируют то, что он сказал в машине, когда приняла его плевок. Теперь, когда он так глубоко внутри меня, я хочу взять все, что он может мне дать.

Чтобы он гордился мной.

Хнычу и киваю. Его толчки становятся более голодными, и нежность растворяется. Его левая рука сжимает камень, чтобы он мог получить больше рычагов. Он трахает меня сильнее, но не так сильно, как когда он был в моей киске. Листья деревьев тают в земле вместе с их большими, сильными стволами. Пруд передо мной растекается и поглощает все, окутывая его чернотой. Мир становится абстрактным, и единственное, что остается реальным, это Лекс и его тело напротив моего.

— Ты чувствуешься так чертовски хорошо, кролик. Такая тугая. Такая чертовски идеальная.

Его слова согревают меня, пока не чувствую только его тепло. Это огонь, горящий позади меня, стирающий холодный дождь и свежий воздух. Я привыкаю к боли от него внутри меня. Это никогда не проходит, но я приспосабливаюсь к боли, как и к своему браку.

Он трахает меня сильнее и глубже, и впервые чувствую его полную силу. Чувствую эгоистичный голод, который он обещал мне. Он использует меня, как будто это все, на что я гожусь.

Мое тело остается неподвижным, как бы я ни старалась расслабиться. Мои мышцы жаждут освобождения. Он, наконец, замечает, что моя сжатая челюсть не от стука зубов. Он осознает напряженную дрожь боли в моем теле и превращается обратно в Лекса, которого знаю. Наклоняется и целует меня в плечо. Это нежное прикосновение, в котором я так сильно нуждаюсь в этот момент. Мне это нужно больше, чем мой следующий вдох.

— Милый кролик, — шепчет он. — Я остановлюсь.

— Нет! — Кричу я. — Я хочу взять все, что ты мне дашь.

Он хихикает, но в конце это превращается в рычание.

— Ты и так это делаешь, Селена. Ты действительно, блядь, связана со мной. Это было бы слишком много для любого, чтобы принять. Погоня. Дождь и кровавые порезы на твоих ступнях и лодыжках. Принять мой член в свою задницу, не имея ничего, кроме слюны и влажности твоей киски. Ты такая хорошая девочка. Даже когда твое тело не хочет, твой разум говорит обратное.

— Прости, — говорю я, сдерживая слезы. Перспектива разочаровать его вызывает больше эмоций, чем что-либо в моей жизни.

Его рука скользит вниз по изгибу моего позвоночника.

— Не извиняйся. Я хотел трахнуть тебя в задницу, и мне нужно было, чтобы ты позволила мне. И ты это сделала. — Он сжимает мою задницу, и дождь заставляет его кончики пальцев кусаться сильнее. — Тебе не понравится все, что я хочу сделать с тобой, что сделаю, но я всегда буду вознаграждать тебя за то, что ты хорошая девочка. Не важно, насколько плохой ты становишься, находясь рядом со мной, ты моя хорошая, блять, девочка.

Он выходит из меня и поднимает меня на ноги. Его рот находит мой, когда укладывает меня спиной на камень и раздвигает мои бедра. Его губы скользят по моему телу, и он опускается на колени. Они погружаются в землю. Раздвигает меня, и его язык находит мой клитор. Я приподнимаюсь на локтях, чтобы посмотреть на него. Он откидывает назад мокрые волосы, и дождевая вода стекает по его вискам. Капли дождя скатываются по мышцам его рук и плеч.

Мои глаза скользят по его татуировкам, выгравированным в тюрьме, и понимаю, что он тот, с кем моя семья не позволила бы мне разговаривать, не говоря уже о том, чтобы трахаться. Я по уши влюблена в него. Выше моей головы. Он загадка, тайна, которую следует оставить неразгаданной и нетронутой, но он ест мою киску, как будто ответы на все, что мне нужно знать, у него во рту. Он эгоистично трахает меня своим языком, его руки сжимают мою задницу, когда он держит меня в своей власти.

— Лекс, — шепчу я.

— Не произноси мое имя, пока за ним не последуют слова «Я кончаю», — рычит он, бросая на меня мрачный взгляд, прежде чем снова пожирать меня взглядом. Его приказы, как всегда, делают меня слабой. Заставляют меня дрожать, когда слова заставляют вибрировать мой клитор.

Когда он понимает, что его резкие слова заставили меня упереться в его рот, то понижает голос:

— Кончай, кролик. Кончай с единственным мужчиной, с которым тебе не следует.

И я кончаю. Жестко кончаю ему в рот, дождь окрашивает мое тело, а деревья поднимаются из земли и снова окружают нас. Хватаю его за волосы, пока он неустанно ласкает языком мой клитор, заставляя мое тело содрогаться от удовольствия, которое превращается в дискомфорт. Он ухмыляется мне и снова проводит по моему клитору, мое тело содрогается от его прикосновений, прежде чем он поднимается на ноги.

Камень царапает мою нежную кожу, когда я сажусь.

— А как насчет тебя? — Спрашиваю я, чувствуя себя виноватой, когда мой оргазм ослабевает.

Его широкая фигура возвышается надо мной, и вода каскадами стекает по его твердой груди и животу.

— А что насчет меня?

— Ты не кончил. — Мне жаль, что я кончила до того, как он смог получить удовлетворение, но Лекс кажется расслабленным, почти сытым, несмотря на то, что он вообще не кончил.

Он протягивает руку и помогает мне подняться на ноги.

— Все в порядке, кролик. Я наполню тебя при первой же возможности. — Его глаза сканируют горизонт. — Мы еще раз быстро окунемся, а потом нам нужно идти. Уже утро.

Я киваю. Понятия не имею, что с нами будет, но Лекс открывает мне мир, о существовании которого никогда не подозревала. Тот, где риск потерять мою свободу — это самая большая свобода, которую я когда-либо чувствовала.