Порочная луна

9

— Похоже, внизу все идет хорошо, — комментирует папа, когда я выхожу из подвала и закрываю за собой дверь, чтобы заглушить сердитые крики Луны.

Я бросаю на него уничтожающий взгляд, и он кивком головы подзывает меня, побуждая следовать за ним через кухню открытой планировки и гостиную в задней части дома и через стеклянные французские двери во внутренний дворик.

До того, как это место превратили в конспиративную квартиру Гильдии, оно, очевидно, использовалось как загородный дом какого-нибудь богатого ублюдка. Задний дворик предназначен для развлечений и располагает открытой кухней, просторными креслами и местом для камина, окруженным декоративной каменной брусчаткой. Мы с папой опускаемся на пару тяжелых деревянных адирондакских стульев, стоящих вокруг камина, и я со вздохом откидываюсь на спинку, запуская пальцы в свои густые вьющиеся волосы.

— Уже выяснил что-нибудь полезное? — спрашивает он, выгибая бровь в мою сторону.

Я быстро качаю головой.

— Все еще работаю над этим, — бормочу я. — Еще даже не приступили к самому допросу.

— Она затеяла драку?

— Как будто ты не знаешь.

Я продолжаю расчесывать пальцами волосы, когда поворачиваюсь, чтобы взглянуть через окна на заднюю часть дома, и это зудящее, тревожное чувство снова охватывает меня. Несколько солдат занимают диваны в гостиной, откинутые назад, как будто им на все наплевать. Должно быть, мило.

— Хм, — задумчиво произносит папа, спокойно размышляя. — Будь начеку с этой. Она не просто так стала важной мишенью, сынок. Тебе не следует недооценивать ее.

Я фыркаю от смеха. Разве я этого не знаю.

Я не уверен, чего я ожидал, когда попросил взять контроль над нашей пленницей, но теперь, когда я провел рядом с ней некоторое время, я переосмысливаю, как мне следует подойти к этому. Изначально я думал, что просто вытрясу из нее какую-нибудь информацию, пустыми угрозами, но насилие не отпугивает маленького зверька. Оно возбуждает ее. Когда она попыталась убежать, а я силой удержал ее, я почувствовал, как участился ее пульс, и услышал, как сбилось ее дыхание. Сознательно или нет, ее тело отреагировало так, словно это привело ее в восторг.

Может быть, у нее приступ страха. Но если это так, то и у меня, должно быть, тоже — потому что от всего этого взаимодействия мой член затвердел еще до того, как она сняла одежду.

Блядь, это тело. Я сказал себе, что не буду смотреть, когда она будет в душе, но ничего не мог с собой поделать, и теперь жалею об этом, потому что образ ее обнаженной и мокрой навсегда запечатлелся в моей памяти. Ее гладкая, загорелая кожа, ее полные, упругие сиськи… Черт возьми, эти сиськи чертовски огромны на ее стройной фигуре, а ее крошечные розовые соски были твердыми, как бриллианты, под холодными струями душа. Я уже видел ее рукав с татуировкой в виде цветка на правой руке, но у нее также есть набедренная татуировка повязки в цветочек на противоположной стороне, которая поднимается вверх и оборачивается вокруг бедра, подчеркивая ее и без того опасные изгибы. Благодаря ее кукольному личику, невероятному телу и крутым чертам лица, она самая горячая штучка, которую я когда-либо видел, черт возьми.

Она тоже это знает. Луна орудует своей сексуальностью, как чертовым оружием, и на секунду она почти достала меня. Почти.

Слава богу, что я пришел в себя и выбрался оттуда, прежде чем совершил то, о чем потом буду сожалеть. Какой бы привлекательной она ни была, я должен помнить, что она не личность. Она чудовище. Точно так же, как сирена, стремящаяся заманить ничего не подозревающих мужчин на верную гибель, она, очевидно, пытается обманом заставить меня ослабить бдительность, чтобы я оступился и оставил ей возможность сбежать.

Хорошо, что я такой же искусный в психологической войне.

— Какие у нас здесь крайние сроки? — спрашиваю я, проводя рукой по подбородку и снова поворачиваясь лицом к отцу. — Как далеко наше подкрепление?

Мы не можем даже думать о том, чтобы что-то предпринять против этой стаи оборотней, пока они не прибудут. Проваленная миссия в ночь полнолуния уничтожила почти половину наших рядов, и мы были бы идиотами, если бы предприняли еще одну попытку, не извлекая уроков из наших предыдущих ошибок.

— По крайней мере, еще неделя, — бормочет папа в ответ, его раздраженный тон говорит мне, насколько он взволнован этим графиком.

Нам всем не терпится отомстить за потери, которые мы понесли во время последней миссии, но мы создавали Гильдию за последнее десятилетие не для того, чтобы уничтожить ее сейчас. Мы не можем позволить эмоциям затуманить наши суждения. Нам нужно действовать с умом и оставаться начеку, потому что новой неудачи быть не может.

— Я уверен, что к тому времени смогу что-нибудь раздобыть, — уверенно заявляю я. — Она ни от чего так просто не откажется, но у меня есть несколько идей, как это разыграть.

Он пожимает плечами, по-видимому, погруженный в свои мысли.

— Не торопись.

Мои брови удивленно приподнимаются. Джонатан Нокс имеет репутацию безжалостного человека, когда дело доходит до извлечения информации из пленников, так что, если он поощряет меня играть в долгую игру, то у него должно быть что-то еще в рукаве. Это напоминает мне, что мне все еще нужно освежить в памяти его первоначальный план. Однако прежде чем я успеваю спросить его об этом, он продолжает, переходя к настоящей причине, по которой пригласил меня сюда поболтать.

— Мы получили еще одну наводку о той стае возле Денвера, которая продолжает ускользать от нас.

Я сажусь прямее, мой интерес пробуждается.

— Подтверждена?

Он слегка качает головой.

— Пока нет, но команда Дельты отправится сегодня вечером для подтверждения. Я не хочу снова отвлекать наше внимание, так что, если информация верна, мы уничтожим стаю на севере, а затем направимся туда. Я хочу быть готовым выступить к тому времени, когда прибудет наше подкрепление.

Я барабаню пальцами по деревянному подлокотнику своего кресла, обдумывая это. Оборотни в Денвере были в поле нашего зрения с самого начала. Первая успешная миссия Гильдии привела к уничтожению горстки из них, но остальные, по-видимому, впоследствии попрятались, так что мы были вынуждены двигаться дальше. Нам повезло, когда мы вернулись в Колорадо в этом году и подобрали еще парочку, прежде чем они снова погрузились во тьму, и мы выжидали с этой стаей на севере, пока не смогли получить более достоверную информацию для выполнения там другой миссии. Стая, которую мы обнаружили по случайной наводке и сильно недооценили.

— Держи меня в курсе, — наконец говорю я, предполагая, что он будет с командой Дельта проверять информацию. Эти миссии всегда казались ему личными, вероятно, потому, что это единственные, которые мы не смогли успешно выполнить.

Ну, то есть до недавнего времени. Теперь у нас также есть вендетта против стаи северного Колорадо, и она личная для всех нас.

— И тебе того же, — вздыхает папа, поднимаясь со стула. — Назначил стратегическое совещание на завтрашний день?

— Да, я попрошу… — я словил себя на том, что хотел произнести имя Бена, и резко захлопываю рот. Я собирался сказать, что попрошу его передать сообщение руководителям групп, как он всегда делал, но мертвецы не могут устраивать встречи. — Черт, — стону я, проводя рукой по лицу.

Папа подходит туда, где я все еще сижу, кладет руку мне на плечо и смотрит на меня сверху вниз с сочувствием.

— Все в порядке, — ворчу я, сбрасывая его руку. — Я все устрою.

Он кивает, понимая намек на то, что я не хочу говорить об этом, и отворачивается, чтобы вернуться в дом. Я слышу, как открывается и закрывается дверь во внутренний дворик, когда наклоняюсь вперед в своем кресле, упираясь локтями в колени и закрывая лицо руками.

Нам не следовало разделяться в полнолуние. У меня было плохое предчувствие, что мы с отцом отправимся на юг, в то время как Бен и Миллер той ночью поведут свои команды на север, но я оставил это при себе. Какое-то время мы не видели никаких реальных действий, поэтому папа решил, что лучшая игра — это разделять и властвовать; попытаться попасть в две стаи сразу и надеяться, наконец, добиться каких-то результатов. Я был настолько уверен, что не стал выдвигать никаких возражений. Я даже не осознавал, насколько ошибочным был план, пока не стало слишком поздно.

Нам следовало провести дополнительную разведку, прежде чем идти внутрь. Не следовало недооценивать их численность. Вместо этого все, что мы могли делать, это слушать по нашей связи, когда все полетело к чертям, зная, что мы были слишком далеко, чтобы что-то с этим сделать. Не было никакого способа спасти их.

Двадцать один человек отправился на это задание, и ни один из них не вернулся живым. За всю историю Гильдии мы никогда не несли таких потерь, и единственное, что меня сейчас поддерживает, — это вера в то, что смерть моего лучшего друга не будет напрасной.

Я сам их всех зарежу, если понадобится. Ради Бена.

Неудивительно, что при мысли о резне в полнолуние я снова закрутился по спирали. Я планировал допросить нашу пленницу сегодня днем, но вместо этого пришлось прятаться в своей комнате до конца дня, заливая свое горе водкой. У Бена был запас русской водки, которую мы обычно распивали, чтобы отпраздновать успешные миссии, так что казалось уместным совершить набег на тайник под его кроватью и выпить это пойло в память о нем. Не похоже, что он вернется за этим.

Мой отец зашел ко мне несколько часов назад, чтобы сказать, что отправляется в путь с командой Дельта, и вскоре после этого глухой гул разговоров тех, кто остался позади, стих. Даже Луна крепко спит, свернувшись калачиком на койке в своей камере и используя полотенце, которое я бросил туда в качестве одеяла. Наблюдение за ней на видеопотоке стало моим новым хобби. Я мог бы в любой момент вытащить свою задницу из своей комнаты и спуститься навестить ее, но гораздо интереснее наблюдать за людьми, когда они одни. Именно тогда они теряют бдительность и показывают себя на самом деле.

Хотя, возможно, я действительно взломал ее броню раньше, судя по резкой перемене в ее поведении. Вместо того чтобы весь день яростно расхаживать по своей камере, продолжая тщетные поиски выхода, она просто лежала там и дулась.

Может быть, я уже сломал ее?

Волна разочарования, которая прокатывается по мне при этой мысли, застает меня врасплох, потому что моей целью должно было быть сломить ее. Я должен быть рад, что добился этого так быстро. Вместо этого я похож на ребенка, сожалеющего о том, что сломал свою новую игрушку до того, как у него действительно появился шанс поиграть с ней, задаваясь вопросом, есть ли способ спасти осколки.

Пульсирующая головная боль, с которой я боролся несколько дней, внезапно усиливается, побуждая меня захлопнуть ноутбук и, наконец, выйти из комнаты в поисках чего-нибудь еще выпить. Я уже должен был вырубиться после того, как выпил целую бутылку водки. Хотя, учитывая, сколько я пью в последнее время, само собой разумеется, что у меня выработалась терпимость.

Мои босые ноги шлепают по твердой древесине, когда я пробираюсь по темному коридору домика на кухню, огибая островок, чтобы добраться до холодильника. Я открываю его и беру пиво из-за дверцы, мой взгляд останавливается на сером пластиковом подносе, стоящем на средней полке внутри холодильника, когда я захлопываю его.

Черт. Я забыл покормить ее.

Сжимая горлышко пивной бутылки в одной руке, я протягиваю руку, чтобы взять поднос другой, рассеянно покусывая губу и проверяя, что Мэтти приготовил для моего зверька. В дополнение к обычной пачке крекеров, здесь есть нарезанный сыр, мясные деликатесы и слегка помятое яблоко. По сути, это обед для взрослых. Ни в коем случае не изысканная кухня, но определенно это шаг вперед по сравнению с тем, что ей давали до сих пор.

Уже почти два часа ночи, так что, наверное, мне стоит просто дать ей поспать. С другой стороны, именно она открыла дверь для использования психологической войны. Кормление в непредсказуемое время повредит ее рассудку. Или, может быть, я просто ищу повод спуститься вниз и увидеть ее во плоти.

Зажав нераспечатанное пиво подмышкой, я добавляю бутылку воды на поднос и локтем закрываю дверцу холодильника, направляясь в подвал. Может быть, я еще не настолько пьян, чтобы упасть в обморок, но все равно это подвиг — держать поднос, набирая код от двери. Каким-то образом мне удается справиться с этим, я открываю дверь, снимаю ключи с крючка внутри и спускаюсь по лестнице в темноте.

Наверное, мне следовало включить свет, но мне удобнее в темноте. Мои демоны предпочитают её. Окна в камерах, должно быть, пропускают приличное количество лунного света, потому что я без проблем спускаюсь по лестнице в камеру Луны. Когда я подхожу к решетке, она все еще лежит на раскладушке, свернувшись калачиком на боку в позе эмбриона и обернув вокруг тела полотенце.

Я просто стою там некоторое время, глядя на нее, раздумывая, стоит ли мне разбудить ее или просто оставить поднос и уйти. Я все еще застываю в нерешительности, когда она слегка перемещает свой вес на койке, и я слышу, как она говорит.

— Если ты здесь, чтобы позлорадствовать, прибереги это, — бормочет она хриплым голосом. — Я собираюсь выбраться отсюда, и когда я это сделаю, вы все будете мертвы.

Мое сердце перестукивает своими клапанами, странное чувство вины закрадывается внутрь, несмотря на то, что она открыто угрожает мне. Потому что, даже зная, кто она такая — прекрасно зная, что она бесчеловечный монстр, — прямо сейчас она просто кажется грустной девушкой.

Я сжимаю челюсть, глядя на нее сквозь толстые стальные прутья, вспоминая свою утреннюю мысль.

— Хочешь знать, что общего у красивых птиц и диких зверей? — риторически спрашиваю я, не сводя глаз с ее неподвижной фигуры. — Им обоим лучше в клетках.

Луна принимает сидячее положение, поворачиваясь лицом ко мне. Несмотря на темноту, ее глаза горят вызовом, эта искра все еще очень живая, когда они встречаются с моими.

— Тогда где же твоя клетка? — усмехается она.

— Мысленная, — невозмутимо отвечаю я.

Она долго смотрит на меня, прищурившись, словно пытается заглянуть мне под кожу. Затем она, наконец, прерывает зрительный контакт, со вздохом качая головой.

— Просто уходи, — шепчет она.

— Думаю, ты забываешь, у кого здесь власть, — бормочу я, вставляя ключ в замок двери камеры и открывая ее ровно настолько, чтобы поставить ее поднос на пол внутри.

— Пребывание по ту сторону решетки не делает тебя сильнее, — бормочет она, настороженно наблюдая за мной.

— Может, и нет, — я пожимаю плечами, выпрямляюсь и снова закрываю дверь. — Но то, что ты заперта там, делает тебя слабее.

Ее губы кривятся в хмурой гримасе, руки сжимают полотенце так, словно она хочет разорвать его в клочья.

— Если твоя конечная цель — убить меня, тогда просто покончи с этим, — огрызается она, бросая на меня кинжальные взгляды, пока я снова запираю камеру и кладу ключ в карман.

— Так быстро сдаешься? — замечаю я, выгибая бровь, и начинаю пятиться от решетки. — А я-то думал, что в тебе больше огня.

— Ты ни черта обо мне не знаешь, — рычит она.

— Я знаю, ты, наверное, думала, что твой драгоценный Альфа уже придет за тобой.

Я опускаюсь на складной стул, как только чувствую прикосновение металлического сиденья к своим икрам, и вытаскиваю бутылку пива из-под мышки.

— Что бы он подумал, если бы узнал, что ты набрасывалась на меня раньше?

— Я не набрасывалась, — фыркает она, явно оскорбленная моим воспоминанием, хотя именно это и произошло.

Я тихо посмеиваюсь про себя.

— Значит, ты лгунья. Записано.

Она комкает полотенце в руках и швыряет его на решетку.

— Да пошел ты на хуй!

— Я думал, мы уже выяснили, что я не заинтересован в том, чтобы трахать тебя? — я ухмыляюсь в ответ.

Она долго смотрит на меня.

— И кто теперь лжец?

Справедливое замечание. Если бы мы встретились в любой другой ситуации и я не знал, кто она такая, я бы определенно попытался залезть к ней в штаны. Она чертовски сексуальна и вдвойне пикантна; Мне нравятся девушки, которые могут постоять за себя в словесном спарринге. Луна — редкая находка во многих отношениях.

Однако, как бы то ни было, я просто качаю головой, откручиваю крышку со своего пива и бросаю ее на пол. Она звякает о бетон, откатываясь прочь из поля зрения, в то время как я подношу бутылку к губам и делаю глоток.

— Есть что-нибудь для меня? — смело спрашивает она, когда я опускаю пиво и вытираю рот предплечьем.

— Ты что, думаешь, это роскошный курорт? — я усмехаюсь.

— С таким обслуживанием? — Луна наклоняет голову, морща нос. — Не-а, ноль из десяти, не рекомендую.

Я закатываю глаза, делая еще глоток из своей бутылки пива.

— Пить в одиночестве просто грустно, — комментирует она, сложив руки на коленях и рассеянно разглядывая свои ногти.

Когда она приехала, они были выкрашены в ярко-розовый цвет, но с тех пор большая часть лака облупилась.

— С другой стороны, у тебя, вероятно, нет друзей, с которыми можно выпить, учитывая, какой ты теплый и расплывчатый.

— Заткнись, — бормочу я.

Ее взгляд снова устремляется вверх, чтобы встретиться с моим, плюшевые губы изгибаются в ухмылке, а ее большие карие глаза, как у лани, сверкают коварным намерением.

— О, я попала в точку, не так ли? — замечает она, ее тон сочится сарказмом. — У бедного одинокого охотника нет друзей. Или они просто все уже мертвы? Я полагаю, что мы действительно уничтожили много ваших людей в прошлое полнолуние…

Я сжимаю в кулаке бутылку пива и вскакиваю на ноги.

Как, черт возьми, она смеет упоминать Бена?

— О-о, что ты собираешься делать, здоровяк? — насмехается она, ее самодовольная ухмылка становится еще шире. — Ты хочешь меня ударить?

Я скрежещу коренными зубами, ледяным взглядом глядя на нее сквозь решетку.

Я точно знаю, что она пытается сделать. Я знаю, что она стремится спровоцировать меня, поэтому я подействую импульсивно, врываясь туда неряшливо пьяным, тем самым давая ей возможность сбежать. И хотя я прекрасно осведомлен о ее намерениях, вот я и попался на ее уловки. Потому что она просто случайно наткнулась на то, что может вывести меня из себя в одно мгновение.

Размеренно вдохнув, я выпускаю воздух на медленном выдохе, запихивая свою ярость обратно в клетку своего разума и тщательно запирая ее, пока восстанавливаю самообладание. Затем я подношу бутылку пива ко рту и делаю еще один глоток, проглатывая и слизывая остатки с губ.

— Обычно я не верю в насилие в отношении женщин, — холодно говорю я, снова встречаясь с ней взглядом. — Но ты ведь не женщина, не так ли, звереныш?

Она закатывает глаза, перекидывая свои длинные светлые волосы через плечо.

— Я думаю, ты прекрасно знаешь, что у меня между ног. Ты достаточно долго смотрел на меня раньше.

У меня из горла вырывается насмешливый звук.

— Я следил, не более того.

— Ну да, конечно, — хихикает она, надменно вздергивая подбородок. — Женщины, безусловно, высший пол. Покажи титьку, и мужчины теряют всякий здравый смысл.

Я делаю угрожающий шаг к ней, понижая голос на октаву.

— Ты говоришь о большой игре для того, кто сидит за решеткой.

— Это все временно, — уверенно отвечает она. — Твои дни сочтены, охотник.

Мои брови взлетают вверх.

— Как будто твои нет?

Она пожимает плечами, выглядя чертовски самодовольной.

— Посмотрим.

Несмотря на то, что вся власть здесь принадлежит мне, это злое выражение лица чертовски нервирует. Оно заставляет меня подвергать сомнению все, что я знаю, задаваясь вопросом, не упускаю ли я чего-нибудь.

Я еще недостаточно трезв для этих интеллектуальных игр.

Допивая остатки своего пива, я поворачиваюсь, чтобы направиться к лестнице. Потому что я могу уйти, а она нет. Я контролирую ситуацию.

Прежде чем подняться по ступенькам, я останавливаюсь, чтобы оглянуться на камеру Луны, и обнаруживаю, что она смотрит мне вслед.

— Тебе лучше быть готовой поделиться кое-чем завтра, — говорю я с резкой угрозой в голосе. — Ты еще даже не начала страдать, но если продолжишь давить на меня, то будешь.

Ее плюшевые губы кривятся в хмурой гримасе, но я начинаю подниматься по лестнице прежде, чем у нее появляется шанс ответить, болезненная пустота укореняется внутри меня с каждым шагом отступления.