Глава 12

Луиза


Время может делать с людьми забавные вещи. Детство, несколько лет, пара месяцев, неделя могут делать с людьми забавные вещи. В детстве я считала, что были те, кто меня любил, что Битлз были правы и «Все, что нам нужно — это любовь». За несколько лет в браке я поняла, что жизнь несправедлива, и мир полон жестоких людей, которые жили за счет более слабых. Пара месяцев женитьбы заставила меня увидеть, насколько долбанутой была моя жизнь, что я была в золотой клетке, что сбежать не удастся. Неделя в качестве заложницы помогла понять, насколько мне все осточертело.

За эту неделю я изменилась, хотя еще не понимаю, как. Даже не понимая того, я начала находить общий язык с Хавьером вместо того, чтобы бояться. Видела его желание сломать меня, и хотела того же: сломать тех, кто причинял мне боль. Он мстил женщине, которая его бросила, становясь более успешным или унижая и побеждая меня. Я понимала бушующую в нем ярость, потому что начинала чувствовать ее и в себе. Гнев глубоко внутри меня начинал раскрываться, угрожая вырваться на свободу. Не уверена, что произойдет, если это случится — вероятно, ничего хорошего, так как я женщина в игре мужчины — но, если бы у меня появился редкий шанс стать частью игры, ничто уже не остановило бы меня.

После того, как Хавьер оставил меня в спальне, я постоянно возвращаюсь мыслями к нашему разговору. Он умеет причинять боль, а еще лучше умеет врать. Пусть он и ведет себя бессердечно и жестоко, я вижу, что скрывается в его золотистых глазах и знаю, когда Хавьер колеблется или испытывает смущение. Я вижу, что у него есть чувства, эмоции, которые были так глубоко зарыты под грязью, что почти не существовали.

Почти.

Однако, правда, в том, что, как бы Хавьер не относился ко мне, реальность растопчет эти эмоции. Когда завтра Сальвадор свяжется с ним, Хавьер отдаст ему меня. А если звонка от Сала не будет, Хавьеру придется меня убить. О, он не сделает этого сам — эмоции не позволят. Но это сделает Эсте. Или Доктор. Или Франко. Меня прикончат, вероятно, самым жестоким способом, потому что так тут все и делается. Чтобы Хавьер ко мне не испытывал, идиотом он не был. Он был коварным, умел манипулировать людьми, и у него была гордость. Много гордости. Главы картелей не отпускали заложников из-за обливающихся кровью сердец.

Из-за Хавьера я умру, потому что так нужно. А он продолжит жить, выискивая очередную возможность добиться успеха и похоронить призраков из прошлого. Через неделю я стану просто воспоминанием. Мое место займет какая-нибудь другая форма мести.

В другом сценарии, по крайней мере, мои родители были бы в безопасности. Если Сальвадор заключит ради меня сделку, это будет означать, что он действительно хочет меня в качестве жены. Чтобы иметь и держать, насиловать и оскорблять, но я приму это, потому что мои родители останутся живы. Ради них я готова смириться с чем угодно.

Возможно, однажды, мне удастся увезти их далеко отсюда, а затем я убью Сальвадора. В процессе я определенно умру сама, но зато с улыбкой на лице.

С этими мыслями я засыпаю, а когда просыпаюсь, Хавьер удивляет меня, принося завтрак. Я думала, он станет избегать меня, как прежде, но вот он стоит у моей двери с подносом еды как дворецкий, любящий вкус крови.

Моей крови. Вспоминаю ощущение его губ на мне, когда он целовал мою раненую спину, успокаивая и одновременно вызывая незнакомые мне эмоции. Теперь Хавьер стоит передо мной, и, ничего не в силах поделать, я чувствую, как по моей коже пробегает электрический импульс.

Обычно Хавьер одевается элегантно, но сейчас он одет настолько просто, насколько это возможно. На нем черные домашние штаны, узкие в бедрах и свободные снизу, и мокрая майка, из-за пота липнущая к телу. Его лохматые волосы завились на концах от влаги, а притягательное лицо блестит от пота.

Никогда не видела Хавьера таким усталым, однако он все еще излучал уверенность в себе, которая всегда была с ним, как и часы на левом запястье. Ох, что бы я ни отдала, чтобы быть той женщиной, которая так тщательно уничтожила его. Понимаю, что завидую этой Элли и думаю, как он вел себя с ней. Очевидно, с ножа их отношения не начинались. Он разбил ее сердце так же, как она разбила его, значит, в их отношениях когда-то была любовь. Почти невозможно представить, что этот мужчина способен любить.

Почти.

Он подходит к столу и опускает на него поднос, на этот раз с фруктами. Обнаруживаю, что изучаю его тело, начиная понимать, как Элли восхищалась им. Возможно, если бы мы познакомились при других обстоятельствах, я бы почувствовала то же самое. Легко могло оказаться, что вместо Сала в бар вошел бы Хавьер, ища жену, которую нужно завоевать.

Однако, опять же, на Хавьера это не похоже. Он не настолько… отчаявшийся. У него есть мозги, хорошая внешность и очарование, в отличие от Сальвадора.

— Чем занимался? — спрашиваю я после его сухого «доброе утро».

— Боксом, — отвечает он, осматривая себя, словно только что понял, во что одет.

Так ли это, или он хотел, чтобы я увидела его таким? Есть в его теле что-то грациозное, но мужественное. Он полная противоположность Сальвадора, и я невольно восхищаюсь этим: мышцами его живота, острыми тазовыми костями, которые скрывались под штанами, твердостью груди, плеч, рук. Хавьер выглядит как боксер, как человек, который следит за собой и обладает силой, которую не терпелось испробовать. Хавьер всегда двигается подобно пантере или змее, легко и целенаправленно, так что его атлетизм не должен удивлять меня.

Когда я поднимаю взгляд, губы Хавьера растянуты в хитрую улыбку, а в глазах сверкает веселье.

— Интересуешься боксом? — спрашивает он. — Или мной?

Быстро отвожу взгляд, стыдясь того, что он подловил меня. Хавьер, должно быть, считает меня идиоткой. Однако мой взгляд все равно возвращается к нему, на этот раз, фокусируясь на тату на внутренней стороне его бицепса. На одной из них было имя Мария. На других Беатрис и Виолетта.

— Кто эти женщины? — спрашиваю осторожно.

— Не твое дело.

Он угрожающе сужает глаза.

Игнорирую его.

— Люди, которых ты убил? Люди, которых ты знаешь? Бывшие жены?

Он глубоко вдыхает, прежде чем опуститься на край кровати, сцепив руки между бедрами, и уставиться в пол с задумчивым выражением лица.

— Знаешь, однажды я поехал на рыбалку с отцом. — Ладно. Этого я не ожидала. — Мы были в городе Пуэрто-де-ла-Крус, к северу от Нуэво-Вальярта. Очень милый городок, кстати. Там была распространена ловля марлина, да и сейчас наверно так же. Мой отец был судовым механиком, так что мы могли пользоваться лодками клиентов в любое время. Ну, а я всегда хотел поехать на рыбалку. Черт, да я просто хотел провести время с отцом, потому что мы почти не виделись. Иногда он давал мне и сестрам деньги на мороженое и конфеты, но, помимо этих случаев, всегда где-то пропадал. А я подвергал это сомнению, понимаешь? Даже в детстве. — Хавьер прочищает горло. Я не смею пошевелиться, боясь, что он остановится. Мне нужно знать больше. Он продолжает, покачав головой. — В детстве я был идиотом. Ничего незнающим идиотом. В любом случае, мы отправились на рыбалку. Не заходили настолько глубоко, чтобы можно было поймать большую рыбу: отец сказал, что хочет быть близко к берегу на случай, если кому-то понадобится. Но это не имело значения, я все равно наслаждался этим больше, чем всем, что испытывал когда-либо. Он был даже добрее чем обычно. Помню, он мазал мне нос солнцезащитным кремом, взъерошивал волосы, знаешь, как настоящий отец. Это был лучший день в моей жизни, даже лучше, чем тот, когда моя соседка, Симона, показала мне свою грудь. А потом я все разрушил.

— Как? — спрашиваю я.

— Задавал слишком много вопросов, — отвечает он, многозначительно смотря на меня. — Я спрашивал отца, почему он так много работал, если был просто судовым механиком. Спрашивал, действительно ли его работа заключалась в этом, или он занимался чем-то другим. И получил удар по лицу. Отец никогда не бил меня до или после этого, но это чувство я запомнил на всю жизнь. Шок. Затем отец развернул лодку, и мы вернулись домой с пустыми руками. Он не разговаривал со мной несколько дней. Какую бы близость и любовь я не испытал за наше время на воде, это пропало навсегда, — он вздохнул и поднял глаза к потолку. — Годы спустя, когда мне было шестнадцать, в него выстрелили. На каком-то уровне я всегда подозревал, что мой отец был связан с картелем, но у меня просто не было доказательств, пока его не убили. Я сделал вывод, что он, вероятно, тоже задавал слишком много вопросов.

Мое сердце трепещет от сострадания. Возможно, Хавьер этого не заслуживает, но сердце считает иначе.

— Что насчет твоей остальной семьи? Ты сказал, у тебя были сестры? Сколько?

— У меня было четыре сестры: Алана, Маргарита, Виолетта и Беатрис. Теперь у меня две сестры. Еще у меня была мать, Мария. Теперь у меня нет матери, — он грустно улыбается.

— Все имеют отношения к картелям?

— Чтобы жить и умереть в Мексике, — говорит он, поднимаясь на ноги. — Это единственный способ.

— Виолетта, Беатрис и Мария… — произношу я.

— Причины, по которым семья убивает, — заканчивает он жестко. — Как и любовь. Как и большое количество вопросов. Ясно? — Тяжело сглатываю, но киваю. — Отлично, — отвечает он, неискренне улыбаясь. — А теперь, так как это твой последний день в нашем прекрасном доме, я решил спросить тебя, чем ты хочешь заняться.

— Заняться? — недоверчиво повторяю я. — Какие у меня варианты? Получить выстрел из электрошокера, поесть или стать живой разделочной доской?

— Я подумал, что, возможно, ты захочешь какого-нибудь разнообразия.

Как бы странно это ни было, мысль о разнообразии пугает меня. Моя жизнь была плохой, но я всегда знала, что она могла стать еще хуже. По факту, уже завтра она станет хуже, и я вовсе не жду этого.

Его взгляд смягчается, и Хавьер протягивает мне руку.

— Пойдем, — произносит он. — Тебе нечего бояться.

— Кроме тебя, — указываю я.

— Кроме меня.

Не знаю, почему, но это вызывает у меня улыбку. Я уже боюсь, что становлюсь такой же больной извращенкой, как и он. Хотя, возможно, этого не стоит бояться.

Протягиваю руку, и он берет ее. Его ладонь теплая и мягкая, пальцы сильные. Хавьер притягивает меня на ноги, и я понимаю, что на мне только длинная футболка, нет даже нижнего белья. Не знаю, почему я внезапно испытываю смущение, учитывая то, как вела себя вчера, учитывая то, что несколько дней назад моя задница была перед его лицом.

— Мне нужно переодеться, — говорю я, отводя взгляд.

Он притянул меня к себе, и я чувствовала, как его взгляд скользит по моей коже, охватывая с головы до пят.

— Дать тебе минутку? — спрашивает он. — Потому что, боюсь, я уже все видел. Всеми возможными способами.

Игнорирую это и отстраняюсь от него, доставая шорты, в которых меня поймали. Быстро проскальзываю в них, наслаждаясь знакомой вещью, а затем завязываю рубашку в узел на талии. На лифчик мне плевать.

— Неприхотливая, — комментирует Хавьер.

— Это легко, когда ты заложница. Удивительно, что я еще зубы чищу.

— Ну, ты же не хочешь стать дикаркой.

С весельем смотрю на него. В такие моменты я почти могу притвориться, что вообще не являюсь пленницей, что моя судьба не будет завтра балансировать на грани.

Придаю лицу непроницаемое выражение.

— Куда ты меня ведешь? Ты не собираешься, ну… переодеться?

Он пожимает плечами.

— Мы просто отправимся на прогулку на машине. День для костюмов завтра. Сегодня день для… отдыха. — Топаю ногой, и он продолжает. — Я слышал, в конце дороги есть красивый водопад. Видимо, с высоты можно увидеть Тихий океан. Я подумал, что мы могли бы отправиться туда.

Не могу понять, насколько он искренен.

— Так мы просто прокатимся на машине?

— Не волнуйся, — говорит он. — Сбежать тебе не удастся.

Это я уже поняла.

Хавьер открывает дверь, и мы выходим в коридор, сбоку от нас тут же оказывается этот отвратительный нахал Франко. Рядом с ним Хавьер кажется каким-то нервным и предупреждающе прожигает охранника взглядом, пока Франко подает ему наручники.

Затем Франко спускается по лестнице, а Хавьер сковывает наручником одно из моих запястий, держась за другой наручник, прежде чем вывести меня на солнечный свет. На подъездной дорожке стоит черный внедорожник (любимое авто наркобаронов). Франко занимает место водителя, а меня Хавьер усаживает сзади вместе с собой, прикрепив свободный наручник к ручке над дверью. Сбежать из машины не удастся, если я не хочу, чтобы меня волочило по дороге, пока не умру.

Сначала мы едем в тишине, и я слышу только хруст камней под колесами и громкое биение своего сердца. Находиться за пределами дома настолько ошеломительно, что мне требуется время, чтобы это осмыслить. Пока Хавьер не открывает мое окно, и в мои легкие не проникает свежий горный воздух, я и не помню, что жива, пусть это и не продлится долго. Густая тропическая листва покрывает дорогу с двух сторон, на деревьях радостно поют птицы. Мир очень красив, и я понимаю, что это действительно подарок.

Однако действительно ли этот подарок предназначается мне? Или капле совести, которая есть в Хавьере?

Поерзав на сиденье, я несколько мгновений смотрю на мужчину, выглядящего просто в майке и штанах, но в тоже время красиво.

— Почему ты делаешь это? — спрашиваю я.

Хавьер несколько мгновений смотрит в окно, как будто не услышав меня.

— Потому что это твой последний день здесь, со мной. Мне хотелось сделать его запоминающимся.

— Мой последний день на земле, — говорю мрачно.

— Ну, завтра ты или уедешь… — он криво улыбается.

— Или буду мертва. Что, в принципе, одно и то же.

— Мне кажется, Сальвадор знает, насколько ты драгоценна. Будь я на его месте, не отпустил бы тебя, — он хмурится.

— Но ты не он.

— Нет, — говорит он с окончательностью. — Я не он.

— Итак, как ты убьешь меня?

Его темные брови взмывают вверх.

— Что, прости? — недоверчиво спрашивает он.

— Я спросила, как ты убьешь меня? Я знаю, как большинство, таких как ты, убивают женщин. Удушением. Ты меня задушишь?

Он потирает подбородок, все еще шокировано смотря на меня.

— Удушению место в спальне, Луиза, и, если бы ты оставалась со мной достаточно долго, то сама бы это узнала. — Пожимаю плечами и перевожу взгляд на проносящиеся за окном деревья и то, как дорога поднимается выше и выше. Воздух становится холоднее, земля пахнет сладко и естественно. Мне кажется, что каждое мое чувство включено, усилено, возможно, потому что это действительно мой последний день. — Удушение — ужасный способ убийства, — продолжает Хавьер печальным голосом, кладя руку поверх моей, что несказанно меня удивляет. Выражение его лица было мрачным, губы сжаты в линию. — Неприятно ощущать, как чья-то жизнь ускользает из твоих рук.

— А есть приятные способы убийства? — спрашиваю холодно.

Он поднимает подбородок.

— Да, есть.

— Ну и как ты убьешь меня?

— Почему ты спрашиваешь такое? — он сильнее сжимает мою руку.

— Потому что это правда. Там Франко? — спрашиваю я, указывая подбородком на охранника, сидящего за рулем. — Он это сделает? Будет опускать меня в кипяток, пока небольшие части меня не сварятся, затем ты отрежешь их, я отключусь, и вы приведете меня в себя, чтобы начать все заново? Или вы опрыскаете меня кислотой? Выколете мне глаза, изнасилуете раскаленной монтировкой и бросите в комнате подыхать? Не думай, что я не знаю кое-чего о том, каково быть женой наркобарона. Я знаю, как вы проворачиваете свои дела, — в конце мой голос становится выше, и я понимаю, что распаляюсь.

Нужно успокоиться.

Глубоко вдыхаю и отвожу взгляд от его глаз, которые все еще недоверчиво смотрели на меня.

Когда проходит несколько мгновений, напряжение в машине становится невыносимым, и Хавьер, убрав свою руку, произносит:

— Тебя убьют выстрелом в голову.

Мой желудок сжимается. Вот она, правда.

— Ясно, — удается мне сказать.

— Быстро и безболезненно. Ты ничего не почувствуешь. Просто услышишь громкий звук, возможно, ощутишь некоторое давление. И все будет кончено.

— Это сделаешь ты?

— Нет, — говорит Хавьер. — Это не моя работа.

— Мне бы хотелось, чтобы это сделал ты, — говорю я, снова смотря на него. — Чтобы ты нажал на курок.

— Почему? — он хмурится, слегка качая головой.

— Потому что я твоя ответственность. А ты босс. Не будь Сальвадором, не позволяй другим делать за тебя всю грязную работу. Признай проблемы, которые сам устроил. Разберись с ними сам, как мужчина, — наклоняюсь к нему настолько близко, что могу видеть свое отражение в его глазах. — Я твоя. Веди себя подобающе.

— Я не закончил свое имя, — на его лице мелькает паника.

— Так давай вернемся домой, и закончишь.

Вот теперь он действительно в шоке. Хавьер указывает на Франко и мир за окном.

— Но мы еще не приехали к водопаду. Вид потрясающий, я…

— Ты хотел сделать мой последний день запоминающимся, — перебиваю я. — Тогда должен делать то, чего хочу я. А я хочу вернуться в дом. Хочу, чтобы ты закончил свою работу. Хочу покончить совсем этим. Покончить с тобой.

Франко смотрит на Хавьера в зеркало заднего вида, по-видимому, его вовсе не впечатляет то, что я отдаю приказы его боссу. Но мне плевать.

Несколько мгновений Хавьер смотрит на меня, в его глазах кружится темнота. Наконец, он обращается к Франко:

— Разворачивайся, мы увидели достаточно.

— Да, босс, — отвечает Франко, злобно смотря на меня.

Отворачиваюсь и смотрю в окно, впитывая то, что, возможно, уже никогда не увижу.

Уже в скором времени мы возвращаемся в дом, и Хавьер отводит меня в комнату. Он практически заталкивает меня туда и запирает дверь, словно злится.

Я снова остаюсь в одиночестве, но знаю, что это ненадолго. Хавьер не продинамит меня после того, что я ему сказала. Слишком он гордый для этого.

Поэтому я сажусь на кровать и жду.


Хавьер появляется, как только наступает вечер. Может, он вампир? Его нож, в котором отражался лунный свет, мог бы послужить вместо клыков.

Пройдя в комнату, Хавьер включает ночник, от которого исходит тусклое сияние. Он все еще просто одет, только теперь в джинсы и белую футболку. Хавьер ничего не говорит, просто смотрит на меня. В его глазах странная пустота, и мне становится интересно, здесь ли он находится или потерялся где-то в своих оригинальных мыслях.

Мы оба знаем, зачем он здесь, так что больше нет смысла об этом говорить. Я больше не боюсь ножа: я привыкла к нему, как и к его владельцу. Развязываю рубашку и стягиваю ее через голову, не беспокоясь о том, что моя грудь обнажена.

Он прикусывает губу, его грудь поднимается и опадает, словно Хавьер пытается отдышаться. Однако он жестом приказывает мне перевернуться. Делаю, как сказано, чувствуя себя так, словно мы танцуем хорошо отрепетированный танец, и это наше последнее представление.

Хавьер забирается на кровать и опускается поверх моих бедер, его пах прижимается к моей попке, и я чувствую эту знакомую, однако все еще новую твердость. Интересно, почему он не пытался переспать со мной, если я так его завожу? Одно дело кончать на мою спину, ведь там есть дистанция. Почему он никогда не пытался изнасиловать меня, проникнуть в меня?

Интересно, что произойдет, если он попытается? Одна часть меня понимает, что мне этого, вроде как, даже хочется. Я бы не стала сопротивляться. Я хочу поучаствовать в этом, хоть раз. Хочу узнать, может ли секс не быть жестокой и болезненной игрой, в которую мне всегда приходилось играть.

Эти мысли грязные, но оттолкнуть их я не могу.

Хавьер тяжело дышит, обводя пальцем предыдущие буквы своего имени. Он обводит их снова и снова, как в трансе, а нож так и не прижимается к моей спине.

— Почему ты колеблешься? — спрашиваю я мягко.

Его палец замирает, и я слышу, как Хавьер сглатывает. Наконец, он грубо произносит:

— Не думаю, что могу сделать это.

— Почему? — у меня перехватывает дыхание.

— Потому последней ночью ты не должна испытывать боль.

— Это не больно, Хавьер, — уверяю я его. — Больше не больно. Я хочу, чтобы ты закончил вырезать свое имя. Я больше принадлежу тебе, чем Сальвадору.

В комнате воцаряется тишина. Эрекция Хавьера становится тверже, и он, наконец, сдвигается.

— Что ты сказала? — спрашивает он.

— Я сказала, что больше принадлежу тебе, чем Сальвадору, — повторяю я грустную правду. — Так что закончи. Я хочу нож. Хочу твое имя на себе.

«Я думаю, что, возможно, хочу тебя. Тебя, мужчину, который может нажать на курок».

Чувствую, как он наклоняется и приставляет к моей спине кончик лезвия, даже не повреждая кожу.

— Повтори, — говорит он, — что хочешь, чтобы на тебе было мое имя.

— Я хочу, чтобы на мне было твое имя. Имя Хавьер. Я буду носить эти шрамы с гордостью.

«И покажу миру, что я выжила, дошла до конца».

— Скажи мне, что хочешь меня, — произносит он хрипло. Замираю, интересуясь, может ли он читать мысли. — Скажи мне, что хочешь меня, — повторяет он, — и тогда я сделаю это.

Решаю прогнать чувство неловкости.

— Я хочу тебя, — шепчу я.

Затем произношу это снова, пока не получается правильно, пока не становится понятно, что я говорю правду.

Хавьер резко пронзает лезвием мою спину. Я втягиваю воздух, испытывая и боль и удовольствие. Он быстро и идеально заканчивает букву «Р», чувствую, как из ранки начинает сочиться кровь. Через несколько секунд Хавьер начинает целовать ее, успокаивая своими губами и языком, поглощая кровь. Он невероятно нежен, даже в этом жестоком акте.

Закрываю глаза, не желая, чтобы он останавливался.

Медленно убрав губы от раны, он начинает покрывать поцелуями мой позвоночник, скользя по нему языком. Невольно выгибаю спину в сторону его рта, желая большего контакта, больше жара его губ.

— Тебе это нравится? — шепчет Хавьер, остановившись у моей поясницы.

Решаю в этот раз ответить честно.

— Да, — бормочу я.

— Повтори, что хочешь меня, — говорит он.

— Я хочу тебя.

— Скажи, что ты моя.

Проведя руками по моей талии, он заводит их под мой таз и начинает расстегивать мои шорты.

— Я твоя, — говорю я, внезапно испытывая и возбуждение, и страх, боясь неизвестного, изменений между нами.

Но мне больше не хочется бояться, не сегодня.

— Хорошая девочка, — произносит Хавьер гортанно. — Очень хорошая. — Схватив мои шорты, он быстро стягивает их, обнажая меня, и стонет от открывшегося вида. — Очень-очень хорошая девочка, — шепчет он. — И сейчас я буду делать с тобой очень-очень плохие вещи.

Хавьер скользит руками по моим икрам, бедрам, заднице, спине и плечам, где снова прикасается губами к ране. Затем он переворачивает меня, и я оказываюсь на спине. Вздрагиваю от давления на порезе, но Хавьер не замечает и, обхватив мои запястья одной рукой, заводит их мне за голову.

Другую руку он опускает на мою шею, осторожно сжимая ее. Удивленно распахиваю глаза.

— Проблема удушения в том, — произносит он медленно и похотливо, его глаза сияют от страсти, — что и убийца и тот, кого убивают, должны быть готовы. Ты, моя королева красоты, не готова к этому, но я знаю, к чему ты готова. К тому, что заставит тебя забыть о боли. К тому, что будет… запоминающимся. — Отпустив мою шею, Хавьер наклоняется. Я уверена, что он поцелует меня и приоткрываю губы. Но вместо этого он приближается к моему уху, облизывая мочку, и мягко произносит: — Я хочу, чтобы ты расслабилась и просто лежала здесь. Когда почувствуешь себя хорошо, хватай меня за волосы и тяни изо всех сил. Я с нетерпением этого жду.

Затем он отпускает мои запястья и начинает спускаться вниз по моему телу, целуя мою грудь, обводя языком круги вокруг сосков. Когда он прикусывает их, из моего горла вырывается крик от шока и жара, который распространяется по моему телу к месту между ног, заставляя меня, их раздвинуть.

Покрыв поцелуями мой живот, Хавьер направляется ниже. Я напрягаюсь и чувствую, что он замирает. Приподняв голову, я вижу в его острых похотливых глазах настолько сильно желание, что не уверена, трахнет Хавьер меня или убьет.

— Просто расслабься, — бормочет он, не прекращая смотреть на меня, когда опускается между моих ног, обхватив руками мои бедра. — Я все сделаю сам, — он смотрит в место, где соединяются мои ноги, место, где я обнаженная и уязвимая. — Ты в курсе, что у тебя красивая киска? — Мои щеки пылают, и я браню себя за робость. Он опускает голову ниже, и я напрягаюсь в ответ. — Я хочу ощутить, как твой клитор пульсирует между моими губами, — шепчет он, его дыхание посылает электрические импульсы по моим бедрам. Когда я ничего не говорю — а я не могу ничего сказать, потому что шокирована — он поднимает голову и с любопытством смотрит на меня. — У тебя ведь никогда не было оргазма? — Качаю головой. — Не беспокойся. Я умею доставлять девушкам их первый оргазм. И все последующие оргазмы. — Он плотоядно ухмыляется.

А затем он прикасается ко мне ртом, и меня пронзает ток зарядом в миллион вольт, заставляя меня вздрогнуть. Это чувство постепенно отступает, и по мне распространяется влажное тепло ото рта Хавьера, я расслабляюсь от незнакомого ощущения, которого не испытывала прежде. Хавьер медленно облизывает мое лоно, прежде чем начать обводить клитор круговыми движениями языка. Я и раньше знала, как устроено мое тело, просто никогда не прикасалась к себе прежде, не понимала, какое наслаждение могу испытать.

Я начинаю думать, что я идиотка, если не делала этого постоянно, но вскоре рот Хавьера высасывает из меня все мысли. Остаются только чувства, ощущение его губ на мне. Мое тело одновременно расслабляется и напрягается, и я приподнимаю бедра к лицу Хавьера, нуждаясь в более глубоком контакте, когда прикосновения его языка становятся легкими, как перышко.

— Вот она, моя королева, — говорит Хавьер, вибрации его голоса заставляют меня извиваться. — У твоей киски очень соблазнительный вкус, она вкуснее, чем молоко и мед. Мне следует пить тебя вместе с чаем по утрам.

С моих губ срывается стон, и в этот раз я даже не краснею, потому что мне просто нужно, чтобы Хавьер продолжал. Протянув руки к его волосам, я зарываюсь пальцами в гладкие пряди, схватившись за них. Притягиваю Хавьера ближе к себе, и его язык начинает трахать меня, погружаясь и выходя.

Теперь я уже приподнимаю бедра, желая его, желая большего.

— Ты настолько влажная, что я тону в тебе, — стонет он, внезапно отпуская мое левое бедро и входя в меня пальцем, который тут же сжимают мои внутренние стенки. — Прекрасно, что ты хочешь многого.

— Только не останавливайся, — говорю я бездыханно, прогнув спину и запутав пальцы сильнее в его волосах.

— Я не остановлюсь, пока ты не кончишь.

— Как я это пойму?

— Ну, — говорит он медленно, и я знаю, что он ухмыляется, хоть моя голова и запрокинута так, что я не могу его видеть. — Это будет примерно так.

Сильнее защелкав языком по моему клитору, Хавьер начинает входить в меня пальцем, давя на мои внутренние стенки. Давление в моем лоне быстро усиливается, мои конечности становятся деревянными, дыхание перехватывает. Я держусь за волосы Хавьера так сильно, как только могу, чувствуя, как мое тело замирает, это тот момент перед падением, когда ты в воздухе, когда время, кажется, останавливается вместе с дыханием и биением сердца.

Это самая прекрасная и уникальная пытка.

А затем все вырывается на свободу. Мое тело становится жаром, пульсирующим светом воздуха, тепла и взрывов, одолевших меня одновременно. Я абсолютно не осознаю, какие звуки вырываются из моего горла (кажется, я кричу), и не замечаю, что так сильно дергаю Хавьера за волосы, что отрываю его от себя.

Я лежу и извиваюсь, с губ срываются стоны. Это похоже на выстрел из электрошокера, но только удовольствием. Затем, когда мои глаза закатываются, и мне удается перевести дыхание, накатывает вторая волна.

Только на этот раз волна эмоций. Мое сердце трепещет, боль, грусть, радость, сожаление, гнев и все остальные чувства выходят наружу. Заглянув в себя, я не понимаю, как осознать то, что произошло с моим телом и моей душой.

И Хавьер, этот ужасный мужчина, наркобарон, мой похититель, сидит рядом со мной на кровати, вытирая рот и несколько мгновений смотря на меня, прежде чем убрать прядь волос за ухо. Я просто пялюсь на него в абсолютном замешательстве, с широко распахнутыми глазами и открытым ртом, пытаясь вспомнить, кем и чем я была для него.

Но это едва мне удается. Меня тянет к нему сильнее, чем к кому-либо прежде. Этот мужчина способен на жестокость и насилие, однако он доставил мне удовольствие, дал мне то, чего у меня не было прежде. Ну, и судя по его удовлетворенному взгляду, ему и самому понравилось.

Хавьер утешающе обхватывает ладонью мою щеку.

— Тебе следует отдохнуть, — произносит он. — Завтра важный день.

А затем до меня постепенно доходит реальность мира и моей жизни, заставляя сердце биться медленнее.

Но дело в том, что, как бы дико это не звучало, хоть мне и не хочется, чтобы наступало завтра, мне также не хочется, чтобы Хавьер уходил. Я хочу, чтобы он остался со мной хотя бы до тех пор, пока я не усну. Мне нужен он и то небольшое утешение, которое он мог бы мне предоставить.

Хавьер выжидающе смотрит на меня, словно хочет, чтобы я его попросила. Или хочет попросить сам. Может, мы могли бы заняться чем-нибудь, чтобы скоротать время. Может, я могла бы сделать что-нибудь для него. Может, еще не время прощаться.

Но затем он садится на край кровати и проводит рукой по волосам. Облизывает губы, моргая, словно что-то обдумывая.

Я почти говорю что-то. Даже открываю рот, чтобы попросить его остаться, как бы глупо это ни было.

Встав, Хавьер берет свой нож и прячет его в ботинке.

— Спокойной ночи, Луиза, — говорит он, и понимаю, что наше мгновение закончилось.

Не могу даже подобрать слов, чтобы попрощаться с ним. Хавьер быстро, почти печально улыбается, а затем покидает комнату, громко закрывая за собой замок.

Это звук одиночества.

Я лежу здесь обнаженная, вспоминая то, что испытала всего пару мгновений назад, то, чего никогда не испытаю снова.

Позволяю слезам струиться по щекам, эмоции все еще бушуют во мне, но затем я, наконец-то, засыпаю, прежде чем мысли о прикосновениях Хавьера успеют превратиться в мысли о том, что он может нажать на курок.


Загрузка...