Порочные ангелы

Глава 14

Луиза

Мне требуется несколько мгновений, чтобы осмыслить происходящее. Когда Хавьер вошел в комнату, я была уверена, что мой мир изменится навсегда: или Сальвадор согласился и забирал меня обратно, или Хавьер выстрелит мне в голову — или заставит кого-нибудь еще это сделать. Я не шутила, когда сказала, что хочу, чтобы именно он нажал на курок. Будет справедливо, если он будет страдать, ведь это он во всем виноват.

Странно, когда твою жизнь продлевают на неделю. Не уверена, стоит ли мне быть благодарной за это. Это будет еще одна неделя неопределенности, но я, по крайней мере, буду жива. Неделя могла предоставить шансы, сюрпризы, возможности — если ты оптимист. Но я, конечно же, не являюсь им. Никто на моем месте не был бы им. Хотя, должна сказать, мои колени почти подкосились, когда Хавьер начал целовать мою шею.

Губы этого мужчины творили со мной невообразимые вещи, словно слегка ударяли током, и я обнаружила, что хочу ощутить эти губы на своих. Я хотела знать, на что это похоже, но не собиралась делать его хозяином положения. Как бы мне ни хотелось сказать ему «да», как бы ни хотелось повторения прошлой ночи, я сказала «нет».

И, надо отдать ему должное, он тут же отступил и даже не попытался испортить мне настроение. Хавьер определенно следует какому-то собственному своду правил нравственности и чести, и это довольно увлекательно — пытаться обнаружить каждое из них. У меня впереди еще целая неделя открытий. Полагаю, это единственная светлая сторона. Это, и тот факт, что я все еще жива.

Единственное, что действительно беспокоит меня (помимо того, что произойдет со мной в конце недели) — то, что мы покидаем конспиративную квартиру и едем туда, где живет Хавьер. То место, несомненно, будет отлично охраняться, но то, что мы вообще отправляемся туда, не может быть хорошим знаком. Меня все еще считают врагом, и не важно, заложница я или нет. Я — жена Сальвадора и могу вернуться к нему, рассказать ему обо всем, быть его шпионом, чтобы отомстить своему жестокому похитителю — Хавьеру Берналю.

Все выглядит так, словно Хавьер доверяет мне, хотя у него нет на это никаких причин.

И по какой-то причине это пугает меня.

«Собирала вещи» я не долго — просто запихнула одежду обратно в пакет, в котором ее принесли. Теперь я считаю ее своей, только мне приходится подтягивать длинные юбки, чтобы те не спадали. Это одежда является частью меня, частью этого тревожного перехода от одной жизни к другой. На некоторых вещах есть пятна крови, которые не отмыть водой и мылом, но мне плевать. Мне нравятся эти пятна, потому что они означают, что я выжила.

Эстебан входит в мою комнату с наручниками и повязкой на глаза, слегка хромая. Я спросила его как-то, что случилось, но он не ответил. Скорее всего, он слишком дерзко вел себя с Хавьером, и я рада, что его поставили на место.

К сожалению, Эстебан не один: я вижу, что за дверью маячит Франко.

— Что происходит? — спрашиваю, пытаясь не паниковать.

— Тебе не нравятся извращенные игры? — говорит Эстебан с ухмылкой, приближаясь ко мне. Инстинктивно делаю шаг назад. Остановившись, он насмешливо смотрит на меня. — Эй, да ладно тебе. Я просто подготавливаю тебя к поездке. Ты ведь не думала, что мы позволим тебе увидеть место, в которое отвозим? — Вероятно, он прав. Значит, я просто сменяю одну золотую тюрьму на другую. — А теперь будь хорошей девочкой, — говорит он. — И нам не придется причинять тебе боль.

Тут в комнату входит доктор, в руке у которого шприц. Ага, так я и позволила им накачать меня снотворным.

— Я уже устала быть хорошей девочкой, — рычу я.

Эстебан хмурится, и тут я хватаю лампу, стоящую неподалеку, и швыряю ему в голову, попадая в то же место, куда попадала камнем. Эсте ругается, когда вокруг него разлетаются осколки, но я уже перелажу через кровать и беру вторую лампу, готовясь бороться с доктором.

Однако, когда я оборачиваюсь, Франко входит в комнату, отпихивая доктора с дороги. Суровый блеск в его глазах и большие мышцы показывают, что с ним мне не справиться, даже если я смогу подобрать осколок стекла и воткнуть ему в глаз. Ничто его не остановит.

Он бросается на меня и отталкивает так, что я врезаюсь в стену, отчего перед глазами у меня начинают мелькать звездочки. Внезапно, жесткие руки хватают меня за предплечья и так сильно сжимают, что мне кажется, они сейчас треснут как веточки. Через шум крови в ушах слышу, как кто-то кричит.

Затем раздается выстрел, и хватка Франко слабеет, потому что сейчас он матерится и вопит от боли.

Прищуриваюсь, пытаясь увидеть что-нибудь и остаться на ногах, несмотря на головокружение, и замечаю Хавьера, стоящего в дверном проеме с пистолетом в руке. Опустив взгляд на Франко, вижу, что он сжимает ногу, в то время как из его ботинка на пол бежит кровь.

— Еще раз дотронешься до нее, — произносит Хавьер, глаза которого пылают от ярости, — и я отрежу ногу, в которую выстрелил. А затем вторую. И твои руки, — он приближается, все еще направляя оружие в сторону Франко, — и твой сморщенный член. — Он прицеливается в его ширинку. — Потом я нассу на каждую рану. Твою голову я сниму последней, чтобы ты мог видеть, как исчезаешь по частям, а после я нассу в твой череп. Ясно?

Франко говорит ему отъе*аться.

Вся комната, казалось, замирает.

Однако Хавьер быстро приближается к Франко и ударяет его, хотя тот вдвое больше него. Он бьет его настолько сильно, что изо рта охранника брызжет кровь, покрывая мои руки и грудь. Я тут же задерживаю дыхание, думая, что Франко этого так не оставит, но ничего не происходит. Власть — это все, а у Хавьера она есть, и он только что доказал это.

Выпроводив Франко, он бросает в мою сторону тревожный взгляд, прежде чем повернуться к остальным присутствующим: охраннику у двери, старому доктору со шприцем и Эстебану, который держится за голову и матерится.

— Я просто попросил вас привести Луизу ко мне, долбаные придурки, — Хавьер со злостью смотрит на доктора. — Я не говорил, что ее нужно усыпить, и не просил втягивать в это Франко. Задание было проще простого, а теперь у меня появилась еще одна причина делать все, мать вашу, самому, чтобы сделать это правильно, — он кивает Эстебану подбородком. — Оставьте повязку и наручники и проваливайте нафиг отсюда, прежде чем я снова потеряю терпение. — Мужчины беспрекословно повинуются, оставляя нас с Хавьером наедине. Хавьер вздыхает и проводит рукой по лицу, прежде чем снова посмотреть на меня. — Он причинил тебе боль? — устало спрашивает он.

— Не больше, чем ты, — отвечаю я.

Он кивает.

— Хорошо. Потому что я имел в виду то, что сказал.

— Насчет чего?

— Насчет его прикосновений к тебе. Я не хочу, чтобы кто-либо дотрагивался до тебя, и не позволю этому произойти, так что не волнуйся.

— Ну, не знаю, вы все тут очень обидчивые, — говорю я невесело.

— Я серьезно, — произносит он, делая шаг в мою сторону и нежно обхватывая рукой мой затылок. Его глаза впиваются в мои, я не в силах отвести взгляд. — Обещаю, что буду защищать тебя, а я всегда держу свои обещания, — он замолкает и облизывает губы. — Единственный человек, от которого я не смогу тебя защитить — я сам.

Я в это верю и, как бы странно это ни было, меня это даже не волнует. Я смогу пережить его, его прикосновения, его гнев, его страсть, потому что начинаю понимать Хавьера. А вот остальных я пережить не смогу.

— Хорошо, — произношу я медленно, все еще смотря на него.

Мне интересно, что он видит во мне. Не может быть, чтобы он смотрел на меня так проницательно, что я чувствую это сердцем, и ничего не видел. Мне хочется знать, кем я являюсь в его глазах.

Однако Хавьер внезапно отводит взгляд и прижимает руку к своему затылку.

— Боюсь, мне все еще придется надеть на тебя повязку и наручники, но обещаю, что всегда буду рядом.

Прикусив губу, я киваю, пока он берет с кровати черную шелковую повязку и наручники.

Послушно протягиваю ему руки.

— Ты предпочитаешь сзади или спереди?

Хавьер открыто улыбается, и это выглядит просто ошеломительно красиво. Его лицо кажется таким молодым, почти ангельским.

— О, моя королева красоты, знай, что мне это нравится всеми возможными способами.

— Я имела в виду наручники, — произношу неровным шепотом, все еще испытывая потрясение от его красоты.

Он наклоняет голову.

— Ну, давай, на всякий случай, сегодня наденем их сзади. Чем больше ты узнаешь, тем лучше. — Быстро приблизившись ко мне, он протягивает мои руки за спину и защелкивает на запястьях тяжелые металлические наручники.

Когда Хавьер накрывает мои глаза повязкой, я проглатываю каплю страха, сформировавшуюся в горле. Мир вокруг меня погружается в темноту, за исключением крошечного проблеска света снизу. Теперь я абсолютно бессильна и полагаться могу только на своего похитителя.

Мне остается только молиться, что он действительно держит слово.

Осторожно взяв меня за плечо, он прижимается губами к моему уху.

— А теперь я возьму твою сумку и помогу тебе спуститься по лестнице к машине. Ты зайдешь в нее первой, а я за тобой. Если во время поездки тебе понадобится выйти в туалет, то… Ну, что ж, вокруг полно деревьев. Я попытаюсь не наблюдать за тобой слишком пристально.

На эти слова я поднимаю бровь, и ткань повязки слегка смещается из-за движения.

— Как любезно с твоей стороны.

— Я слышал оскорбления и хуже.

Чувствую, что он улыбается.

Оставаясь верным слову, Хавьер действительно не отходит от меня за время мучительно долгой поездки. И, как он и сказал, он находится со мной даже тогда, когда мне приходится выйти, чтобы сходить в туалет. Я пыталась избежать этого, но до его дома добираться пришлось восемь часов, и даже мне не удалось столько терпеть. Ничего не сравнится с попыткой сходить в туалет в джунглях с повязкой на глазах и наручниками на запястьях. Думаю, хоть в такой-то момент Хавьер мог бы, и снять чертову повязку, но, судя по смеху, доносившемуся из-за деревьев, так было забавнее. Для него.

Когда поездка уже подходит к концу, я обнаруживаю, что постепенно засыпаю. Должно быть, я ненадолго отключаюсь, потому что резкая остановка автомобиля будит меня, и, приподняв голову, я осознаю, что уснула на плече Хавьера. Видимо, его запах оказывает на меня успокаивающее воздействие. По какой-то причине я испытываю в этот момент смущение, но ничего не говорю, размышляя над тем, почему Хавьер не разбудил меня.

— Мы на месте, — тихо произносит он.

В темноте его голос ласкает меня подобно шелку.

Тут я слышу звук открывающейся двери, и, осторожно взяв за руки, Хавьер выводит меня из машины. Я сразу глубоко вдыхаю, ощущая все еще свежий и сладкий горный воздух. От его прохлады по моему телу пробегают мурашки. Должно быть, крепость Хавьера расположена высоко. Я уже начинаю скучать по сухому и горячему пустынному воздуху Лос-Кабоса. И не только по нему.

Хавьер выводит меня на ровную дорогу, которая под моими ногами ощущается словно булыжники, и отовсюду раздаются голоса людей, приветствующих его. Он проводит меня в дом по покрытому плиткой полу, а затем подводит к длинному и изогнутому лестничному пролету. Когда мы поднимаемся наверх, Хавьер ведет меня по коридору, устланному роскошным ковром, и, наконец, мы оказываемся в какой-то комнате.

За нами со щелчком закрывается дверь.

— Где я? — спрашиваю я, пока Хавьер заводит меня внутрь комнаты.

Пол здесь покрыт плиткой, но я чуть не спотыкаюсь о коврик, однако Хавьер удерживает меня. Я думала, что к этому времени он должен уже снять повязку, однако этого не происходит.

— Мы в моей комнате, — отвечает он. Обхватив меня за талию, Хавьер приподнимает меня и опускает на что-то настолько мягкое, что у меня возникает ощущение, будто я сижу на пушистом облаке. Его комната. Его постель. Мое сердце начинает биться чаще. — Не выгляди такой напуганной, — произносит Хавьер. — Моя комната — не самое плохое место, — он наклоняется, и я чувствую его руки на повязке. Думаю, что сейчас он развяжет ее, однако его рука соскальзывает к моему затылку. — Я мечтал о том, чтобы ты здесь оказалась, — бормочет Хавьер, массируя мою шею. — Мечтал о том, что сделаю с тобой, если когда-нибудь заполучу. И вот ты здесь.

Я думала, что меня отведут в собственную комнату, оставят в одиночестве и, возможно, принесут какую-нибудь еду. Однако такого я не ожидала, так что это застигает меня врасплох, и наручники с повязкой ситуацию вовсе не облегчают.

— И что же ты хочешь со мной сделать? — удается мне произнести сквозь комок в горле.

— Ты хочешь, чтобы я рассказал тебе, — говорит он, стягивая верх моего платья и обнажая грудь, от прохладного воздуха мои соски напрягаются, — или показал?

— Лучше расскажи, — произношу я с опаской, в то время как он дотрагивается губами до кончиков моих сосков, отчего меня пронзает нужда.

Теперь я знаю, что за игру он ведет.

— А мне хочется показать, — отвечает он. Внезапно Хавьер толкает меня на кровать и переворачивает на живот. Быстрым движением, подняв мой зад в воздух, он стягивает платье по моим ногам. — От этого нужно избавиться, — он медленно снимает мое нижнее белье.

Эта поза кажется чрезвычайно знакомой.

— Ты хочешь кончить на меня, — говорю я.

— Нет, — раздается его ответ. Ощутив его руку между ног, где становится горячо и влажно, я напрягаюсь. — Я трахну твою киску пальцами, а твою задницу — языком.

Мне требуется несколько мгновений, чтобы осознать его слова.

— Что? — шокировано, ахаю я.

Опустив руку на мою ягодицу, он начинает массировать ее пальцами.

— Я пялился на твою упругую сексуальную попку в форме сердечка довольно долго. Я хочу, чтобы ты сжималась вокруг меня, когда кончишь, хочу ощутить тебя изнутри.

Он останавливается, чтобы медленно поцеловать меня в обе ягодицы, скользнув одним пальцем в мою киску, а большим надавив на клитор.

— А что, если я откажусь? — спрашиваю я.

Сглотнув, я пытаюсь найти в себе желание отказать ему, но этого желания во мне просто нет.

— Разве ты не доверяешь мне?

— Не совсем, — признаюсь я бездыханно.

Он давит пальцем на то самое местечко, которое заставляет меня прогнуться и зажмуриться. Мое тело нуждается в большем, намного большем. Оно предает меня с поразительной быстротой, словно нуждаясь в очередной дозе наслаждения.

— Позволь перефразировать, — говорит Хавьер. Войдя в меня глубже, он заставляет меня застонать. — Разве ты не веришь, что я могу доставить тебе удовольствие сильнее того, что ты испытала прошлой ночью? — Он сильнее потирает пальцем мой клитор, усиливая давление. — Разве ты не веришь, что я могу заставить тебя кончить так сильно, что ты не сможешь сдержаться и выкрикнешь во время оргазма мое имя? — он проводит кончиком языка между моих ягодиц. — Разве ты не веришь, что я могу подарить тебе то, о чем ты только мечтала? — В это я верю. — Ну? — спрашивает он. Я киваю в ответ. Он замирает. — Мне нужно это услышать.

— Да, — быстро говорю я, желая, чтобы он продолжил. — Я тебе доверяю.

— Отлично, — ласково говорит он, снова начиная массировать мою кожу.

— Разве это не… — начинаю я, но тут же решаю, что слишком стесняюсь сказать это.

— Что? — спрашивает Хавьер грубо и низко.

Я прикусываю губу, чувствуя, как внутри меня нарастает удовольствие.

«Как же это произнести?»

— Ты очень непристойный мужчина.

— Пошлый, — исправляет он меня, слегка шлепая по ягодице. — Ох, это чертовски прекрасно.

Он повторяет это снова и снова, не причиняя боль, но заставляя меня ощущать жжение. Хавьер каждый раз проводит губами по тому месту, где остается отпечаток его ладони. Затем он осторожно раздвигает мои ягодицы, заставляя меня невольно сжаться от страха.

— Тебе нужно расслабиться, — шепчет он. — Больно не будет. Я уверен, что ты принимала ванну этим утром, разве нет? — Я согласно бормочу в ответ. — Значит, ты чистая, и беспокоиться тебе не о чем. Что до меня, я бы взял тебя в любом виде. Ты уникальна. — Да, он действительно пошлый. — Расслабься, Луиза, — произносит он снова. — Расслабься.

Я пытаюсь.

Когда он впервые дотрагивается до меня языком, меня пробирает дрожь. Это все абсолютно ново для меня, однако эти слова можно применить относительно всех событий, происходящих со мной в последнее время. Но губы, рот и язык Хавьера оказываются невероятно теплыми, влажными и нежными, и мое тело тут же расслабляется под их лаской. Все равно безупречность мне никогда не помогала, так что лучше быть порочной. Лучше брать все, что можно. Лучше принять свою похотливую, нуждающуюся и животную сторону, потому что иначе не чувствуешь себя по-настоящему живой.

Я позволяю этим апатичным мыслям охватывать меня, пока им на смену не приходит желание. Язык Хавьера становится более властным, проникая в меня и выходя в ритм с его пальцами. Он трахает меня всеми способами, а я позволяю ему все больше и больше, открываясь, желая его.

— О, боже, — произносит он, слегка отстраняясь. Чувствую, как его слюна стекает между моими ягодицами. — Ты словно бархатная изнутри. А на вкус как взбитые сливки.

Затем его язык снова возвращается, заставляя меня вздрагивать и наслаждаться ощущениями, пронзающими и шокирующими меня.

Когда раздается звук расстегивающейся ширинки, и Хавьер стонет, прижимаясь ко мне, я понимаю, что он начал удовлетворять себя, и совершенно неожиданно желаю сделать это вместо него. Это желание удивляет меня — после того, что мне пришлось пережить, я думала, что никогда не захочу, чтобы член оказался возле меня или моего рта. Однако теперь мне этого хочется. Хочется увидеть Хавьера обнаженным, увидеть его член, узнать, как он выглядит в моей руке или моем рту. Мне хочется доставить ему такое же удовольствие, которое он доставляет мне.

Однако на это времени не остается, потому что непреклонные ласки Хавьера приводят меня в неистовство. Возбуждение достигает предела, пронзая мое тело жесткими волнами. Выкрикивая имя Хавьера, я сжимаю руки в кулаки.

Он тоже кончает, издавая какие-то громкие звуки, но я едва это слышу, не замечая ничего, кроме накатывающего снова и снова наслаждения. Когда я, наконец, прихожу в себя, то произошедшее настолько потрясает меня, что я начинаю издавать тихие всхлипы в подушку.

После длинной паузы раздается звук застегивающейся ширинки.

Хавьер осторожно опускает руку на мою поясницу.

— Луиза, — произносит он гортанно, но взволнованно, — все нормально? Я не причинил тебе боль?

Качаю головой.

— Нет, — бормочу я в мягкое покрывало. — Я в порядке.

По правде говоря, я не знаю, так это или нет. Знаю только, что испытала что-то настолько знакомое, что это ненадолго вернуло меня в прошлое. Я ощущала себя так, когда ехала на работу в Кабо-Сан-Лукас, когда морской воздух залетал в открытое окно, и я чувствовала себя одним целым с природой. Это было просто, но, в то же время, это было всем.

Просто я никогда не думала, что секс — или то, что только что произошло — может подарить мне подобные ощущения. Я ощущаю себя чертовой королевой. Ощутив вспышку гнева, мысленно проклинаю Сальвадора за то, что почти разрушил меня, за то, что заставил меня думать, что удовольствие может быть только односторонним, а секс — отвратительный, жестокий и ужасный акт. Если бы не Хавьер, я бы умерла, веря во все это, так и не узнав правду.

Обхватив меня руками за запястья, он расстегивает наручники и осторожно снимает их. Попытавшись пошевелить руками, я ощущаю жжение, и, опустив меня на спину, Хавьер нежно массирует их, прежде чем снять с моих глаз повязку.

От яркого света я моргаю, ощущая, что ресницы влажные от слез. Хавьер наклоняется ко мне, его щеки порозовели, волосы растрепаны, а глаза словно заволокло дымкой. Робко улыбаясь, он обхватывает ладонью мою щеку.

— Дорогая, ты станешь моей погибелью.

Хавьер

Луиза выглядит невероятно отзывчивой и изысканной подо мной, и я имею в виду каждое слово, которое произношу. Ее красота, ее сущность и то, как она выкрикивала мое имя, кончая, начинали очаровывать меня. В тот момент это не пугало меня, потому что собственное наслаждение все еще распространялось по моему телу. Если бы только моему картелю удалось выяснить, как экспортировать наркотики с подобным эффектом.

Само собой, мне намного больше хочется сначала заставить ее кончить, а потом ворваться в ее тело. Удовлетворение рукой уже начинает надоедать, к тому же, я знаю, какой бархатисто мягкой и влажной будет Луиза вокруг моего члена. Мне хочется заполнить ее своей спермой, а потом смотреть, как она скользит по ее бедрам и стекает на простыни. Мне нужно пометить ее изнутри.

Но этому не бывать. Если я ее трахну, да или хотя бы поцелую, то потеряю контроль над всем, что имею. Такое уже было много лет назад — с Элли — и я не могу позволить подобному повториться, потому что в тот раз заплатил за это слишком большую цену.

Однако влага в уголках ее глаз и ее милый приоткрытый ротик все усложняют. Даже ранее, когда она заснула у меня на плече, запах ее волос опьянял меня, и у меня не хватило мужества на то, чтобы разбудить ее. Я наслаждался каждой секундой этой поездки.

А теперь Луиза здесь. У меня дома. Все говорят, что было неправильно привозить ее сюда, но мне абсолютно наплевать. От предсказуемых мнений других людей меня уже тошнит. Здесь Луиза будет в безопасности. Это — мой трон. Здесь вся власть принадлежит мне.

И было бы неплохо обзавестись королевой, хотя бы на неделю.

— Прости, — говорит она.

В замешательстве смотрю на Луизу, заправляя несколько растрепанных прядей волос ей за ухо.

— За что?

— За то, что сомневалась в тебе.

— Большинство женщин сомневаются… в этом. Но, если они достаточно смелые, чтобы попробовать, то награда будет значительной. — Я улыбаюсь. Луиза слегка морщит лоб, и я понимаю, что она, вероятно, не хочет слышать о других женщинах. Однако я не собираюсь притворяться, что не спал с миллионами женщин. Прочищаю горло. — Хочешь принять ванну? У меня огромное джакузи и много других вещей, которые должны тебе понравиться.

Она качает головой.

— Я буду спать здесь?

Медленно сажусь, слегка отстраняясь от нее.

— Нет, у тебя есть собственная комната дальше по коридору. Уверяю, она гораздо лучше той дыры, в которой ты жила прежде.

Луиза слабо улыбается, когда я помогаю ей сесть, и натягивает платье, прикрывая свою идеальную грудь.

— То место не было таким уж плохим…

— Возможно, для тебя, — говорю я. — Ты еще не привыкла к роскоши. — Она наклоняет голову и пристально смотрит на меня. — Что? — спрашиваю я, избегая ее назойливого взгляда.

— Расскажи о своих сестрах, — говорит она. — Тех, которые живы. — Должно быть, мое лицо вытянулось, потому что она выглядит пристыженной и быстро произносит: — Прости, эти слова были бессердечными. Я имела в виду, что хочу, чтобы ты рассказал мне об Алане и Маргарите. — Я морщусь, потому что это не является моим любимым предметом для обсуждения. Интересно, почему ей хочется знать это? Пытается ли она заполучить информацию, которую сможет использовать против меня и моей семьи? Моя паранойя все еще подходит мне словно перчатка. Перчатка, которая помогает мне оставаться в живых. — Мне просто любопытно, — произносит Луиза тихо, отводя взгляд. — Забей.

— Все в порядке, — говорю я, мысленно надевая маску, чтобы не показывать ей, как это влияет на меня. — Что ты хочешь знать?

Она пожимает плечами.

— Где они живут, чем занимаются, как выглядят?

— Ну, они обе очень хорошенькие. Близняшки. Что также делает их огромными занозами в заднице. В прошлом мы не были очень близки, но после того, как Виолетта… мы сблизились. Я общаюсь с ними примерно раз в месяц и иногда предлагаю послать им деньги, но они редко соглашаются. — Пожимаю плечами. — Думаю, это хорошо. Алана — стюардесса в городе Пуэрто-Вальярта, а Маргарита живет в Нью-Йорке.

— Ничего себе.

— Да, — произношу я, рассеянно проводя рукой по простыни. — Для меня жизнь в этом городе напоминает клише. Она влюбилась в какого-то кинорежиссера и, думаю, он хорошо с ней обращается. Но точно не знаю. Она изредка навещает Алану, но я не уверен, что они все еще очень близки.

— Ты их любишь?

— Конечно, почему ты спрашиваешь? — Резко смотрю на нее. Она не отвечает, и я пользуюсь возможностью поменяться с ней ролями. — Расскажи о своих родителях.

— О, я вижу, как это работает. — Луиза иронически улыбается.

— «Ты — мне, я — тебе», — говорю я сухо. — Тебе следует знать это.

Она кивает и слегка морщится, открываясь мне.

— Мои родители — добрые, любящие люди. Пусть у меня и не было ничего, пока я росла, они дали мне все, что могли. Я не была несчастливым ребенком, потому что нельзя быть им, если ты окружен безоговорочной любовью. Они убедились в том, чтобы у меня были все доступные возможности, и, хоть я и знала, как жила другая половина общества, мне не хотелось многого. А потом, — она прикрывает глаза, — мой отец стал вести себя по-другому. Моя мать слепа, и отец всегда работал достаточно, чтобы поддерживать нас всех, а я помогала, когда выдавалась возможность. Но потом он стал забывать кое-какие вещи, впадать в транс. Однажды я заставила его обратиться к врачу, и тогда нам сообщили, что у него развивалась болезнь Альцгеймера. — Луиза глубоко вдыхает и слегка отворачивается от меня. — Это происходило очень быстро. Отцу становилось хуже с каждый днем. А я планировала пойти в университет, надеялась, что деньги с конкурса, в котором я выиграла, и стипендия помогут мне поступить. Но я не могла сделать этого. Не могла быть такой эгоисткой.

— Ох, но ты должна быть ею, моя дорогая.

Я отчаянно качаю головой, ненавидя ее самоотверженность.

— Но я не такая, — говорит она резко. — Поэтому я забыла об университете и устроилась на постоянную работу. Мне посчастливилось проработать в «Коктейли Кабо» три года благодаря… удаче. — На ее лице мелькает отвращение, которое тут же исчезает. — Я заботилась о своей семье, платила за все. Я делала все, что могла только для того, чтобы родители были счастливы. Думаю, так и есть, и молюсь, что они гордятся мной.

Я чувствую печаль, исходящую из глубины ее сердца, и понимаю, что она затрагивает и меня.

— А что насчет твоей работы? — спрашиваю я.

— Работа как работа. — Она пожимает плечами.

— Твой начальник был хорошим?

Я знаю, какие мужчины работают в подобных местах и нанимают таких шикарных женщин, как Луиза.

— Благодаря Бруно я узнала, что все мужчины злые и жестокие.

Она сжала губы.

Проглатываю ненависть, которую испытываю от этих слов.

— Он изнасиловал тебя?

Она качает головой.

— Нет, но… он делал другие вещи. Не только со мной, но и с другими девушками. Однако мне казалось, что ко мне у него было особое пристрастие. Не знаю, почему. Возможно, он как-то понял, что я была девственницей.

Моя кровь начинает закипать от гнева.

— Однажды я принесу тебе его голову, — говорю я с абсолютной уверенностью.

— Это в прошлом и больше не имеет значения.

Она искоса смотрит на меня.

Потираю затылок, пытаясь облегчить напряжение.

— Имеет, еще как имеет. Боже, Луиза, твоя жизнь несправедлива. Разве это не злит тебя?

— Нет, — честно отвечает она. — Какой смысл кричать «это несправедливо, это несправедливо»? От этого ничего не меняется.

Кажется, она не понимает, какую власть ей может дать гнев.

— Но, если ты разозлишься достаточно сильно, это может изменить все. — Мы неотрывно смотрим друг на друга. — Думаю, мне бы понравилось, если бы ты разозлилась. Сильно разозлилась.

— Начать с тебя?

Прикусываю губу, желая, чтобы она дала себе волю со мной. Это было бы потрясно.

— Да.

Она холодно улыбается.

— Может, в другой раз.

Она встает с кровати, потирая руки. Не знаю, от холода ли это или потому, что ее мышцы болят.

— Это был долгий день, — произношу я, испытывая странную неловкость. Тоже поднявшись, я поправляю костюм, прежде чем указать на дверь. — Я отведу тебя в твою комнату.

Луиза повинуется, и мы не говорим друг другу ни слова, пока я отвожу ее в комнату по коридору. По пути она осматривает фотографии ландшафтов в позолоченных рамах на стенах и замечает многочисленные закрытые двери, которые ведут в комнаты для гостей и прислуги.

Наконец, мы подходим к ее комнате, и я провожу ее внутрь, включая свет. Комната эта не огромная, но тут есть хорошая ванная с ванной на ножках и латунными светильниками, и большая кровать с балдахином, похожая на мою. Перед окнами эркера, выходящими на бассейн и горячую ванну в саду, расположены антикварный письменный стол и стул. Луизе ее комната понравится еще больше, когда наступит утро, и она сможет лучше разглядеть красоту вокруг.

Отпустив ее, я кивком указываю на одежду, которая уже висит в шкафу. Несколько часов назад я созвонился с садовником, Карлосом, чтобы он купил вещи, которые идеально ей подойдут. Мужчина был смущен, когда я поручил ему это, ведь ему пришлось купить и нижнее белье.

— Если тебе что-то понадобится, — говорю я, подходя к двери, — то ты можешь связаться со мной по телефону, который стоит у кровати.

Луиза с недоумением смотрит на меня. Возможно, она просто потрясена обстановкой. Ну, тут уж ничего не поделаешь. Я опускаю ладонь на дверную ручку, готовясь повернуть ее.

— Подожди, — тихо произносит Луиза.

— Да? — Я оборачиваюсь к ней.

Луиза бросает взгляд на кровать.

— Ты мог бы… спать здесь со мной? — Я хмурюсь. — Или просто остаться до тех пор, пока я не усну.

— Я бы остался, если бы мог. — Выпрямляю плечи, не позволяя себе быть слабым.

— Но ты можешь, — говорит она, делая шаг в мою сторону. — Ты можешь все, ты ведь босс.

Босс все еще несет ответственность перед самим собой.

— Спокойной ночи, Луиза, — говорю я, запирая ее в новой камере.