Порочный круг

Глава 28

Судя по тому, что Ив упорно не двигается и старательно отводит глаза, она все еще опасается и, возможно, раскаивается в том, что согласилась подняться наверх. Нетерпение Брента росло, а вместе с ним и потребность уничтожить возведенные ею барьеры, проникнуть за крепостные стены безразличия и понять, что скрывается за ее вызывающе независимой манерой держаться. Сегодня на Ив было скромное платье из коричневого шелка с длинными рукавами и высоким воротом, прекрасно оттенявшее волосы и глаза. И вдруг что-то в линии плеч, посадке головы, как это ни странно, напомнило ему о Франси. Иногда девчонка точно так же упиралась. Но при этом каждое ее движение было заранее отрепетировано и рассчитано на определенный эффект, а Ив — настоящая. Ни капли притворства. Наверное, просто пытается защититься, безмолвно приказывает ему держаться подальше, объясняет, что не позволит причинить ей боль, взять силой.

Брент подошел, встал у нее за спиной. Ив тут же затаила дыхание, но смело повернулась к нему. Брент приобнял ее за плечи и слегка сжал. В глазах Ив плескался страх и еще что-то, похожее на отчаяние или безнадежность.

Брент отчего-то почувствовал брезгливое презрение к Дэвиду Циммеру, мужчине, по которому она так страдала. Бросивший ее любовник, вероятно, главная причина того, что она сейчас здесь, рядом с ним.

Они молча взирали друг на друга: противники, готовые к поединку. И тут Брент сам засомневался: а нормален ли он? Что заставило его гоняться за Ив и даже сделать ей предложение? Что он здесь делает, зачем привел сюда эту девушку? Похоть — вещь вполне объяснимая. Так было всегда. Вставил пистон, отдуплился и свободен. Финиш. Ну, а оскорбленные чувства в два счета можно излечить деньгами. Чем, собственно говоря, Ив отличается от других?

И чтобы отделаться от навязчивых мыслей, забыться, разгрузить утомленный мозг, Брент наклонил голову и грубо поцеловал ее полуоткрытые губы, пресекая все, что она пыталась сказать. Сначала Брент не собирался щадить Ив, но, почувствовав ее нарастающее напряжение, опомнился и стал осторожно ласкать ее губы своими.

Ее тело, окаменевшее и неподатливое, постепенно, очень медленно, расслаблялось. Теперь она бессознательно прижималась к нему, отвечая на поцелуй, и Брент неожиданно остро ощутил прикосновение ее высоких округлых грудок, упругих, стройных, слегка раздвинутых бедер. А межу этими бедрами… он знал, помнил, что таилось там, внизу, видел, пробовал на вкус, касался. Он не лгал, говоря в ту ночь о том, как прекрасно ее разверстое лоно. А потом ворвалась эта орда, и он велел включить камеру, чтобы все увидели приз, принадлежавший в ту минуту ему одному по праву сильного.

Брент с усилием вернулся к настоящему. Что ж, на этот раз никто не помешает, и мрачному прошлому нет места между ними.

Он снова почувствовал слабый аромат ее волос и с жадностью запустил в них руки, перебирая пальцами шелковистые пряди. До сих пор Брент не давал себе труда быть нежным. Осыпать поцелуями и ласками девку, которую собираешься трахнуть? К чему тратить время на любовные прелюдии? Женщины, которых он приводил в этот дом, знали свое место, понимали, на что идут, так зачем все эти дурацкие условности? Но теперь, помня о том, что обещал быть терпеливым, наслаждаясь новизной ощущений, Брент не отрывался от ее рта, гладил волосы, пока не почувствовал, что губы Ив слегка шевельнулись, а сама она больше не пытается отстраниться.

— Ладно, давай все делать по правилам, — прошептал Брент немного погодя и, подхватив ее на руки, положил на огромную кровать. Ив мгновенно отвернулась и молча лежала с закрытыми глазами, пока Брент раздевал ее, стараясь не торопиться.

Тело Ив цвета старой слоновой кости было на ощупь таким же гладким, точно отполированным. Губы Брента слегка коснулись ее грудей, отыскали ложбинку между ними, обвели задорно торчавшие холмики и припали к вершинкам. Ив непроизвольно затрепетала, когда Брент чуть прищемил камушек соска большим и указательным пальцами, а сам, не переставая целовать ее, спускался все ниже, лаская языком ямку пупка, чувствуя, как пробуждается ее плоть. Но когда он зарылся лицом в треугольник рыжевато-каштановых волос и захотел припасть губами к ее промежности, Ив содрогнулась и сомкнула бедра, умоляюще выдохнув:

— Нет… только не это… не сейчас.

Значит, она тоже помнит?

Проклиная свою поспешность и стремясь снова пробудить в Ив чувственность, Брент губами припал к ее груди и принялся лизать потемневший сосок. Ив тяжело задышала, и Брент, не в состоянии больше ждать, изнывая от непонятного самому нетерпения, накрыл ее тело своим, грубо разводя коленями точеные бедра.

Он честно старался быть нежным, но оба пока не смогли избавиться от воспоминаний о той ужасной ночи, хотя на сей раз Ив не приходилось удерживать силой и ее руки безвольно лежали у него на плечах.

Ив так и не повернулась, и сейчас ее профиль с закушенной нижней губой резко выделялся на белизне подушки. Она пошла на это, чтобы отделаться от Дэвида, выкинуть его из головы и сердца, но предательская память услужливо возвращала ее к мысли о последнем свидании, когда Дэвид взял ее так неистово, а она отдалась с безрассудным пылом: приподнималась, изгибалась, старалась вобрать его в себя и больше никогда не отпускать.

И сейчас она с отчаянием сознавала, что не может ответить на ласки Брента так, как хотелось бы им обоим. Слишком он настойчив, слишком требователен, словно добивается от нее чисто физической реакции, механических движений профессиональной шлюхи.

Откуда такое неожиданное напряжение? Почему Ив скованна и явно отдаляется от него? За свою жизнь Брент поимел безумно много женщин, чтобы понять сразу: пусть Ив машинально пытается подстроиться к его ритму, ничего не выйдет… Ни сейчас, ни, возможно, никогда. Исступленная необузданная злость собственника затопила Брента. Что творится в ее сердце, за плотно сомкнутыми веками? Ну что ж, он не собирается ждать ее, и в задницу весь этот бред насчет самоконтроля, необходимости сдерживаться, не давать себе волю, пока женщина не кончит. Разве Сильвия не твердила ему снова и снова:

— Кончай, дорогой, кончай, когда подкатит, когда захочется, когда прижмет, ведь самое главное — сознание, что ты делаешь это во мне! Не бери в голову!

И он всегда следовал ее совету, нимало не заботясь, достигла ли оргазма женщина, которая в ту минуту находилась под ним, на нем или рядом! Вся эта чушь ему по барабану! Не получила свое, тем хуже для нее! Иногда он, впрочем, предпочитал обождать и не торопиться, но лишь потому, что в этом случае разрядка получалась куда мощнее, а наслаждение — почти мучительно-утонченным. Но Брент всегда заботился только о себе; Сил оставалась единственной женщиной, чьи чувства были ему небезразличны.

И теперь, сознавая, что Ив не готова принять его, Бренту отчего-то страстно захотелось узнать, как будет в следующий раз, так и подмывало поскорее кончить, чтобы поговорить с ней, попытаться разрушить чертову стену, которую она ухитрилась возвести между ним и собой.

Подведя руку под ее упругие ягодицы, Брент приподнял Ив повыше и с силой вошел в нее. Но Ив лишь что-то протестующе пробормотала, когда Брент стал наконец извергаться, пульсировать в ее влажных недрах: спазм за спазмом, толчок за толчком. И тогда она открыла глаза, с каким-то извращенным любопытством желая увидеть его лицо. Забавно, как по-разному ведут себя мужчины в такие моменты. Большинство охают, громко стонут или что-то выкрикивают, совсем как Дэвид. Тот вечно повторял:

— О Господи, Ив! Беби, сучка бешеная, да ты чертовски хороша!

Но Брент не издал ни звука, лишь напрягся и задышал чуть чаще, прикрыв на мгновение глаза. Вот и все. Будто ничего не произошло, и этот миниатюрный взрыв страсти в ее теле был не чем иным, как бездумным выбросом горячей спермы. На красивом бесстрастном лице не отразилось никаких эмоций.

Он откатился в сторону, закурил, и они долго лежали молча, едва соприкасаясь бедрами.

Из невидимых колонок лилась музыка Баха, и Брент, не спрашивая согласия Ив, протянул ей сигарету и щелкнул зажигалкой. Язычок пламени на миг высветил его лицо, прежде чем комната снова погрузилась в темноту. Ив в который раз невольно отметила, как он красив, а черты лица слишком совершенные, слишком классические, чтобы принадлежать обычному человеку. Недаром, впервые увидев Брента, она подумала, уж не «голубой» ли он. Впрочем, это до сих пор неясно; вполне возможно, он скрывает свои пристрастия или попросту бисексуал, таких теперь хоть пруд пруди, и этим даже принято хвастаться.

Однако в его облике сквозила какая-то необъяснимая чистота, а тело послужило бы идеальной моделью скульптору — ему бы стать кинозвездой или манекенщиком, неприязненно подумала Ив. Словно ожившая греческая статуя, а ведь древние мастера куда более трепетно и почтительно относились к юным богам и сатирам, нежели к женщинам, пусть даже и богиням. Но почему она позволила вовлечь себя в эту чудовищную авантюру и что делает в постели с Брентом Ньюкомом, можно подумать, кроме него, других мужчин нет! И, кстати, странно, что он сам вышел из образа! Подобные поступки просто не в его характере. Она с самого начала поняла, что он старается сдержаться, проявить терпение, и это было поразительнее всего. По какой же причине ему так необходимо жениться на ней? Ведь правды он не сказал!

— Ты так и не кончила, верно? — сухо, почти отчужденно бросил Брент, и Ив потрясенно сообразила, что даже в нем нашлось достаточно человечности, чтобы справиться о такой, казалось бы, чепухе. Зато он не постеснялся быть с ней честным, и она должна ответить тем же, пусть даже и заденет его самолюбие. Не важно! Вряд ли кому-то удавалось вывести Брента из себя.

— Верно. Но какое это имеет значение? Должно быть, я просто не успела опомниться. Нью-Йорк меня вымотал, ты ошарашил, а появление Дэвида… кстати, ты знаешь про Дэвида?

Она ожидала уничтожающей язвительной реплики, однако Брент, усмехнувшись, потрепал ее по плечу.

— Интересно, остался ли в городе хоть один знакомый, который не слышал бы про вас с Дэвидом? — добродушно поддел он. — Ты все еще влюблена в него, Ив?

— Нет, — чересчур поспешно выпалила она. — Это совершенно необъяснимо, даже я не могу растолковать себе, в чем тут загвоздка. У нас ничего не вышло бы, теперь я это вижу. Я позволила использовать себя, а он, по-видимому, презирал меня за это. Только я была слепа и, наверное, не оставляла отчаянной надежды, что он… Почему я все это рассказываю тебе?

Брент пожал плечами:

— Возможно, потому, что я спросил, а тебе позарез надо было выговориться. Видишь, как легко быть искренней, когда относишься к собеседнику объективно и не заблуждаешься насчет его натуры?

Ив погасила сигарету, все еще гадая, как можно лежать обнаженной рядом с мужчиной, который только что оттрахал тебя, и как ни в чем не бывало обсуждать Дэвида?

— Кажется, я поняла, что ты имеешь в виду. Только не уверена, что способна судить о чем-то объективно. До сих пор ломаю голову, почему я согласилась приехать сюда. Что я тут делаю с тобой, Брент?

— Просто я привез тебя к себе, пользуясь твоей минутной слабостью, видя, как ты измучена и несчастна. Кроме того, ты захотела показать Дэвиду, что не нуждаешься в нем. И не забудь, я застал тебя врасплох, предложив выйти за меня. Я ничего не забыл?

Голос Брента оставался совершенно бесстрастным, равнодушно-холодным, но Ив почему-то показалось, что он бросает ей вызов. Она повернулась к нему, но наткнулась на непроницаемый взгляд и нахмурилась.

— Ты прав, но я окончательно запуталась. Пожалуйста, Брент, объясни еще раз. Почему ты сделал мне предложение?

— Потому что захотел, черт возьми! И не собираюсь вешать тебе лапшу на уши и морочить голову всем этим дерьмом вроде безумной любви с первого взгляда. Я действительно хочу тебя, Ив, даже сейчас. Есть в тебе что-то цельное и настоящее, чего я до сих пор не встречал ни в одной женщине. Не могу дать точного определения, но это не дает мне покоя, терзает день и ночь. Ты мучаешь меня день и ночь, а я к такому не привык. Думаю, ты нужна мне, как никто другой. И еще одно — ты никогда не лжешь и будешь со мной честна. Дерьмо, опять я разболтался! Иногда мне просто удержу нет. Как насчет тебя, Ив? Ты ведь воспитывалась в благочестивой католической семье? Почему не вышла замуж раньше?

— Потому что никогда не думала о браке! — огрызнулась Ив, отчего-то задетая его словами. — Хотела быть свободной, обрести себя и собственный путь, познать жизнь, вместо того чтобы читать о ней в книжках. Замужество всегда казалось мне ловушкой, клеткой, пока я не встретила Дэвида, и тут…

— Ты и впрямь надеялась, что он на тебе женится?

— Почему нет? Он с самого начала дал мне понять… то есть не хотел, чтобы я встречалась с другими. Звонил каждый день, повсюду таскал за собой. Если бы не та гнусная вечеринка в загородном доме Хансена и не подлая проделка этой стервы, Глории Рирдон, кто знает…

— Собираешься искать утешения в «если бы да кабы»? Вздор, куколка, сама твердишь, что он беззастенчиво тебя использовал, и я сам достаточно перебрал баб, чтобы знать, насколько легко запудрить вам мозги. Он когда-нибудь говорил, что любит тебя? Что ни с кем ему не было так здорово в постели? Наплести можно с три короба, детка, слова — товар дешевый. Чем же еще отличился Дэвид Циммер, помимо того, что вставлял тебе, когда был в настроении, и держал на крючке обещаниями? Да, Франси много чего порассказала о своем братце и о том, как он умеет обаять любую бабу!

— Брент, перестань!

Она сжалась в комочек под градом ранящих, как пули, слов, и вскочила бы с кровати, если бы он не прижал ее плечи к подушке. Ив оцепенела как кролик перед готовой к броску коброй.

— Скажи-ка лучше, Ив, в то утро, после вечеринки, когда ты наконец вырвалась и примчалась к Циммеру за утешением, как он повел себя, узнав обо всем? Обнял тебя, извинился за то, что послал ко мне делать за него грязную работу? Велел обратиться в полицию? Или обвинил в том, что ты по доброй воле участвовала в небольшой оргии? Можешь не отвечать — я по глазам вижу! Почему бы не посмотреть правде в лицо? Ты просто тащишься от того, как этот подонок имеет тебя, как играет твоими чувствами и все время держит в подвешенном состоянии! Поверь мне, крошка, эксперту по всякого рода извращениям, включая групповуху и эту несчастную сучонку Франси, с ее садомазохистскими приколами, и тому подобным новеньким и занятным штучкам. Именно этим путем желаешь пойти? Или собираешься ждать и надеяться, что дорогуша Дэвид вернется? Неужели согласилась бы поехать с ним и той курочкой, что висела на нем, если бы не подвернулся я? Небось твердила бы себе, что он просто старается вызвать в тебе ревность и обязательно позвонит потом.

Он говорил резко, грубо, почти злобно, и Ив все крепче стискивала руки, пытаясь уклониться от каждой фразы, каждой истины, которую он обрушивал на нее.

— Брент, пожалуйста!

— Что «пожалуйста», Ив? «Пожалуйста», оставить тебя в покое, или «пожалуйста», не говорить того, чего ты не желаешь слышать, или «пожалуйста», трахнуть тебя снова, чтобы ты могла закрыть глаза и притвориться, что лежишь под ним?

Ив заслонилась ладонью от рассчитанной жестокости ответа и, наугад протянув руку, коснулась его бедра.

— Пожалуйста, пойми, что я боюсь! И не знаю, чему теперь верить. Все меняется так быстро, совсем как в калейдоскопе! В Нью-Йорке все время казалось, что я сплю, потому что наконец-то выпало счастье стать той, кем я всю жизнь мечтала быть, и это тоже пугало. Кроме того, я все время пыталась выбросить Дэвида из памяти, но не хотела, чтобы это стало причиной… О Боже, я сама не знаю, что несу!

Она заплакала, и Брент, вздохнув, привлек ее к себе, зарылся лицом в душистые волосы, и Ив, к собственному изумлению, почувствовала, что ей становится легче от тепла его тела и надежных рук.

Брент позволил ей выплакаться, и, кажется, остальное произошло само собой. Он снова подмял ее под себя, только на этот раз был бесконечно нежен и терпелив. Под ласками его губ и рук Ив постепенно расслабилась. Напряжение ушло. Язык Брента посылал под кожу тысячи крошечных стрел экстаза, алчные пальцы шарили по телу, но он не входил в нее, ожидая, пока Ив забудет обо всем на свете, отдавшись собственным ощущениям и нарастающему блаженству. Забудет о том, с кем лежит сейчас, забудет Дэвида, забудется в вихре желания. Захочет принять его в себя, извиваться под его руками, стонать и кричать, когда его зубы вопьются в изюминку соска.

Ив нетерпеливо выгнулась, открываясь навстречу обжигающему желанию, пока он наконец не ворвался в ее глубины, а она сцепила ноги у него за спиной, принимая в себя, приветствуя каждый выпад, каждый толчок, каждое движение напряженной плоти.

Голова Ив бессильно откинулась, но Брент продолжал терзать ее губы беспощадным поцелуем, и все окружающее исчезло, внезапно растворилось, а водоворот желания затягивал все глубже и глубже. Осталась лишь жадная потребность в освобождении от капкана страсти, которое только он мог ей дать — сейчас, немедленно!

Пальцы Ив хватали воздух, стискивали его плечи, из горла вырывались тихие жалобные звуки, и наконец огненная плазма, пульсирующая в теле, собралась в самом центре лона, и мир задрожал, переливаясь яркими всполохами. Ив заметалась в пароксизме безумного восторга, почти теряя сознание, прежде чем медленно выплыть из темного бездонного омута на поверхность. Она не знала и не заботилась о том, что происходило с Брентом. В этот миг Ив испытывала неописуемый покой, бесконечное умиротворение, словно жестокий огонь только что пережитого взрыва страсти опалил и очистил душу и тело.

Оба молчали, да и что они могли сказать друг другу? Случившееся каким-то непонятным образом скрепило безмолвный договор, и Ив чувствовала, что безраздельно связана с Брентом. Попала в плен, захвачена, похищена… и все же больше не боится.

Брент немного отодвинулся, но их ноги по-прежнему оставались сплетенными, а его теплое дыхание согревало ей висок. Он будто не хотел расставаться. Но тут Брент привстал и откатился на край кровати. Робкая, смутная надежда мгновенно растаяла. Неужели он всегда станет отдаляться после их близости? И что, если со временем это начнет ее задевать?