Последние стражи Аарона (СИ)

Глава 28. Возвращение

Королевский замок, Дагмер

Морган пробирался в замок по тайному ходу, решив, что прятаться от чужих глаз, будет правильнее. Он шел медленно, в темноте цепляясь за стены, но не останавливался даже чтобы перевести сбившееся дыхание. Едва только оказавшись в привычных местах, он почувствовал в себе силы двигаться дальше, не допуская мысли, что останется непрощенным. Подпусти он их к себе ближе, не выбрался бы в одиночку даже с горного хребта.

Первым делом Морган вознамерился попасть в свои покои, и привести себя в подобающий вид. Он не желал вызывать жалость, однако скверна усердно потрудилась над ним, и дело отнюдь было не исправить свежим дублетом. Но северный лорд всегда оставался лордом: Морган посчитал, что бесчестно будет просить о снисхождении, бросая в глаза свою незавидную судьбу.

Именно поэтому он покинул тайный ход под галереей, выходящей в покои Смотрителей, оставаясь незамеченным. Он взбирался по лестнице, когда его настиг аромат благоухающих вечно живых дагмерских роз. Впервые за проделанный им непростой путь улыбка коснулась его лица, заставив задуматься, когда это случалось в последний раз — далеко за теплым морем в разморенном негой Фелисе. Но призрачное видение из прошлой жизни развеялось, едва он услышал чей-то всхлип.

Еще несколько шагов мимо пышных кустов роз, и Морган увидел их.

Ивэн сидел, согнувшись на скамье у фонтана, запустив пальцы в свои светлые волосы. Анна была рядом, и гладила его по плечам.

— Она жива, — дрожащим голосом ответил Ивэн. — Я не знаю, как мне это объяснить, но я чувствую… Что-то не так. Пойми! Она жива. Я вовсе не выжил из ума. Я это знаю.

— Тебе нужен сон, — вполголоса повторила молодая королева, смахнув со своей щеки очередную слезу. — Ты очень устал. Ты вымотан бессонными ночами…

— Пусть катится в великую Тьму проклятый сон! — зарычал Ивэн, покачиваясь. — Сначала Морган, потом Эрло, теперь она! Кто же следующий? Ты?

— Эрлоис жив и делает для тебя особую работу, — старший из Брандов вышел из тени, делая свое присутствие явным.

Ивэн едва успел отвести взгляд от Анны, как услышал голос Моргана, сорвался с места, и бросился к нему совсем как мальчишка. Он обнял дядю порывисто, но быстро ослабил хватку, уловив как сильно его изменила выигранная схватка со скверной. Его лицо отличало от многих других благородная северная бледность, теперь же оно было серым и изможденным, а темные глаза стали еще более колючими, что когда-то казалось почти невозможным. Морган стал тонким, его истрепавшийся дублет сидел теперь на нем, как снятый с чужого плеча. Он едва держался на ногах, и это не могло укрыться от пытливых глаз Ивэна.

— Создатель милосердный, что с тобой стало!

— Во имя всех Пророков, молю, ответь мне, — выдавил из себя Морган. — Над кем ты хотел провести ночное бдение?

Темная бездна глаз Моргана поглотила юношу. Он силился произнести имя и боялся услышать сам, словно назвать его теперь значило отдать его смерти. Но губы не послушались Ивэна, он лишь отвел взгляд, все также держа дядю за плечи.

— Мириам, — наконец, тишину нарушила Анна. Она внимательно вгляделась в Моргана, прежде чем подойти ближе, и подхватить короля под руку. — Ее не стало. Она отправилась к отступникам, чтобы вызволить Эрло. Но спустя ночь, ее нашли у сигнальных башен.

— Прекрати, Анна! — яростно упорствовал Ивэн. — Я говорю тебе — она жива. Я знаю, дядя! Я знаю, что Мириам жива, я…

Взгляд Анны был исполнен сочувствия, но и молил о помощи. Она еще помнила безумную королеву Ингритт, знала, что хворь разума могла захватить и ее супруга, но верила всем своим естеством, что он не поддастся ей. Она не думала, что станет сомневаться в этом. И так скоро.

— Ты должен сам все увидеть. Сейчас, — бросил Ивэн, перекидывая руку Моргана через свое плечо, и давая ему опору. — Ты все поймешь.

Десятки ступеней вниз, ведущие во внутренний двор, дались Моргану с трудом. Он отчаянно хотел верить, что Ивэн прав, иначе умереть самому — было бы не так уж скверно. Им вновь овладела слабость. Он не хотел, да и не мог представить себе самое худшее, пока племянник убеждал его в обратном. Узкая тропинка, ведущая в часовню, была засыпана снегом. Морган чувствовал, что Ивэну хочется бежать со всех ног. Все его тело звенело от напряжения, как у хищника перед броском, но он стискивал зубы, осторожно подстраиваясь под неуверенный шаг дяди. Он замер, и оскалился, когда из-за угла замковой стены на них едва не налетел Стейн.

— Ивэн? Слуга пришел за мной, сообщив, что Совет… — Локхарт поменялся в лице, глядя в упор на Моргана.

Он не успел договорить. Ивэн схватил его за ворот плаща.

— Ты правда думал, что я прикажу оставить ее? — проревел он и побежал вперед.

Анна хотела было подхватить Моргана, но отец опередил ее, рассеянно сжав друга в крепких объятиях. А девушка в это время быстро юркнула за супругом, и скрылась за углом.

— Я жалел, что не запер тебя в своем доме, чтобы знать, чем все кончится. Прости, — проговорил он. — Я должен был это сделать. Рад видеть тебя живым.

— В ту ночь в твой дом пришел не я. Это была скверна, — голос Моргана не слушался, срывался, переходя в хрип, пока Стейн помогал ему идти.

— Я знаю, — он легко похлопал друга по спине. — Быть может, благодаря тебе, я никогда не чувствовал ее на своей шкуре.

Когда они вошли в часовню, Ивэн стоял на коленях перед алтарем, как в тот день, когда Морган застал его в этом месте в день коронации. Анна сидела рядом на молитвенной скамье и нервно заламывала пальцы.

Отпевальный алтарь был пуст. Саван лежал скомканным на полу.

— Я не безумец, — проговорил Ивэн, оглянувшись на них.

Он легко вскочил на ноги, обернулся.

— Мой свет, — он кивнул Анне, и в его взгляде было столько тепла, что им можно было согреться. — Прости меня за эти тайны.

Он обернул обе ладони вверх. Белый огонь заплясал, и больно ударил по глазам в полутьме часовни, движение — и к нему вернулась вода, серебристая в свете свечей.

— Я не безумец, — громко повторил он. — Пророк Юстас владел стихиями мира, не так ли? Если желаете, называйте меня Пророком, но я точно знаю — Мириам жива.

Побережье Дагмера

Мириам не понимала сама, зачем и для кого решила оставить свой медальон, и обозначить, что ее присутствие в этом мире не прервалось. Едва ли для Ивэна — она не сомневалась, что он чувствует правду. Быть может, она положила его на стол в голубятне для Моргана, на случай если он останется жив. Но ее надежды были хрупкими, как кромка первого льда.

Она не знала, сколько проспала, но едва открыв глаза ее поглотила оглушительная тишина. «Неопалимый» вечно шумел, гудел, жил своей громкой жизнью. Именно тишина оглушала ее больше, чем извечные перебранки моряков.

Она, силясь собрать себя по кусочкам, долго рассматривала резной потолок каюты капитана, раскинувшись на белых простынях. Она вспоминала, как очнулась, ощутив на губах горький вкус противоядия, как увидела лицо Райса, исполненное тревоги и отчаяния. Он выкрал ее из часовни вместе с моряком, заслужившим его доверие. И едва не начал проклинать Селму, когда Мириам, наконец, задышала. Губы плохо слушались, ее шатало из стороны в сторону, как пьяного моряка на суше, но она заставила Райса дать ей возможность оставить в Дагмере опостылевший медальон. Теперь, лежа в его каюте, она не могла объяснить себе почему это пришло в ее голову, как только она вернулась в привычный для себя мир. Но было ли это смертью?

Весь путь от замка до побережья Райс пронес Мириам на руках.

— Что ты видела там, по ту сторону? — спрашивал он ее.

— Лишь пустоту, — раз за разом отвечала она.

Писание обещает всем праведникам вечный Свет и прощение. Мириам не ждало ничего, кроме тьмы. Или же Создатель отвернулся от нее?

Мириам приподнялась на локтях в кровати, и увидела, что на ее краю лежала одежда — ее изумрудного цвета платье, некогда сшитое руками лучших дагмерских портных. Девушка содрогнулась, представив себя лежащей в королевской часовне, ожидающей последней ритуальной встречи с огнем. Или все же это была жизнь? Пустая и бездыханная.

Поддавшись внезапной злости, Мириам вскочила на ноги, едва не запнулась, подстраиваясь под ритм волн, качающих галеон, но всего в каких-то два прыжка оказалась у шкафа, распахнула дверцы и выудила оттуда рубаху, брюки, пояс пошире и кожаный камзол. Она не думала, что Райс не станет возражать.

Схватив в охапку проклятое платье, благоухающее ароматами лилий и воска, Мириам осторожно приоткрыла дверь капитанской каюты, и, как ожидала, увидела пустующую палубу. Она почти побежала, чтобы с криком, звенящим от злости, вышвырнуть за борт память о полусмерти, подаренной Сердцем полуночи. Ей не хотелось терять свою жизнь в Дагмере, но оставаться теперь было опасно — Мириам совершенно точно знала, что Гален найдет способ добраться до нее, когда узнает. Она сбежала, оставив его в дураках. А гордость Галена такого не прощала. Будет спокойнее, пока он считает ее мертвой.

Было холодно. Вместе с криком с губ девушки сорвалось облачко пара. Море было спокойным, а звезды сияли как рассыпанные по небу алмазы. Мириам оглянулась. «Неопалимый» стоял не на привычном ему месте в гавани, а намного дальше, оставаясь невидимым для любого из жителей Дагмера. Его побережье было опасным, но Райс Локхарт не стал бы капитаном, не имея таланта провести галеон там, где пожелает.

В тишине не было слышно ничего, кроме плеска волн, и Мириам стало неуютно, но, едва бросив взгляд на капитанский мостик, она перестала чувствовать себя одинокой пленницей корабля-призрака.

— Райс! — крикнула она, и быстро взбежала по лестнице к штурвалу.

Капитан «Неопалимого» наслаждался редкой тишиной и морем, оттого стал нечаянным свидетелем ее прощания с прежней жизнью. Прежде чем он успел хоть что-то произнести, Мириам бросилась ему на грудь и стиснула его в объятиях. Он быстро обнял ее в ответ. Дыхание девушки сбилось, и Райс вмиг осознал, что она вот-вот заплачет.

— Тише, моя бесстрашная огненная дева, — произнес он, поглаживая ее по волосам. — Теперь с тобой все будет хорошо. Галену тут тебя не достать. На этой палубе я — король. А я скорее умру, чем позволю беде приключиться с тобой.

Мириам нестерпимо жаждала ощутить чужое тепло, чтобы почувствовать себя по-настоящему живой. И только прислонившись к груди капитана, она наконец поверила, что не осталась там, в пустоте. Под одеждой она расслышала живое, горячее сердце, не способное на предательство. Она прислушалась, пытливо затаив дыхание, и не услышала ничего — этот мужчина никогда не был отмечен скверной.

— Отчего здесь так тихо? — спросила она о чем-то обыденном, стараясь вынырнуть из пылающей бури собственных чувств.

— Так бывает в последний день на берегу, — произнес Райс, разомкнув свои объятия. — Тебе повезло, что я не ушел в Тирон раньше. Не беспокойся. Никто из моих парней не проболтается о тебе, даже упившись вусмерть. В моем королевстве, — он широко раскинул руки, приглашая ее восхититься галеоном, — нет места болтунам.

Мириам едва заметно улыбнулась ему, чувствуя себя виноватой.

— Прости, что испортила тебе последний день на суше, — извинилась она, и облокотилась на фальшборт, решив сделать вид, что залюбовалась волнами, ласкающими «Неопалимого».

Она все силилась понять, как ей говорить с Райсом. Он спас ее, он любил ее много зим, и когда-то даже отчаянно пытался забыть, но ничего не вышло. Он смотрел на нее глазами, полными огня, и ни на миг не усомнился, что рано или поздно она придет к нему.

— Ты знаешь, самое важное, что держало меня на суше, теперь здесь, передо мной, в моей одежде, — капитан подошел близко, и тоже впился пальцами в фальшборт. — А мне безумно нравилось то платье, Мириам.

— От него несло смертью, — шепотом отозвалась девушка.

— Но теперь ты жива. Жива, и, о проклятая Тьма, я все-таки выкрал тебя, — горько засмеялся Райс, усаживаясь подле нее на ящики, набитые грузом. — Я думал, все будет иначе. Думал, ты не станешь бежать из Дагмера под угрозой гибели. Думал, что ты по собственной воле ступишь на борт моего галеона. Я думал, что Морган Бранд будет жив, и ты, наконец, откажешься от него, отпустишь и вернешься туда, где всегда должна была быть — рядом со мной.

Мириам, не зная, что сказать, онемевшая и смущенная, молча присела рядом, уставившись в небо и не рискуя взглянуть в глаза Райсу. Чувство вины могло заставить ее потонуть в их искрящейся бездне.

— Но теперь ты свободная женщина, Мириам из Меццы. Отныне ни у кого нет над тобой власти. И я, король этого галеона, приказываю тебе изъявлять собственную волю. Если я противен тебе, скажи, и я больше никогда не взгляну в твою сторону. Я не брошу тебя в Тироне, клянусь. Ты не в долгу передо мной.

Как завороженная, девушка, ни слова не говоря, коснулась руки капитана «Неопалимого». Ей послышалось, что Райс с облегчением выдохнул, прижав ее пальцы в своей груди, а затем — поцеловал их.

Покои Моргана. Королевский замок, Дагмер

Наступление ночи заставило всех прекратить поиски девушки. Не было ничего — ни следов, ни людей, видевших ее, пропал и слуга, заставивший Стейна покинуть часовню. Все, что от нее осталось — заговоренный медальон с тиронскими грантами, брошенный на столе в голубятне. Никто не знал, почему и как она исчезла, бежала ли от того, что случилось в лагере отступников, либо же от своей прежней судьбы.

— Она не хотела оставлять Дагмер, — тихо рассуждал Ивэн, наблюдая за спящим городом в окно из покоев Моргана. — Она верила, что ты вернешься. И простила бы тебя. Мы молчали об этом, но мне и не нужны были слова.

Морган глядел на него, все еще взвинченного и нервного, и удивлялся, как быстро он успел крепко пустить корни в этот замок. Он пришел в Дагмер испуганным и извечно удивленным. Эти стены помогли ему окрепнуть, быть может, он и сам не осознавал насколько. У него, как и у Аарона, все получилось одинаково стремительно и верно. Это дар, которым сам Морган наделен не был. Исчезни он прямо сейчас, Ивэн не стал бы метаться по углам в поисках опоры. Он был горд за племянника, если бы опустошение не поглотило его.

Морган думал об этом, теребя в руках заговоренный медальон. Ему все чудилось, что он до сих пор хранил тепло Мириам. Перед ним на столе лежала гроздь рябины, предназначенная ей, вода и краюшка свежеиспеченного хлеба — и эти вещи кричали ему о том, как он слаб.

— Каково жить, когда тобой правит скверна, дядя? — неожиданно спросил Ивэн, раздраженно расстегивая дублет. Он, оставшись в одной рубахе, бросил его на стул, схватился за кочергу, и принялся ревностно разметать угли в камине, считая, что те недостаточно ярки.

— Я хотел бы не знать этого, — тихо ответил Морган, заставив себя отломить кусок хлеба. — Гаудана отняла у меня жизнь. И даже больше.

— Думаю, ее смерть — дело рук моего брата. Как часто выживают те, кто привязан к ведьме?

Морган только покачал головой, давая понять, что это случайность.

— И как же ты выжил?

Грозные северные лорды так редко говорят о чувствах, что Морган замялся, пережевывая очередной кусок хлеба. Слова встали поперек горла. Но Ивэн обернулся к нему в твердом намерении дождаться ответа на вопрос.

— Думал о той, кого любил все это время, — вынужденно признался он. — Скверна заставляла не замечать этого.

Он увидел, как юноша улыбнулся, грея пальцы над встрепенувшимся огнем. Они оба были изнурены до предела, но никто не решался отправиться ко сну. Стейн, чувствуя вину, все еще искал Мириам. Они ждали, что она вот-вот откроет дверь, ворвется в покои, и, словно огненным вихрем разгонит полумрак.

— Как давно с тобой ее дар? — спросил Морган, не решаясь дальше насаждать тишину.

— С самого начала, — Ивэн выпрямился в полный рост, признаваясь небрежно в том, чего Морган не видел никогда. Устало потянулся, словно говорил о какой-то безделице.

— И вы решили молчать?

— Мы не знали, кто я, и чем это обернется. А теперь мне плевать, — выдохнул он, усаживаясь напротив Моргана.

— Скажи, что ты знаешь о Блуждающих-во-снах, дядя?

— Это россказни перепуганных старух.

— Одна из них пришла в мой сон, — Ивэн горько усмехнулся, с вызовом вскинув подбородок. — Убила моего отца моей рукой. А я хочу думать, что она не выжила после встречи со мной. Будь она хоть последней в мире Блуждающей. Потому в моей крови вы расслышали скверну. Мы с тобой — оба жертвы отступников, оба едва не погибли. Тебе ли не знать, что значит быть их рабом? Как тебе такие перепуганные россказни? — его глаза ярко блеснули в свете каминного огня. — Сам не знаю, как тогда выжил. Не знаю, сколько ночей не спал потом, опасаясь, что она снова придет за мной. Кто я, по-твоему, теперь?

— Король Дагмера, — проговорил тот, и промочил пересохшее горло водой. — И это все, что имеет сейчас значение. Теперь я многое понял.

— Я думал, что потерял вас, — Ивэн перешел на шепот, откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. — Но, скажи, может ли король приказывать регенту?

— Тебе больше не нужен регент.

Губ Ивэна коснулась мимолетная усмешка. Он молчал долго, и Морган было подумал, что тот позволил себе задремать. Но юноша заявил о принятом решении, нарушив тишину.

— Я хочу, чтобы ты ушел, — говорил он и улыбался. — Я приказываю тебе отыскать Мириам, как только сможешь съесть что-то сытнее куска хлеба. Уходи. Пусть Гален считает, что расправился с тобой.

— Хочешь спрятать меня подальше, пока я не стану прежним? — губы Моргана скривились в ухмылке. — Что ты будешь делать, если Гален нападет на город? Ты никогда не был в бою.

— Что бы я делал, окажись ты мертв? Как бы справился с братом, будь ты за тысячи верст от дома в поисках справедливости для нового мага? Я никогда не был в бою, но я не один. Как долго Гален заявляет о правах на трон? Сколько он угрожает нам? А как часто ты признавался Мириам, что она дорога тебе?

Морган ничего не ответил, только крепче сжал в ладони серебряный медальон.

— Ты расслышал мой приказ, дядя, — проговорил Ивэн, наблюдая, как в камине потрескивая пляшут языки огня.