Глава 14

— Как ты себя чувствуешь, Даника?

Девушка восседала на краю Рейесовой кровати, спрятав голову меж коленями, хрипло и поверхностно дыша. Казалось, она не могла втянуть достаточно воздуха в легкие, а только оцарапывала их безуспешными попытками вдохнуть. Прошел час — а может быть, вечность — с мига признания Аэрона.

— Думаю, что я убил ее, — сказал он про ее бабушку.

Она выпытала все подробности у Аэрона, и сказанное им перекликалось с тем, что видели люди Стефано.

«Я занес ее в здание. Она уже истекала кровью, уже была ранена. Я занес руку с когтями. Она завопила. Это все, что я знаю».

Шок Даники поутих, а скорбь, печаль и ярость заняли его место, смешиваясь воедино внутри нее. Она не могла вспомнить, как покинула камеру. Не помнила, как оказалась в спальне Рейеса. Должно быть, он принес ее сюда. Как Аэрон нес ее бабушку навстречу смерти?

— Мне надо увидеть их, — сумела выдохнуть она. — Я должна увидеться с мамой и сестрой.

Знали ли они про бабулю Мэллори? Были ли свидетелями ужасного происшествия?

О, Боже.

Слезы хлынули из ее глаз. Она отыщет их, потом расскажет, если они не знают, а потом вернется сюда и всадит кинжал в черное сердце Аэрона.

Нет, минуточку. Она сначала зарежет Аэрона. Тогда у нее будет хотя бы одна приятная новость для семьи. Мысль не сумела подбодрить ее.

Теплые, сильные руки обвились вокруг предплечий и медленно потянули ее вверх. Тьма, что преследовала ее во снах, внезапно отяготила ее настоящее. Но Рейес маячил пред нею, намереваясь спасти.

— Мне жаль, что так случилось, ангел. Очень жаль.

Подбородок девушки задрожал, а горло сдавило.

— Тебе жаль? — проговорила она, ее ярость пересилила все остальные эмоции. — Ты сыграл свою роль в этом, ты проклятый ублюдок, потому можешь оставить меня в покое. Она была доброй женщиной. Заботливой и нежной. Любящей. Признайся: ты же счастлив, что ее не стало, не так ли? Не так ли?! — закричала она, когда он не ответил.

— Я не счастлив. Твоя боль ранит меня.

— А ты же любишь чувствовать боль, правда?

— Даника, я… — тяжелая, угнетающая пауза. — Аэрон сказал, что думает, что убил ее. Возможно, он ошибается. Возможно, она выжила.

— Восьмидесятилетняя женщина против сверхъестественно сильного демона? — она безрадостно рассмеялась. — Я тебя умоляю.

Пальцы Рейеса впились сильнее, почти причиняя боль, когда он покачал головой.

— Не смей отбрасывать надежду.

— Надежда, — она опять ухмыльнулась. — Надежда еще худший демон, чем ты, Боль.

Рейес выпустил ее, будто бы она внезапно отрастила рога и ударила его ими.

«Стоп. Ему бы понравилось такое», — мрачно подумала она, — «и он бы не отпрянул».

Он же отпустил ее так, словно она вновь попыталась его поцеловать.

— Ответь мне честно. Ты привела такое сравнение потому, что тебе ненавистна мысль о том, что могло на самом деле произойти, или потому, что по-настоящему веришь, что Надежда — демон?

— Это имеет значение?

— Да.

Она пожала плечами, снова цепенея, цепенея так, что не в силах была больше интересоваться разговором.

— И то, и другое.

Что за проклятая карусель кружит ее в эти последние два дня? Это уже слишком.

— Откуда ты знаешь, что Надежда — демон? — потребовал он ответа. — Смертные всегда воспринимали Надежду как нечто хорошее, волшебное и правильное.

— Так это правда? — что там еще ее поджидает, отбирая радость и разрушая жизнь? — Я должна бы быть удивлена.

— Как?

Девушка снова пожала плечами.

— Бабуля Мэллори рассказывала мне истории. Я думала, что они безвредны, просто ее личный способ справляться с хаосом в ее жизни.

— В этом, — нехотя сознался он, — она была права. Надежда на самом деле демон. Монстр, что сейчас нашел приют в столь же вероломном бессмертном воине.

«Похожем на тебя», — едва не выпалила она, но сдержалась. Рейес не проявил себя в качестве всемирного зла.

— Ты знаком с ним? — ее губки скривились от отвращения. — Опять же, почему меня это не удивляет? Бабушка рассказывала мне, что Надежда намеренно поощряет ожидания, заставляя людей верить в возможность чуда, а потом рушит эти самые ожидания, оставляя после себя лишь прах и отчаяние.

Стефано был прав. Мир станет лучше, если в нем не будет подобного демона.

— Мы не такие, — сказал Рейес, словно прочитал ее мысли. — Надежду отдали такому же воину, как и я, это правда. Его имя Гален. Но он обладал извращенным умом. А на пару с похожим на него демоном они превратились в нечто гораздо опаснее всех нас в этой крепости. Когда я знал их, они обожали вдохновлять, а затем уничтожать всех, кто попадался на их пути.

Она обхватила себя руками — ей снова стало холодно. Так холодно.

От вершины ярости до глубины небытия. Мучительный разброс ощущений. Она две недели боялась, что этот день настанет, испытывала ужас от того, что узнает об убийстве своей чудесной бабушки. В то время как она была слишком занята бегством, чтобы помочь ей.


Рейес сверлил ее взглядом, будто бы лазером проникая внутрь.

— Мне нужно, чтобы ты была честна со мной, Даника. Ты слышала что-то из сказанного тобой от Ловцов?

— Нет.

Они не упоминали ни Галена, на Надежду.

Некоторое время они, молча, смотрели друг на друга. Девушка могла только догадываться, о чем он думал.

Что теперь она должна умереть и больше нет способа спасти ее?

Что она вернется в свой мир, поскольку теперь знает, что бабушка ее мертва?

Милая бабуля Мэллори.

Воспоминания давней ночи всколыхнулись в ее памяти. Звезды мерцали на небе, когда они с бабушкой устроились в ее домике на дереве.

— Ложись, моя девочка, а бабушка расскажет тебе новую историю.

Вздрагивая, Даника забралась в свой спальный мешок. Ветерок разносил ароматы ночной прохлады, но они не могли успокоить ее. Бабушкины рассказы не были похожи на сказки, которые любила ей читать сестра.

— Эта напугает меня?

— Может быть. Но это хорошо — иногда пугаться. Я не хочу, чтоб ты стала такой, как я. Ты должна быть сильнее, уметь лучше справляться со всем.

— Не хочу справляться ни с чем. Не люблю бояться.

— Никто не любит, но это хорошо испытывать переживания. Это дает тебе шанс доказать, что ты сильнее их.

— Л-ладно. Я послушаю историю.

— Хорошая моя девочка.

Те истории о демонах пугали ее — и это было тогда, когда она считала их простой выдумкой — но она не позволяла им мешать ей уснуть ночью или не давать наслаждаться жизнью. Из-за бабушки. В то время как родители нянчились бы с ней из-за ее ночных кошмаров, бабуля Мэллори помогла ей воспитать в себе внутреннюю силу, чтобы однажды Даника не сдалась под давлением обстоятельств, как это сделала она. Она научила Данику, как бороться со злом внутри себя. Как победить.

И у нее получилось… пока Рейес и его компания не вломились в ее жизнь. Сейчас она опять превратилась в прежнюю испуганную маленькую девочку. К сожалению, больше нельзя питать иллюзии по поводу того, что те истории на ночь были выдумкой. Ее бабушка видела некие вещи. Отвратительные вещи, злые, настоящие.

— Какие еще истории она поведала тебе? — спросил Рейес.

— Если я скажу тебе, поможешь ли ты мне найти ее… ее… тело? Поможешь похоронить подобающим образом?

— Да. Если она мертва. Я по-прежнему думаю, что есть неплохие шансы на то, что она жива.

«Не смей начинать надеяться. Ты только что признала, что Надежда — демон».

Даника позволила бабушкиным историям заполнить собой все свои мысли, перебирая их, пытаясь выбрать самое важное. Сколько времени это заняло, она не знала. Но когда она вернулась к реальности, Рейес сидел в кресле прямо напротив нее — достаточно близко, чтобы притронуться — терпеливо и молча ожидая.

— Ты знаешь, что демонов было больше, чем бессмертных воинов? — поняла она, что спрашивает. — Послу утраты ларца их пришлось поместить в некоторых пленников Тартара. Например, Страх, Одиночество, Жадность.

Лишь на миг на лице мужчины отразилось недоверие. Он потер подбородок.

— Были ли они помещены в Титанов? — поинтересовался он, но вопрос не был адресован ей. Ясно, что воин думал вслух. — Они были пленниками в то время. Конечно же, были и сотни других бессмертных, что попадали в заточенье, так что… — он покачал головой. — Нет. Нет, это невозможно. Если б такое произошло, я бы знал.

— Может быть, твой демон не знал. Он был заперт в маленькой, темной коробочке. И подозреваю, что твои боги не рассказывали тебе обо всем. Кроме того, я сказала тебе все, что знаю. Хочешь верь, хочешь не верь. Мне все равно.

— Но как могла твоя бабушка знать о таких вещах… — он умолк, втянул воздух в легкие. — Она была, как и ты? У нее были видения?

Даника печально кивнула.

— Нас преследовали демоны всю нашу жизнь.

«Она помогла мне справиться с моими, а я не смогла спасти ее. Я должна была остаться с ней, охранять ее».

Темная кожа Рейеса, к которой она так любила прикасаться, медленно побледнела.

— Это… это слишком много, чтобы воспринять, — проговорил он. — Еще демоны? Еще одержимые воины? — он тряхнул головой, провел рукой по лицу. — Ты понимаешь, что это означает?

— Что теперь ты должен перерезать мне горло? — вопрос был лишен чувств.

Он цыкнул на нее.

— Сказал же, что не причиню тебе вреда. Ни сейчас, ни когда-либо, — пауза. — Даника, это означает, что мы были связаны с самого начала.

В голосе его звучал благоговейный страх. Почтение. Однако смысл его слов ускользал от нее.

— С начала чего? — спросила она, внезапно ощутив такую усталость, что и головы не смогла поднять.

«После всех моих уроков самообороны, я не смогла спасти женщину, которая присматривала за мной каждое лето, играла в прятки и учила ездить на велосипеде. Взирала ли она со стыдом на меня с небес? Была ли она сейчас в мире с ангелами, которых они обе видели в своих снах?»

Рейес прочистил горло.

— Я полагаю, что мы были связаны с начала моего сотворения.

Это означало, что провидение сыграло свою роль в их жизнях, а сейчас Даника не хотела над провидением.

— Бабушка, рассказавшая тебе о Надежде, это та которую… — его голос оборвался, будто он боялся опять поднимать эту тему.

— Да. Она та, которую Аэрон — «Господи Иисусе, как тяжело выговорить» — убил.

«Больше не будет ее историй».

Даника крепко зажмурилась, преграждая дорогу готовым хлынуть слезам.

«Чем быстрее я соберусь с силами, тем быстрее покончу с Аэроном».

Нежные пальцы притронулись к ее брови, прошлись вдоль линии носа.

Она задрожала, изумленная теплом и спокойствием, струящимся в нее от него. Как она может сидеть здесь, позволяя демону так себя гладить? Позволяя демону — Боли — утешать себя?

— Расскажи мне о воине, хранящем Надежду.

Она поделится информацией со Стефано, не колеблясь. Это не будет предательством в отношении Рейеса — скормить Ловцам кусочек правды о мужчине, которого она презирает.

Рейес изогнул бровь дугой.

— Зачем?

— Чтобы отвлечь меня. Не хочу думать о моей… Я просто больше не хочу думать.

И снова Рейес наклонился, нежно заложил прядь ее волос ей за ухо.

— Некогда мы с Галеном были друзьями. Солдатами Зевсовой армии. Тогда я еще не знал, что он мог смеяться тебе в лицо, но всадить нож в спину, стоит ему ее показать.

— Где он сейчас?

— Не знаю. После соединения с демонами он исчез, — Рейес приблизился и поцеловал ее в щеку, нежно и мягко касаясь губами. — Могу ли я что-то принести тебе? Что тебе нужно?

— Я собираюсь уничтожить твоего друга, Рейес, — призналась она, не в силах сдержаться. — Аэрона. Знаю, что говорила тебе, что не буду, но…

Он тяжело вздохнул.

— Я только прошу тебя хорошо обдумать свои действия. Аэрон сильнее тебя. Он бессмертен в отличие от тебя. Ты, наверное, сможешь поранить его, но скорее всего он не умрет. Он же причинит тебе вред, и ты погибнешь.

— Он должен спать. Я не премину снести ему голову, пока он будет спать. Или…

Она медленно подняла на него глаза. Комната отступила, а воин превратился в единственное, что она видела.

— Ты так же силен, как и он. Ты побеждал его ранее. Он пришел за мной, но ты остановил его.

Пока она говорила тень тревоги пала на жесткие черты Рейесового лица.

— Убей его ради меня, — взмолилась она.

— Даника…

— Убей, и я сделаю все, что пожелаешь. Я буду резать тебя столько, сколько тебе потребуется.

— Даника, — снова произнес он. В трех слогах ее имени она расслышала тяжелую поступь войны. Он воевал сам с собой.

Дважды она наблюдала, как они дрались с Аэроном, но никогда она не видела, чтобы такое страдание отражалось в его лице. Ком встал в горле, она проглотила его только для того, чтоб ощутить, как он глубоко засел в ее животе. Все же она не забрала свое требование.

— Как я уже говорил, твоя бабушка может быть жива. Почему ты не рассматриваешь подобную возможность?

— Аэрон помнит ее окровавленное тело.

Что более важно, Ловцы видели Аэрона, уносящего бесчувственную женщину. Не то, чтобы она могла признать эту маленькую деталь.

— Но Аэрон не припоминает, как он наносил ей смертельный удар. Такой воин, как он, не забыл бы такого. Это должно означать, что когда он покинул ее, она все еще дышала.

Может быть… вероятно… что если…

— Утром, я отвезу тебя к твоей сестре и матери, и возможно вы сумеете выяснить, где ваша бабушка. Сегодня, я попрошу Торина выследить… Вот, черт. Отыскать их. Торин найдет их тебе.

Даника замерла, каждый мускул свело.

— Он же не обидит их? Если он причинит им хоть малейший вред, то я …

— Нет, нет. Даю слово. И волосинка не упадет с их голов.

Она поверила ему. Глупо с ее стороны, но она поверила. Другого выбора у нее не было в данный момент.

— Чего бы это ни стоило, мы отыщем и твою бабушку. Ты узнаешь, так или иначе, что с ней случилось.

Чего бы это ни стоило. Так или иначе.

Зловещие фразы. И все же проклятая надежда во второй раз шевельнулась в ее груди. Может быть… вероятно… что если… эти слова вновь промелькнули в ее голове. В природе человека заложена жажда лучшего, и слишком тяжело верить в обратное без внушительных доказательств. Она не видела труп бабушки; как Рейес напомнил ей, Аэрон сказал, что полагает, что убил ее, а не на самом деле совершил это.

Бабуля Мэллори могла быть жива.

Овладевшее ею оцепенение начало исчезать, оставляя проблески облегчения.

— Я бы предпочла уехать прямо сейчас, — заявила она. — Аэрон знает, где они. Заставь его рассказать.

— Я пытался. Дважды. Но неужели ты действительно хочешь постоянно напоминать ему, они где-то там? В то время как она жаждет их смерти? Я не сомневаюсь, что Торин может это сделать. Ему только нужно время.

Она схватила его за запястья и взглянула на него, одновременно желая поцеловать его и оттолкнуть прочь. Обнять и ударить.

— Благодарю.

— Ты так прекрасна, — прошептал мужчина. Затем тряхнул головой, словно не мог поверить, что произнес подобное. — В камере ты сказала, что рисовала, чтобы очиститься от ночных кошмаров. Почему бы сегодня тебе не сделать этого? Возможно, это успокоит тебя.

«Не поддавайся. Ты и так стоишь на краю пропасти»

— Ты просто хочешь заглянуть в мои мысли.

— Разве я не могу одновременно хотеть утешить тебя и получить знание о богах, которым ты владеешь?

Она отпустила его и пожала плечами.

— Мне потребуются кое-какие принадлежности.

Воодушевление загорелось в ее груди при мысли опять взять в руки кисть. Она думала, что больше никогда не будет рисовать.

Румянец окрасил щеки Рейеса, он прочистил горло. Выпрямился, отвел взгляд от нее.

— У меня… у меня уже есть все необходимое.

Даника всмотрелась в его профиль. Его нос, немного более длинный, чем у остальных воинов, выглядел очень аристократично. Густые ресницы заворачивались к бровям. Челюсть упрямо выдавалась вперед.

— Что ты имеешь в виду?

— Я был у тебя дома. У меня была твоя сумка, твой адрес, и после твоего побега я не мог остаться в стороне. Я отправился к тебе домой, увидел твои художественные принадлежности и купил такие же. На всякий случай.

Признание далось ему нелегко.

— Воспользуешься ими?

На случай чего?

— Я… Возможно.

Он был у нее дома? Что он подумал о ее маленьком и шумном доме? Понравилось ему? Или нет? И почему это мысль о нем в окружении ее вещей казалась такой… правильной?

Рейес не пытался давить на нее. Он просто кивнул, словно понимал ее неохоту.

— Мне надо уйти ненадолго, поговорить с Торином. С тобой все будет в порядке, если я оставлю тебя одну?

Она не была уверена, что когда-либо с ней опять все будет в порядке, но ответила:

— Да. Конечно.

Рейес повернулся к ней, наклонился и легонько поцеловал в губы. Ее рот автоматически приоткрылся, приглашая его к действию. Горячий язык скользнул внутрь, медленно, нежно, даря утешение, а не страсть. Она приняла его, не в силах устоять.

— Ангел, — выдохнул он.

Ее руки сами собой обвились вокруг его шеи, притягивая ближе. Возможно, она осталась бы так навечно. Здесь, в данную минуту не было боли или потерь или вопросов, только сильный мужчина, распугавший ее внутренних демонов.

Его пальцы легли на талию девушки, и он притянул ее к себе как можно ближе. Она невольно развела ноги в стороны, чтобы позволить ему соприкоснуться с собой, соединяя твердость и мягкость воедино. Вздох слетел с ее уст, когда волна первобытной страсти накрыла ее, прогоняя прочь усталость.

Она помнила, как он целовал ее этим утром и не испытал настоящего наслаждения. Пока она не причинила ему боль. Он даже признался ей, что не может ничего чувствовать, если его не укусить, щипнуть или оцарапать.

Несмотря на то, что этим поцелуем он делился с ней своею силой, она хотела, чтобы ему понравилось. Сказала себе, что хочет этого, потому что тогда он продолжит оберегать ее. Что когда наступит решающий миг, он предпочтет ее Аэрону и убьет его. Сказала себе, что если Рейес будет хотеть ее, то не нарушит своего слова, а отвезет ее к семье утром.

Как ни печально это, но она знала, что обманывает саму себя.

Глубоко в душе она хотела его, безумно жаждала его, и так было с самого начала.

Она оказалась здесь пленницей и встретилась лицом к лицу с ним, когда он ворвался в комнату, где она была заперта, требуя доктора для Эшлин. Она почувствовала, что в ее груди словно разожгли костер. Пылающий и обжигающий. Все мужчины, с которыми она когда-либо встречалась, целовалась, и те двое, что побывали в ее постели, стерлись из ее памяти, будто их никогда и не было.

Так странно. Не считая ее снов и тайных картин, она никогда не была девушкой с причудами.

Ох, она верила в любовь — пусть ее родители и развелись, когда ей было немногим более десяти, и отец завел себе новую семью, позабыв про уже существующую, но она по-настоящему верила. Бабушка с дедушкой безумно любили друг друга, и только смерть сумела их разлучить.

И хотя Даника никогда сама не испытывала этого чувства, она готова была ждать, не торопить и не принуждать его приход, как подступали многие из ее знакомых. Она жила так, словно завтра наступит всенепременно, словно понятие «здесь и сейчас» не имело для нее никакого значения. Словно будущее было для нее важнее настоящего.

Все изменилось после ее похищения. Мир разлетелся осколками, и она медленно склеивала обрывки своей жизни, осознав, что для будущего не существует гарантий. Здесь и сейчас имели значение. И больше ничего.

В данный момент у нее был Рейес.

Ей придется причинить ему боль, чтобы понравиться. Ранее взирая, как он режет себя, она и не думала, что будет способна на такое. Сейчас же…

— Хочу, — проговорила она, осознав, что говорит только тогда, когда слово эхом коснулось ее слуха.

Он прикусил ее нижнюю губу.

— Чего? Чего ты хочешь?

Он сжал ее бедра, впиваясь пальцами до самых костей.

— Тебя.

Она с трудом сделала вдох.

Тонкие морщинки вокруг его глаз разгладились.

— Ты не знаешь, о чем просишь, ангел.

— Тогда покажи мне.

— Нет.

Он вновь прильнул к ее губам, переплетаясь языком, даря свой пьянящий вкус ее изголодавшимся чувствам.

Как давно ее не обнимали так? Как давно она бежит, а не познает окружающий мир?

— Нам вскоре придется остановиться.

— Что? — она сильней обняла его. — Нет!

— Мы должны.

Его пальцы сомкнулись на запястьях девушки, крепко сжимая, клеймя ее. Он отвел ее руки от своего тела, а затем посмел отпустить ее.

Она открыла глаза. Мужчина покрылся капельками пота и сжал губы тонкой линией. Дышал неровно. Напряжение затмило его прекрасные темные глаза, в которых жили тысячи разных потребностей, с которыми он не позволит ей ознакомиться.

Казалось, он хочет ее на этот раз, но она же не поранила его. Он утверждал, что такое невозможно. Что бы это означало?

— В данный момент тебе не нужен лапающий тебя мужчина.

Шаг, другой, он пятился.

Она распластала ладони на бедрах, впиваясь ногтями.

— Ты не лапал меня.

— Но хотел этого.

Обеспокоило ли ее это? К своему удивлению она поняла, что нет. Он дал ей надежду, ненавистную надежду, но она была благодарна за это. Или его демон вновь завладел ним?

Протянув руку, он смахнул пряди волос с ее лба. Его рука дрожала.

— Отдохни, ангел. Завтра нам предстоит дорога: мы будем вынуждены двигаться быстро и держаться в тени.

«Из-за Ловцов», — про себя договорила за него девушка. Людей, которым она должна была бы помогать. Чувствуя пустоту внутри, она кивнула.

— Если передумаешь насчет рисования, то все необходимое за той дверью, — указал он.

Он вздохнула, наблюдая, как он разворачивается и выходит из комнаты. В руке его блеснул нож.


Дойдя до ванной, что примыкала к нежилой спальне через коридор, Рейес рухнул на холодный, твердый пол. Он изо всех сил прятал своего зверя от Даники. Не хотел, чтобы она знала, что он был в шаге от того, чтоб сорвать с нее одежду и резать себя снова и снова одновременно погружаясь в ее нежное тело — в шаге от того, чтобы умолять ее резать его.

Он поражался глубине своего желания к ней. Он не поранила его, но все же он был на взводе, жаждал ее. Это было впервые и слишком шокирующе, чтобы поверить в подобную возможность.

Ему надо связаться с Люциеном и рассказать ему о других демонах, других одержимых воинах.

Найти Торина, чтобы тот начал выслеживать мать Даники, ее сестру и, возможно, ее бабушку.

Но не в теперешнем состоянии. Рейес находился на грани, демон вопил в его голове, требуя боли. Несколько недель нужда не была такой дикой, потому застала его врасплох. Он сам не знал, как держал себя в руках, как сумел не причинить вреда Данике. Также он не знал, почему это происходит с ним.

Дрожащей рукой он разорвал верх своих джинсов. Ногти уже удлинились до когтей и резали кожу, что уже пылала и слишком плотно обтягивала плоть. Он улыбнулся, когда его пенис вырвался на свободу, но не испытал облегчения. Он испытывал боль — о, боги, — сладкую боль от аромата Даники, ее прекрасных, любующихся ним глаз, прикасающихся к нему губ.

Пальцы сжали толстое основание его плоти, так сильно, что костяшки побелели, и он шумно выдохнул. Он вообразил, что это не его рука, а изящные пальчики Даники.

Да, он запросто мог представить себе ее мягкую, красивую ручку, держащую его, сжимающую его до боли-наслаждения.

Рейес застонал, начал водить рукой вверх и вниз. Другой рукой он сжал нож и приставил холодное острие к бедру.

«Сделай это. Режь».

Скользя вверх, он резко всадил кинжал, так сильно. Кожа разошлась и закапала кровь. Скользя рукой вниз, он надавил на лезвие, разрезая вену.

Недостаточно. Еще недостаточно.

На рукоятке были острые выступы, они впились в его руку, пуская еще кровь. Презрение к самому себе всколыхнулось внутри, когда он прорезал мышцу, не останавливаясь пока не достал до кости.

«Почему я не могу быть нормальным? Почему я не могу взять прекрасную женщину с нежностью, которой она заслуживает?»

Он повернул запястье, расширяя рану. Его голова склонилась набок, и он зарычал от исключительно-пьянящего наслаждения, разливающегося по его телу, подобного наркотику, что само по себе было демоном.

Еще совсем чуть-чуть.

Рука двигалась вверх-вниз, скользя по крови. Бедра мужчины ерзали, когда он продолжил вращать кинжал. Новый проблеск боли, новая знойная волна удовольствия.

А если б он не нуждался в боли? А если б это Даника была здесь, глубоко принимая его плоть в свой ротик?

— Да, да, — напевал он.

Ее волосы, цвета солнечного света, водопадом рассыпались бы по его ногам; возможно, он бы увидел розовый кончик ее языка, ласкающий головку его пениса. Он мог бы ощутить, как ее зубы легонько оцарапывают его всякий раз, как она наклоняется, поглощая его плоть до самого основания.

Понравился бы ей его вкус?

Может быть, она испробовала его на вкус, пока он целовал и лизал ее.

Новый стон вырвался из его груди. Она была бы влажной, влажной для него и только для него одного. Ее вкус походил бы на амброзию, которую он добавлял в свое вино.

Она бы пылала страстью.

«Ко мне, только ко мне».

«К нам», — рявкнул его демон, вздымаясь внутри его мозга.

Рейес стиснул зубы.

«Ко мне. К нам — никогда. Ты — причина, по которой я не могу овладеть ею».

«Я не открывал ларец, или ты уже сваливаешь вину на меня?»

Рейс опять повернул кинжал, и кончик его разделил кость надвое, впиваясь в новую мышцу. В миг проникновения, оргазм обрушился на него. Мужчина зарычал громко и протяжно, мускулы начали сокращаться, горячее семя брызнуло и смешалось с его кровью. Оно прожгло его кожу, точно кислота шелк.

Лишь когда последний отблеск экстаза погас, он смог расслабиться, совершенно опустошенный. Его руки безжизненно упали по сторонам. Он задыхался, чувствуя металлический привкус во рту. Во время оргазма он прокусил себе щеку.

Нельзя здесь оставаться. Надо навести порядок, пока меня не нашли в таком виде.

Веки Рейеса медленно поднялись, золотистый свет проник в его сознание. Ему нужен Торин и… его мысли резко оборвались.

Даника стояла не пороге ванной — ужас застыл в смотрящих на него изумрудных очах.

Загрузка...