Поверить в счастье

3

Выйдя из квартиры, Мигель остановился. Он понимал, что поступил не очень благородно, но ничего другого не оставалось. Альтернатива была только одна: остаться навсегда. Даже сейчас, уже не видя Рину перед собой, Мигель испытывал сильнейший соблазн вернуться и сказать ей, что все это было ошибкой.

Если бы это было ошибкой… Но если он не вернется в Аргентину и не женится на Рафаэлле Саморано, то как это отразится на здоровье его матери? Как он посмотрит в глаза отцу, сделавшему все возможное, чтобы сын достойно продолжил его дело?

Мигель застонал и ударил кулаком по стене. Черт бы побрал Рину. Зачем она упомянула о женитьбе? Зачем мучила его тем, что было невозможно? Никогда раньше Рина не заговаривала о браке. Почему? Он не сомневался, что ей это не нужно. Если бы она хотела замуж, то отказалась бы от карьеры и согласилась на его предложение. Но ведь не захотела. Так кто же виноват в том, что случилось неизбежное?

Конечно, Рина разозлилась. Ее женская гордость уязвлена. Любая на ее месте расстроилась бы, узнав, что мужчина, с которым она встречалась и которого привыкла считать своим, предпочел другую. С другой стороны, Рина уже не девчонка, ей скоро двадцать пять. Не могла же она всерьез полагать, что их связь завершится браком! В таких делах кто-то должен чем-то жертвовать. Ей следовало поумерить свои амбиции, не кичиться независимостью. Скорее всего Рина просто не думала, что у него могут быть какие-то планы в этом отношении.

Тогда зачем ты занимался с ней любовью?

Мигель застонал, словно от боли. Да, его поведение не было образцовым. Он пришел только для того, чтобы поставить точку в отношениях с Риной. Видит Бог, у него и в мыслях не было подавать новость о разрыве под таким вот острым соусом. Но стоило Рине прильнуть к его груди, как все его благие намерения растаяли, словно снег под горячими лучами весеннего солнца. Вообще-то она никогда не отличалась агрессивностью и, даже инициируя секс, делала это мягко. Сегодня же, можно сказать, взяла его штурмом, продемонстрировав не свойственные ей напор и откровенность. Надо признать, он оказался не готов к такого рода атаке.

За слабость пришлось платить. Говорить женщине, тело которой еще горит от недавней близости, что собираешься жениться на другой, примерно то же самое, что лить масло на раскаленную сковороду.

Резать по живому всегда тяжело, но это единственный выход. Мигель еще раз вздохнул и стал спускаться по лестнице.

Рина выжидала более полутора суток, прежде чем позвонить Мигелю в офис. За это время она окончательно убедила себя в том, что он вернется. Да и как может быть иначе, ведь они были близки, они любили друг друга и в конце концов он же отец ее ребенка. Да, пусть ребенок не входил в их планы, но мужчина несет за него такую же ответственность, как и женщина. Что из того, что Мигель знает Рафаэллу много лет — он ведь не спал с ней, а значит, она просто не была ему нужна.

Приводя эти и другие подобные доводы, Рина успокоила себя настолько, что даже позвонила Кристине и договорилась сходить с ней в кино в ближайший уикенд. Тем не менее в конце разговора подруга, должно быть, различила в ее веселой болтовне некие непривычные нотки.

— У тебя все в порядке?

— Да, конечно, — неумело солгала Рина. — А почему ты спрашиваешь?

— Ты никогда не предлагала мне сходить в кино в выходные. Они у тебя полностью отданы Мигелю. Вот я и спрашиваю.

Логичность сделанного Кристиной вывода настолько поразила Рину, что она не сразу нашлась, что ответить.

— Мигель, он… Понимаешь, у него сейчас много дел, переговоры в Техасе…

— Не хитри, — твердо поставила ее на место Кристина. — И вообще мне кажется, что тебе давно пора взяться за него как следует. Мужчина — это как шнурки на ботинках…

Но ни шнурки, ни мрачные пророчества доморощенной сивиллы в данный момент Рину не интересовали.

— Перестань, у нас нормальные, вполне современные отношения. Я вовсе не собираюсь принуждать его к браку.

— Принуждать не собираешься, но думать уже думаешь, — проницательно заметила Кристина.

Неприятно пораженная своей неспособностью замаскировать мысли, Рина поспешила подвести под разговором черту.

За часом проходил час — Мигель не возвращался. Даже не звонил. И тогда Рина не выдержала. Злость и обида переполняли ее, но мысль о ребенке, не покидавшая ни на минуту, подталкивала к действию. Он должен узнать. Он должен понять, что совершает огромную, страшную и непоправимую ошибку, собираясь жениться на другой. Она должна предупредить его, пока еще не поздно, пока роковой шаг еще не сделан.

Если же известие о предстоящем отцовстве никак не повлияет на его брачные планы, то… Нет, о таком варианте развития событий ей не хотелось и думать.

Мигель снял трубку после четвертого звонка.

— Гомес, слушаю.

— Это Рина.

Молчание.

— Нам нужно поговорить.

Снова молчание. Потом:

— Нам не о чем разговаривать.

— Ошибаешься. Мне есть что сказать.

Пауза.

— Все кончено, Рина. Что прошло, то прошло.

Все кончено? Он обошелся с ней, как со вчерашним мусором! Она едва не задохнулась от гнева, но удержала рвущийся из горла крик.

— Не все. Нам надо поговорить. Ты не можешь отказать мне в этом, Мигель.

На этот раз Рина не стала нарушать затянувшееся молчание. Наконец из трубки донесся тяжелый вздох.

— Хорошо. Встретимся в баре «У Керри». В час.

Бар? Не самое лучшее место для разговора на щекотливую тему, да и выходить из дома ей не хотелось.

— Я бы предпочла, чтобы ты пришел сюда.

— Нет.

Она скрипнула зубами, но спорить было бесполезно.

— Ладно. — В конце концов, может быть, это и к лучшему. По крайней мере он не решится совершить убийство на глазах у свидетелей, с мрачным юмором подумала Рина.

Мигель положил трубку, поднялся из кресла и подошел к окну. Билет на рейс до Буэнос-Айреса уже лежал у него в кармане. Контракт в Хьюстоне был подписан, так что в Штатах его сейчас ничто не удерживало. Да он и не хотел оставаться здесь, особенно в Нью-Йорке.

Боишься, шепнул внутренний голос.

Мигель раздраженно побарабанил пальцами по подоконнику. Он привык смотреть правде в глаза, а правда заключалась в том, что его тянуло к Рине.

Почему? Чем она так пленила его? Почему прошедшие после расставания часы стали мучительной пыткой? Почему рука сама тянулась к телефону? Однажды он даже набрал ее номер, но, слава Богу, успел вовремя нажать на рычаг.

Он вырос в семье, где главным достоинством мужчины считалась верность слову. На первом месте у мужчины долг, учил его отец. Долг в первую очередь перед семьей. Отец Мигеля никогда не изменял долгу. Он остался верным жене, которая вот уже тридцать лет страдала тяжелым заболеванием сердца. И когда-то он пообещал умирающему другу, что позаботится о его дочери, тогда еще юной девушке по имени Рафаэлла.

Мигель не мог подвести отца, не мог огорчить больную мать. Да, он подвел Рину. Да, он поступил необдуманно, став ее первым любовником. Но ведь она сама неоднократно говорила, что свобода и карьера для нее важнее всего на свете. Ничего, такая красивая и чувственная женщина, как Рина, не останется без мужского внимания. Он был у нее первым, но, конечно, не последним. Иногда ему даже казалось, что у нее есть кто-то еще, помимо него. Оснований для таких мыслей хватало. Она много выступала, ездила в другие города, имела поклонников. Она не любила рассказывать ни о своей прошлой жизни, ни о работе, ни о планах на будущее. Во многих отношениях Рина оставалась для него загадкой.

Мигель старался не ревновать, и она вроде бы не давала к тому повода: не засматривалась на мужчин, не флиртовала, не получала многозначительных подарков и всегда с готовностью откликалась на его ласки. Но все равно он не мог избавиться от ощущения, что эта женщина не принадлежит ему целиком. Если не в сексуальном, то хотя бы в эмоциональном плане.

Следуя такой логике, Мигель убедил себя, что Рина воспримет их разрыв как неизбежность и не станет делать из случившегося трагедию.

И все же он где-то ошибся. Ее реакция оказалась непредсказуемой. Может быть, она вбила себе в голову, что любит его? Для многих женщин любовь является удобной причиной, чтобы уступить своим страстям или оказать давление на мужчину. Мигель знавал женщин — и даже нескольких мужчин, — которые, прикрываясь флагом «любви», забывали о долге, об ответственности, о детях и пускались во все тяжкие. Рина вроде бы не соответствовала этому типу, но кто знает… Что касается самого Мигеля, то он полагал, что откровенные сексуальные отношения куда важнее заявлений о неких чувствах, способных не только внезапно появляться и бесследно исчезать, но и изрядно портить жизнь.

И все же Рина хотела встретиться. Что ж, он действительно не мог отказать ей в такой просьбе. Они провели вместе восхитительные полтора года. Она подарила ему свою невинность. Может быть, для нее самой это и было мелочью, но не для него. Да, он у нее в долгу. И этот долг только возрос после его бездушного заявления о прекращении отношений.

Он даже ничего не подарил ей на прощание. Ошибку еще можно исправить. Нужно лишь сделать все так, чтобы предстоящая встреча стала последней.

Мигель посмотрел на часы и снял трубку телефона.

В баре почти никого не было, лишь за угловым столиком пристроились двое парней в широкополых шляпах, клетчатых рубахах и джинсах. Были ли на них сапоги, Рина не видела, но нисколько не удивилась бы, если бы эти двое вытащили вдруг кольты и затеяли перестрелку. Она попросила кофе, потом, подумав, заменила его на сок и попыталась избавиться от напряжения, наблюдая за «ковбоями».

— Простите, вы ведь Рина Роуз, верно?

Она повернулась. Перед ней стоял длинный парень в яркой рубашке и с болтающимся на груди фотоаппаратом. Репортер? Этого ей только не хватало. Мигель всегда относился к газетчикам с нескрываемым презрением, называя их «прощелыгами» и «шакалами». Если он увидит рядом с ней этого охотника за жареным, то может и не подойти.

— А вы кто? — Она постаралась не выдать волнения.

— Лео Причард. Помните, я брал у вас интервью два месяца назад? Позволите несколько вопросов, мисс Роуз?

Вот же пристал. Теперь от него не отвяжешься.

— Извините, Лео. Я зашла сюда перекусить и встретиться с подругой. Она вот-вот подойдет, так что…

Репортер ухмыльнулся, явно не поверив, но от комментариев воздержался и заговорщически прижал палец к губам, показывая, что ему можно доверить и не такие секреты.

— Пожалуйста, мисс Роуз. Всего два вопроса, а? И, обещаю, я не стану мешать вашему разговору с подругой.

— Ладно, — сдалась Рина. — Быстро спрашивайте и проваливайте.

— Вот и договорились. — Лео вытащил из кармана рубашки блокнот и шариковую ручку, на колпачке которой отпечатались следы его зубов. Наверное, вдохновение посещало Лео не слишком охотно. — Итак, правда ли, что вы отказались от спектаклей, запланированных на середину месяца?

Отрицать очевидное было бы глупо, а отказ от комментариев неминуемо породил бы самые разные слухи.

— Да, я действительно отказалась.

Рина пожала плечами, как бы подчеркивая незначительность такого факта. Однако второй вопрос Лео оказался далеко не таким безобидным.

— Прокомментируйте, пожалуйста, слухи о том, что причиной отмены спектаклей стал ваш разрыв с мистером Гомесом, аргентинским предпринимателем и вашим близким другом.

— Я не могу комментировать все глупости, которые обо мне говорят, — холодно процедила Рина, лихорадочно размышляя о том, кто и каким образом выведал ее тайну.

— Следует ли понимать это так, что никакого разрыва не было? — не унимался репортер.

Выгадывая время на ответ, Рина отвернулась к окну и увидела переходившего улицу Мигеля. Рина знала, что никакого разговора не получится, если рядом будет вертеться репортер.

— Я ответила на ваши вопросы, а теперь, пожалуйста…

Лео Причард подался к ней и громко, явно рассчитывая смутить свою собеседницу, спросил:

— Станете ли вы отрицать факт вашей беременности, мисс Роуз?

Рина вскочила, опрокинув стул.

— Как вы смеете!..

Трудно сказать, как развернулись бы дальнейшие события, если бы не вмешался один из «ковбоев». Не тратя время на слова, он взял репортера за шкирку и рывком поставил на ноги.

— Леди попросила не мешать ей, — грозно прорычал он. — Хочешь, чтобы я помог тебе выйти?

Лео был смышленым малым, а потому без лишнего шума покинул бар. «Ковбой» поклонился Рине и, не дожидаясь благодарности, вернулся к своему приятелю.

Она со вздохом опустилась на стул. Если Лео уже известно о ее беременности, то скоро об этом узнает весь Нью-Йорк.

— Привет.

Рина вскинула голову — Мигель подошел, как всегда, неслышно. Костюм из тонкой шерсти, галстук с золотой заколкой, белая рубашка и замшевые туфли — воплощение достатка и успеха. Сдвинутые к переносице брови и твердо сжатые губы не обещали ничего хорошего.

Сделав вид, что не заметила холодности его приветствия, Рина улыбнулась.

— Здравствуй, Мигель.

Он отодвинул стул, сел, снял солнцезащитные очки и небрежно положил их на салфетку. Его глаза не выражали ничего, кроме равнодушия.

— Я еще ничего не заказывала. Что ты будешь?

— Обо мне не беспокойся. Я только выпью кофе.

Она отвела взгляд. Господи, что же с ними произошло? Он не поцеловал ее, не спросил, как дела, даже не предложил заказать ей что-нибудь. Наверное, хотел подчеркнуть, что теперь такие мелочи больше его не интересуют.

— Я позвонила, чтобы…

Мигель не дал ей договорить.

— Надеюсь, у тебя была веская причина, чтобы добиваться этой встречи. — Он состроил гримасу. — В прошлый раз получилось не совсем так, как я хотел…

Не совсем так? А чего он хотел? Они занимались любовью, что же здесь странного? Потом он объявил, что собирается жениться на другой. Что получилось не так?

— Мне нужно сказать тебе кое-что. Ты должен знать…

Мигель словно и не слышал ее. Опустив руку в карман пиджака, он достал небольшую продолговатый футляр и положил рядом с очками.

Сильнее всего ранят близкие люди. Кто может обидеть женщину больнее бывшего любовника? Каждым словом, каждым жестом, каждым взглядом Мигель вбивал гвоздь в крышку гроба их отношений.

— Ты не можешь жениться на ней! — Слова сорвались с губ неожиданно для Рины. — Вы же совершенно чужие друг другу люди! Она никогда не привыкнет к твоему образу жизни!

Он насмешливо поднял бровь.

— Но ведь ты же привыкла.

— Я… Я — другое дело. Ты жил со мной.

— Уверяю тебя, об этом факте знают немногие. Я, по крайней мере, его не афишировал.

Верно. Мигель делал все возможное, чтобы слухи об их связи не проникли в газеты. Несомненно, за материал о романе одного из богатейших людей Южной Америки со стремительно набирающей популярность актрисой с готовностью ухватился бы любой издатель. Ни Рина, ни Мигель в такой «популярности» не нуждались, хотя и по разным причинам.

Впрочем, сохранение тайны отступало сейчас на задний план, а на передний выходила совсем другая проблема.

— Ты любишь ее?

— Я уже говорил, что любовь здесь абсолютно ни при чем, — ровным, бесстрастным голосом ответил он. — Не задавай глупых вопросов.

Вот так. Рина закусила губу.

Заметив скатившуюся на ее подбородок каплю крови, Мигель негромко выругался, смочил водой салфетку и протянул ее Рине.

— Перестань. И, ради Бога, не устраивай сцен. Наш роман был обречен. Возможно, конец наступил раньше, чем мы ожидали или хотели, но ты не можешь сказать, что он стал для тебя совершенным сюрпризом.

Рина недоверчиво покачала головой. Что он говорит? Неужели всерьез считает, что она прожила последний год, ожидая, когда все закончится? Впрочем, надо признать, о будущем с Мигелем она тоже не позволяла себе мечтать. А может быть, следовало?

— Я люблю тебя.

— Черт, Рина. Не надо так.

— Как? Что тебе не нравится? Я ведь говорю правду.

— Ты пытаешься манипулировать мной.

— Ничего подобного. Я не…

Он снова перебил ее, причем довольно бесцеремонно.

— Почему же ты заговорила об этой любви только сейчас? Почему не вспоминала о ней раньше?

— Я боялась.

Его саркастический смех резанул ее, как бритвой.

— Раньше ты была более искренней.

Рина понимала его недоверие. Да, она никогда не говорила о любви, не рассказывала ему о своих проблемах. Возможно, ничего бы и не изменилось, если бы не беременность, которая заставила ее пересмотреть свою жизнь, значительное место в которой занимали отношения с Мигелем.

— Ты не можешь жениться на ней. Я не чужая тебе. Не отрицай. Мы прожили вместе полтора года. Мы еще два дня назад занимались любовью.

— Твой аргумент ничего не доказывает. Да, я проявил слабость. Но, повторяю, я ничего не мог с собой поделать.

Уже кое-что. Пусть он отказался признать, что любит ее, но зато подтвердил, что по-прежнему находит ее неотразимой. Значит, какие-то чувства есть.

— Если ты имеешь в виду только секс, то за ним далеко ходить не надо. Ты мог бы получить его без всяких проблем. Не сомневаюсь, что и твоя невеста…

— В нашей стране приличная девушка не вступает в интимные отношения до брака.

Рина посмотрела на него так, словно Мигель провозгласил, что земля покоится на трех китах.

— Приличная девушка? Это ты о своей невесте? Не буду спорить. Но кто же в таком случае я? Шлюха?

Подошедший официант поставил перед Мигелем чашку кофе и вопросительно посмотрел на Рину. Она покачала головой. Мигелю хватило этой маленькой паузы, чтобы сформулировать ответ.

— Нет, ты не шлюха. Ты современная, независимая, нацеленная на карьеру женщина. Я хотел тебя. Ты хотела меня. Все просто. Мы ничего не обещали друг другу. Брак с тобой никогда не входил в мои намерения, и ты должна признать, если хочешь остаться честной перед собой, что всегда знала об этом.

— Почему ты так решил? То, что нас связывало…

— Нас связывал только секс.

Рука задрожала, и Рина опустила поднесенный было к губам стакан с соком.

— Не могу поверить, что ты это говоришь.

— То, что я говорю, правда.

— Твоя правда.

Мигель пожал плечами.

— Пусть так. Считай, как хочешь.

Разговор зашел в тупик. Они словно говорили на разных языках. Подошло время прекратить словесные игры и перейти к делу.

— Что ж, тогда мне придется поделиться с тобой моей правдой.

— И что же это за правда?

Идя на эту встречу, Рина допускала, что они могут не сойтись во мнениях, но она и представить себе не могла, что попадет в такую ситуацию. Как сказать мужчине, только что фактически сравнившему ее с девицей легкого поведения, что она носит под сердцем его ребенка?

— Говори же! — нетерпеливо подтолкнул ее Мигель.

Ладно, пожалуй, лучше всего не ходить вокруг да около.

— Я беременна.

Некоторое время, пять или пятьдесят секунд, его лицо оставалось прежним, потом взгляд смягчился — в нем появилась жалость.

— Мне неприятно, что ты так унижаешься. Тебе не стоило беспокоиться. Я не оставлю тебя без средств.

Неужели он думает, что она выпрашивает у него содержание?! Неужели всерьез полагает, что ей нужны его деньги?!

— Я ношу твоего ребенка, Мигель.

Он поморщился, потер переносицу и неодобрительно покачал головой.

— Ты всегда была искренней и откровенной. Пожалуйста, не опускайся до небылиц, которые попахивают шантажом. И не рассчитывай, что сможешь хоть как-то повлиять на мое решение. Ты ведь и сама понимаешь — иного исхода быть не могло.

Боже, он считает, что она лжет! Ей вдруг захотелось рассмеяться ему в лицо. В течение полутора лет он наивно полагал, что живет с Риной Роуз, популярной театральной актрисой и уроженкой Нью-Йорка, и считал ее искренней и откровенной, а теперь не верит в ее беременность. Неужели все мужчины так легковерны и одновременно подозрительны? Похоже, да. Они верят тому, во что им хочется верить, и отвергают то, что неудобно, неприятно и невыгодно.

— Я не лгу.

Он ответил ей кривой, презрительной усмешкой.

— Ладно, посмотри вот на это. — Рина открыла сумочку, достала справку из консультации и протянула через стол.

Мигель осторожно, словно гремучую змею, взял бумажку и пробежал глазами написанное. Рина в общем-то плохо представляла, какой должна быть его реакция, но в любом случае не ожидала такого взрыва ярости. Мигель смял злосчастный листок, подался к ней через стол и схватил за руку.

— И ты смеешь показывать это мне?! — прохрипел он. — Ты… — Его глаза пылали ненавистью, смуглое лицо потемнело, уголок рта нервно подрагивал.

Да что это с ним?

— Не ожидал? Да, уж сюрприз. Но не думай, что я позволю тебе забыть о собственном ребенке и уйти к другой женщине. Ты всегда…

Он не желал ничего слушать.

— За кого ты меня принимаешь? Неужели ты рассчитывала, что я поверю в эти сказки? Неужели надеялась убедить меня в том, что беременна от меня?

— А ты не помнишь тот случай в конце марта, когда у тебя порвался презерватив?

Мигель не ответил, но Рина видела — помнит.

— Так вот, тогда я и забеременела.

— Но потом у тебя все было в порядке. — Он тряхнул головой. — Ну же, Рина, скажи, что ты пошутила. Признайся, ты ведь не беременна?

— Я не шучу. — Она попыталась освободить руку, но Мигель еще сильнее сжал пальцы на ее запястье. — Отпусти, мне больно!

К столику подошел официант.

— Извините, мисс, у вас все в порядке? — Обращаясь к Рине, парень смотрел на Мигеля.

— Да. Спасибо.

— Уверены, что вам не нужна помощь? — Официант не спускал глаз с Мигеля, и тот наконец разжал пальцы и убрал руку.

— Спасибо. — Рина сдержанно улыбнулась. — Мы сейчас уходим, извините.

Официант удалился, бросив предостерегающий взгляд на явно не понравившегося ему Мигеля. Рина допила сок.

— Я не пытаюсь обмануть тебя. Я действительно беременна. От тебя.

Мигель решительно покачал головой. Короткой паузы ему хватило, чтобы успокоиться и принять стратегическое решение.

— Это не мой ребенок.

— Твой. И ты сам это знаешь. Кроме тебя, у меня никогда никого не было.

Но Мигель, похоже, придерживался другого мнения. Его лицо исказила гримаса отвращения.

— Ты упрекала меня, предъявляла на меня права, а сама… сама принимала у себя другого. Кто он?

Рину охватило отчаяние. Разговора не получилось. Мигель решил, что должен жениться на Рафаэлле, и определял свое отношение ко всему, исходя из этого. Есть люди, замечающие только то, что представляет интерес лично для них, и не видящие того, что не соответствует их картине мира.

— У меня никого нет и не было.

— Откуда же это? — Мигель многозначительно посмотрел на ее живот. — Не Святой же Дух?

Рина усмехнулась.

— В скромности тебе не откажешь.

Мигель побарабанил пальцами по столу.

— Я полагал, что мы расстанемся иначе. Я хотел открыть тебе счет, оставить квартиру. Мне казалось, что ты заслужила это. Но теперь… — Он покачал головой. — Черта с два ты что-то получишь. Я не собираюсь содержать чужого ублюдка. Не надейся разжалобить меня своими слезами. Я не идиот. Поищи кого подоверчивее.

— Мигель…

Он надел очки, поднялся и бросил ей коробочку.

— Полагаю, этого достаточно. За оказанные услуги.

Рина тоже поднялась.

— У меня никого нет, кроме тебя.

Мигель шагнул к выходу.

— Ты не можешь вот так взять и уйти.

Ей не хватало воздуха. Во рту появился горьковатый привкус. Борясь с приступом тошноты, она зажала рот ладонью и отвернулась, чтобы Мигель не видел ее слабости.

Он даже не обернулся.

— У тебя есть двадцать четыре часа, чтобы освободить квартиру. Больше не звони.