Повезло

Глава 17

«Речной пейзаж», куда приехали Джордан с Клэем, своему названию совершенно не соответствовал: вид отсюда открывался лишь на гниющий пакгауз и местную свалку. Ну, разве что если на крышу залезть…

– Хоть слово Джессу скажешь – посажу тебя на муравейник и оболью медом твое нагое кровоточащее тело.

– Похоже на мальчишник, что твой брат закатил. Хотя, кажется, там стриптизерша была голой, а я весь в пиве валялся не на муравейнике, а в кресле-мешке. – Клэй почесал подбородок. – Или на матрасе?

– Заткнись.

– Затыкаюсь.

Джордан достал телефон. Клэй опустил стекло, дабы немного рассеять дым, что шел из ушей друга. В машину тут же проникла вонь свалки, но бывало и похуже. Клэй залюбовался крохотной карликовой пальмой, растущей прямо из трещины в асфальте. Упрямая малышка. Жизнь все равно пробьется, даже если условия – отстой.

Не самое лучшее утро. После бессонной ночи Джордан опоздал, забирая Клэя – и судя по выражению лица, дело не только в проколотой шине ветеринарши, – поэтому, когда они наконец добрались в офис, свидетеля там не оказалось.

Джордан сумел выяснить адрес, и они уже готовились нанести визит, значит, звонок, скорее всего, личного характера.

В общем, можно откинуться назад и послушать, как друг пресмыкается перед возлюбленной.

– Привет, Джек, это Джордан.

Клэй удивленно поднял брови. Все-таки не ветеринарша.

– Ого, это там Калеб кричит? Значит, ты еще дома. О, паршиво… передай Кейтлин, надеюсь, она скоро поправится. Слушай, я почему звоню… – Из трубки донесся пронзительный плач. – Мда, похоже, парень всерьез разозлился. Хотя как его винить? Я б тоже предпочел грудь, а не бутылку. Ладно, не дашь мне номер Эвана?

– Эвана Хардвика? Который из «Хардвик Инвистигейшн»? – встрял Клэй. Вчера он как раз играл с упомянутым Эваном в покер.

Джордан скосил глаза:

– А ты не мог бы не подслушивать?

– Не в данную минуту.

– Что? Прости, Джек. Нет, это я Клэю. И нет, моя контора не собирается сманить твоего лучшего частного сыщика. Это личное. – Джордан рассмеялся, но как-то ломко. – Если я тебе расскажу, то какое же это личное дело? Ну пожалуйста, Джек. – Все веселье из голоса Джордана пропало. – Это важно. Да, с меня причитается. Первенец и все такое. Хорошо. – Он схватил ручку с одного из чашкодержателей и нацарапал номер на обороте визитки. – Есть. Джек? Спасибо. – Убрав телефон, Джордан открыл дверцу машины. – Готов?

Клэй дернул себя за ухо. Потянулся. Размял левое плечо.

Джордан откинул голову на подголовник и вздохнул:

– Вот ты девчонка. Что стряслось с нежеланием обсуждать что-либо кроме спорта?

– Докторская степень по психологии. Идет в комплекте с красивой бумажкой и юбочкой.

– Так как я спешу и хочу, чтобы ты полностью сосредоточился на мужике, с которым мы собираемся поговорить, то откажусь от удовольствия напомнить тебе не совать нос в мою жизнь. Вот в чем дело: шина у Эвы не лопнула, ее разрезали. Кто-то вломился в гараж под квартирой Эвы, вырубил свет, вырезал смайлик на трансформаторе, а когда в прошлый раз я отвозил ее в клинику – кстати, за нами следили, – помещение охраняла ее домовладелица с ружьем.

– Ясно. – Гудок судна прорезал воздух, словно топор. Клэй решил временно завязать с подколками. Другу явно нужны были свободные уши, а не острословие. – Раз ты решил нанять Хардвика – и если он так же хорош в своем деле, как и в покере, – значит, на полицию ты не рассчитываешь.

Глаза Джордана двинулись под закрытыми веками.

– Она не вызвала копов. Попыталась убедить меня, мол, все это детская шутка или просто домовладелица развлекалась. Сочиняла на ходу. Бла-бла.

Мда.

– Что ж, я ее видел, и на дурочку она не похожа. Значит, одно из двух: либо она как минимум подозревает, кто виноват, и ей стыдно. Может, чокнутый родственник, обиженный коллега, мерзкий сосед или бывший парень. Кто-то, с кем, по ее мнению, она сама справится. Просто не хочет делать это у тебя на глазах.

– Скорее всего, бывший. Разорвал помолвку примерно полтора года назад. Эва говорит, что он сам так решил. – Джордан открыл глаза и повернулся. – Не знаю, верить ли ей.

И судя по боли в глазах, в этом-то главная проблема.

– Джордан. Ты ее сколько знаешь – неделю? Может, ты и любишь решать все поскорее, но некоторые предпочитают не накидываться на партнера, будто чокнутый кролик. Эва в своем праве, если не хочет, чтобы ты рылся в ее жизни, как в своей тумбочке.

– Худшее сравнение в истории ободряющих речей. А какой второй вариант?

– Ну, она также знает или подозревает виновника, только ей не стыдно, а страшно. Из-за своей причастности или того, что может случиться, если вмешаются власти.

Джордан потер лицо рукой. Синяки от усталости стали еще заметнее теперь, когда к ним прибавилась тень тревоги.

– Судя по всему, она не из тех, кто боится за себя постоять. Так или иначе, Эва что-то знает и не говорит мне.

– И поэтому ты нанимаешь сыщика у нее за спиной.

– Я проверил бывшего. Не переезжает, живет в одном месте, никаких приводов в полицию. Я бы больше выяснил, но сейчас нет времени копать так глубоко, как мне хочется. А полиция не станет помогать без ее заявления. Поэтому я нанимаю Эвана. И ты думаешь, что я неправ.

– Думаю, ты должен сделать то, что позволит тебе успокоиться. Может, выяснишь, что это бывший, и вломишь ему по всей строгости закона после того, как изобьешь его в кашу. Может, накопаешь гораздо больше, чем хочешь, что случается, когда роешься в чужих тумбочках. Кстати, мне нравится это сравнение. В любом случае будь готов, что ей вряд ли понравятся твои действия.

– Знаю. Правда. Это… мягко говоря, нагло. Черт, да что там. Я бы взбесился, вздумай она копаться в моем прошлом. И если бы я уже наполовину не рехнулся – думая о ней, моем визите в больницу, политической шумихе вокруг суда, – то просто бы сидел и смотрел, чем все кончится. Но раз уж крыша у меня все-таки поехала, о здравом смысле речь не идет.

– Признать, что болен, – первый шаг к выздоровлению.

Джордан выдавил смешок:

– Может, пойдем уже к свидетелю? Нравится мне или нет, но, вообще-то, надо еще к процессу готовиться.

– Конечно.

Клэй вышел из машины, аккуратно обойдя пальмочку, и пожелал себе и другу удачи.

Она им явно понадобится.

– Я убедил ее переехать сюда. Настаивал. Я вам уже говорил?

Дэниел Хэтчер уставился на Джордана мутными карими глазами. Залитая солнцем кухня воняла вчерашней попойкой, мусором. Отчаянием.

Джордан посмотрел на человека, которому оставалось подождать три недели и наконец поклясться любить, уважать и оберегать Соню Кусман. Вот только убийца ее забрал.

– Мистер Хэтчер…

– Настаивал. – Мужчина хлопнул ладонью по кухонному столу. – Зачем платить ренту за два места? Бессмыслица. Особенно, когда надо оплатить еще свадьбу и медовый месяц. Ее семья не из богатых, отец-инвалид и все такое, поэтому мы не стали просить их о помощи. Кроме того, я достаточно зарабатываю, а Соня почти получила научную степень. Еще четыре часа сверхурочных, получение сертификата – и она смогла бы преподавать в школе. Историю. Знала все обо всех изобретениях, войнах, столкновениях, чуме и покупке земель. Могла заболтать вас до звона в ушах. Но не утомила бы. Не моя девочка. Она как-то умела интересно рассказывать об этой фигне. Потому что упражнялась каждый день. Понимаете? Чтобы зацепить детей. У Сони был… дар сочинять истории. Действительно увлекательные. Черт, да она по пьяни ругалась так, что матроса могла уделать. Но… простите. Вы не об этом спрашиваете. Мы копили деньги на покупку дома. Поэтому я настоял на переезде сюда.

Джордан выждал мгновенье, не зная, сдержится ли бедняга или просто развалится на куски за кухонным столом. И разве можно винить Хэтчера? Его любимую жестоко убили. Соскреби с него ярость, навязчивую идею о возмездии, что кровоточила в его душе, словно рана со дня гибели Сони и покрылась коркой после предъявления обвинения Фуллеру, – и останется одно чувство вины.

Потому что он уговорил невесту переехать к нему. И тут она встретила Элайджу Фуллера.

Хэтчер скользил в черную дыру депрессии и нуждался в чем-то, ради чего стал бы карабкаться обратно. Джордан приказал себе собраться. Да, он мучился сомнениями – вообще говоря, запутался в них, – но долг перед городом, жертвами и теми, кому они были дороги, прежде всего.

И ему нужны показания этого человека, чтобы выполнить свою работу.

Кофейник на стойке за спиной фыркнул.

– Я займусь, – вызвался Клэй и поднялся, хлопнув Джордана по плечу. – Эм, а чашки?

– В шкафчике рядом с холодильником. – Хэтчер провел рукой по нечесаным волосам и куда-то махнул. – И… там может быть молоко. Сахар… я его не покупал. Соня перед свадьбой сидела на диете. Но, наверное, заменитель есть. Где-то.

Пока он снова не ушел в себя, Джордан начал:

– Мистер Хэтчер… Дэниел. Я не стану говорить, мол, понимаю вас, потому что могу только догадываться о ваших чувствах. Но мне нужно, чтобы вы сосредоточились. Это вы настояли, чтобы полиция взяла Элайджу Фуллера, ваше свидетельство позволило выдвинуть официальные обвинения. Я читал стенограммы, видел записи ваших показаний и знаю, что вы держались. Делали, что нужно и когда нужно. Но сегодня, когда мы впервые встретились лично, должен признаться, что немного обеспокоен.

Клэй поставил чашки с кофе на стол, но Джордан продолжил:

– Вы сегодня не пришли, Дэниел. Не пришли, и когда я выяснил ваш адрес и приехал сюда, то увидел, что вы не просто сдались, но напились. Сейчас десять тридцать, а от вас несет как от пола в забегаловке. Появитесь так в суде – и с тем же успехом можете вручить Элайдже Фуллеру помилование лично.

– Ах ты сукин сын! – Хэтчер вскочил, и чашки покатились по столу. Одна упала на пол и разбилась. Кофе разлилось, немного попало Джордану на колено. Халат Хэтчера слегка разошелся, грудь вздымалась от ярости. – Сидишь тут в своем чертовом костюмчике и смеешь разевать пасть за две сотни баксов в час. Опусти свой гребаный нос! Благодаря этой паре стаканов мне хоть немного легче снова об этом всем вспоминать. Потому что ты ничего не знаешь. Говоришь, мол, можешь представить – да не можешь. Никто не может, пока с ним такое не произойдет.

– Правильно, – кивнул Джордан, игнорируя жжение от кофе. Мелочь в сравнении с болью Хэтчера. – Не знаю. И не узнаю, если вы не проведете меня, шаг за шагом. Судья тоже. Это ужасно, грубо и нечестно, заставлять вас снова переживать случившееся. Но вы мне нужны, Дэниел. Вы нужны Соне.

– Я хочу ее вернуть.

Дэниел рухнул на стул. В голосе несчастного звучали тоска и гнев. Чтобы собраться, ему понадобиться и то, и другое, поэтому Джордан решил не гнушаться подначками, если придется.

– Знаю. Так верните ее для меня, Дэниел. Расскажите о Соне и о том, что произошло между ней и Элайджей Фуллером.

– Хорошо.

Клэй подал Хэтчеру полотенце, чтобы вытереться, и взял еще одно для Джордана.

– Простите… за кофе.

– Все равно эти штаны уродливые. – Клэй потрепал хозяина дома по плечу и подмигнул Джордану. – За две сотни в час мог бы и получше себе купить. Сделаю еще кофе.

Две сотни в час. Государственному служащему. Смешная шутка.

Клэй поставил кофейник заново, а Джордан стал слушать историю Хэтчера. Как его невеста, болтавшая со всеми, перекинулась словечком с Фулером в прачечной. Как тот стал ошиваться рядом, подстерегая Соню на парковке, даже на занятия к ней являлся.

– «Случайно проходил мимо», – процитировал Дэниел. – Чушь собачья, но Соня была слишком вежливой.

Как между будущей парой нарастало напряжение, потому что Дэниелу осточертел Фуллер.

– Соня говорила, дескать, он безобидный. Пока я не поймал его с камерой.

Джордан уже знал, что было дальше, но все равно сверился с записями:

– Семнадцатого марта прошлого года у вас с мистером Фуллером произошла стычка.

– На день Святого Патрика, – кивнул Хэтчер и отпил кофе. Клэй заварил такой крепкий, что чуть кожа во рту не облазила, но похоже, это помогало. – Ну, вы ж знаете, что в это время творится. Люди гуляют, большинство напиваются.

– А вы пили, мистер Хэтчер?

– Ни капли. Из-за работы пропустил парад и все такое. А Соня была с друзьями. Мы собирались встретиться здесь и устроить второй раунд. Как раз обустроили нижний этаж, и когда я припарковался и вышел из машины, то услышал, как Соня поет. Она открыла окно настежь, как ей нравилось и голосила какую-то ирландскую песню, кажется, «Парень Дэнни». Пела она так же хорошо, как буйвол тустеп танцует, но любила это дело. Я решил тайком подобраться к окну, кинуть камушек, напугать слегка.

– И тогда вы увидели Фуллера.

– Ублюдок. – Лицо Хэтчера исказилось от ярости. – Прятался в чертовых кустах, делал… делал фотографии Сони в окне. Простите. – Он взял полотенце и вытер повлажневшие глаза.

– Все в порядке.

– Ну и я, гм, поймал придурка. Заехал по челюсти, тот завизжал как девчонка и упал. Соня подбежала к окну и спросила, какого черта происходит. Фуллер разревелся и… у меня просто глаза красной пеленой заволокло. Я схватил его за шкирку – честно говоря, и не помню как – и просто… впечатал его в окно.

Как законник Джордан считал, что за подобное тоже следует отправлять под суд, но в глубине души впечатлился поступком. Пусть и сомнительно, что Элайджа Фуллер убил тех трех женщин, все равно его поведение недопустимо.

– Позже его доставили в больницу с рваными ранами на затылке.

– Да. Несколько осколков отлетело и задело Соню. Ей накладывали швы вот тут. – Хэтчер наискось провел пальцем по верху ступни.

– Вы провели ночь за решеткой.

– Соседи вызвали полицию. Я… наверное, все еще его бил, увлекся и зацепил одного из офицеров. Соне, гм, пришлось признать, что проблема есть, и подать заявление. Копы нашли в камере Фуллера карту памяти, полную фотографий Сони. Здесь. В школе. На прогулке в чертовом парке. Мы решили уехать. Заменить стекло, разорвать договор аренды – такая ерунда. Но недели не прошло, как Соня погибла. В тот самый день, когда ей должны были снимать швы.