Поймай Джорджию

Глава 10. Держись, Джорджия!

Утро лениво заползало в окно, заполняло кухню тусклым светом, медленно разгоняя ночной мрак. Васька проснулась чуть раньше и теперь наблюдала за проявлением красок из серой однотонности. Вторую ночь она коротала на раскладушке, погружаясь в воспоминания, собирая их до мельчайших подробностей.

– «Я оставляю тебе себя», – она снова повторила слова, прозвучавшие перед убивающей тишиной, и сжалась в комочек.

Пустота вокруг всё сильнее давила на мысли. Первый день без Гоши Васька кричала, как сумасшедшая, и выла от тоски и одиночества. Она шаталась без дела по дому, но чаще лежала на раскладушке в обнимку с подушкой и одеялом, закрывала глаза и ощущала Гошу рядом. Так было чуть легче. Телефон девушка отключила. Не хотела общаться ни с кем, особенно с крёстным. Она боялась сказать ему ненужные слова, которые потом обязательно захотела бы забрать назад. Лучше молчать. Слёз на вторую ночь уже не осталось, но и сон не особо спешил забрать от боли. Она спала урывками и просыпалась от мысли, что Гоша рядом, открывала глаза и снова падала в пропасть.

– Надо вставать, – сказала себе Васька, командуя телом, но оно ленилось, предпочитая горизонтальное положение. Рана на ноге затягивалась и не мешала жить. – Завтра примусь за работу.

Вместо того чтобы заняться собой, она продолжила лежать. Хлопок по стеклу заставил подскочить. Васька свалилась с раскладушки, больно ударившись коленями. Снова что-то прилетело в окно, пока она поднималась с пола.

– Руки оторву, – зарычала она, поняв, что кто-то намеренно хулиганит. – Федька, стукач. Вали отсюда.

Сосед стоял под окнами с выражение безграничного счастья на лице. Заметив хозяйку, он принялся жестикулировать, размахивая газетой. С высоты второго этажа Васька не видела, что он показывал, тыкая пальцем.

– Чего надо? Живая я. Беги, звони, радуй, – рыкнула Васька, приоткрыв окно.

– Вась, чего ты сразу? Я ж смотри, чего принёс. Тут такая статья в газете про фестиваль! Я офигел. Между прочим, знаешь, кто написал? – Федька немного обиженно замолчал, а потом заулыбался. – Гоша Аристархов. Твой Гоша…

Васька слетела по лестнице вниз, теряя тапки, и босиком выскочила к калитке, где уже стоял сосед. Увидев её в щели калитки, он до икоты испугался немного жуткого вида: темноты под глазами, заострившегося лица и лохматой гривы. Не к месту вспомнилось Лихо Одноглазое из детской сказки.

– Какая статья? – выкрикнула Васька, дёргая замок.

– О фестивале. Он целых две статьи написал. Одну в нашу «балалайку», а другую в «MacroNews». Я тебе обе купил. Решил, пусть на память останется о бате. Прочитал, будто сам там побывал. Только это… Мизинчику не говори, ладно? Он прибьёт меня. Ты же знаешь, – тараторил Федька.

– Давай, – она, наконец, открыла калитку и вырвала газеты из его руки. – Спасибо, Федь.

– Да, ладно. Я ж по-соседски. Ты зачем его отпустила, дурёха? – вдруг спросил он тихо, оглядываясь по сторонам.

– Так надо.

– Ой, дура. Не злись. Кто тебе ещё это скажет, если не я? Думаешь, я слепой?

– Ты, Федь, стукач. Тебе положено быть зрячим.

– Вот чего ты начинаешь? Стукач, стукач. Заладила. Если бы я обо всём стучал, что вижу, твоего Гошу уже закопали бы, – фыркнул сосед, немного оскорбившись. – У вас тут так жарко было. В кино ходить не надо. Ты не думай. Я всё понимаю. Сам влип по уши.

– Ты-то в кого, чудо огородное? – улыбнулась Васька сквозь слёзы.

– Да кто ж её знает, в кого. Может, она и не существует, а в душу закралась, – голос Федьки стал тихим, застенчивым, лицо переменилось, посветлело. – Она, знаешь, какая?

– Какая? – едва сдерживалась Васька, чтобы не прыснуть со смеху.

– Нереальная, – вздохнул он. – Почитай газетку, увидишь. Я же ей письма пишу. Она даже ответила… один раз.

– Федь, найди реальную. Глянь на Ленку. Она по тебе до сих пор сохнет. Выспрашивает всё о тебе, когда в магазине меня вылавливает. Что ты нос воротишь? Да, не заморская штучка, зато душа добрая. Будет тебе борщи варить, согревать. Самому любить – хорошо, но когда тебя любят – ещё лучше. Спасибо, Федь. Скажи крёстному, что не утопилась. Завтра начну работать. Хочешь, приходи помогать. Там тяжеляки ворочать придётся, – предложила Васька, понимая, что без помощника не справится. – Оплата сдельная.

– А Мизинчик? Он запретил заходить в гараж.

– Не будешь заходить. Перед домом поработаешь. Договорились?

– Посмотрим. А Ленка правда… ну это…

– Правда. Только не заваливай её с разбега. Всем любви хочется, а не раз-два и отвали, – сказала Васька. – Присмотрись. Может, это она и есть, та, которую ты всю жизнь ждёшь, просто дальше носа не видишь.

– Ладно. Ты почитай.

Федька снова оглянулся и побежал к своему дому. Васька закрыла калитку и привалилась к ней спиной. Новые эмоции завладели сознанием. Душа не пела, но уже не выла. По-прежнему было больно и тяжело, хотелось плакать. Постояв пару минут, девушка вернулась в дом, поднялась на кухню и разложила на столе газету. Взгляд уткнулся не в фотографию и не в сочный заголовок, а в фамилию автора – Гоша Аристархов. Добрых полчаса она гипнотизировала буквы, привыкая к тому, что они не исчезнут, а потом начала читать, снова хлюпая носом, вспоминая, как варилась в общем котле фестиваля, и Гоша был рядом, придавая сил и уверенности. В итоге она выучила обе статьи наизусть, а потом принялась листать «MacroNews», знакомясь с газетой, где вкалывал любимый человек до происшествия с Анакондой. Васька не сомневалась, что его примут обратно. Пожурят, побранят и завалят работой, потому что другого такого Гоши не найти. Васька прочитала газету от корки до корки и поняла, в кого влюбился сосед.

– «Поймай Джорджию». Ох, Федька. Это ж не баба писала, а мужик. Глупое ты создание. Это образ для вас, повёрнутых на недосягаемом идеале, – вздохнула Васька, но для себя отметила, что колонка понравилась. От каждого слова исходила соблазнительная ирония. Эту рубрику хотелось читать и перечитывать, ждать в следующем номере. В голову влетела шальная мысль. – Держись, Джорджия!

Метнувшись в свою комнату, она включила компьютер, который уже покрылся слоем забвения. Системник мощно загудел, опешив от того, что его разбудили впервые за последний месяц. Васька перечитывала колонку с любвеобильным излиянием Джорджии и в предвкушении скрежетала зубами, поджидая, когда разогреется компьютер. Мысли жужжали роем жалящих пчёл.

– Что ж, приступим, – она потёрла ладошки и принялась выстукивать. С каждой минутой ухмылка становилась всё более зловещей. Поставив точку, девушка задумалась. – Какой мне взять псевдоним? О, Джордж. Назову себя Джорджем. И только не влюбись в меня, паскудник. Зацени мой юмор. Думал, тебе одному можно изгаляться? Мы, женщины, тоже кое-что можем.

Довольная и счастливая от задуманной пакости, Васька отправила письмо по адресу электронной почты, указанному в конце колонки.

«А ведь я с разгона Гошу приревновала к этой Джорджии. Вместе работают всё-таки. Интересно, кто у них там такой смышлёный? – думала Васька, снова по диагонали пробегая материалы газеты. Она пыталась уловить схожесть стиля, иронию, даже сарказм, но натыкалась на скучные тексты. – Так нечестно. Я же не успокоюсь. Кто ты, Джорджия? Нет, Гоше я звонить не буду. Сама выведу тебя на чистую воду».

Сбегав на кухню за кофе, она вернулась с горячей чашкой ароматного напитка и вновь уселась за компьютер. Её закрутило в азартный водоворот. В Интернете Васька нашла сайт «MacroNews» и залезла в архив, чтобы доставать из него номера прошлых выпусков газет. Перечитав их с дюжину, она с особой теплотой следила за тем, что создавал Гоша. То ли от того, что он всё-таки был мил её сердцу, то ли виной тому оказался профессионализм, но его заметки, статьи, репортажи, очерки увлекали с первых слов.

– Похоже, я влюбилась, – поставила себе диагноз Васька. – Я люблю всё, что он делает. Люблю именно так, как у него получается. Как пишет, как водит машину, как спит кверху пятой точкой, как бестолково рубит ветки, как вкусно готовит. Хорошо, что есть газета. Так мы рядом. Ты попал, Гоша. Теперь я буду жить с тобой, хочешь ты этого или нет. Тебя обязательно возьмут обратно на работу.

Она легко могла представить себе, как он выглядит на редакционном задании, как набирает текст, как обсуждает что-то с другими людьми. Гоша присутствовал во всех её мыслях и фантазиях. Изучение газеты затянулось до тех пор, пока глаза не начали слезиться от рези. К своему стыду, Васька поняла, что её любимый Гоша умеет гораздо больше, чем она. Пусть он не разбирался в двигателях, перфораторах и бензопилах, зато целый месяц провёл в «горячей» точке, работая военным корреспондентом в зоне конфликта, вёл опасные журналистские расследования, выводя на чистую воду грязных дельцов, рисковал жизнью. Он не был рохликом, и Васька поняла это сразу, в отличие от Мизинчика. К ней он попал раненым зверем, зализал раны и уехал. Значит, так надо. На сайте газеты она зашла в раздел структуры редакции и увидела, что Гоша Аристархов заведовал отделом новостей. На фотографии он был таким, каким ей пока не довелось увидеть: абсолютно счастливым, открытым, с сияющим взглядом кристально-чистых голубых глаз.

– Ты вернёшь себе себя обязательно. Если бы ты знал, как я тебя люблю, – прошептала она, сохраняя фотографию к себе на рабочий стол монитора.

Минор снова победил, разбавляя недавний азарт. Васька возвращалась в своё унылое состояние. Забравшись в кровать, она закрыла глаза и заснула, несмотря на то, что до заката ещё было далеко. Завтра её ждал новый день. Предстояло вернуть себе себя, так же как и Рохлику.

Тем временем Гоша с момента пробуждения после полудня отчаянно сражался за интервью, не делая себе поблажек на лишнюю чашку кофе. Его подгоняло время, которого не было у Лёли. Мизинчик не мешал. Сославшись на деловую встречу, он ушёл, но обещал к ужину вернуться. У него созрели далеко идущие планы. Ему не терпелось вернуться к Ваське, задать ей трёпку, но оставить Рохлика одного без присмотра он тоже не мог. Давние связи никуда не делись. Девяностые годы сплотили навек. Поэтому, обзвонив друзей, Мизинчик собрал всех в ресторане, чтобы обсудить важное дело.

– Гоша Аристархов? Кто ж его не знает, – заржали мужики. В их кругах журналист был хорошо известен. У каждого второго брал интервью, некоторым писал заказные рекламные статьи, эдакую «джинсу», всегда зная, на что сделать акцент.

– Он немного себе жизнь подгадил, – сказал Мизинчик.

– Тебе какая печаль? Хотел статейку про себя? У тебя же своя газета.

– Хочу помочь парню. Там дело нечисто. Это уже точно. Короче, есть один гнус, который никак не заткнётся.

– Предлагаешь тряхнуть стариной? – спросил кто-то из друзей.

– Нет. Предлагаю немного присмотреть за Гошей. Гнус точно появится в ближайшее время. А я хочу, чтобы парень вернулся в газету и в свою прежнюю жизнь. По возможности, – открылся друзьям Мизинчик, прекрасно понимая, что Аристархов уже не тот, что раньше. – Цена вопроса любая.

– Хочешь денег предложить, бизнесом поделиться? Ты здоров, Гена? Ау, мы всегда были одной стеной. Приглядим за ним. Он нам не чужой. Чем он тебе так запал? Ты без причины людей не вытаскиваешь.

– Не мне. Но я оценил его возможности. Его жизнь сейчас для меня в приоритете, хотя я всё время хочу его грохнуть. Парадокс.

– Ты такой. Чем сильнее желаешь убить, тем больше любишь. Твоя фишка. Данные на гнуса есть?

– Есть…

Сделав своё доброе дело, Мизинчик вернулся в квартиру к Гоше и понял, что тот так и не вылез из компьютера и теперь пребывал в состоянии зомби. Почти за шкирку мужчина отволок увлекшегося делом журналиста на кухню и заставил проглотить бифштекс и салаты, купленные в ресторане.

– Значит так, стахановец. Работа работой, а здоровье загубишь – не вернёшь. Ешь и не фыркай. Я уезжаю, но буду звонить регулярно. Только попробуй трубку не взять. Приеду сразу, – грозно предрёк Мизинчик.

– Слушаюсь, крёстный отец, – хмыкнул Гоша, дожёвывая салат из морепродуктов.

– Я тебе всякой всячины из ресторана приволок. Разогревай и ешь. Понял? И мебель больше не круши. Микроволновку тебе заказал. Привезут завтра утром. Не благодари.

– Сколько? И ещё скажи, как деньги Ваське за ремонт перевести.

– Не скажу. Это ваши дела. Разбирайтесь. Микроволновка в счёт компенсации за подбородок. Гош, взрослей побыстрее. Интервью – огонь. Мне как дилетанту было интересно читать. Его обязательно опубликуют и снова возьмут тебя в строй. Но моё предложение всегда будет в силе. Должность главного редактора тебе обеспечена. Запасной аэродром на случай, если почувствуешь нужду, – спокойно говорил Мизинчик. Через сутки он планировал протаранить джипом ворота гаража Васьки, если она не откроет их добровольно. – Договорились?

– Договорились, – кивнул Гоша, досадуя, что согласился на ужин. Еда разморила. Вырубало прямо за столом, а до завершения работы осталась малость. – Я провожу. Надо развеяться.

– Выйди на балкончик, – посоветовал гость. – Найду дорогу без провожатых.

– Ладно. До двери провожу.

– Вот это правильно. И замочек закрой. Гнусов развелось, во все щели лезут.

Гоша ничего не понял, но проводил Мизинчика до прихожей, попрощался и с неким сожалением отпустил. Руки по привычки закрыли дверь на все замки. Хозяин любил свою крепость и не терпел нарушителей границы. Он всё же последовал совету и вышел на лоджию, открыл окна и вдохнул прохладный вечерний воздух. Снова вспомнилась деревня, огород, летний душ, сосед за забором.

– Федька. Интересно, прислал что-нибудь или нет? Вот ведь чудак. Влюбился в меня. Пардон, в Джорджию. Как бы его помягче отшить, чтобы с катушек не слетел? – Постояв ещё немного, Гоша вернулся в комнату и снова засел за компьютер. На время он отложил интервью, решив проверить почту. – Ничего себе! Ребята, да вы от меня без ума! Нежданчик.

По заведённой традиции первыми он открыл сообщения от главного редактора. Тот, как обычно, не скупился на иронию:

«Тебя ещё не сожрали? Половина редакции хочет знать в лицо Джорджию. Долго не выдержу. Сдамся».

«Фестиваль спас номер. Без тебя тонем».

Гоша не знал, как понимать намёк на дно. Фраза звучала двояко. Либо как не стоило беспокоиться, сами с усами. Либо и впрямь дела в редакции шли не самым лучшим образом. Зная шефа, предположить можно было что угодно.

– Это ты ещё про Лёлю не в курсе, – хмыкнул Аристархов, быстро написав ответ, и переключился на письма для Джорджии. Их было четыре. – Федька, ты мой герой. Неугомонный. Что ты мне ещё хочешь предложить?

«Привет, Джорджия! Это снова Фёдор. Мне нравится, как ты ужин готовишь. Готов отведать, только позови. Я всеядный. Видишь, как много у нас общего. Жду тебя в любое время дня и ночи».

– Ох, Федька, завязывай с виртуальными бабами. Что за привычка? Пойди по деревне прогуляйся, подцепи красотку, покажи свой бассейн, – улыбался Гоша, подозревая, что сосед просто-напросто боится женщин. – Прости, Федь, но мы останемся друзьями.

Он написал ему тёплое, лёгкое письмо, объясняя выгоды дружбы и предлагая всегда обращаться за советом в делах сердечных. Неожиданно, но факт. К бывшему уголовнику Гоша относился гораздо лучше, чем ко многим другим людям. Все его пороки были на виду, так же как и достоинства. Он не таил ничего, говорил что думает, работал на Мизинчика открыто. Федька был интересен с журналистской точки зрения, и Гоша признавался себе, что обязательно написал бы очерк о судьбе деревенского парня, оступившегося однажды, но не переставшего быть человеком. Ему хотелось помочь. Видимо, и Мизинчик понимал, что тот небезнадёжен, потому и принял в штат осведомителем. У каждого свои понятия.

– Федь, я с тобой, но чисто в дружеском эквиваленте. Кто там ещё? Павел. Хм, видать, ему всё же скучно. Нет, этот никогда не сделает решительный шаг. Проверим. Назначу свидание. Эх, жаль поспорить не с кем. Он точно меня продинамит, – вздохнул Гоша. Павел не вызывал эмоций. Слишком вежливый, консервативный, с набором стандартных фраз. Без зазрения совести Джорджия назначила ему свидание. – Кто ещё остался? Два новеньких. Оба мужчины. Ладно. Давайте глянем, господа, что вы хотите от меня.

Письмо от Бориса заставило проглотить неприятный комок. Мужчина изрыгал ненависть всеми возможными словами, считая таких, как Джорджия, разрушительницами жизней, пиявками, желающими присосаться к чужому кошельку с целью наживы. Гоша решил не оправдываться и оставил письмо без ответа. Его взяла обида за Джорджию, которая олицетворяла всё лучшее, что было в нём: открытость, наивность, нерастраченную нежность, ласковую грусть, желание любить.

– Ого. Джордж. Кто-то что-то понял? – Гоша ухмыльнулся и облизнулся как кот на сметану. – Джордж и Джорджия – два одиночества в толпе?

Предвкушая удовольствие, он не торопился открыть письмо. Гадал, предполагал, делал ставки и надеялся, что его не постигнет разочарование.

«Доброго времени суток, Джорджия! Ты как с меня срисовала себя. Те же проблемы. Все видят меня снаружи и загодя решают, какой я внутри. Да, родители не обделили меня генами, потому и страдаю. Веришь ли, всегда хотел найти своё зеркальное отражение. Искал в толпе и в пустыне, но так и не встретил. Признайся, ты тоже ищешь себя в другом человеке? Ищешь, я чувствую. Джорджия… красивое имя, но не твоё, а Джордж – не моё, но нам так легче, правда? Нам страшно открыться. А вдруг не поймут, не примут? Здесь мы можем не бояться того, что снаружи. Есть ты и я. Никто не узнает, кто мы. Согласна? Будет время, пиши. Джордж».

Гоша закрыл глаза и раздражённо подумал о том, что пресловутый Джордж копнул глубже, чем предполагалось. Джорджия не собиралась открываться до конца. Она хотела флирта, игры. Или это он, Гоша хотел, а его дамочка в голове всё переиначила?

– Кто ты, Джордж? Мне уже интересно, – пробормотал Гоша, не торопясь с ответом. – Ты как-то уж очень хорошо меня знаешь. Но ты точно не шеф. Он не умеет так писать. Слил кому-то меня? Тоже вряд ли. Значит, случайность? Нет, в нашей жизни всё сплошная закономерность.

Он покрутился на кресле, прежде чем решился напечатать ответ. Письмо получилось содержательным, чуть ироничным, словно спрут, запускающий щупальца. Отправив сообщение, Гоша стал ждать мгновенного ответа, но ни через пять, ни через пятнадцать минут ничего не произошло, и он вновь принялся за интервью. Отвлечение на другие мысли помогло очистить голову от тяжести. За пару часов он закончил работу, вылизал на предмет ошибок и редакторских правок. По эмоциональной составляющей интервью зашкаливало. Гоша максимально сохранил стиль речи Лёли, убрав лишние фразы и оговорки.

«Звонить или до утра подождать?» – думал он, памятуя о времени, и для начала послал сообщение на номер Веры, что всё готово. Почти сразу загремел мелодией телефон.

– Доброй ночи! Да, готово. Ещё не поздно? Хорошо, сейчас вышлю вместе с фотографией. Вносите правки и коррективы, убирайте лишнее. Спасибо вам. До сих пор не могу отойти от мыслей, посеянных разговором. Не знаю, кому больше было нужно интервью: мне или Лёле. Доброй ночи, – выдохнул Гоша и отбросил телефон в сторону, чтобы переслать файлы.

Теперь оставалось ждать. Это всегда было самым тревожным и волнительным. Как воспримет человек то, что наговорил? Совпали ли его мысли с тем, что услышал журналист? Не так уж редко люди ужасались тому, как коряво умудрились ответить на простые вопросы. Гоша уже давно набил и руку, и язык на встречах с людьми. Почти всегда шёл на контакт подготовленным, нарыв по максимуму интересных фактов. С Лёлей он словно начинал с нуля свою карьеру корреспондента в газете.

– Спать, – решил он.

После возвращения домой он жил на виртуальных чемоданах, не распаковывал их, а жизнь продолжалась. Вздохнув, вместо сна Гоша закинул грязную одежду в стиральную машинку, выбрал программу. После ночёвки Мизинчика пришлось сменить постельное бельё. Не то чтобы Аристархов брезговал, но всё же любил чистоту. Любимый пунктик. Последней миссией стал заплыв в джакузи. Вот чего не хватало давно, так это расслабления.

– Какой это кайф, – медленно произнёс Гоша, наслаждаясь релаксирующими струйками воздуха под водой. Тело благодатно вытянулось, мысли поплыли и… не туда. Коварный мозг тут же пригласил Ваську разделить приятную миссию, и вместо отдыха получилось сплошное напряжение до боли в паху. – Мне срочно требуется нужник с отстойником, чтобы нырнуть в него.

Неутолённое желание не желало сдаваться. Мужчина активно сопротивлялся, призывая на помощь сон, усталость и раздражение. Он вылез из ванны, нацепил на мокрое тело махровый халат и пошлёпал босыми ногами до стиральной машинки, оставляя следы на ламинате. Развесив полусухие вещи, Гоша закинул в машинку постельное бельё, выставил отсроченный запуск и заторопился в спальню.

– Всё. Спать. Никаких мыслей, никаких желаний. Васька – табу, – скомандовал себе Аллигатор, скидывая халат и ныряя в прохладу постели. Если бы его сейчас видела Васька, то не удержалась бы от усмешки. Он опять уснул, лёжа на животе, подставляя пятую точку всем ветрам. Он едва успел провалиться в сон, как разбудил надоедливый звук, оповещавший, что на почту пришло письмо. Гоша, протирая глаза, пополз по кровати к компьютеру, свалился на пол, поднялся, забрался в кресло на колёсиках и утолил любопытство.

– Вера… – в душе Гоши звякнула дребезжащая струна. Неприятно и надсадно заскреблось сердце. Его ждали в том же отеле на краю города, и никто не давал гарантии, что он успеет. – Я приеду.

Отправив ответ, он собрался за пять минут, схватил права, ключи и выскочил из квартиры. Лифт полз медленно, действуя на нервы. Гоша матерился и стучал ногой, как будто это могло помочь. На подземной парковке сгустилась зловещая тишина. Шаги гулким эхом разносились между дремлющих машин. Аристархов забрался в салон «Aston Martin Vantage» и выкатился на простор улиц. Любимица слушалась безотказно и летела, рассекая время и пространство. В какой-то момент Гоша насторожился, заметив «висящие» позади фары тёмной иномарки. Она держалась на расстоянии довольно долго.

– Начинается, – протяжно выдохнул Гоша и резко свернул во дворы.

Город он знал лучше любого таксиста, ориентировался без навигаторов, поэтому быстро нашёл, как срезать путь и затеряться в лабиринтах городских развязок. Когда его спрашивали, зачем он купил такую дорогую машину, Аллигатор злобно скалился и отвечал: «Чтобы никто не догнал». И в этот раз он приехал к отелю в полном одиночестве. На ресепшене его уже ждал один из охранников с непробиваемым лицом. Угадать, что прячется под маской журналист со стажем не смог. Они быстро поднялись на этаж. Аристрахова гориллы втолкнули в номер и тихо закрыли дверь.

– Гоша, сюда, – донёсся женский голос.

– Иду…

Его ждала печальная картина. Лёля с кислородной маской и подключёнными датчиками медицинских приборов лежал на кровати. Рядом сидела Вера и держала его за руку.

– Спасибо, – произнесла она. – Лёля хотел, чтобы ты был рядом. Как он выразился, чтобы никто не сомневался в действительности. Ведь вы же, журналисты, на слово не верите.

– Вам бы поверил, – ответил Гоша, приближаясь. Его смущало собственное присутствие. Краем глаза он заметил, что пальцы Лёли дрогнули, и стало немного легче дышать.

– Знаю. Лёля хотел тебе сказать лично кое-что. Меня не посвятил. Это ваши с ним тайны. Наклонись и чуть сдвинь маску. Не бойся, тебя не съедят, – сказала Вера. Неизбежность уже добралась, толку в рыданиях не было. Все слёзы кончились пару лет назад, и началась жизнь одним днём.

Гоша склонился, чувствуя, как дрожат коленки. Чем ниже опускалась голова, тем страшнее становилось. Он видел не раз смерть, но быструю, стремительную, что не успеваешь подумать, как такое произошло. Здесь всё было иначе. Каждой клеточкой своего организма он ощущал присутствие старухи с косой. Её дыхание, а не Лёли Сопельского звучало в ухе. Трясущимися пальцами Гоша сдвинул маску на подбородок. Мёртвые губы шевельнулись.

– Не отпускай. Никогда. Люби…

Голос затих. Гоша быстро вернул маску на место и отошёл в сторону. В голове мутилось. Вера пригладила волосы мужу, провела ладонью по щеке, стёрла пару слезинок в уголках глаз и улыбнулась.

– Спи, моя радость. Твоя ночь пришла. Люблю тебя, – прошептала она и сняла маску, отключила давление кислорода, отсоединила датчики. – Вот и всё.

– Я…

– Он ждал тебя. Значит, так надо. Ему понравилось интервью. Всего несколько правок. И, да. Лёля смог расписаться на фотографии. Сказал, что это важно для тебя. Флешка с готовым текстом и снимок на столе. Когда выходит газета?

– Послезавтра.

– Вот и хорошо. Я пришлю некролог на почту редакции газеты. Поставь его рядом с интервью, пожалуйста, – попросила Вера, не отрывая взгляда от мужа. – Спасибо, что приехал. Он ушёл спокойно. Всё сделал.

– Поставлю. Я пойду… – неуверенно произнёс Гоша, чувствуя зашкаливающую неловкость от присутствия там, где он явно лишний. – До свидания.

– Да…

Его уже не слышали. Охранник проводил до дверей отеля всё с той же непроницаемой маской на лице. Гоша забрался в машину, положил файлы на пассажирское сиденье, но с места тронуться не решался. Руки дрожали. Тяжело вздохнув, он набрал номер главного редактора.

– Альбертыч, не ори. Это я. У меня материал. Нет, не от Джорджии. Нетелефонный разговор. Новость с пометкой срочно. Приеду к восьми часам. Мне нужна первая полоса. Знаю, что уже разверстали. И не только первая, а возможно, ещё и кусок на второй. Нет, не жирно. Мне плевать. Жди, – Гоша окончательно проснулся. Спор с шефом поднял градус жизни. Мозг прочистился и заработал. Телефон снова запиликал, оповещая о новом письме. – Что ещё?

Оказалось, что проявился неизвестный Джордж:

«Доброе утро, Джорджия! Знаю, ты ждала мой ответ. Ты тоже любопытна, как и я. Сейчас у тебя не самое лучшее время, раз ты принялась жалеть себя, пытаясь поднять самооценку. Сегодня у меня трудный день. У тебя тоже? Черкни пару строк, когда найдёт вдохновение. Держись, Джорджия! Не раскисай. У тебя есть все шансы сделать то, чего от тебя никто не ждёт. Я так и поступлю. Джордж».

– Кто ж ты такой всезнающий? Прямо в душе моей порылся, – горько усмехнулся Гоша, печатая стремительный ответ. Всего пару строк. – Что ты на это скажешь, Джордж?

Время начало новый отсчёт переосмысления. Слова Лёли осели в сознании. Жизнь продолжалась, но уже не такая, как прежде. Машина уносила прочь от отеля. Гоша не вернул себе себя. Это было невозможно.