Правосудие во имя любви

XXXI

Нервы у Кейт были взвинчены до предела. Ей предстояло встретиться с Сойером. Он должен был о чем-то ей сообщить.

Пытаясь успокоиться, она несколько раз глубоко вздохнула. Это помогло, и она сумела подправить косметику и заново уложить волосы. В конце концов, уже готовая выйти из дома, она помедлила перед высоким — во весь ее рост — старинным зеркалом в спальне и вгляделась в свое отражение.

Недурно, подумала она, усмехнувшись, особенно если учесть, что встала она сегодня очень рано и весь день провела за работой. Для этого случая она выбрала полотняное платье ярко-розового цвета и подходящий к нему по цвету жакет. Волосы были завиты, собраны на затылке и скреплены золотой заколкой.

Она снова вздохнула. С чего бы это ей так беспокоиться о том, как она выглядит? Твердо решив не заниматься больше всякой ерундой, она вышла из дома и уселась в машину; только тут она осознала, что у нее влажные руки. Тем не менее она завела машину и задним ходом выехала по подъездной дороге на шоссе.

Когда Кейт припарковала машину на пустой стоянке рядом с нужным ей зданием, возбужденное состояние, в котором она пребывала, уступило вдруг место смутным опасениям. Что, если новости, которые припас для нее Сойер, окажутся совсем не благоприятными? Что, если… Нет! Она не позволит разыграться своему воображению. Вечно она преувеличивает свои страхи.

Едва выйдя из машины, Кейт заметила, что небо затянуто темными тучами. В последнюю минуту она схватила зонтик, лежавший на переднем сиденье, и успела добраться до стоящего в некотором отдалении кафе, которое когда-то облюбовал Сойер. К тому времени, когда Кейт открыла дверь и перешагнула порог, губы ее были сухими, как бумага.

В маленьком кафе было темно и сыро. Она поежилась: хорошо, что сообразила надеть жакет. При более внимательном изучении помещение кафе оказалось безупречно чистым, и ароматы, доносившиеся из кухни, были неотразимо заманчивыми.

Ее желудок весьма кстати напомнил ей, что после завтрака она сегодня ничего не ела.

— Вы можете садиться, куда пожелаете.

Кейт обернулась на звук голоса. Женщина за окошком кассы улыбалась ей почти с таким же усердием, с каким жевала резинку.

— Спасибо, но я договорилась тут кое с кем встретиться.

С видом заговорщицы женщина повела куда-то глазами:

— А это случайно не тот джентльмен, вон там?

Кейт повернулась в том направлении, куда указывала ей женщина. Да, за столиком в углу сидел Сойер; перед ним стояла бутылка пива.

Кейт покраснела, безошибочно догадываясь о том, что думает эта женщина. Не глядя на нее, Кейт поблагодарила:

— Спасибо.

Сойер заметил ее только тогда, когда она почти подошла к нему.

— Ах, вы пришли. Отлично.

Он встал и пододвинул ей стул.

— Вы же знали, что я приду, разве не так?

Он пожал плечами.

— Нет, не знал. Вы достаточно ясно дали мне понять, что не хотите встречаться со мной на людях. Вот я и…

— Неважно. Здесь очень мило.

Губы Сойера тронула легкая улыбка.

— Отлично. Я рад, что вам нравится.

Кейт ожидала услышать в его голосе уже знакомую ей насмешливую нотку, но если такая нотка и прозвучала, Кейт не удалось ее уловить.

— Ну, по крайней мере, это место отличается от других.

Сойер сел и отхлебнул пива.

— Совершенно верно.

Кейт огляделась по сторонам. Столики были из коричневого пластика; в центре каждого горела свеча. Обедающих в зале не наблюдалось, но у стойки бара сидело несколько человек.

Внезапно раздался удар грома, и стены кафе задрожали. Кейт вскочила.

— Что это с вами? — удивился Сойер. — Не обращайте внимания.

Прежде чем Кейт успела ответить, к Сойеру подошла официантка.

— Желаете что-нибудь заказать?

— Мне только кофе, — сказала Кейт, в то же время наблюдая за Сойером. Одет он был в темные слаксы и явно не испытывал потребности в галстуке. Расстегнутый ворот шелковой рубашки позволял увидеть жесткие черные волосы на груди Сойера. Кейт отвернулась, чтобы он не смог перехватить ее взгляд.

— А мне пока ничего не надо, — ответил Сойер официантке.

Как только она отошла, наступило молчание. Сойер потихоньку расправлялся со своим пивом и, казалось, был целиком поглощен этим занятием.

Кейт хотелось крикнуть, чтобы он побыстрее выкладывал свои новости; нужно было скорее уносить отсюда ноги — подальше от него.

Официантка принесла кофе.

— Если вам понадобится еще что-нибудь, позовите, — сказала она и снова отплыла от них.

Кейт поднесла чашку к губам, и в этот миг новый удар грома потряс здание. Потоки дождя обрушились на оконные стекла. Было видно, как дрожат тонкие рамы.

— Вы всегда так дергаетесь? — спросил Сойер. — Может быть, вам сейчас не помешал бы стакан вина?

— Ответ на первый вопрос: да, я всегда так дергаюсь во время грозы. Ответ на второй вопрос: нет, я не хочу вина.

Сойер посмотрел в окно.

— Должен признать, мать-природа устроила сегодня настоящую преисподнюю.

Кейт почувствовала, что нервное напряжение мало-помалу ослабляет свою хватку. Может быть, все окажется не так уж страшно. Она отпила глоток из своей чашки и невольно сделала гримасу.

— В чем дело? Кофе невкусный?

— Одна вода. Что за окном — что в чашке.

— Ну так не пейте его. Нет, правда, выпейте лучше вина. Вам сразу полегчает.

Он засмеялся, и смех разогнал облако хмурой задумчивости, омрачавшее его лицо. Кейт вдруг ощутила, что когда он смеется, она легко может забыть, почему они здесь и кто он такой. Они вполне могли сойти за парочку нарушителей супружеской верности, предвкушающих то, что должно произойти, и смакующих это ожидание, в котором важно все: и задушевная беседа, и крепкие напитки, и нежные прикосновения… Она почти задохнулась, осознав, куда заводят ее такие мысли. Как видно, что-то отразилось на ее лице, потому что он спросил:

— Что-нибудь не так?

— Нет-нет, — спешно возразила она, прилагая все усилия к тому, чтобы вернуть ход событий на ровную колею. — Просто я, как правило, не пью вина.

— Почему? Говорят, вино полезно для кровообращения.

— Возможно, но иногда оно мешает сохранять контроль над собой.

— Утрата контроля над собой — не такая уж страшная вещь. Изредка, конечно.

— Для вас, возможно, это хорошо, а для меня — нет.

Глаза их встретились — но они не сразу отвели взгляды.

— Вам лучше знать, ваша честь. Люди мы разные.

Кейт отвернулась, понимая, что эти слова — не комплимент. Но она ничего не могла с собой поделать. В течение девятнадцати лет контроль над своими чувствами и поступками был для нее задачей номер один. И все-таки каждый раз, когда она оказывалась поблизости от Сойера, нити этого контроля так и норовили ускользнуть из ее рук.

Она считала, что во всем виновато ее физическое влечение к нему. Даже свежий и едва уловимый запах его одеколона был для нее мучительно-притягательным, и столь же притягательными были резкие линии в уголках его глаз и рта — линии, которые смягчались, когда он улыбался.

— Итак?

Она покачала головой.

— Что «итак»?

— Вы уже поняли, почему я такой сообразительный? — спросил он напрямик.

Кейт задохнулась.

— Вы себя переоцениваете.

— Не думаю, — возразил он с ленивым спокойствием. — Но это не имеет значения. Я отвечу на любой вопрос, который вы пожелаете задать. То есть, почти на любой.

— Отлично. Как получилось, что вы не женаты?

В ту самую минуту, когда вопрос сорвался с ее языка, Кейт уже пожалела об этом, ужаснувшись собственной несдержанности. На губах Сойера заиграла улыбка, словно он понимал, как ей сейчас неловко. Затем его лицо снова стало серьезным.

— Без всяких видимых причин, если не считать того, что мне ни разу не встретилась женщина, которая бы смогла и захотела примириться с моими дурными привычками и суматошным образом жизни.

Тон был вполне легкомысленным, но в выражении глаз Сойера мелькнула какая-то тень. Неужели и он уязвим? Кто бы мог подумать…

— Это можно понять, — заметила она, не найдя ничего лучшего. В душе она продолжала точить себя за тот неуместный вопрос.

— Я хотел бы иметь ребенка.

Кейт не поверила своим ушам. У нее сам собой раскрылся рот.

Сойер издал смешок.

— Очевидно, вы не ожидали такого.

Как ни мучителен оказался этот разговор для Кейт, она собралась с силами и просто подтвердила:

— И в самом деле не ожидала.

Он пожал плечами.

— Звучит, конечно, нелепо, я понимаю, но… — Он резко оборвал себя, а потом добавил: — Хватит обо мне. Теперь насчет вас. Почему вы не замужем?

Кейт заерзала на стуле.

— Самым важным для меня всегда была работа.

Она чувствовала, что говорит как чопорная старая дева. Но это только подтверждало диагноз, который она сама себе поставила: в присутствии этого человека она всегда проявляет себя наихудшим образом.

— Вот как. Ну что ж, это означает, что общего между нами больше, чем мы согласны признать.

Эти слова и сопровождавший их взгляд словно включили сигнал тревоги. Ее снова охватил озноб возбуждения. Такая опасная игра легко могла стать самоубийственной. Реальность этой угрозы заставила ее перевести беседу прочь от всего личного — в деловое русло.

— Если вы не против, я бы хотела перейти к тому предмету, ради которого мы сегодня встретились.

Слово «хотела» совсем не отражало ее подлинных желаний, но она была обязана держать свои эмоции в узде. Может быть, она позволила беседе плыть по течению именно для того, чтобы отсрочить любой сокрушительный удар, который мог нанести Сойер.

— Разумеется, — сказал он бесцветным голосом. — Я разговаривал со сторожем.

Кейт задержала дыхание.

— И?..

— Он пока жив.

— Какая замечательная новость.

— Старикан не в состоянии был сообразить, какое сегодня число, но все, что произошло много лет назад, сумел рассказать вполне связно.

Язык Кейт прилип к небу. Она не в силах была произнести ни слова.

— Однажды, — продолжал Сойер, — лет девятнадцать назад, — по его словам, он это помнит, — в одном из номеров был обнаружен младенец.

Кейт едва сохраняла самообладание:

— Продолжайте.

— Старик утверждает, что по этому поводу немедленно позвонили по телефону в женский монастырь, а оттуда прислали монахиню, которая и забрала ребенка.

Сердце Кейт колотилось с такой силой, что она была уверена: Сойер слышит эти удары. В конце концов, может же быть так, что ее дочь жива-здорова. Она облизала пересохшие губы и с трудом произнесла:

— Похоже, это обнадеживающие вести.

— И я так думаю.

— Что вы собираетесь делать дальше?

— Само собой, буду искать монастырь.

— Да, конечно.

Он не отводил от нее испытующего взгляда.

— Вам бы хотелось узнать что-нибудь еще?

У Кейт было странное ощущение, что, если бы дело происходило в суде, Сойер был бы признан виновным, вот только в чем — ей было неясно. Он делился своими секретами так же неохотно, как она — своими. И при всем при том она испытывала сильнейшее искушение ему открыться.

Вдруг она почувствовала столь же неодолимую потребность унести ноги — подальше от его пронизывающих глаз и бесцеремонных вопросов. Она не позволит ему делать из нее законченную идиотку.

— Если вам больше нечего пока добавить, то мне пора уходить.

Она заставила себя взглянуть ему в глаза, как бы желая продемонстрировать, что она вновь стала хозяйкой положения.

— Нет проблем, — сказал Сойер совершенно обыденным тоном. Однако, когда он встал и обошел вокруг стола, чтобы отодвинуть ее стул, Кейт заметила, что губы у него сжаты плотнее, чем обычно. И тогда случилось то, чего она больше всего опасалась, хотя до сих пор сама этого не осознавала.

Она потянулась за сумкой, которая висела на спинке стула, и в то же самое время Сойер протянул руку, чтобы отодвинуть стул. Их руки соприкоснулись. Вспыхнув до корней волос, Кейт резко поднялась. Но вместо того чтобы выпустить ее руку, Сойер крепче сжал ее и удержал на месте. Он не сразу отвел глаза от ее лица. Кейт заметила, как он перевел взгляд на ее шею, а потом на грудь, и задержался там на какую-то долю секунды. Но этого оказалось достаточно, чтобы у Кейт мелькнула шальная мысль: а что будет, если она его поцелует?

Испугавшись этой дерзкой фантазии, Кейт вырвала свою руку, но по-прежнему ощущала теплые волны, пробегающие по ее коже.

— Простите, — прошептала она.

— И вы меня тоже, — сказал он хрипло. Потом, не глядя на нее, добавил: — Нам лучше уйти.

К машине они шли молча. Даже на расстоянии та сила, которая исходила от Сойера, будоражила ее.

Кейт старалась не смотреть на него, и это ей удавалось вплоть до того момента, когда он открыл дверцу ее автомобиля и она села за руль. А потом она почему-то решила, что можно дать себе послабление, — и подняла на него глаза. Тут она обнаружила, что он наклонился к ней, и его лицо, его губы оказались совсем рядом с ней.

Она вздрогнула от неожиданности, губы ее раскрылись.

— Кейт, — выдохнул он, обнял ее за шею, притянул к себе, и его губы прижались к ее губам.

Мир зашатался вокруг Кейт, и она была против этого бессильна. Когда же Сойер раздвинул языком ее зубы, все тело ее внезапно ослабело. Этот сладостный натиск был горячим и кратким. Сойер резко отшатнулся, пробормотав какое-то проклятье, обращенное — в этом Кейт была уверена — к себе самому. И все же раскаяния он не испытывал; последовавшие за этим слова не оставляли сомнений на сей счет:

— Приносить извинения я не стану.

Голова у нее кружилась от бесплодных попыток понять, что же с ней случилось.

— Я… и не ждала извинений, — сказала она едва слышно.

Он потер лоб.

— Послушайте, я…

— Мне надо ехать, — перебила она.

— Я вам позвоню, — пробормотал он, захлопнул дверцу ее машины и отступил назад.

Только когда Кейт подъезжала к дому, истина поразила ее. Она знала, что в поисках дочери может столкнуться с непреодолимыми трудностями. К этому она себя подготовила.

А вот что было для нее неожиданностью, так это Сойер Брок.