Правосудие во имя любви

XXXIII

Заголовки вчерашних газет не тронули Кейт. Перед тем как идти в зал суда она взяла со своего стола газетную вырезку, скомкала и бросила в корзину.

Дело об убийстве из сострадания было самым трудным за все время. Газеты и телевидение трубили о нем с утра до вечера, но Кейт не находила в сообщениях прессы ничего заслуживающего внимания. На процессе только что закончились слушания свидетельских показаний как в пользу, так и против подсудимого.

Кейт не могла позволить себе торопиться. Ей нужно было тысячу раз все взвесить и проверить, прежде чем вынести решение. Если прокурор или адвокат — а может быть, оба — надеялись, что она огласит решение после этого краткого перерыва, их ждало разочарование.

Кейт взглянула на огромную стопку документов, относящихся к текущему процессу. Через несколько минут она с высоко поднятой головой уже входила в зал суда.

— Встать, суд идет, — выкрикнул судебный пристав, перекрывая шум.

Все встали. Поднявшись на судейское место, Кейт выхватила взглядом два мужских лица: одно молодое и уверенное, другое старое, но столь же уверенное.

— Все показания, прозвучавшие в ходе слушания, будут приняты к сведению и учтены при вынесении приговора. — Кейт обвела глазами присутствующих и встала со своего кресла.

Судебный пристав последовал ее примеру.

— Заседание объявляется закрытым. Прошу всех встать!

Выходя, Кейт слышала за своей спиной неодобрительный ропот, но не обернулась. Атмосфера в зале накалилась с самого утра. Свидетелей явилось множество. До сего момента они соблюдали приличия. Ей только один раз пришлось пригрозить очистить зал.

В тишине своего кабинета Кейт глубоко вздохнула, но это не был вздох облегчения. Она сняла мантию, повесила ее на вешалку, села за стол и придвинула к себе досье подсудимого. Кейт потерла лоб, чтобы сосредоточиться. Ей всегда было мучительно трудно принимать решения, но в этом в конечном счете и заключалась ее работа.

Пол Бронсон, семидесятипятилетний обвиняемый, оказался на скамье подсудимых за то, что приставил к виску жены ружье и нажал на курок. Он клялся, будто они с женой заключили такой договор: когда Элеонора больше не сможет терпеть боль, вызванную раковой опухолью в последней стадии, он избавит ее от мучений.

— Она заставила меня дать слово, — говорил Пол Бронсон сквозь рыдания, стоя в свидетельской ложе. — И я его сдержал.

Его сбивчивая речь всколыхнула весь зал. Но далеко не все прониклись сочувствием. У стариков было двое взрослых детей, которые не могли оправиться от горя и обвиняли отца в бесчеловечности. Их чувства разделяли противники убийства из сострадания, а также все городское отделение движения «За право на жизнь».

Кейт отложила в сторону досье и взяла служебную записку адвоката, содержащую ссылки на решения по аналогичным делам, принятые апелляционным уголовным судом. Из нее следовало, что решения принимались то в пользу обвиняемых, то против.

Кейт внимательно проанализировала все прецеденты. Она убедилась, что судьи весьма тщательно рассматривали подобные случаи, проявляя осмотрительность при учете всех обстоятельств дела.

В свое время она крайне неохотно взялась за это дело, но отказаться не могла, так как подошла ее очередь и обвиняемый отказался от суда присяжных. Поскольку его действия не квалифицировались законом как убийство при отягчающих обстоятельствах, он имел право выбирать.

— И все же убийство есть убийство, — вслух сказала Кейт, надеясь, что звук собственного голоса придаст ей силы. Будет ли ее решение абсолютно справедливым — об этом никому не дано судить. В любом случае та или иная общественная группа останется неудовлетворенной. В ее руках была человеческая судьба. Судьба человека, который, судя по всему, много и тяжело страдал.

Любого судью нередко обвиняют в том, что он стремится заменить собой Господа Бога. Кейт такое стремление было совершенно чуждо, но она остро ощущала возложенную на нее ответственность.

Кейт не могла усидеть на месте. Она встала и подошла к окну, перебирая в уме свидетельские показания. Немного подумав, она вернулась к столу и взяла доклад о личности и обстоятельствах жизни подсудимого. Составивший его дознаватель с полной ответственностью допросил самого обвиняемого, а также его родных, друзей и знакомых.

Хотя этот офицер, выступая на слушании дела, высказал свои рекомендации, окончательное решение оставалось за Кейт.

Есть ли у нее моральное право упрятать за решетку семидесятипятилетнего старика до конца его дней? По закону она могла назначить ему любое наказание — от тюремного заключения сроком от пяти до девяноста девяти лет вплоть до пяти лет условного заключения без присуждения штрафа.

В раздумье Кейт снова и снова листала документы. Когда она, наконец, приняла решение, она почувствовала себя совершенно измочаленной — и морально, и физически. Часы пробили двенадцать.

Ну и день. Кейт понимала, что ее решение накалит страсти в обществе и не прибавит ей славы. Она не ожидала для себя ничего хорошего — и тем не менее успокоилась, На сегодня достаточно.

На письменном столе надрывался телефон. Харлен Мур даже обрадовался. Они с женой уже полчаса скандалили из-за денег, и он не чаял, как от нее отделаться.

— Не бери трубку, — раздраженно потребовала жена.

— Вот еще! — Харлен подошел к письменному столу и, прежде чем ответить, прочистил горло: — Слушаю.

— Вы читали газеты?

Звонил Дэйв Нильсен. Харлен отвернулся от озлобленного, изборожденного горькими морщинами лица жены. Конфликт возник, как только они сели завтракать. Жена требовала развода. Харлен был бы только рад — он уже много лет содержал любовниц, однако ее условия казались ему совершенно неприемлемыми. Она действовала точно так же, как его партнер, стремясь урвать больше, чем Харлен готов был заплатить. Но разделаться с партнером будет легче, а жена, чего доброго, обчистит его до нитки, если дело о разводе попадет к какому-нибудь упрямому крючкотвору вроде Кейт Колсон.

— Ну, допустим, — ему трудно было перестроиться.

— Она сыграла нам на руку. Весьма вероятно, что это решение будет означать конец ее карьеры. — Не дождавшись реакции Харлена, Дэйв продолжал. — Уж во всяком случае, ее репутация будет изрядно подмочена — эти горланы из «Права на жизнь» так просто не успокоятся.

— Согласен. — Под холодным взглядом жены Харлен предпочитал ограничиваться обтекаемыми фразами.

— Вы еще не придумали, как мы можем это использовать в своих интересах?

— Есть кое-какие соображения.

— Какие же?

— Это не телефонный разговор. Лучше встретиться у меня в конторе. — Харлен не прощаясь повесил трубку.

— Кто звонил? — спросила жена. — Очередная подружка?

— А хоть бы и так? — Харлен был сам не рад, что у него вырвалась грубость. Он знал, что играет с огнем, но не мог спокойно смотреть на свою жену. Она пускала на ветер все, что он зарабатывал — во всяком случае, у него создалось такое впечатление.

— Думаешь, ты недосягаем, — тихо сказала жена, — но придет время — ты свое получишь сполна.

Когда она вышла, Харлен протянул руку за салфеткой и вытер лоб. На тарелке остался недоеденный омлет. Вначале он казался вполне аппетитным, но сейчас Харлена прямо-таки затошнило. Выругавшись, он отодвинул тарелку.

У него созрело твердое решение: если он пойдет ко дну, то не в одиночку. Ему есть кого потянуть за собой.

С этой мыслью он вышел из дому, ощущая небывалую легкость.

— Эй, Престон, постой-ка!

— Мне некогда, — отмахнулся Мик от собрата-репортера. — Я убегаю.

— Намечается горяченькое дельце?

— Вроде того.

— Сразу видно. У тебя плотоядный вид.

Мик недовольно фыркнул.

— Ладно, позже поговорим, — засмеялся репортер.

Мик не счел нужным отвечать. Он схватил фотокамеру и блокнот: пришло самое время наведаться к этой достопочтенной Колсон. Он ждал удобного случая. Наведя кое-какие справки, он узнал, что судья почти никогда не дает интервью. Но от него она так просто не отделается. Он сумеет прорваться к ней и задать парочку каверзных вопросов. Из этого посещения можно будет слепить неплохой материал. И потом, надо отрабатывать полученный аванс.

Прежде чем вложить в блокнот газетную вырезку, он еще раз пробежал глазами заголовок: Судья выносит решение по делу о милосердном убийстве. Ниже шел текст: «Подсудимый, Пол Бронсон, приговорен к пяти годам условного заключения…»

В обществе уже поднялся ропот. Если интуиция его не обманывает, большинство американцев встретит решение судьи Кейт Колсон с крайним неодобрением. Уже сейчас многие поговаривали, что оно создает опасный прецедент.

Мик не стал читать дальше. И так ясно, что судья надела себе петлю на шею. Теперь надо сделать так, чтобы эта петля затянулась.

Насвистывая, Мик пошел к машине.