Предан(н)ая (СИ)

Глава 42.

- Юля? - прошептал или скорее, прохрипел он практически одними губами.

А Юлька вдруг испугалась, отпустила его руку и сжалась на стульчике комочком. Ей вдруг стало стыдно от своих признаний.

«Геночка» же мгновенно оказался рядом:

- Серый, ты как?

Одновременно он нажал кнопку вызова медсестры и склонился над брюнетом:

- Пить, - прошелестел брюнет и попытался облизать губы.

Анна Павловна, беззвучно плача, уже подносила сыну бутылочку воды с трубочкой:

- Сыночек… Сереженька… на вот…

Брюнет поймал трубочку губами, сделал глоток и снова спросил:

- Мама, это была Юля?

«Геночка» , который спешно проводил какие-то обследования дернулся, но не успел ничего сказать. Сережа спросил сам:

- Почему так темно… включите свет…

Все на миг замерли, вопросительно глядя на «Геночку», который сокрушенно покачал головой, подтверждая догадку…

- Сережа… - Анна Павловна все же не выдержала и всхлипнула… А Алексей Михайлович, молчаливо стоявший рядом все это время, обнял и прижал к себе жену, которая беззвучно плакала, мелко вздрагивая плечами.

- Серый, - «Геночка» говорил тихо, но четко, - у тебя была травма головы… Задеты зрительные нервы… здесь светло, брат… но со временем зрение может восстановиться. А твоя Юля здесь… была…

За суетой никто не заметил, как Юлька выскользнула из палаты.

Она бежала домой, прижимая холодные ладони к пылающим щекам. Ей вдруг стало запоздало стыдно за свои признания, за слезы, за то, что она так до сих пор и не понимала, что этот проклятый брюнет ей не безразличен. Все, что она говорила ему было правдой, которую она трусливо скрывала от самой себя.

Да, брюнет не совпадал с ее списком ни по одному критерию, кроме наличия денег, но именно на этот пункт в отношениях с этим приставучим наглецом, ей было плевать. Даже если бы он был простым помощником юриста, как Светкин Глеб. Юлька остановилась. Ей нестерпимо захотелось обратно… к нему. Снова взять его за руку и услышать свое имя хриплым от долгого молчания шепотом.

Она даже сделала несколько шагов назад, но быстро сообразила, что ее никто не пустит в реанимацию в такое позднее время. Ей не надо было сбегать, но она, как всегда впрочем, сначала сделала, а потом подумала. И почему рядом с этим противным брюнетом, ее мозги отключаются напрочь?

Дома Юлька всю ночь проворочалась на ставшей вдруг неудобной, холодно и одинокой постели. И в конце-концов не выдержала и набрала Светку. Ей нужно было с кем-то поделиться своим открытием.

- Алло, - отозвалась Светка сонным голосом, а Юлька вдруг опомнилась, что подруга спит. Ведь ночь на дворе и положила трубку, так и не сказав ни слова.

Телефон практически сразу запиликал снова:

- Юлька? - перезвонила встревоженная Светка.

- Свет, прости, что я тебя разбудила, я забыла сколько сейчас времени.

- Ерунда, - Светка зевнула прямо в трубку, - говори, что случилось.

- Свет… я такая дура… я кажется влюбилась…

- Да ты что? - рассмеялась Светка на том конце провода, - рассказывай, кто этот несчастный…

Со Светкой они проболтали больше часа, пока Юлька делилась длинной и запутанной историей своей любви. А потом они еще немного обсудили брюнета, которого Светка помнила еще по клубу. И постановили, что ей надо вернуться в больницу прямо с утра, до работы.

Но Юлька проспала и едва успела прибежать на работу вовремя. А там ее уже ждал Алексей Михайлович.

- Доброе утро, Юля, нам надо поговорить. Пройдем в кабинет.

- Здравствуйте, - тихо ответила Юлька, по выражению лица встретившего ее отца брюнета, что разговор будет не самый приятный. Но послушно направилась в кабинет директора.

- Юля, - Алексей Михайлович, сел в кресло за столом, и кивнул Юльке на стул для посетителей, - Сережа просил тебя не приходить к нему больше. Он не хочет тебя видеть. Прости. Я с ним не согласен, но, - он развел руками, - таково решение моего сына.

- Что? - Юлька замерла оглушенная таким известием…

Алексей Михайлович вздохнул и пояснил:

- Юля, Сережа ослеп. И сколько это продлиться неизвестно. Он не хочет, чтобы ты видела его в таком состоянии.

- Но… - она жалобно посмотрела на брюнета-старшего, - мне все равно… это ничего не изменит…

- Это хорошо, - улыбнулся Алексей Михайлович, - думаю, все со временем наладится. Но пока… пока не стоит нервировать Сережу. Прости.

Юлька кивала, плохо понимая, что же происходит. Сердце жгло от боли, и слезы снова просились наружу. Но она глубоко вдохнула, кивнула, стараясь не показать своих чувств и ответила:

- Я поняла, Алексей Михайлович. Хорошо. Я оставлю Сережу в покое.

Встала и на странно одеревеневших ногах вышла из кабинета. Что ж… она сама виновата в том, что случилось. В том, что теперь Сережа не хочет ее видеть…

Алексей Михайлович вышел следом. Он тяжело вздохнул, виновато посмотрел на девочку, сидящую за столом, как воробышек… какие же они оба глупые… и эта бестолковая девчонка, которая полоскала мозг его сыну столько времени… и он… вдруг решивший, что с таким увечьем принесет ей только несчастье и боль. И она будет только жалеть его, а не любить. Хотя… может быть что-то в этом есть… зато проверят оба, настоящие их чувства или нет. А зрение… зрение, дай Бог, восстановится.