Предложение плейбоя

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Особняк Гаррисонов располагался в престижном районе вблизи гавани, в восточных окрестностях Пойнт-Пайпер. Он был окружен высокой каменной стеной с восьмифутовыми, оборудованными электрической сигнализацией воротами.

Тайлер, однако, не стал сворачивать на круговую, выложенную гравием дорогу, ведущую к украшенному мраморными колоннами дому, а направил автомобиль прямо к крытой шестиместной стоянке вблизи особняка.

Перед ними раздвинулись две огромные двери, и Тайлер поставил свою новую зеленую «хонду» между голубым «БМВ» и красной «маздой». Не успела, Мишель выйти из машины, как двери за ними медленно закрылись.

– Это машина Клео? – спросила она, указывая на серебристо-голубой «астон мартин», припаркованный у противоположной стены. Одна из его дверок была помята и поцарапана.

– Я никогда не ставлю свою тачку рядом с ней. Эта девочка водит машину как лунатик.

– В отличие от своего брата, который катается поразительно аккуратно на своей простенькой машиночке. Возможно, мы подошли к последнему пункту нашего соглашения? – поддразнила она его.

– Совсем нет, – ответил он с совершенно честным выражением. – Просто это новый я, леопард без пятен.

– С ума сойти. Я поражена.

– Очень рад.

– Так мне оставить свои вещи в машине, или мы занесем их к тебе? Для этого надо было прогуляться вдоль садовых террас и роскошного бассейна к переоборудованной под дом яхте, где жил Тайлер.

Его глаза вспыхнули.

– Давай лучше оставим вещи в машине. Я не могу за себя отвечать, если останусь с тобой наедине.

Мишель рассмеялась, несмотря на то, что испытывала те же самые ощущения. Езда в его автомобиле вызвала в ней, по меньшей мере, чувство клаустрофобии, сам воздух в салоне казалось, был насыщен желанием.

Она стояла, смотрела на Тайлера через капот его автомобиля и думала: «Неужели только секс стал причиной, из-за которой он решился меня пригласить? И про пятна леопарда, это что – тоже правда?».

В прежние времена Тайлер любил подшучивать над ней, всегда принимая противоположную точку зрения. Если она утверждала что этот предмет – белый он спорил с ней, доказывая, что он – черный. Если она обвиняла его в мелочности, он отстаивал глубину своих чувств. Именно ей он любил противостоять, особенно в студенческие годы. В течение всех четырех лет учебы он очень часто обдуманно подбирал аргументы специально для нее, явно наслаждаясь словесной перепалкой, которую они могли вести часами. Кевин порой не выдерживал и уходил, оставляя их продолжать спор.

Теперь Мишель понимала, что с помощью тех аргументов она стала разбираться в тончайших оттенках любви и ненависти в человеческих отношениях. В этих спорах они развивали свой интеллект и вместе с тем испытывали определенное раздражение друг против друга. Много раз она хотела использовать в подобных дискуссиях не словесные, а физические аргументы, как в недавнем случае с пластиковым чемоданчиком. Желание стукнуть его как следует, иногда бывало так велико, что ей приходилось непомерно усиливать словесные нападки.

Сейчас она думала о том, нужно ли ей вообще оправдание, чтобы дотронуться до него. Хоть какое-нибудь оправдание.

Может быть, поэтому она согласилась стать очередной подружкой Тайлера? Чтобы, наконец, насытить страсть, которая дремала в ней, неудовлетворенной, все десять лет?

– Тайлер, – проговорила она вслух, все еще поглощенная своими мыслями.

Его красивое лицо мгновенно приобрело настороженное выражение.

– О… Мне почему-то не нравится, как ты это произносишь – «Тайлер».

– Я только что думала…

– Еще хуже, – простонал он.

– Не говори глупостей. Теперь нам нет необходимости больше притворяться, не так ли? Я имею в виду… ведь мы уже не на свадьбе Кевина.

Мишель не была готова к холодной вспышке гнева, которая блеснула в его потемневших голубых глазах.

– Я думал, что вполне ясно дал тебе понять, что больше не притворяюсь. Бог мой, Мишель, я…

– Нет-нет – прервала он его и швырнула все вещи, которые держала в руках на сиденье автомобиля. Затем захлопнула дверцу. – Ты меня неправильно понял. Я не это имела в виду. – Она обогнула автомобиль и приблизилась к Тайлеру, который был великолепен в своем гневе. – Послушай, – начала она снова, выбирая слова как можно тщательнее, – Несмотря на наши промахи и недостатки, мы всегда были честны друг с другом. Я имею в виду то, что ты называл меня дурочкой, а я назвала тебя… О, бог знает как. И мы оба, возможно, были правы. Но не приходило ли тебе в голову, что мои самые резкие откровения были вызваны не только честностью? Ты сказал, что в течение многих лет хотел переспать со мной. Мне только что пришло в голову, что, может быть, я тоже этого хотела. Скорее всего, это желание возникло с самого первого дня нашего знакомства в университете. Я хотела бы вернуться назад, в прошлое… Может быть, для того, чтобы не столько воевать с тобой, сколько заниматься любовью?

Мишель ошеломила Тайлера. Она могла видеть это по его глазам. И по выражению лица. Его ноздри раздувались от прерывистого дыхания. Спина выпрямилась, а плечи напряженно развернулись.

Внезапно Мишель поняла свою ошибку. Все прозвучало искаженно, будто она долго страдала от неразделенной любви к нему. Вряд ли такой мужчина, как Тайлер, рад услышать подобное признание от любой девушки. Тем более от той, которую всегда считал слишком сентиментальной и чувствительной; которая всегда была слишком чистосердечной и простодушной и цеплялась за мужчину, даже когда была ему противна.

Возможно, он ожидал, что она признается сейчас в любви до гроба, и пришел в ужас от возможных последствий.

Паника, охватившая Мишель накануне этого вечера внезапно лишила ее чувства меры. Она потянулась к Тайлеру и стала успокаивающе поглаживать лацканы его смокинга, глядя на него снизу вверх с мягкой улыбкой.

– Я глупая, – говорила она. – Для меня понятие «заниматься любовью», совсем не равнозначно понятию «заниматься сексом». Ну, подумай сам, как я могла заниматься с тобой любовью, когда любила Кевина? Ведь ты понимаешь меня, Тайлер. Секс это совсем другое, нежели любовь, особенно для женщин. Я поняла это после прошлых выходных.

Он схватил ее руки и оттолкнул прочь.

– Да, это так! – настаивала Мишель. – И не надо смотреть на меня с таким отвращением. Мы, женщины, как тебе известно, тоже испытываем плотские желания, и они не всегда бывают в ладах с совестью или со здравым смыслом. Но я уверена в том, что женщина не может любить одного мужчину и одновременно хотеть другого. И давай скажем прямо, Тайлер: ведь ты очень красивый мужчина. И, несмотря на мою внешнюю неприязнь, я всегда любовалась тобой.

Однажды гнев Тайлера уже утихомирил ее пыл, когда она пыталась найти ответ на вопрос, мучивший ее всю неделю.

– Теперь я поняла, что не смогу быть нормальной женщиной, если не перестану втайне о тебе мечтать. Конечно это не объясняет того почему ты тоже возжелал меня, предпочтя первоклассным девушкам, Что тебя во мне привлекло? То, что я была запретным плодом, девушкой Кевина? Или увлекательной добычей, которая не упала сразу к твоим ногам после первого взгляда? Кевин, казалось, понимал, что твоя мужская сущность рано или поздно должна взыграть, даже, несмотря на то, что я совсем не была чудо-женщиной.

Мишель вовсе не желала воспитывать Тайлера. Она просто хотела выяснить правду. Но, как всегда в разговоре с ним, ей в итоге пришлось заткнуть рот. Господи что она хотела доказать?

Ее вдруг охватил стыд. Она уже собиралась извиниться перед Тайлером, но тут он крепко схватил ее за плечи, прижал к себе, однако целовать не стал, а просто улыбнулся ей сверху вниз холодной, еле заметной улыбкой, отчего дрожь пробежала по ее спине.

– Ты уверена, что знаешь меня, не правда ли? – спросил он почти с угрозой, – Это не так. Ты вообще меня не знаешь. А что касается мнения Кевина… Ведь именно ты его наделила пониманием того что такое на самом деле мой характер и каковы мои стремления. Спасибо тебе большое за это. Хотя признаюсь, моя мужская сущность в случае с тобой просто взыграла. Как и твоя, женская, тоже. О, разумеется, у тебя очень большое «Я», моя милая девочка. И ты не хочешь его терять. Ни за что. Именно поэтому ты хочешь вернуть Кевина.

Мишель знала: в том, что он сейчас сказал, была большая доля правды. Но она негодовала на него. И очень сильно.

– А что ты хотела услышать, Мишель? – добавил Тайлер насмешливо – Что я влюбился в тебя с первого взгляда? Что я жаждал быть с тобой вместе – как в постели так и не в постели в течение всех десяти лет? Что я подбирал бы крошки, которые бы ты бросала мне – и оскорбления вместе с ними, – потому что был от тебя без ума?

Его насмешка причинила ей больше боли, чем пальцы, впивающиеся в ее плечи.

– Это не исчерпывающий ответ, – бросила она, больше не испытывая смущения. Ее переполнял лишь гнев.

– Здесь не может быт исчерпывающего ответа, милая моя, – прорычал он. – Только неисчерпывающий. Я могу с уверенностью сказать только одно: в первый же день, когда я увидел тебя, я испытал непреодолимое желание залезть к тебе под юбку. Да, я буквально бесился от того, что ты не обращала на меня внимания. Да, меня тянуло блевать, когда я видел, как вы нежно воркуете с Кевином. Да, я приходил в ярость каждый раз, когда он к тебе возвращался.

– Но почему же ты не сделал ни единого шага, когда я в очередной раз расходилась с ним?

– Потому что знал: ты еще не покончила с Кевином, и не верил в то, что не пошлешь меня куда подальше.

– И тогда бы у тебя исчезло желание залезть ко мне под юбку? Я же видела какую ты проявлял активность, когда хотел кого-нибудь соблазнить. И скажу честно, братец мой тебе трудно было сопротивляться.

– Ты мне льстишь. Но вынужден признаться, что вскоре желание заняться с тобой сексом перестало быть для меня приоритетной жизненной целью.

– О-о-о… – Ее лицо вспыхнуло от боли и унижения, и она вырвалась из его объятий. – Ты, оказывается, еще и подлец. – Мишель замахнулась, чтобы ударить его, но он перехватил ее руку, а затем и другую, которую она тоже занесла для удара.

– Но так было до прошлых выходных, – пробормотал Тайлер, плотнее придвигая ее к автомобилю, так что она больше не могла пошевелиться. – Теперь желание заниматься с тобой сексом становится угрожающе непомерным. Оно затмило все другие мои желания – процедил он сквозь зубы, налегая на нее всем телом. – Я подозреваю, что оно становится жизненной необходимостью – как еда, вода, воздух… Как сама жизнь. Бог мой, Мишель…

Его поцелуй был больше простой жажды, он превосходил все, что когда-либо испытала Мишель. Он выражал не только физическое желание Тайлера, но лишний раз показывал ей самой ее слабость, в чем она так нуждалась.

Тайлер же нуждался только в одном – в сексе. И именно поэтому он целовал Мишель с такой страстью, с какой ее, никогда не целовал Кевин. Этот поцелуй был обращен к ее первобытной женской сущности, он требовал от нее подчиниться мужскому превосходству Тайлера.

Ее спина непроизвольно выгнулась, когда он крепче прижал ее к своей груди, а голова откинулась назад.

Он застонал, а затем прошептал что-то невнятное в ее полуоткрытые губы и слегка отпрянул.

Протестуя, она издала стон, но Тайлер уже не мог остановиться. Его губы скользнули вниз к основанию шеи, и серьга из черного хрусталя, ставшая помехой, больно вонзилась в ее внезапно покрывшуюся мурашками кожу. Он не обратил внимания на испуганный вскрик Мишель и впился в нее.

Мишель застонала от страстного засасывающего поцелуя, и ее голова еще больше откинулась назад. Когда Тайлер внезапно отпустил ее руки, она была вынуждена упереться ладонями в дверцу автомобиля, иначе ее ватные ноги подогнулись бы, и она сползла бы на запыленный пол гаража. Освободившимися руками Тайлер принялся гладить ее бедра, затем скользнул ниже и стал поднимать юбку – выше колен, еще выше. Она знала, что он собирается делать, и ее уже ничто не волновало. Ее не заботил больше окружающий мир, осталось только одно желание – дать ему то, чего он хочет. И чего теперь хотела она.

Звук открывающихся гаражных ворот принес с собой пугающую тишину. Руки и губы Тайлера замерли. Так же как и сердце Мишель. И если бы ее глаза не были уже закрыты, она бы тотчас же зажмурила их.

В дверном проеме стояла Клео, и ее голубые глаза, казалось, превратились в лед, когда она увидела открывшуюся перед ней сцену. Клео выглядела холодно-элегантной в бледно-голубом шелковом брючном костюме, с жемчугами на шее и в ушах. Ее светлые волосы были зачесаны наверх, но не пышно, как у Мишель, а гладко и строго. Мало кому могла пойти такая прическа, для нее требовались очень правильные черты лица.

Наконец сестра Тайлера заговорила ледяным и чрезвычайно едким тоном:

– Я бы не хотела вас прерывать, дорогой брат, но матушка удивляется почему вы задерживаетесь Могу ли я ей сказать, что вы скоро будете?

Мишель хотела бы в эту секунду умереть. Смущение, слово паук, с ног до головы обвило ее паутиной.

Тайлер слегка пожал плечами, медленно опустил юбку Мишель, а затем рывком оторвал ее от машины.

– Не надо так высокомерно лицемерить Клео, – раздраженно вымолвил он, поворачиваясь к сестре. – Я заставал тебя в более затруднительном положениях. Мне надо было здесь немного задержаться. Я не видел Мишель целую неделю, поэтому все это очень естественно. Прости дорогая – обратился он ко все еще ошеломленной Мишель и тепло улыбнулся, обнимая ее за талию. – Ты сможешь несколько позже пожать мою руку. Хорошо, Клео. Иди. А мы придем сразу же за тобой.

– Мишель не может предстать перед нашими родителями в таком виде, – процедила Клео прежде чем Тайлер успел сделать хоть шаг.

– В каком виде? Она прекрасно выглядит.

– У нее на шее засос от поцелуя размером с Техас!

Рука Мишель потянулась вверх, чтобы прикрыть преступное пятно и щеки ее заалели.

Тайлер отвел ее трепещущую ладонь и внимательно осмотрел шею.

– М-м-м… У тебя есть с собой какая-нибудь косметика? – спросил он мягко.

– Только… только помада. Но она в машине.

Тайлер посмотрел на ее губы.

– А зачем тебе губная помада? У тебя и так алые губы. Прости меня, – прошептал он.

– О, я вас умоляю, у меня есть несколько косметических наборов в моей комнате, которые могут поправить дело, – нетерпеливо предложила Клео. – Мишель, ты пойдешь со мной. Тайлер, прекрати заниматься этой любовной чепухой и отправляйся в гостиную. Бедный Хью уже в третий раз проигрывает папе, а матушка становится все более нервной. К сожалению, тетушка Иви и дядюшка Джон не смогли прийти, поэтому нас будет всего шестеро.

– Лучше всего последовать ее совету, – прошептал Тайлер на ухо Мишель. – Твоя шея выглядит так, будто тебе едва удалось вырваться из рук дракулы.

Мишель не удивлялась. Все еще смущенная, она не сердилась на него. Как она могла на него сердится, если он испытывал к ней такую страсть? Но вот себя было в чем винить.

– Ты уверен в том, что под твоим домом-яхтой не спрятан гроб? – прошептала она.

Тайлер расхохотался.

– Ты раскрыла мой секрет. А теперь иди с Клео, а поспешу на помощь бедному Хью.

– А кто этот «бедный Хью»? – спросила Мишель, направляясь за сестрой Тайлера в дом.

– Это мужчина, за которого я собиралась выйти замуж. Но я не уверена, что после сегодняшнего жалкого проигрыша его общение со мной продлится дольше этого вечера, – добавила та ядовито. – Ничто не отталкивает меня от мужчин так сильно, как их неспособность противостоять моему отцу. Вот мы и пришли… – Они оказались в верхнем холле, Клео открыла ближайшую дверь справа и ввела Мишель в комнату.

Ничего подобного Мишель даже не могла себе представить. Ее догадки насчет апартаментов Клео были начисто опровергнуты, за исключением величины помещения. Мишель воображала, что комната сестры Тайлера отделана в холодных тона в стиле традиционного модерна под стать вкусам и пристрастиям хозяйки. Вместо этого она увидела нечто женственное, розово-белое, в рюшечках и оборочках. Кровать была белая, с розовым кружевным одеялом и множеством белых кружевных подушек, украшенных розовыми лентами и разбросанных в живописном беспорядке. Над изголовьем висели фотографии в серебряных рамках с изображениями Клео, начиная с младенческих лет.

– Я знаю, – не без ехидства проговорила Клео, заметив изумленный взгляд Мишель, – это ужасно, не так ли? Матушка отделала эту комнату так к моему десятилетию, но я ненавидела все это убранство даже тогда. Однако у меня не хватило духу сказать ей об этом. Она призналась, что о такой спальне мечтала в детстве, но мечты так и остались мечтами. Поэтому я обманула ее и сказала, что рада до смерти. И теперь не могу ничего изменить и придать комнате нормальный вид. Она беспрестанно напоминает мне о детстве, которое было настолько блаженно-безоблачным, что меня до сих пор коробит от мира с его взрослыми проблемами.

Мишень была изумлена Ее поразила не только сентиментальность Клео, но и грустная мягкость, появившаяся в ее глазах, когда она говорила о своей матери и своем детстве. Кто мог подумать, что под этим холод снобизмом запрятать глубокие чувства я трепетная душа?

Уловив внимательный взгляд Мишель, Клео вновь ‚напустила на себя суровость.

– А теперь, когда мы наедине, я хочу тебе кое-что сказать.

– Да? Но что? – У Мишель все сжалось внутри, такое предисловие не сулило ничего хорошего.

– Тайлер сказал мне весьма определенно, чтобы я не вмешивалась в ваши отношения. Однако хочу предупредить тебя: если ты причинишь боль моему брату, тогда я…

– Причиню боль? – воскликнула Мишель с изумлением не испытывая ни малейшего чувства гнева. – Как я могу причинить ему боль? Я думаю, что мяч как раз на другой стороне. Это ведь Тайлер имеет подобную репутацию, а не я. Это Тайлер бросает своих девушек, а не они его.

– Я в этом сильно сомневаюсь, – холодно заметила Клео.

– Что ты имеешь в виду?

– Ничего – пробормотала та, повернувшись к Мишель спиной и стала рыться в ящике своего стола – Я уже и так наболтала слишком много.

– Меня не интересует, что ты думаешь. Мои отношения с твоим братом тебя не касаются. Впрочем, он и сам об этом тебе сказал. Но, если уж мы сегодня говорим начистоту, тогда позволь задать тебе вопрос. Почему ты меня не любишь? Ты никогда меня не любила. Ты не любила меня даже тогда, когда я была девушкой Кевина.

Клео повернулась к Мишель, теребя пальцами, найденный впопыхах косметический карандаш.

– Ты и в самом деле хочешь это знать?

– Да.

– Начнем с того, что меня всегда раздражало, как ты одеваешься. Ты напяливала на себя какое-то старье и осмеливалась являться в нем на вечеринки Тайлера, не говоря уже о более торжественных мероприятиях в нашем доме. Ты никогда не прилагала усилий на этот счет, но я вижу, что сейчас все изменилось. Это платье явно от Орсини. На голове неожиданно появилась превосходная прическа, а на лице – макияж. Что это значит? У тебя изменились жизненные цели?

– Мои… цели?

– О, не надо строить из себя невинность. Ты умная девушка и знаешь, о чем я говорю. Ты решила накрыть Тайлера колпаком. Но я еще окончательно не поняла… Может быть, ты решила заполучить моего братца в качества мужа из-за холодного расчета или из-за желания отомстить твоему бывшему возлюбленному Кевину, свалившему от тебя к Дэнни?

Мишель разинула рот от изумления.

– Бог мой, как ты смеешь так меня оскорблять! Да будет тебе известно, что я выйду замуж только по любви, а не из-за денег, и уж определенно не из мести. Вполне вероятно, что такие, как ты, и выходят замуж по другим причинам, нежели истинная любовь, но я не отношусь к подобным личностям! Оставь свою косметику. Я ухожу!

Неприязнь на лице Клео мгновенно сменилась паникой.

– Нет-нет, ты не можешь уйти! Тайлер меня убьет.

– Тогда будет еще хуже, потому что если я останусь, то сама убью тебя! И если ты хочешь, чтобы я не ушла, тебе придется извиниться передо мной и пообещать вести себя очень и очень вежливо оставшуюся часть вечера.

Голубые глаза Клео яростно вспыхнули но вскоре она осознала свое поражение.

– Ты права, – пробормотала она. Я прошу прощения. Я была немного не в себе. А все из за того что…

– Из-за чего?

– Да так, не из-за чего, – тихо сказала она. – Давай займемся твоей шеей.

Мишель стояла в напряжении, пока Клео пыталась загримировать синяк жидкой пудрой.

– О чем думал Тайлер, когда ставил тебе этот засос прямо перед тем, как представить тебя нашим предкам? – раздраженно заявила Клео, нанося мазки.

– Мне кажется, что любовь имеет к этому мало отношения, – криво усмехнулась Мишель. – А это означает, что все твои волнения на мой счет напрасны. Я полагаю, ты знаешь своего брата лучше меня. И не важно, что ты думаешь обо мне и моих намерениях. Женитьба не входит в планы Тайлера. Все что он от меня хочет, Клео, ты видела в гараже. И как я уже сказала, если кому-то и будет больно так это мне, а не Тайлеру.

Клео подняла голову и хмуро взглянула на Мишель.

– Ты хочешь сказать, что действительно его любишь?

– Больше, чем я того хотела бы. Но не говори ему об этом.

– Почему бы и нет? – спросила та, и Мишель рассмеялась.

– Потому что любовь – это то, что меньше всего ему нужно. Бог мой, Клео, неужели ты не знаешь своего брата? Хватит, пойдем. Если мы в ближайшее время не спустимся вниз, Тайлер сам сюда заявится, а ведь тебе этого не хочется, не так ли?