Предложение плейбоя

ГЛАВА ВТОРАЯ

– У тебя очень мило, Мишель, сказал Тайлер, оглядывая ее большую комнату.

Мишель взглянула на мебель, не грешащую обилием, на покрытый лаком деревянный пол, светло-желтые стены и не обнаружила ничего такого, что в достаточной мере отражало бы ее индивидуальность.

От денег, которые она положила на депозит год назад, чтобы порадовать себя дорогой кожаной мебелью, почти ничего не осталось, к поэтому Мишель провела несколько выходных, посещая аукционы по распродаже, где и сделала несколько удачных покупок. Особенно ей нравились софа горчичного цвета и два стареньких, но невероятно удобных коричневых кожаных кресла.

Тайлер как раз расположился в одном из них.

– И что это значит? – недовольно проговорила она, несмотря на клятву, данную самой себе на сиденье паркующегося автомобиля: не давать волю непонятному раздражению, которое постоянно вызывал в ней Тайлер.

Она терпеть не могла этого слова – «мило». Но кресло с уютно устроившимся в нем Тайлером было так… мило.

Сама Мишель чувствовала себя в этот момент совсем не «мило», В ней закипала злость, и каждую секунду она готова была взорваться, или расплакаться, или выкинуть еще чего-нибудь подобное.

– Ничего страшного, я тебя уверяю, – сказал он, откинувшись на спинку кресла. – Мне нравится, когда нет беспорядка, и все лежит на своих местах. В книжном шкафу – много книг без крикливых обложек. Картины на стенах говорят о чем-то своем. Они гармонируют с общим тоном комнаты. Мебель проста и комфортна. Без претензий. Как и ты.

Это, несомненно, был комплимент. Почему бы не принять его с благодарностью? Почему ей слышится покровительственный тон? Почему она толкует слова «без претензий», относящиеся к мебели, как «чересчур простая и подержанная»?

Мишель решила, что не проронит ни слова. Она только натянуто улыбнулась и продолжала следить за ним.

Это было еще одно ее обычное состояние, когда она находилась рядом с Тайлером. Наблюдение. Она наблюдала за тем, как он смотрит и двигается, как смеется и разговаривает. Как он ходит, возвышаясь над всеми предметами в комнате.

Честно признаться, когда Тайлер ходил по комнате, она смотрела на него не своими глазами, а глазами Кевина. Ведь все годы учебы в университете Кевин был его хвостиком, бегал за ним, будто маленький преданный щенок за своим хозяином, куда бы он ни направлялся.

Мишель ненавидела такую рабскую преданность.

С тех пор как Кевин стал принадлежать ей, власть Тайлера над людьми, а также его подсознательная надменная уверенность в том, что другие всегда готовы выполнять его приказы, все чаще вызывали в ней неприязнь.

Проходя на кухню, она сбросила с плеча сумку и только тогда вспомнила о роковом свадебном приглашении, которое все еще сжимала в руке. Она развернула его, прочитала текст, и ей стало ясно, что бракосочетание состоится в церкви.

В груди поднялась волна негодования. Церковь, Бог мой! Кевин никогда не удостаивал церковь своим посещением! По крайней мере, с тех пор, как она его знала. Что за лицемер! Что за насекомое! Что за… за… испорченный, бесчувственный, неверующий ублюдок!

Ее глаза снова увлажнились, когда она швырнула ненавистное письмо в мусорное ведро, стоящее в углу. Десять лет жизни… потрачены впустую. Десять лет ее жизни… выброшены в мусорное ведро.

Ей хотелось заплакать, и заплакать отчаянно. Но как она может это сделать, когда Тайлер сидит в соседней комнате и самодовольно вспоминает о том, как он предупреждал ее о недостатках Кевина, о его неспособности дать ей то, чего она хочет. Конечно, он приступит к ланчу со словами: «Я же говорил тебе об этом!»

Вытерев слезы тыльной стороной руки, Мишель схватила электрический чайник и сунула его под кран.

– Растворимый кофе годится? – спросила она сквозь стиснутые зубы.

– Да, конечно.

– Включи телевизор, если хочешь.

– Нет, спасибо. Я и без телевизора очень хорошо сижу и расслабляюсь.

«Тебе, значит, хорошо, – раздраженно подумала она, – Ты сейчас там расслабляешься, Тайлер, в то время как я, доблестно пряча свое разбитое сердце и готовя этот проклятый кофе, хочу только одного: войти в комнату и велеть тебе убраться к черту, а потом броситься на кровать и наплакаться вдоволь».

Мишель этого, конечно, не сделала.

Она зашла в комнату, чтобы достать из серванта две любимые керамические чашки, затем насыпала в каждую из них растворимый кофе, а потом добавила диетический подсластитель для себя и три полных ложки сахара для Тайлера.

Он испытывал к сладостям необыкновенную тягу. Его страсть к десертам, шоколаду, а также ко всему, что имело в своем составе более чем полкило сахара, была феноменальной. Мишель никогда не забудет день, когда в перерыве между лекциями Тайлер слопал две огромных шоколадки и пару яблок, попутно объясняя всем, что фрукты он может, есть, только закусывая их чем-то сладким.

Самым удивительным было то, что Тайлер не прибавлял в весе ни грамма – вне зависимости от того, какое количество пирожных с кремом или шоколадных печений попадало в его фантастически-плоский живот. Кевин, наоборот, никогда не ел ни пирожных, ни бисквитов, он всегда пил черный кофе без сахара потому, что следил за своим весом. Когда они с Мишель жили вместе, она порой обегала все магазины, чтобы приготовить ему диетическую низкокалорийную еду, потому что знала, как трепетно относится он к своей фигуре.

Что вызвало мстительные слезы на ее глазах? То ли мысли о Кевине, то ли воспоминания о том, как она о нем заботилась… Мишель не знала. Она знала только то, что плотина, удерживающая отчаянные потоки слез, вот-вот рухнет…

И когда она стояла на кухне и, вцепившись руками в раковину, содрогалась от рыданий, большие сильные руки Тайлера обняли ее дрожащие плечи и крепко прижали к своей груди.

– Все в порядке, – нежно сказал он. – Плачь, сколько хочешь, если тебе от этого станет легче. Здесь нет никого, кроме тебя и меня…

– О, Тайлер… – всхлипнула она и, повернувшись, обвила его руками и сжала так крепко, как только могла.

Наверное, он не ожидал этого, потому что секунду или две стоял будто окаменевший, а затем тоже сжал ее в объятиях. Его голова склонилась над ней, а губы слегка коснулись ее волос. Она замерла на секунду, а затем разрыдалась с новой силой.

– Ну, будет… будет… – тихо приговаривал он, успокаивая ее, как ребенка. – Ты справишься с этим, Мишель я знаю, что справишься.

– Но… но он собирается жениться на другой! – вскричала она. – Я… я не вынесу этого. Ведь я его слишком сильно люблю!

– Чересчур сильно, Мишель. Ты всегда любила его чересчур сильно.

В ее душе снова зародилось негодование. Он опять принялся за свое! Снова начал критиковать ее отношение к Кевину. Почему бы ему не остановиться и не дать ей прийти в себя?!

Мишель вывернулась из рук Тайлера и зло уставилась на него.

– А ты вообще понимаешь, что значит любить слишком сильно?

Он пристально посмотрел на нее. Его голубые глаза уже не были наполнены добротой и сочувствием. Во взгляде читались холодность и непреклонность. Тайлер никогда в жизни так на нее не смотрел, и это поразило Мишель сильнее, чем она могла бы себе признаться.

– Я… я прошу прощения, – промямлила она, тихо всхлипнув. – Это было очень гадко с моей стороны.

– Да, Мишель, – согласился он холодно. – Так оно и было. Вытри нос. Вот этим. – Резким движением он вынул из кармана носовой платок.

Мишель была рада избавиться от необходимости смотреть в его холодные глаза. Но все-таки она не хотела оставлять поднятую тему, втайне надеясь оправдаться.

– Ты… ты ведь сам говорил, что никто никогда не пронзал твоего сердца насквозь, – сказала она, вытирая нос. – Я имею в виду… что у тебя каждую неделю – новая подружка.

Не дождавшись ответа, она осмелилась взглянуть на Тайлера и почувствовала облегчение, когда увидела на его лице ту самоуверенную, озорную и порочно-чувственную улыбку, которая была его визитной карточкой.

– Хм… Ты заметила это?

– Трудно было не заметить.

Он беспечно пожал плечами.

– Ничего не могу с этим поделать. Я еще не встретил девушку, которая заинтересовала бы меня на долгое время.

– Может быть, это происходит оттого, что ты выбираешь девушек определенного типа – заметила она ехидно. – Скажу тебе откровенно, Тайлер, ты находишь девиц, у которых ум короток.

– А почему бы и нет? – ухмыльнулся он, – Зато у них длинные ноги.

Мишель покачала головой.

– Тайлер, Тайлер, что мне с тобой делать?

– Ты можешь изменить мою репутацию.

– Как?

– Поужинать сегодня со мной. Таким образом, я проведу время с девушкой, у которой не только превосходные ноги, но и превосходные мозги.

Глаза Мишель удивленно округлились. Для нее не было ничего досаднее, когда Тайлер подкалывал ее. А случалось это часто. У какой девушки будут длинные ноги при росте 157 сантиметров?

– Да, разумеется. Обед и танцы. С тобой. Естественно. Все что пожелаешь, Тайлер, – отшутилась она.

Мишель прекрасно знала, чем обычно завершались у Тайлера обед и танцы с девушками. Не невинным поцелуем у порога с пожеланием спокойной ночи. Очередная подруга быстренько доставлялась на роскошную яхту, пришвартованную у специального причала прямо за особняком его родителей и превращенную в дом, чтобы побаловаться вдоволь в шикарной, королевского размера кровати с водяным матрасом.

– Хорошо, – твердо сказал он. – Сколько тебе понадобится времени, чтобы собраться?

Она смотрела на него в течение секунды, потом нервно рассмеялась.

– Ты говоришь несерьезно.

– Нет, Я вполне серьезен.

Мишель была захвачена врасплох. Он действительно не шутил.

Неожиданное приглашение привело ее в головокружительный восторг. Разве могла она вообразить, даже в глубине души, что когда-нибудь Тайлер пригласит ее на обед?

Никогда. Ни разу. Он вообще никогда не смотрел па нее с вожделением, лишь сегодня – на улице и в автомобиле.

Но это не было страстным желанием. Тайлер всего лишь дразнил ее. Так же, как и сейчас, когда пригласил провести с ним вечер.

Глупое волнение утихло, когда здравый смысл подсказал ей истинную причину приглашения. «Это будет не настоящее свидание глупенькая. Тайлер просто жалеет тебя из-за Кевина. Он очень… мил».

Мишель вздрогнула от этого слова и осознания собственного унижения. Если она скажет «да», то, без сомнения, под занавес будет доставлена к подъезду своего дома и получит невинный поцелуй с пожеланием спокойной ночи.

Ее и без того уже измученное сердце сжалось от другой, новой и острой боли. Внезапно возникло ощущение, что она не только нелюбима и никому не нужна, но и просто не желанна как женщина. И если Кевин после стольких лет отказался от нее, то, что говорить о Тайлере? Блестящем, красивом, вызывающем всеобщее восхищение Тайлере?

– Не говори глупостей, – отрезала она, всеми силами стараясь не выдать ощущение наступившего краха. – Пригласи кого-нибудь еще, одну из твоих куколок с силиконовым бюстом, если не хочешь провести тоскливую ночь.

– Значит, ты отказываешься.

Ее удивили нотки едва сдерживаемого гнева в голосе Тайлера, и она поняла, как неблагодарно прозвучали ее слова.

– Ты очень добр, что пригласил меня поужинать, Тайлер, но я и вправду так устала сегодня, что не в состоянии отправиться куда-нибудь. У меня был тяжелый день на работе, возникали то одни, то другие проблемы, и единственное, чего я сейчас хочу – это немного перекусить, не выходя из дома, и пораньше лечь спать.

– Хорошо, я с тобой согласен. А как насчет следующего вечера?

Мишель вздохнула.

– Ты не должен этого делать, Тайлер.

– Не делать – что?

– Ты знаешь, о чем я говорю.

– А… ты думаешь, я пригласил тебя из жалости…

– Разве это не так?

Он печально улыбнулся.

– Я думаю, мне лучше не отвечать, иначе опорочу себя в твоих глазах.

Мишель вздохнула и отвернулась, чтобы вновь заняться кофе.

– Ты все еще хочешь кофе? – бросила она через плечо.

– Если тебя не затруднит…

– Ты думаешь, что приготовить растворимый кофе – это очень трудно? Иди в большую комнату и включи телевизор. В семь часов начнется викторина «Быстро отвечай!»

– Неужели ты любишь такие передачи? – спросил он, когда она вошла в комнату с двумя чашками и уселась в соседнее кресло.

«Да, люблю», – подумала она про себя. Но сегодня ей уже ничего не хотелось смотреть.

– А как насчет спортивных соревнований? – поинтересовался Тайлер. – Или ты не игрок?

Его спокойный уверенный тон вдохнул в Мишель искру жизни, и она бросила на него ответный бодрый взгляд.

– А ты выдержишь если я заставлю твое сердце очень сильно биться? – смело спросила она.

Если она в чем-то преуспевала, так это в телевикторинах. В ее прекрасной памяти хранилась масса полезных знаний, а также сведений об обыденных мелочах. Она любила просиживать по вечерам у телевизора, стараясь опередить участников передачи в отгадывании ответов. В большинстве случаев ей это удавалось.

Он усмехнулся.

– Все зависит от того, какие сердечные муки ты имеешь ввиду.

«Воистину, до чего же они, мужчины, прямолинейны!»

– Я говорю о гипотетических муках, – задиристо сказала она.

– Жаль. Я думал, мы будем говорить о ваших муках мадам, которые необходимо облегчить.

– О! Я сейчас разозлюсь!

– Да ты и так уже разгневана, – заметил Тайлер, нахмурившись, и Мишель бросила на него испуганный взгляд. Однако он улыбнулся ей в ответ, глядя поверх чашки с кофе, и она поняла, что он просто шутит. Они вообще много шутили, когда не спорили друг с другом. – Не думай, что я позволю тебе выиграть только потому, что ты – женщина.

– Не беспокойся, – бодро ответила она. – Я об этом и не помышляю. А теперь – готовься, скоро последует первый вопрос. Мы должны опережать участников передачи.

– Не возражаю.

Следующие полчаса они веселились, как дети. Мишель выиграла. Но еле-еле. Тайлер прекрасно отвечал на вопросы, особенно на те, которые требовали развернутого ответа. Но в остальном она оказалась сильнее его – вероятно, потому, что больше практиковалась в таких играх. Вряд ли Тайлер каждый день в семь часов вечера располагался перед телевизором, чтобы поучаствовать в викторине.

Когда игра, наконец, окончилась, и Тайлер встал, чтобы попрощаться, она почувствовала себя очень расстроенной. Ситуация получилась двусмысленная; будто она нарочно подстроила все так чтобы он ушел позже.

Мишель, наконец, поднялась с кресла.

– Если ты хочешь посидеть еще, могу предложить тебе пиццу. Я нашла кафе, где предлагают две пиццы на выбор, чесночный хлеб пирог и торт-мороженое всего за двадцать долларов.

– Ммм… От такого предложения трудно отказаться.

Мишель внимательно посмотрела на него.

– Ты говоришь это с иронией? Вряд ли пицца – твоя обычная еда, но я помню, что когда-то ты ел ее, вместе с нами разгуливая по городу. Однако эти веселые старые дни канули в прошлое, не так ли? – Она наклонилась, чтобы взять со стола пустые чашки. – Я думаю, что сейчас ты открываешь свои сахарные уста лишь для того, чтобы вкусить изысканные яства!

– О! Ради Святого Патрика! – расстроено воскликнул Тайлер. – Знаешь, кто ты Мишель? В глубине души ты – настоящий сноб, А иногда бываешь сущей стервой. Поэтому перестань грузить меня проблемами и займись пиццей, или я положу тебя на колено и отшлепаю, как непослушную девчонку. – И он сел обратно в кресло.

Лицо Мишель стало пунцовым. Это типично мужское замечание вызвало у нее гнев. Но в то же время она с ужасом осознавала, что оно возбудило в ней Некое эротическое ощущение.

Боже мой, что, в самом деле, с ней происходит?

Повернувшись, она вышла из комнаты в кухню, опустила чашки в раковину и постояла минуту приходя в себя.

– Прошу прощения, – живо сказала она, вернувшись обратно. – Ты во всем прав. Я вообще не понимаю, почему ты беспокоишься обо мне. Хорошо, что я рассталась с Кевином… Я переживу, если ты больше не будешь мне звонить или приглашать на ланч. Моя душа непрестанно и невообразимо болит!

– Это постепенно пройдет.

– Перестань бередить мои раны! – вспыхнула она.

– А разве я это делаю? – Он улыбнулся.

Она не могла удержаться, чтобы не улыбнуться в ответ. Было очень трудно сердиться на Тайлера, если он хотел быть милым. Возможно, она злилась больше на саму себя.

– Может быть, я схожу за видеокассетой, чтобы посмотреть фильм, пока мы будем, есть пиццу? – предложил он. – Я возьму один из тех фильмов, которыми мы упивались в студенческие годы – со стрельбой, бравыми парнями и счастливым концом.

– Отлично! – сказала Мишель.

– Замечательно! – Через секунду Тайлер уже был на ногах. – А кто сейчас твой любимый герой?

– Да, в общем-то, никто. Выбери фильм по своему усмотрению.

– О! Она может быть сговорчивой, если захочет.

Глаза Мишель сузились. Она склонила голову набок и уперла руки в бока.

– По-моему, тебе следует знать: я могу быть очень сговорчивой, если захочу.

– Именно поэтому ты, никогда не хотела быть моей девушкой…

– Потому что ты частенько совращал меня с пути истинного.

– Почему?

– Почему?

– Да, почему?

– Я… я не знаю – смутилась она, слегка обескураженная вопросом.

– Постарайся ответить, потому что я всегда хочу все знать. Я не обижусь, если ты скажешь жестокую правду. Хотя, – добавил он, криво усмехаясь, – ты никогда не лжешь.

– Хорошо… я думаю, потому, что ты всегда был слишком совершенен.

– Слишком совершенен! – воскликнул он и рассмеялся. – Честно говоря, я далек от совершенства.

– А я совсем не стерва.

Внезапно его лицо подобрело.

– Я знаю, – произнес Тайлер. – Я сожалею, что сказал это. Ты – очень сердечная, заботливая, преданная, искренняя женщина. И Кевин – дурак, что бросил тебя.

В душе Мишель была с ним согласна.

– Но я думаю, что ты к тому, же еще и полная дура, – добавил Тайлер, пока она не успела в полной мере возгордиться собой – потому что оставалась с ним столь долгое время.

Мишель открыла рот, чтобы возразить, но Тайлер не дал ей сказать, ни слова.

– Я понимаю, почему ты влюбилась в него. Кевин одурачивал всех нас своим мальчишеским обаянием и самоотверженной честностью. Признаюсь, я тоже подпал под очарование его постоянной лести. Но я был для него особенным человеком, которого он уважал и на которого мог положиться. Который всегда готов был ему помочь.

Тайлер немного поколебался, возможно, он ждал возражений, но взволнованная Мишель не проронила, ни слова. Поэтому он продолжал:

– Кевин был мастер говорить комплименты, не так ли? Он был королем душещипательных историй. Но, в конце концов, я понял, что комплименты в чей-либо адрес делались только для того, чтобы Кевин получил желаемое без всяких усилий со своей стороны. Он сетовал по поводу своей бедности, а затем восхищался моим автомобилем или моей одеждой только для того чтобы я дал ими попользоваться, а то и просто подарил. Когда он говорил нам всем, как мы умны по сравнению с ним, он просто хотел от нас чего-нибудь. Да, я заблуждался по поводу него. Но не все десять лет! И я бы хотел знать, как этому эгоистичному, амбициозному, жадному актеришке удавалось ослеплять тебя так долго. Какие средства он для этого использовал?! Или на самом деле он тебя околдовал? Скажи мне! Я хочу знать правду!

У Мишель закружилась голова от таких убийственных обвинений, но через секунду ее мысли неотвратимо обратились к словам восхищения, которые обычно нашептывал ей Кевин, даже когда они занимались любовью. Он осыпал ее комплиментами и до, и во время, и после, возбуждая в ней желание еще больше угодить ему. Она не обращала внимания на то, что колокольчики в постели звенели для нее гораздо меньше, чем для него.

Мишель охватил страх при мысли о том, что ее любовь к Кевину была и вправду слепой и односторонней, как всегда говорил Тайлер. Да… может быть, она и впрямь была околдована, потому что Кевин за долгое время их знакомства принес ей больше боли, чем счастья. В глубине души она допускала, что сама поддавалась лести Кевина и не хотела замечать его недостатков. Какая женщина не хочет услышать, что она потрясающая любовница, что она самая прекрасная, самая умная, самая понимающая, самая нежная и заботливая на свете!

Когда Мишель впервые услышала от него эти слова, она почувствовала себя настоящей женщиной. Он заполнил пустоту в ее страждущей любви и понимания душе. И когда он с неподдельной искренностью повторял свои слова каждый раз, когда хотел с ней помириться, она очень хотела ему верить, потому что снова жаждала ощутить себя ценной и необходимой.

Именно поэтому она всегда позволяла Кевину возвращаться обратно, даже тогда, когда его охватывала жажда бродяжничества и, время от времени, он исчезал на месяц. Она позволяла ему заниматься своими делами, а затем снова пускала в дом только потому, говорила она себе, чтобы заниматься сексом. Но, то, что происходило между ними, было больше, чем секс. Гораздо больше.

Однако на самом деле они ничего не делили поровну, и сейчас Мишель это понимала. Она – отдавала, а Кевин – брал. Она делала для него все, потому что любила его.

Тайлер не раз говорил ей, что она ведет себя глупо. И он оказался прав. Сначала надо признать это, а потом суметь преодолеть. Кевин занял большую часть ее жизни, десять лет – почти треть прожитого. Будет невероятно трудно забыть его и идти дальше.

Но если надо продолжать жить, если необходимо вновь обрести самоуважение и чувство гордости – она должна это сделать!

– Когда состоится свадьба? – спросила она резко.

Тайлер с изумлением взглянул на нее. Может быть, она вновь собирается впасть в истерику?

– Очень скоро, – сообщил он. – В первую субботу мая. Осталось три с половиной недели. Почему ты об этом спрашиваешь? Бог мой, Мишель, неужели ты надеешься, что он расторгнет помолвку и вернется к тебе?

Эта мысль до сих пор не приходила ей в голову.

Даже если бы он это сделал, Мишель ни за что не позволила бы ему вернуться обратно. Никогда. Ни за что. Она почувствовала что владеет собой – в первый раз с того мгновения, как достала из почтового ящика злосчастное приглашение.

Это было хорошее чувство.

– Сказано ли в твоем приглашении, что оно – «на двоих»? – потребовала она ответа у Тайлера.

– Да я уверен, что это так.

– Есть ли у тебя сейчас постоянная девушка?

– Хм… Нет… Постоянной – нет.

– Представляю. Только партнерша. Но это не меняет суть дела. Я уверена, что девица не будет возражать, если ты пойдешь на свадьбу со старой подругой.

Тайлер разинул рот от удивления.

– Ты хочешь, чтобы я пошел на свадьбу Кевина с тобой?

– А почему бы и нет?

Он изумленно смотрел на нее.

– Но почему ты хочешь пойти?

– Потому что я должна.

– Я не понимаю твоего желания, Мишель, – сказал он с неподдельным сожалением. – Действительно не понимаю.

Она печально улыбнулась.

– Моя мать умерла от рака, когда мне было тринадцать лет, Тайлер. Я говорила тебе об этом?

Он нахмурил брови.

– Нет, нет… Мне известно, что она умерла, но я не знал когда и отчего. Но все же, какое отношение это имеет к свадьбе?

– Когда она умерла, я спросила, могу ли увидеть ее перед похоронами, чтобы попрощаться навсегда. Меня не пускали к ней последнюю неделю. Отец говорил, что она не узнает меня, потому что находится под действием морфия. Как бы то ни было, я не смогла заставить себя подойти к гробу. Я убеждала потом себя, что так случилось потому, что я хотела запомнить ее живой и здоровой, но правда заключалась в том, что я очень боялась. Боялась того, что могла увидеть. Боялась смерти. И с тех пор я всегда жалею об этом. Я… я…

Ее голос сорвался, и, прежде чем она успела опомниться, Тайлер снова заключил ее в свои объятия. Она опять разрыдалась.

– О, Мишель… О, милая… Не плачь, пожалуйста. И, прошу тебя, не думай об этом. Ты была всего лишь юной девочкой, а она была твоей матерью. Я считаю, ты проявила мудрость. Гораздо лучше помнить ее такой, какой она была прежде.

– Нет, нет, ты не понял. – Мишель, задохнувшись, вырвалась из его объятий и подняла измученное душевной болью лицо. – Это бы сделало ее смерть реальной, долгие годы я не верила в это. Мне казалось, что мама просто уехала куда-то. И только несколько лет назад я поняла, что она действительно умерла, Женитьба Кевина для меня – все равно, что его смерть. Я должна быть там, чтобы, увидеть все своими глазами, чтобы убедиться в реальности происходящего и понять, каков на самом деле этот человек. А затем я буду готова продолжать жить уже без него.

Тайлер долго молчал и только вытирал кончиками пальцев слезы на ее щеках.

Наконец, увидев, что она успокоилась, он, улыбнувшись, сказал:

– В таком случае дело моей чести взять тебя с собой. Но при выполнении двух условий.

– Все, что угодно.

– Не посылай ответного письма на его приглашение.

Мишель широко раскрыла глаза при мысли о том, какой шок испытает Кевин, когда она явится к нему на свадьбу вместе с Тайлером.

– А второе условие? – спросила она, внезапно осознав, почему жажда мести является столь сильным чувством.

Глаза Тайлера блеснули.

– Надень что-нибудь очень сексуальное…