Предвыборная страсть

26

— Добрый день, Марина, — кивнула Агеева, входя в «аквариум». — Сегодня даже я опоздала. Никто не звонил?

— Нет, Валерия Петровна, — Марина бросила короткий взгляд на мэра.

Агеевой этот взгляд не понравился. Она подошла к столу, внимательно посмотрела на секретаршу.

— Что-нибудь не так?

— Извините, Валерия Петровна, просто я вспомнила вчерашний банкет, — улыбнулась Марина. — После вашего ухода там такое началось, если рассказывать, так анекдот получится. — Поскольку Агеева все еще смотрела на нее, Марина решила продолжить: — Ваш конкурент Вашурин привязался ко мне, как репей. В любви признавался, горы золотые обещал, если я прямо там, под столом… Представляете? И смех, и грех. А жена его на столе канкан отплясывала, юбку задрала дальше некуда — и вперед!

— Наверное, это новые методы агитации избирателей, — сухо сказала Агеева.

Неприятно было слушать рассказ не в меру наблюдательной женщины. Если поведение других не ускользнуло от ее глаз, то уж за своей начальницей следила особо. И может кому-то рассказать весьма нелестные для мэра детали. И расскажет…

— А Федор Аркадьевич Сысоев и жена Павла Ивановича Осетрова под столом целовались. Может, и не только целовались, я за ними не следила, но барахтались там, как хрюшки. А другие что вытворяли…

— А ты как там очутилась? — перебила ее Агеева.

— По пригласительному, — пожала плечами Марина и смело посмотрела на начальницу. — А что, нельзя было?

— Не помню твоей фамилии в списке приглашенных. Илья Олегович подсуетился?

— Между прочим, там были и другие люди, чьих фамилий никто не видел в списке. — Со стороны секретарши это был явный вызов.

— Были, — согласилась Агеева. — Составь мне список, мы по каждому конкретному случаю проведем расследование. И заставим заплатить за угощение незваных гостей.

— Валерия Петровна! — испуганно воскликнула Марина. — Зачем же так? Вы блестяще выступили и, вообще, были настоящей королевой бала, все только и говорили о вас. Такое расследование похоже на крохоборство. Зачем вам это?

Агеева задумалась. Пожалуй, и вправду лишнее. Деньги на банкет не из городского бюджета выделены… Да ведь и сама она небезгрешна. Все, конечно, уже знают, с кем танцевала.

— Ты меня убедила. Пожалуйста, пригласи ко мне начальника отдела городской связи. Немедленно!

…Дел было запланировано, как всегда, много: поездки на городскую овощебазу и на спортивный комплекс, где застопорилась реконструкция; встречи с энергетиками и работниками железнодорожного депо; совещание с медиками… Но думать об этом не хотелось, потому что главным событием сегодняшнего дня была встреча с Андреем.

Нужно было договориться на конкретное время. Не догадалась, не думала, что будет ждать его с таким нетерпением. А если он придет лишь к вечеру? Весь рабочий день превратится в пытку; она же ни на одном вопросе не сможет сосредоточиться, пока не увидит его.

Ни на одном…

Значит, все эти шестнадцать лет ждала его, верила, что он любит ее? Да нет же, не ждала, не верила, не думала, не надеялась! Но когда узнала, что произошло на самом деле, прежняя любовь, сумасшедшая страсть вспыхнули с новой силой, которой она не может управлять.

А если весь его рассказ о письмах и звонке — выдумка? Нет, такое не может быть выдумкой…

Впрочем, сегодня она разберется в этом давнем деле…

Начальник отдела городской связи Александр Александрович Коркин не вошел, а вкатился в кабинет. Был он весьма толстым и низкорослым мужчиной пятидесяти трех лет с длинными седыми волосами. Для пожилого человека такая прическа была, по меньшей мере, странной. Однако Александр Александрович объяснял это тем, что всю жизнь его заставляли коротко стричься, и теперь, когда наступила демократия, он имеет полное право наконец-то отрастить волосы, благо, были они густыми и крепкими.

Решая кадровые вопросы, Агеева отдавала явное предпочтение людям пожилым, опытным специалистам, занимавшим прежде вторые-третьи роли в своем ведомстве; тем, кто, собственно, и тянул лямку, а не красовался в президиумах. Почувствовав ее крепкую руку, они служили мэру и городу верой и правдой, ибо знакомы были с дисциплиной не понаслышке, работать умели и были благодарны за доверие. С молодыми труднее. Эти больше думают о дальнейшем продвижении, а крепкую руку мэра воспринимают болезненно, затаив обиду.

— Валерия Петровна, поздравляю! — с порога закричал Коркин. — Видел, слышал и был весьма доволен тем, как вы заткнули всех за пояс. Тот факт, что Вашурин упал с перепугу, о многом говорит. Такого я не припомню.

— Спасибо, Александр Александрович. Садитесь, пожалуйста. У меня к вам несколько необычное дело.

— Весь внимание, Валерия Петровна.

— Вы давно работаете в отделе связи…

— Сколько себя помню, — довольно усмехнулся Коркин.

— Моего отца знали?

— Можно сказать, нет. То есть был в курсе, кто у нас второй секретарь, но не удостоился чести быть представленным. Не достиг соответствующего ранга, так сказать. А почему вы спрашиваете об этом?

— Собственно, меня интересует семьдесят девятый год.

— Помню, был такой, — закивал Коркин.

Агеева улыбнулась.

— Если был, тогда скажите, кто руководил почтой в семьдесят девятом?

— В горсовете или горкоме партии?

— Скажу конкретнее. Если бы второй секретарь горкома, мой отец, захотел перехватывать всю корреспонденцию, которая была адресована определенному человеку, а также и его собственные письма, кому он мог поручить это?

— Маргарите Андреевне Птицыной, — ни минуты не раздумывал Коркин. И, предупреждая вопрос, почему он так считает, продолжил: — Такие вещи случались в те годы… я имею в виду — до девяносто первого. Городской почтой руководила тогда Маргарита Андреевна, и все деликатные поручения шли через нее. Если вас интересует этот вопрос, никто лучше Птицыной не ответит.

— Она жива? Ее можно разыскать?

— Жива, на пенсии. Разыскать несложно. Насколько я помню, адрес ее не изменился.

— Тогда вот что, Александр Александрович. Пожалуйста, привезите ее сегодня ко мне. Скажем, часам к четырем.

Коркину очень хотелось спросить, зачем понадобилась Агеевой старушка и чьи письма приказал перехватывать в семьдесят девятом второй секретарь горкома Орешкин, но, взглянув на Агееву, удержал язык за зубами.

— Понял, Валерия Петровна. К четырем? Будет сделано.

— Спасибо, Александр Александрович. Да, если в силу каких-то обстоятельств она не в состоянии приехать в мэрию, выясните, могу ли я сама приехать к ней, куда и в какое время.

Когда Коркин ушел, она потянулась к телефонному аппарату, решив позвонить Борису. Он все еще был ее мужем, и следовало знать, не попал ли вчера в нехорошую историю? Пьяный ведь уехал на дачу, злой. Мог совершить какую угодно глупость.

В кабинете Бориса никто не подошел к телефону. В отделе главного энергетика «Импульса» ей сказали, что Борис Васильевич срочно уехал в город.

Что за срочные дела у него в городе?

Об этом она не стала думать, потому что Марина сообщила о приходе Андрея.

Он вошел в ее кабинет, остановился:

— Вот теперь мне по-настоящему страшно.

Она вскочила из-за стола, шагнула навстречу, протянула руку, запоздало понимая, что рукопожатие — это для деловых, официальных встреч. Но не бросаться же ему на шею в служебном кабинете… Андрей с легкостью разрешил ее сомнения: припал к руке горячими губами. Потом поднял глаза, улыбнулся, поцеловал с другой стороны каждый палец узкой, сухой ладошки.

— Я, наверное, с ума схожу… — прошептала она.

— Что же обо мне думать, если решился прийти на свидание в кабинет мэра? Но нужно быть осторожными… — Он выпрямился, нежно обнял ее, развернул и направил за стол. — Твое место там, Лера, ты должна строго смотреть на меня и отдавать приказания.

Давненько никто не указывал ей, где она должна сидеть и что делать! Но как приятно было подчиниться… Она вернулась в свое кресло, он присел на краешек другого.

— А я вчера выгнала мужа, — сказала она первое, что пришло в голову.

— Совсем?

— Нет. Он уехал на дачу, пока там поживет, а потом видно будет.

— Я люблю тебя, Лера.

— И я тебя люблю, Андрей… Но, пожалуйста, не спрашивай меня о том, что будет дальше. Я не знаю.

— Знаешь, Лера, и я знаю. Мы давным-давно решили этот вопрос, только не смогли защитить нашу любовь. Но теперь… пусть попробует кто-то помешать!

— И зачем я тебе позвонила, — с отчаянием сказала она. — Теперь, вместо того чтобы сосредоточиться на выборах, я все время думаю о тебе. Наваждение, да и только.

— Затем, чтобы довести до логического завершения когда-то начатое дело, — улыбнулся Андрей.

— Все зависит от того, как завершатся выборы…

— Ничего от них не зависит, Лера, милая. Я люблю тебя, и мы будем вместе, как решили шестнадцать лет назад. Выберут тебя или нет — мне все равно.

— Ты так уверенно говоришь, Андрюша… Но я ведь сильно изменилась, ты совершенно не знаешь меня нынешнюю.

— Я много о тебе слышал, — он снова улыбнулся, касаясь пальцами ее ладони. — Ты ничуть не изменилась, Лера. Когда мы встречались, ты была еще более решительной, более жесткой по отношению к тем, кто хотел нас разлучить.

— Я привыкла командовать. И не люблю, когда со мной спорят, хотя и пытаюсь играть в демократию.

— А шестнадцать лет назад и не пыталась играть в демократию, лишь командовала, — напомнил Андрей.

— Тобой покомандуешь, как же… — с улыбкой протянула она и вдруг спохватилась. — Ох, о чем же мы говорим в рабочее время?

— Это у тебя рабочее время, — засмеялся Андрей. — А у меня свободное.

— Сейчас позвоню Осетрову. Андрей, мне интересно твое мнение, куда она делась, эта кассета? Можешь что-нибудь сказать по этому поводу?

Отличное настроение с самого утра не покидало Илью Олеговича Стригунова. А чего ему быть плохим? Вчера произошел, можно сказать, перелом в предвыборной баталии. Отлично все получилось. Он выступил толково, убедительно, понравился людям, а там были те, кто определяет политическую жизнь города. В общем, он запомнился, что и требовалось доказать. Лера появилась вовремя, очаровала зал, взбаламутила народ на площади. Теперь и дурак понимает: она победит на выборах. А это очень важно: место мэра станет свободно раньше срока. Ну, и Вашурин… свалился с трибуны, опозорился потом, на банкете, можно поставить крест на нем, в Думу он точно не попадет. Значит, Лере не помешает и на выборах мэра вряд ли сможет соперничать.

Все получилось прямо-таки замечательно.

Погода дрянь, а настроение превосходное. И уже появилась уверенность, даже осанка слегка изменилась. Скоро он снова займет свое — именно свое! — место в Прикубанске. Народ вспомнил его, сообразит, что лучшей кандидатуры нет. Лобанкин? Кишка тонка, не дорос еще. Лера отодвинула его на задворки, а он и не рыпался. Стригунов усмехнулся: попробовал бы! С Лерой шутки плохи, она бы и горсовет не побоялась разогнать, благо, пример высокий имеется. Ну, а с Вашуриным все ясно. Кто еще? Есть смельчаки? А ну-ка, покажись!

Нету никого.

Пора, пора Стригунову серьезным делом заняться, а не печами СВЧ, магнитофонами, черт бы их побрал! Старые кадры возвращаются на свои места, уже и в Москве почти никого из прежних крикунов не осталось. Где Попов, Хасбулатов, Старовойтовы, понимаешь, Станкевичи всякие? Не видать. Кто сегодня читает «Огонек», «Московские новости», «Независимую газету»? То-то! Оно, конечно, молодежь осталась и в правительстве, и везде, кто не горланил, а дело делал. Такие что ж — пускай работают. Под руководством опытных, умелых политиков.

Таких, как Илья Стригунов.

С этими мыслями Илья Олегович подъехал к зданию мэрии, к своему бывшему зданию. И будущему. Решил, не откладывая в долгий ящик, поговорить с Агеевой. Поздравить ее со вчерашним выступлением, с неотвратимой, так сказать, победой на выборах в Думу, да и поговорить о содействии ему на выборах мэра. Долг платежом красен. Вряд ли она победила бы без него в марте восемьдесят второго. Сама не раз говорила об этом. Ну, а теперь должна… Так прямо он говорить, конечно, не будет, намекнет, подведет ее к пониманию, а дальше сама сообразит. Она баба жох.

Илья Олегович выбрался из машины, сказал шоферу, чтобы ждал здесь, и направился в мэрию. Сержант у двери шагнул было навстречу, но, узнав Стригунова, козырнул почтительно.

Марина неотлучно восседала в «аквариуме». Вскинулась навстречу, рассиялась, разрумянилась:

— Илья Олегович! Как это вы догадались навестить нас?

— Эх, Мариночка, — притворно вздохнул Стригунов. — Как же после вчерашнего вечера не заглянуть к тебе? Есть желание прямо здесь задрать юбчонку да отхлестать по попке за плохое поведение. Ведь плохо вела себя на банкете, а?

— А что я могла сделать, если ко мне пристает сам кандидат, бывший депутат и третий секретарь горкома? — кокетливо подняла брови Марина. — Дать ему по физиономии или милицию вызвать? Или за помощью обратиться к своему давнему другу и защитнику?

— А как бы я помог тебе? — развел руками Стригунов. — Сама же видела, я с супругой был, она тебя давно недолюбливает. К чему лишние скандалы?

— А лишние упреки?

— Тоже ни к чему. Как он, Вашурин-то? Был когда-то неплох, как мне рассказывали.

— Откуда я знаю? — Марина перешла на шепот. — Он так напился, и не думал ни о чем серьезном. Глупости всякие болтал да рукам волю давал.

— А ты не возражала? — Стригунов не удержался от язвительного вопроса.

— Да и ты не возражал, — прошептала Марина.

— Ну-у… — он усмехнулся. — Чего уж там. Тебе нужно много, а я уже в том возрасте… Мне только Володька не нравится. Злой он какой-то стал, наглый.

— Опять за свое! Ты в отличном возрасте, Илья. А Вашурин тебе и в подметки не годится, хоть и моложе.

— Да? Ну, смотри, Мариночка, ловлю на слове. Хозяйка-то у себя? Можно к ней заглянуть?

— Там у нее… потом расскажу. Но тебя она, конечно, примет. Сейчас… — Марина нажала кнопку селектора. — Валерия Петровна, к вам Илья Олегович Стригунов по важному делу.

— Пусть подождет.

У Стригунова челюсть отвисла. Он уже видел себя вновь могущественным руководителем города, и вдруг — «пусть подождет»!

— Чего-о?! — проскрипел он. Хорошее настроение вмиг испарилось. — Это кто ж там такой важный?

И ринулся в кабинет.

Агеева холодно взглянула на него, забарабанила пальцами по столу.

— Я же просила подождать, Илья Олегович.

— Валерия Петровна, я пришел по важному делу, времени ждать у меня нету! А это кто такой? Он что, важный начальник? Что он, вообще, здесь делает?

Андрей медленно поднялся, повернулся к Стригунову.

Но того уже понесло. Какие, к чертям собачьим, поздравления, разговоры о поддержке — все испортил этот хам! Это человек, которого уволили с телевидения? Жаловаться пришел? Надо свои обязанности исполнять как следует, а не ходить потом и канючить! Ну-ка, дорогой, поди погуляй.

— Вас же просили подождать, — Андрей почувствовал, как сами собой сжались кулаки. — Помочь найти дверь?

Стригунов опешил. Чтобы какой-то прощелыга с улицы разговаривал с ним, со Стригуновым, хамским тоном — даже и не припомнить, когда такое случалось! Вот они, перемены!

— Ты что себе позволяешь, сволочь?! — побагровев, загремел Стригунов. — Тебе кто дал право так разговаривать со мной?

— Человек не понимает, что его время прошло и нельзя безнаказанно оскорблять других, кем бы они ни были, — покачал головой Андрей. — Придется объяснить.

Он шагнул к Стригунову, схватил его за лацканы пиджака и с такой силой толкнул, что Илья Олегович врезался спиной в мягкую обивку двери. Своей двери! Такого с ним точно не бывало. Несколько мгновений он жадно глотал раскрытым ртом воздух, а потом бросился на обидчика.

И быть бы серьезной драке, но между ними, расставив руки, встала Агеева.

— Прекратите немедленно! — закричала она. — Вы оба себя ведете возмутительно!

— Почему оба? — сорвался на визг Стригунов, пытаясь достать кулаком Андрея. — Не смей сравнивать меня с уличной шпаной!

— Действительно, почему оба? — огрызнулся Андрей, успевая отбить кулак Стригунова над плечом Агеевой, а над другим ее плечом заехать в ухо бывшему хозяину кабинета.

— Бандит! — взвизгнул Стригунов.

— Я сказала, прекратите! Или я сейчас вызову милицию! Андрей, пожалуйста, уходи. Потом позвонишь и придешь.

— По-моему, ты его просила подождать. Почему же я должен уходить?

— Да потому, что теперь я прошу тебя!

— Пошел вон, бандюга! — крикнул Стригунов.

Андрей опустил голову, ковырнул паркет носком ботинка, усмехнулся и быстрым шагом вышел из кабинета.

— Он еще пожалеет об этом! — не унимался Стригунов. — Подлец, негодяй! Шпана подзаборная!

— Постыдились бы, Илья Олегович, — пыталась урезонить Агеева. — Нельзя так с людьми разговаривать.

— Это — люди?! Нет, Лера, не только с такими людьми, но и с тобой я сейчас не могу разговаривать. Уж понимай как хочешь.

И он, бешено вращая зрачками, бросился к двери, просквозил мимо испуганной Марины, не удостоив ее даже взглядом.