Я закинула в рот крохотную белую таблетку и проглотила ее, запивая большим стаканом воды. Я стояла посреди комнаты Трэвиса в одних трусах и бюстгальтере, собираясь надеть ночную рубашку.
— Что это? — спросил Трэвис, лежа в кровати.
— Э-э… Ты имеешь ввиду мою таблетку?
Он нахмурился.
— Что за таблетка?
— Таблетка, Трэвис. Ты все-таки должен пополнить своей верхний ящик, чтобы последнее, о чем я беспокоилась, был мой цикл.
— А-а.
— Кто-то из нас двоих должен быть ответственным, — сказала я, приподняв брови.
— Боже мой, какая же ты сексуальная, — сказал Трэвис, прижимая руку к голове. — Самая красивая девчонка Восточного Универа — моя девушка. Это безумие.
Я закатила глаза и, натянув через голову фиолетовую шелковую ночную рубашку, залезла к нему в постель. Устроившись у него между ног, я поцеловала его в шею и захихикала, когда он откинул голову назад и ударился ею о спинку кровати.
— Опять? Ты меня убьешь, Голубка.
— Ты не можешь умереть, — сказала я, покрывая его лицо поцелуями. — Ты чертовски злобен.
— Нет, я не могу умереть, потому что слишком много ослов лезут из кожи вон, чтобы занять мое место! Я могу жить вечно лишь им назло!
Я захихикала, и он перевернул меня на спину. Его палец скользнул под тонкую фиолетовую ленту, завязанную у меня на плече, и стянул ее вниз по руке, целуя открывшийся участок кожи.
— Почему я, Трэв? — он откинулся назад, ища мои глаза.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты был со всеми этими девушками, отказывался остепенится, отказывался даже взять номер телефона… так почему я?
— Откуда такие мысли? — он погладил меня большим пальцем по щеке. Я пожала плечами.
— Мне просто любопытно.
— А почему я? У тебя есть половина парней Восточного университета, которые только и ждут, когда я все испорчу.
Я сморщила нос.
— Это неправда. Не меняй тему.
— Это правда. Если бы я не бегал за тобой с самого начала учебного года, вокруг тебя бы было больше поклонников, чем один Паркер Хейз. Он просто слишком погружен в себя, чтобы бояться меня.
— Ты избегаешь моего вопроса! И могу заметить, что неудачно.
— Окей! Почему ты? — улыбка появилась на его лице и он наклонился, чтобы прикоснуться своими губами к моим. — Я запал на тебя в ту ночь во время первого боя.
— Что? — спросила я с сомнением на лице.
— Это правда. Ты в том кардигане, вся в крови, выглядела совершенно нелепо, — усмехнулся он.
— Спасибо.
Его улыбка исчезла.
— Это случилось, когда ты посмотрела на меня. В тот момент. Твои глаза были широко раскрыты, невинный взгляд… без притворства. Ты не смотрела на меня, как на Трэвиса Меддокса, — сказал он, закатывая глаза на свои же слова. — Ты смотрела на меня, как… не знаю, на человека, я думаю.
— Экстренное сообщение, Трэв. Ты человек.
Он откинул челку с моего лба.
— Нет, прежде чем появилась ты, Шепли единственный, кто ко мне так относился. Ты не вела себя неловко, не пыталась флиртовать и не проводила пальцами по волосам. Ты видела меня.
— Я была настоящей сукой с тобой, Трэв.
Он поцеловал мою шею.
— Именно это и стало решающим.
Я провела ладонями по его спине и скользнула ими под боксеры.
— Надеюсь, что скоро с возрастом это пройдет. Я даже не думаю, что устану от тебя.
— Обещаешь? — спросил он, улыбаясь.
На ночном столике у него зазвонил телефон, и он с улыбкой приложил его к уху.
— Да? О, нет, черт возьми. Со мной тут Голубка. Мы как раз собираемся лечь спать… Заткнись, к черту, Трент, это не смешно… Серьезно? Что он делает в городе? — Он посмотрел на меня и вздохнул. — Хорошо. Мы будем там через полчаса… То, что слышал, мешок с дерьмом. Потому что я никуда не хожу без нее, вот почему. Хочешь, чтобы я набил тебе морду, когда приеду?
Трэвис повесил трубку и покачал головой.
Я приподняла брови.
— Это был самый странный разговор, который я когда-либо слышала.
— Это Трент. Томас в городе, и у моего отца сегодня ночь покера.
— Ночь покера? — сглотнула я.
— Ага, и обычно они забирают у меня все деньги. Чертовы мошенники.
— Я встречаюсь с твоей семьей через тридцать минут?
Он посмотрел на часы.
— Если быть точным, через двадцать семь.
— Боже мой, Трэвис! — завопила я, выскакивая из кровати.
— Что ты делаешь? — вздохнул он.
Я порылась в шкафу, вытащила джинсы и, подпрыгивая, натянула их. Затем стянула через голову ночную рубашку, бросив ее в лицо Трэвису.
Он снял ее с глаз и рассмеялся над моей отчаянной попыткой выглядеть прилично. Я схватила черную рубашку с V-образным вырезом, натянула на себя, а потом побежала в ванную почистить зубы и расчесать волосы. Трэвис подошел ко мне сзади, полностью одетый и готовый, и обвил руками меня за талию.
— Я просто ужасна! — сказала я, хмурясь на свое отражение в зеркале.
— Ты вообще осознаешь, какая красивая? — спросил он, целуя мою шею.
Я фыркнула и понеслась в комнату, чтобы надеть туфли, а потом взяла Трэвиса за руку, когда он повел меня к двери. Я остановилась, застегивая молнию на черной кожаной куртке, и собрала волосы в тугой пучок, готовясь к бурной поездке до дома его отца.
— Успокойся, Голубка. Там за столом будет сидеть всего лишь группа парней.
— Я в первый раз увижу твоего отца и братьев… Всех сразу… И ты хочешь, чтобы я успокоилась? — сказала я, забираясь на мотоцикл позади него.
Он повернулся ко мне и поцеловал, касаясь щеки.
— Они полюбят тебя так же, как я.
Когда мы приехали, я распустила волосы и провела пальцами по ним несколько раз, прежде чем Трэвис провел меня через дверь.
— Господи Иисусе! Это же задоголовый! — воскликнул один из парней.
Трэвис кивнул один раз. Он пытался выглядеть раздраженным, но я видела, что он был взволнован встречей с братьями. Дом был старым с желтыми и коричневыми выцветшими обоями и жестким ковром различных оттенков коричневого. Мы прошли по коридору прямо в комнату с широко открытой дверью. По прихожей распространялся дым, а за круглым деревянным столом на несоответствующих ему стульях сидели его братья и отец.
— Эй-эй… Следи за языком при юной даме, — сказал его отец, в этот момент у него во рту раскачивалась сигара.
— Голубка, это мой отец — Джим Мэддокс. Папа, это Голубка.
— Голубка? — переспросил Джим с удивленным выражением на лице.
— Эбби, — улыбнулась я, пожимая ему руку.
Трэвис показал в сторону своих братьев.
— Трентон, Тейлор, Тайлер и Томас.
Они кивнули. Все, кроме Томаса, выглядели как более взрослая версия Трэвиса: короткая стрижка, карие глаза, футболки, натянувшиеся под выпуклыми мышцами, и покрытые татуировками. На Томасе была белая рубашка и ослабленный галстук, глаза — орехово-зеленого цвета, а русые волосы были длиннее приблизительно на дюйм.
— А какая у Эбби фамилия? — спросил Джим.
— Абернати, — кивнула я.
— Приятно с тобой познакомиться, Эбби, — улыбаясь, сказал Томас.
— Действительно, приятно, — сказал Трент, одаривая меня озорным взглядом. — Джим дал затрещину своему сыну, и тот воскликнул. — Что я такого сказал? — потер он затылок.
— Присаживайся, Эбби. Погляди, как мы забираем деньги Трэвиса, — сказал один из близнецов. Я не могла сказать, какой именно; они были идентичными копиями друг друга, даже тату совпадали.
Комната пестрела старинными фотографиями соревнований в покер, легенд покера, позирующих с Джимом и, как я поняла, дедушкой Трэвиса, и антикварными игральными картами, стоящими вдоль полок.
— Вы знали Стю Ангера? — спросила я, указывая на пыльную фотографию.
Прищуренные глаза Джима просияли.
— Ты знаешь, кто такой Стю Ангер?
Я кивнула.
— Мой папа тоже фанат.
Он встал и показал на соседнюю фотографию.
— А вон там Дойл Брансон.
Я улыбнулась.
— Мой отец однажды видел его игру. Он невероятный.
— Дедушка Трэва был профессионалом… Мы здесь серьезно относимся к покеру, — Джим улыбнулся.
Я села между Трэвисом и одним из близнецов в то время, как Трентон посредственно тасовал колоду. Парни выложили наличные, а Джим распределил фишки.
Трентон приподнял брови.
— Хочешь сыграть, Эбби?
Я вежливо улыбнулась и покачала головой.
— Не думаю, что мне следует.
— Ты не знаешь, как? — спросил Джим.
Я не смогла сдержать улыбку. Джим выглядел таким серьезным, практически по-отечески. Я знала, какой ответ он ожидал, и мне очень не хотелось разочаровывать его.
Трэвис поцеловал меня в лоб.
— Сыграй… Я научу тебя.
— Теперь можешь распрощаться со своими денежками, Эбби, — рассмеялся Томас.
Я сжала губы и полезла в кошелек, доставая две банкноты по пятьдесят. Я протянула их Джиму и терпеливо подождала, пока он обменивал их на фишки. Губы Трентона растянулись в самодовольную улыбку, но я проигнорировала его.
— Я верю в преподавательские способности Трэвиса, — сказала я.
Один из близнецов хлопнул в ладоши.
— Черт возьми, да! Сегодня вечером я разбогатею!
— Давайте на сей раз начнем с маленькой, — сказал Джим, бросая пятидолларовую фишку. Трентон раздал, и Трэвис раскрыл веер карт передо мной.
— Ты когда-нибудь играла в карты?
— Было дело, — кивнула я.
— «Лови рыбку» не считается, оптимистка, — сказал Трентон, глядя в свои карты.
— Заткни пасть, Трент, — сказал Трэвис, взглянув на своего брата прежде, чем вернуться к моим картам.
— Тебе надо раздобыть более старшие карты, с последовательно идущими номерами, и если действительно повезет, то и одной масти.
В первую раздачу Трэвис смотрел в мои карты, а я — в его. В основном я кивала и улыбалась, играя, когда мне говорили. Мы с Трэвисом проиграли, и к концу первого раунда моя стопка фишек уменьшилась.
После того, как Томас раздал, чтобы начать второй раунд, я не позволила Трэвису заглянуть в свои карты.
— Думаю, я разобралась, — сказала я.
— Ты уверена? — спросил он.
— Уверена, Малыш, — улыбнулась я.
Спустя три раздачи я обратно отыграла свои фишки и уничтожила сложенные фишки остальных парой тузов, старших и идущих по порядку.
— Вот дерьмо! — заскулил Трентон. — Новичкам везет, отстой!
— У тебя быстрая ученица, Трэв, — сказал Джим, двигая во рту сигару.
Трэвис сделал большой глоток пива.
— Я горжусь тобой, Голубка! — Его глаза горели от возбуждения, а улыбка отличалась от той, что я видела раньше.
— Спасибо, — улыбнулась я.
— Кто не умеет, тот учит, — ухмыляясь, сказал Томас.
— Очень смешно, придурок, — пробормотал Трэвис.
Через четыре раздачи я допила свое пиво и сузила глаза в сторону единственного мужчины, который еще не раскрылся.
— Твоя очередь действовать, Тейлор. Ты окажешься ребенком или мужчиной?
— Да пошла ты, — сказал он, вбрасывая свои последние фишки.
Трэвис посмотрел на меня, его взгляд ожил. Мне это напомнило выражения лиц тех, кто смотрит его бои.
— Что у тебя, Голубка?
— Тейлор? — подтолкнула я.
Широкая ухмылка расплылась на его лице.
— Флэш! — улыбнулся он, раскрывая свои карты на столе. Пять пар глаз метнулись ко мне. Я изучила стол, а затем швырнула свои карты.
— Смотрите и рыдайте, парни! Тузы и восьмерки! — сказала я, хихикая.
— Фул-хаус? Какого черта? — закричал Трент.
— Извини. Всегда хотела это сказать, — сказала я, сгребая к себе фишки.
Глаза Томаса сузились.
— Это не просто удача новичка. Она играет.
Трэвис на мгновение бросил взгляд на Томаса, потом — на меня.
— Ты играла раньше, Голубка?
Я сжала губы и пожала плечами, демонстрируя свою самую лучшую невинную улыбку. Трэвис откинул голову назад, разразившись бурным смехом. Он попытался заговорить, но не смог и потом ударил по столу кулаком.
— Твоя девчонка просто надула нас, черт возьми! — сказал Тейлор, показывая на меня.
— НЕ МОЖЕТ БЫТЬ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ! — завопил Трентон, вскакивая.
— Отличный план, Трэвис. Привести на ночь покера карточного шулера, — сказал Джим, подмигнув мне.
— Я не знал! — сказал он, качая головой.
— Бред собачий, — сказал Томас, глядя на меня.
— Не знал! — сказал он, сквозь смех.
— Мне неприятно это говорить, братан. Но, кажется, я только что влюбился в твою девушку, — сказал Тайлер.
— Эй, — произнес Трэвис, его улыбка быстро превратилась в гримасу.
— Ну ладно. Я пока повременю насчет тебя, Эбби, но отыграю сейчас свои деньги, — предупредил Трент.
В последних нескольких раундах Трэвис не участвовал, наблюдая за тем, как его братья упорно пытались вернуть свои деньги. Раздача за раздачей, я забирала их фишки, и раздача за раздачей Томас наблюдал за мной все более пристально. Каждый раз, когда я выкладывала свои карты, Трэвис и Джим смеялись, Тейлор ругался, Тайлер объявлял о своей вечной любви ко мне, а Трент закатывал полноценную истерику.
Я обменяла на деньги свои фишки и раздала каждому по сто долларов, как только мы устроились в гостиной. Джим отказался, а братья с благодарностью приняли. Трэвис схватил меня за руку, и мы направились к двери. Я видела, что он недоволен, поэтому сжала его пальцы своими.
— Что случилось, Малыш?
— Ты только что отдала четыреста баксов, Голубка! — Трэвис нахмурился.
— Если бы это была ночь покера в Сиг Тау, то я оставила бы их. Я не могу ограбить твоих братьев при первом моем знакомстве с ними.
— Они бы оставили твои деньги! — сказал он.
— И я бы ни секунды не жалел об этом, — засмеялся Тайлер.
Томас молча глядел на меня из угла комнаты.
— Почему ты смотришь на мою девушку, Томми?
— Какая у тебя фамилия, ты сказала? — спросил Томас.
Я нервно качнулась в сторону. Трэвис, заметив мое волнение, повернулся к брату и обвил мою талию рукой. Я не была уверена, делает ли он это из-за защитной реакции, или готовился к тому, что мог сказать его брат.
— Абернати. И что с того?
— Я теперь понимаю, почему ты не называл ее вместе с именем раньше, Трэв, но сейчас у тебя нет оправдания, — самодовольно сказал Томас.
— О чем ты, черт возьми, толкуешь? — спросил Трэвис.
— Ты случайно не связана с Миком Абернати? — спросил Томас.
Все головы повернулись ко мне, и я нервно провела пальцами по волосам.
— Откуда ты знаешь Мика? — Трэвис повернул голову, глядя мне в глаза. — Он — один из лучших игроков в покер, которые когда-либо жили. Ты знаешь его?
Я вздрогнула, поняв, что меня, в конце концов, загнали в угол, чтобы я сказала правду.
— Он — мой отец.
Комната взорвалась от возгласов:
— НЕ МОЖЕТ БЫТЬ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ!
— Я ЗНАЛ!
— МЫ ТОЛЬКО ЧТО ИГРАЛИ С ДОЧЕРЬЮ МИКА АБЕРНАТИ!
— МИК АБЕРНАТИ? ЧЕРТ ВОЗЬМИ!
Томас, Джим и Трэвис — единственные, кто не кричал.
— Я же говорила вам, парни, что мне не следует играть, — сказала я.
— Если бы ты упомянула, что ты — дочь Мика Абернати, думаю, мы отнеслись бы к тебе более серьезно, — сказал Томас.
Я взглянула на Трэвиса, который смотрел на меня с благоговением.
— Ты — Везучая Тринадцать? — спросил он, его взгляд слегка затуманен.
Трентон встал и показал на меня с широко открытым ртом.
— Везучая Тринадцать у нас дома! Не может быть! Я не верю, черт возьми!
— Это прозвище, которое дали мне газеты. А история была не совсем точной, — сказала я, волнуясь.
— Парни, мне нужно отвезти Эбби домой, — сказал Трэвис, все еще глядя на меня.
Джим посмотрел на меня из-под очков.
— Почему она была не точной?
— Я не забирала удачу у своего отца. В смысле, это так нелепо, — я тихонько засмеялась, нервно накручивая волосы на палец.
Томас покачал головой.
— Нет, Мик дал его в интервью. Он сказал, что в полночь на твой тринадцатый день рождения его удача иссякла.
— А твоя возросла, — добавил Трэвис.
— Тебя вырастили бандиты! — сказал Трент, улыбаясь в волнении.
— Э-э… нет, — рассмеялась я. — Они не вырастили меня. Просто их было… много вокруг.
— Фигово, что Мик смешал твое имя с такой грязью во всех газетах. Ты же была всего лишь ребенком, — сказал Джим, качая головой.
— Возможно даже, что это была удача новичка, — сказала я, отчаянно пытаясь спрятать свое унижение.
— Тебя обучал Мик Абернати, — сказал Джим, с удивлением качая головой. — Господи, в тринадцать лет ты играла с профессионалами и выигрывала. — Он посмотрел на Трэвиса и улыбнулся. — Не ставь против нее, сынок. Она не проигрывает.
Трэвис посмотрел на меня, его выражение лица было все еще ошеломленным и растерянным.
— Э-э… Нам пора, пап. Пока, ребята.
Возбужденная болтовня семьи Трэвиса стихла, когда он потянул меня за дверь и повел к своему мотоциклу. Я закрутила волосы в пучок и застегнула куртку, ожидая, что он заговорит. Он сел на мотоцикл, не говоря ни слова, а я устроилась у него за спиной.
Уверена, он чувствовал, что я не была честна с ним, и возможно был сбит с толку, что одновременно со своей семьей узнал о такой важной части моей жизни. Когда мы вернулись в его квартиру, я ожидала большой ссоры и прокрутила в голове дюжину различных оправданий прежде, чем мы дошли до входной двери.
Он провел меня за руку по коридору и затем помог снять куртку.
Я потянулась к пучку из волос карамельного цвета на своей макушке, и они упали волной мне на плечи.
— Я знаю, что ты злишься, — сказала я, боясь взглянуть в его глаза. — Мне жаль, что я ничего тебе не рассказывала, но это не та тема, о которой я люблю болтать.
— Злюсь на тебя? — спросил он. — Да я в таком восторге, что у меня все перед глазами размывается. Ты только что обчистила моих придурков братьев и даже глазом не моргнула, в глазах моего отца ты стала легендарной личностью, и я знаю, что ты специально проиграла то пари, что мы заключили перед моим боем.
— Я бы так не сказала… — он приподнял вверх подбородок.
— Ты думала, что выиграешь?
— Ну… нет, не совсем, — сказала я, снимая туфли. Трэвис улыбнулся.
— Значит, ты хотела быть здесь со мной. Мне кажется, что каждый день я влюбляюсь в тебя заново.
— Как ты можешь на меня не злиться? — спросила я, пряча обувь в шкаф.
Он вздохнул и кивнул.
— Это довольно-таки серьезная новость, Голубка. Ты должна была мне рассказать. Но я понимаю, почему ты этого не сделала. Ты переехала сюда, чтобы уйти от своего прошлого. Все прояснилось… теперь все понятно.
— Ну, это обнадеживает.
— Везучая Тринадцать, — он покачал головой и снял с меня футболку через голову.
— Не называй меня так, Трэвис. В этом нет ничего хорошего.
— Ты гребаная знаменитость, Голубушка! — сказал он, удивленный моей реакцией. Он расстегнул мои джинсы и спустил их до лодыжек, помогая выбраться.
— Мой отец возненавидел меня из-за этого. Он все еще винит меня во всех своих проблемах.
Трэвис скинул с себя рубашку и прижал меня к себе.
— Я все еще не могу поверить, что дочь Мика Абернати стоит рядом со мной, и я был с тобой все это время, но не имел ни малейшего понятия.
Я оттолкнулась от него.
— Я не дочь Мика Абернати, Трэвис! Это та часть, которую я оставила позади. Я Эбби. Просто Эбби! — сказала я, направляясь к шкафу. Я сняла с вешалки футболку и надела на себя.
Он вздохнул.
— Прости. Я просто немного поражен от встречи со звездой.
— Это всего лишь я! — я прижала ладонь к груди, отчаянно желая, чтобы он понял.
— Ага, но…
— Но ничего. Знаешь, как ты сейчас на меня смотришь? Именно поэтому я тебе и не говорила, — я закрыла глаза. — Я больше не буду так жить, Трэв. Даже с тобой.
— Вау! Успокойся, Голубка. Давай не будем слетать с катушек, — он сосредоточил свой взгляд на мне и быстро перешел комнату, чтобы заключить в свои объятия.
— Мне все равно, кем ты была или кем ты больше не являешься. Я просто хочу тебя.
— Думаю, тогда, у нас с тобой есть что-то общее.
Он с улыбкой провел меня к кровати.
— Мы с тобой против всего мира, Голубка.
Я свернулась рядом с ним, умащиваясь в кровати. Я никогда не думала, что кто-то кроме меня и Америки узнает о Мике, и я никак не ожидала, что мой парень будет принадлежать к семье любителей покера. Я тяжело вздохнула и прижалась щекой к его груди.
— Что не так? — поинтересовался он.
— Я не хочу, чтобы кто-нибудь узнал об этом, Трэв. Я не хотела, чтобы ты знал.
— Я люблю тебя, Эбби. Больше я об этом заводить тему не буду, ладно? Твой секрет в безопасности со мной, — сказал он, целуя меня в лоб.
— Мистер Мэддокс, вы не могли бы оставить это на время до окончания занятия? — спросил профессор Чейни, отреагировав на мое хихиканье, когда Трэвис уткнулся мне носом в шею.
Я прочистила горло и почувствовала, как щеки краснеют от смущения.
— Не думаю, доктор Чейни. Вы видели мою девушку? — спросил он, показывая на меня.
Хохот прокатился по аудитории и мое лицо загорелось. Профессор Чейни мельком взглянул на меня, с наполовину веселым, наполовину смущенным выражением, а затем покачал головой на Трэвиса.
— Сделайте все возможное, — сказал профессор.
Класс снова рассмеялся, и я сползла ниже на стуле. Трэвис положил руку на его спинку и лекция продолжилась. Когда занятие закончилось, Трэвис вызвался проводить меня на следующую пару.
— Прости, если смутил тебя. Ничего не могу с собой поделать.
— А ты постарайся.
Мимо прошел Паркер, и когда я с вежливой улыбкой кивнула ему в ответ, его взгляд просиял.
— Привет, Эбби. Увидимся в классе.
Он вошел в класс, и в течение нескольких напряженных секунд Трэвис смотрел на него.
— Эй, — я дернула его за руку, чтобы он посмотрел на меня. — Забудь о нем.
— Он говорил парням в доме, что ты продолжаешь звонить ему.
— Это неправда, — сказала я уверенно.
— Я знаю это, но они нет. Он сказал, что просто выжидает время. Он рассказал Брэду, что ты просто ждешь подходящего момента, чтобы бросить меня и что ты звонила ему, чтобы сказать, как ты несчастна. Он начинает бесить меня.
— У него довольно богатое воображение. — Я взглянула на Паркера, и когда он встретился со мной глазами и улыбнулся, я уставилась на него.
— Ты рассердишься, если я смущу тебя еще один раз?
Я пожала плечами, и Трэвис, не теряя времени, повел меня в класс. Он остановился у моего стола, опустив сумку на пол. Он оглянулся на Паркера, а затем притянул меня к себе: одна рука — на затылке, другая — на спине, — и поцеловал меня, глубоко и решительно. Он двигал губами так, как обычно делал это в своей спальне, и я не удержалась, чтобы не схватить его за рубашку, сжав ткань в кулаки.
Перешептывания и хихиканье стали громче, когда стало ясно, что в ближайшее время Трэвис не собирается меня отпускать.
— Думаю, он только что сделал ей ребенка, — кто-то, рассмеявшись, произнес из другого конца класса.
Я отстранилась от него с закрытыми глазами, пытаясь взять себя в руки. Когда я взглянула на Трэвиса, он смотрел на меня с той же вынужденной сдержанностью.
— Я просто пытался доказать, — прошептал он.
— Хороший способ, — кивнула я.
Трэвис улыбнулся, поцеловал меня в щеку и затем посмотрел на Паркера, который злился, сидя на своем месте.
— Увидимся за ланчем, — подмигнул Трэвис.
Я плюхнулась на свой стул и вздохнула, пытаясь избавиться от жара, разлившегося между бедер. Я трудилась над дифференциальными исчислениями, а когда урок закончился, то заметила Паркера, стоящего возле двери у стены.
— Паркер, — кивнула я, полная решимости не показывать ту реакцию, на которую он надеется.
— Я знаю, что ты с ним. Ему не нужно из-за меня насиловать тебя перед всем классом.
Я остановилась как вкопанная и готовая атаковать.
— Тогда может тебе следует перестать рассказывать своим членам братства, что я названиваю тебе. Ты вынуждаешь зайти его слишком далеко, и я не буду сожалеть о тебе, когда он надерет твою задницу.
Он сморщил нос.
— Только послушай себя. Ты слишком долго была с Трэвисом.
— Нет, это я такая. Просто это та часть меня, о которой ты ничего не знаешь.
— Ты же мне совсем не давала шанса, ведь так?
Я вздохнула.
— Я не хочу ссориться с тобой, Паркер. Это просто ничего не решит, понимаешь?
— Нет, не понимаю. Думаешь, мне нравится быть посмешищем всего Восточного университета? Мы все ценим Трэвиса Мэддокса, потому что он заставляет нас выглядеть хорошими. Он использует девчонок, игнорирует их, и даже самое большое ничтожество в Восточном после Трэвиса выглядит как Прекрасный принц.
— Когда ты раскроешь уже глаза и поймешь, что он теперь другой?
— Он не любит тебя, Эбби. Ты для него — блестящая новенькая игрушка. Хотя после той сцены в классе, которую он устроил, я полагаю, что ты больше не такая уж и блестящая.
С громким хлопком я залепила ему пощечину прежде, чем поняла, что сделала.
— Если бы ты подождала две секунды, Голубка, я сэкономил бы твои силы, — сказал Трэвис, уводя меня за спину. Я схватила его за руку.
— Трэвис, не надо.
Паркер выглядел немного взволнованным, у него на щеке проявился красный отпечаток от моей ладони.
— Я предупреждал тебя, — сказал Трэвис, сильно толкая Паркера к стене.
Паркер сжал челюсти и взглянул на меня.
— Думаю, вопрос закрыт, Трэвис. Теперь я вижу, что вы оба созданы друг для друга.
— Спасибо, — сказал Трэвис, обвивая меня рукой за плечи. Паркер оттолкнулся от стены, быстро завернул за угол и спустился по лестнице, оглянувшись, чтобы убедиться, что Трэвис не следует за ним.
— Ты в порядке? — спросил Трэвис.
— Ладонь горит.
Он улыбнулся.
— Это было круто, Голубка. Я впечатлен.
— Возможно, он засудит меня, и все закончится тем, что я оплачу его дорогу в Гарвард. Что ты здесь делаешь? Я думала, мы встречаемся в кафетерии.
Уголок его губ приподнялся в озорной усмешке.
— Я не мог сконцентрироваться на уроке. Я все еще ощущаю тот поцелуй.
Я оглядела коридор, потом перевела взгляд на него.
— Иди за мной.
Он, улыбаясь, сдвинул брови.
— Что?
Я попятилась назад, ведя его за собой до тех пор, пока не почувствовала за спиной ручку в лабораторию по физике. Дверь распахнулась, и я оглянулась за спину: в комнате было темно и пусто. Я потянула его за руку, хихикая над его озадаченным выражением лица, а потом захлопнула дверь, прижимая его к ней.
Я поцеловала его и он усмехнулся.
— Что ты делаешь?
— Я не хочу, чтобы ты не мог концентрироваться на уроке, — сказала я, снова целуя его. Он приподнял меня, и я ногами обхватила его.
— Даже не знаю, что бы я делал без тебя, — сказал он, придерживая меня одной рукой, а другой, расстегивая ремень, — но даже и не хочу узнавать. Ты — все, что мне нужно, Голубка.
— Просто помни об этом, когда я заберу у тебя все деньги в следующей игре в покер, — сказала я, стягивая свою рубашку.