Прекрасная катастрофа

Глава 20 Последний танец

Едва солнце вышло из-за горизонта, мы с Америкой тихо уехали из квартиры. Мы не разговаривали по пути в Морган Холл, и я была рада тишине. Я не хотела ни говорить, ни думать, а лишь заблокировать воспоминания последних 12 часов. Я чувствовала тяжесть и боль по всему телу, будто бы попала в аварию. Когда мы вошли в комнату, я увидела, что кровать Кары была заправлена.

— Могу я позаимствовать твои утюжки для волос? — спросила Америка.

— Мер, я в порядке. Иди на занятия.

— Ты не в порядке. Я не хочу оставлять тебя одну сейчас.

— Зато это все, чего я сейчас хочу.

Она открыла рот, чтобы начать спорить, но вздохнула. Я не изменю своего решения.

— Я вернусь после занятий, проверить как ты. Отдыхай.

Я кивнула, закрывая за ней дверь. Кровать подо мной заскрипела, когда я на нее упала в приступе гнева. Все это время я верила, что важна Трэвису; что нужна ему. Но в тот момент, я чувствовала себя блестящей новой игрушкой, как сказал Паркер. Он хотел доказать, что я все еще была его. Его.

— Я ничья, — сказала я пустой комнате.

После того, как прозвучали это слова, мною овладела печаль, которая не покидала меня с предыдущей ночи. Я никому не принадлежала.

Никогда в жизни не чувствовала себя такой одинокой.

Финч поставил передо мной коричневую бутылку. Ни он, ни я не хотели праздновать, но меня, по крайней мере, успокоил тот факт, что Трэвис, по словам Америки, любой ценой постарается избежать вечеринки влюбленных. Красная и розовая упаковочная бумага покрывала пустые пивные банки, падая с потолка; повсюду ходили девушки в разнообразных красных платьях. Столы были накрыты крошечными сердечками из фольги, и Финч закатил глаза от вида смешных украшений.

— День Святого Валентина в общаге. Романтика, — сказал он, глядя на проходящие мимо парочки.

С тех пор, как мы приехали, Шепли и Америка направились танцевать внизу, а Финч и я выражали свой протест, дуясь на кухне. Я быстро выпила содержимое бутылки, решительно настроенная размыть воспоминания о прошлой вечеринке влюбленных, на которой я была.

Финч открыл вторую бутылку и дал ее мне, зная, как я отчаянно хочу забыться.

— Я возьму еще, — сказал он, возвращаясь к холодильнику.

— Бочонок для гостей, а бутылки для Сиг Тау, — съехидничала девушка позади меня.

Я посмотрела вниз на красную чашку в ее руках.

— Или, может, твой парень тебе так сказал, потому что рассчитывал на простой перепих.

Она прищурилась и отошла от стойки с чашкой в руке.

— Кто это был? — спросил Финч, ставя еще четыре бутылки.

— Да какая-то сучка из общины, — сказала я, провожая ее взглядом.

К тому времени, как Шепли и Америка присоединились к нам, на столе уже стояло шесть пустых бутылок. У меня онемели зубы, и мне стало немного легче улыбаться. Я чувствовала себя более комфортно, опираясь на стойку. Трэвис так и не объявился, и я могла мирно пережить оставшуюся часть вечеринки.

— Ребят, вы собираетесь танцевать, или как? — спросила Америка.

Я посмотрела на своего партнера.

— Потанцуешь со мной, Финч?

— А ты в состоянии танцевать? — спросил он, поднимая бровь.

— Есть только один способ это узнать, — я потащила его на танцпол.

Мы прыгали и тряслись, пока под платьем не стала появляться тонкая пелена пота. Только я подумала, что мои легкие взорвутся, как заиграла медленная песня. Финч, испытывая неудобство, начал оглядываться, смотря на формирующиеся парочки.

— Ты собираешься заставить меня танцевать под эту песню, не так ли? — спросил он.

— Сегодня день Святого Валентина, Финч. Представь, что я мальчик.

Он засмеялся, обнимая меня.

— Это сложно сделать, особенно когда на тебе короткое розовое платье.

— Не важно. Как будто бы ты никогда не видел парня в платье.

Финч вздрогнул.

— Твоя правда.

Я захихикала, положив голову на его плечо. Из-за алкоголя мое тело казалось тяжелым и вялым, когда я пыталась двигаться под медленный темп музыки.

— Непротив, если я вмешаюсь, Финч?

Сзади нас стоял Трэвис, наполовину веселый, наполовину готовый к моей реакции.

На моем лице сразу же заполыхала кровь. Финч посмотрел на меня, потом на Трэвиса.

— Конечно.

— Финч, — прошипела я, когда он начал уходить. Трэвис прижал меня к себе, а я попыталась сохранить между нами как можно большее расстояние.

— Я думала, ты не собирался приходить.

— Не собирался, но я знал, что ты будешь здесь. Я должен был прийти.

Я осмотрела комнату, избегая его взгляда. Каждое движение, которое он делал, мне было до боли знакомо. Изменение давления пальцев в тех местах, где он дотрагивался, скольжение его ног рядом с моими, перемещение рук, легко касающихся моего платья. Мне было нелепо притворяться, что я ничего не замечаю. Его глаз уже зажил, синяк практически прошел, и на лице не было красных пятен, будто я выдумала их. Все признаки той страшной ночи исчезли, оставив лишь острые воспоминания.

Он следил за каждым моим движением, и когда песня почти закончилась, он вздохнул.

— Красиво выглядишь, Голубка.

— Не смей.

— Не смей что? Говорить, что ты красивая?

— Просто… не смей.

— Я не имел это в виду.

Я тяжко вздохнула от разочарования.

— Ну, спасибо.

— Нет… ты красивая. Я про то, что сказал в комнате. Я не собираюсь врать. Мне понравилось, что я сорвал тебя со свидания с Паркером…

— Это не было свиданием, Трэвис. Мы просто ели. Теперь он не будет со мной разговаривать, благодаря тебе.

— Я слышал. Мне жаль.

— Нет, неправда.

— Т… Ты права, — сказал он, заикнувшись, когда увидел мое раздражение. — Но я… это была не единственная причина, по которой я взял тебя на бой. Я хотел, чтобы ты была там со мной. Ты — мой талисман удачи.

— Я вовсе не твоя, — огрызнулась я, сердито посмотрев на него.

Он сдвинул брови и перестал танцевать.

— Ты мое все.

Я сжала губы, пытаясь показать свое раздражение, но невозможно злиться, когда он так смотрит на меня.

— Ты ведь, на самом деле, не ненавидишь меня… правда? — спросил он.

Я отвернулась, увеличивая между нами дистанцию.

— Иногда, я мечтаю о том, чтобы так и было. Это бы все чертовски облегчило.

Его губы расплылись в осторожной, едва заметной улыбке.

— Итак, что тебя раздражает во мне больше всего? То, что я сделал, чтобы ты меня возненавидела? Или понимание, что ты не можешь меня ненавидеть?

Гнев вернулся. Я оттолкнула его и помчалась вверх по лестнице, на кухню. Мои глаза начали блестеть от слез, но я обещала не становиться рыдающей нюней на вечеринке влюбленных. Возле стола стоял Финч, и я вздохнула с облегчением, когда он протянул мне еще одну бутылку пива.

Весь следующий час я наблюдала за Трэвисом, как тот отсылал девчонок и накачивался шотами с виски в гостиной. Каждый раз, когда он ловил мой взгляд, я отводила глаза, решив провести этот вечер без разборок.

— Вы двое выглядите жалко, — сказал Шепли.

— Им бы было гораздо веселее, если бы они нарочно не строили из себя скучающих, — проворчала Америка.

— Не забывайте… мы не хотели идти, — напомнил им Финч. Америка состроила свою знаменитую рожицу, перед которой я обычно не могла устоять.

— Ну, ты могла бы, и притвориться, Эбби. Для меня.

Как только я открыла рот, чтобы ответить что-то резкое, Финч дотронулся до моей руки.

— Думаю, свой долг мы выполнили. Ты готова идти, Эбби?

Большим глотком я допила оставшееся пиво и взяла Финча за руку. Мне не терпелось уйти, когда снизу донеслась та самая песня, под которую танцевали мы с Трэвисом на вечеринке в честь моего дня рождения, и мои ноги застыли. Я схватила бутылку Финча и сделала еще один глоток, пытаясь заглушить воспоминания, которые вызывала эта музыка.

Возле меня появился Брэд, облокотившись на стойку.

— Хочешь потанцевать?

Я улыбнулась ему, качая головой. Он начал что-то еще говорить, но его прервали.

— Потанцуй со мной.

В нескольких шагах от меня, протянув руку, стоял Трэвис. Америка, Шепли и Финч уставились на меня, так же нетерпеливо, как и Трэвис, ожидая ответа.

— Оставь меня в покое, Трэвис, — сказала я, скрестив руки на груди.

— Это же наша песня, Голубка.

— У нас нет песни.

— Голубушка…

— Нет.

Я посмотрела на Брэда и выдавила из себя улыбку.

— С удовольствием потанцую с тобой, Брэд.

Его веснушки растянулись по щекам, как только он заулыбался, позволяя мне первой спуститься на танцпол. Трэвис попятился назад, в его глазах медленно появлялась боль.

— Тост! — прокричал он.

Я вздрогнула, поворачиваясь как раз тогда, когда он взбирался на стул, заимствуя бутылку пива у шокированного «брата» Сиг Тау, который стоял ближе всего. Я взглянула на Америку, она смотрела на Трэва с выражением боли на лице.

— За мудаков! — сказал он, показывая на Брэда. — И за девушек, которые разбивают твое сердце, — он кивнул в мою сторону.

Его глаза смотрели в никуда.

— И за гребаный страх потерять свою лучшую подругу, из-за того, что ты был таким идиотом, чтобы в нее влюбиться.

Он запрокинул бутылку пива, допил ее до дна, а затем бросил на пол. В комнате повисла тишина, только музыка играла на нижнем этаже, и все пялились на Трэвиса в полном замешательстве.

Расстроившись, я схватила Брэда за руку и повела его на танцпол, вниз по лестнице. За нами пошли несколько пар, ожидая, что я заплачу или еще как-либо отреагирую на тираду Трэвиса. Я расслабила все мышцы своего лица, отказываясь давать им то, чего они хотели.

Мы немного потоптались под музыку, и Брэд вздохнул.

— Это было… странно.

— Добро пожаловать в мою жизнь.

Трэвис прошел мимо танцующих парочек, остановившись позади меня, и в одно мгновение поставил ногу между нами.

— Позвольте вмешаться.

— Нет, ты этого не сделаешь. О, Господи! — сказала я, отказываясь смотреть на него.

После нескольких напряженных секунд, я подняла голову и увидела, что Трэвис впивается взглядом в Брэда.

— Если ты не отойдешь от моей девушки, я вырву твою гребаную глотку. Прямо здесь — на танцполе.

Казалось, что Брэд начал сомневаться: он смотрел то на меня, то на Трэвиса.

— Прости, Эбби, — сказал он, медленно отводя руки в стороны.

Он отошел к лестнице и стал там один, униженный.

— То, что я чувствую по отношению к тебе, Трэвис, в настоящий момент… очень напоминает ненависть.

— Потанцуй со мной, — умолял он, пытаясь удержать равновесие.

Песня закончилась, и я вздохнула с облегчением.

— Иди выпей еще одну бутылку виски, Трэв.

Я отвернулась, чтобы потанцевать с единственным свободным парнем на танцполе.

Заиграла более быстрая музыка, и я улыбнулась своему новому удивленному партнеру, пытаясь игнорировать тот факт, что Трэвис находился всего в нескольких шагах позади. Другой член братства «Сиг Тау», танцующий рядом, схватил меня за бедра. Я отступила назад, притягивая его ближе к себе. Это напомнило мне, как Трэвис и Меган танцевали той ночью в «Красной Двери», и я изо всех сил попыталась восстановить ту сцену, которую столько раз хотела забыть. Две пары рук блуждали практически по всему моему телу, и было легко игнорировать свою сдержанную сторону, после стольких алкогольных напитков.

Внезапно, я оказалась в воздухе. Трэвис перекинул меня через плечо, в то же самое время с силой оттолкнул одного из своих студенческих братьев, повалив его на пол.

— Отпусти меня! — закричала я, молотя его кулаками по спине.

— Я не позволю тебе опозориться из-за меня, — прорычал он, перепрыгивая через две ступеньки.

Глаза всех присутствующих смотрели на нас, как я дерусь и кричу, пока Трэвис несет меня через комнату.

— А ты не думаешь, что вот ЭТО унизительно? Трэвис!

— Шепли! Донни на улице? — спросил Трэвис, уворачиваясь от моих ударов.

— Эмм… да, — сказал он.

— Поставь ее на землю! — закричала Америка, делая шаг нам навстречу.

— Америка, не стой просто так! Помоги мне!

Она открыла рот и засмеялась.

— Вы двое смешны.

Я нахмурила брови, услышав ее слова; я была шокирована и зла от того, что она нашла что-то смешное в этой ситуации. Трэвис направился к двери, и я посмотрела на Америку.

— Спасибо большое, подруга!

Холодный воздух пронзил открытые части моей кожи, и я еще громче стала сопротивляться.

— Поставь меня, черт возьми!

Трэвис открыл дверь машины, бросил меня на заднее сидение и сел рядом.

— Донни, ты сегодня всех развозишь?

— Да, — сказал он, нервно смотря, как я пытаюсь сбежать.

— Мне нужно, чтобы ты отвез нас ко мне на квартиру.

— Трэвис… Я не думаю…

Голос Трэвиса был сдержанным, но пугающим:

— Поехали, Донни, или я заеду тебе по затылку, клянусь Богом.

Донни съехал с обочины, а я ринулась к дверной ручке.

— Я не поеду к тебе!

Трэвис схватил меня за оба запястья, и я наклонилась, чтобы укусить его. Он закрыл глаза, а затем глухое мычание вырвалось сквозь его стиснутую челюсть, когда я зубами впилась в его руку.

— Давай, покажи, на что ты способна, Голубка. Я устал от твоих штучек.

Я отпустила его кожу и резко дернула рками, пытаясь вырваться.

— Моих штучек? Выпусти меня из этой гребаной машины!

Он поднес мои руки ближе к своему лицу.

— Я люблю тебя, черт возьми! Ты никуда не уйдешь, пока не протрезвеешь, и мы не разберемся!

— Ты единственный, кто еще не разобрался, Трэвис! — сказала я.

Он отпустил мои руки, и я скрестила их, дуясь оставшуюся часть дороги до квартиры.

Когда машина замедлила ход, чтобы остановиться, я наклонилась вперед.

— Ты можешь отвезти меня домой, Донни?

Трэвис за руку вытащил меня из машины, а затем снова перекинул через плечо, неся по лестнице.

— Спокойной ночи, Донни.

— Я позвоню твоему отцу! — крикнула я.

Трэвис громко засмеялся.

— И он, скорее всего, похлопает меня по плечу и скажет, что давно пора!

Он замешкался, открывая дверь, пока я била его и махала руками, пытаясь убежать.

— Заканчивай, Голубка, иначе мы упадем с лестницы!

Как только он открыл дверь, то затопал в комнату Шепли.

— Поставь. Меня. На пол!

— Хорошо, — сказал он, бросая меня на кровать Шепли. — Высыпайся. Поговорим утром.

В комнате было темно; только прямоугольный луч света из коридора проникал через дверной проем. Я пыталась сфокусироваться, несмотря на темноту, пиво и злость, а когда Трэвис повернулся к свету, я заметила его самодовольную улыбку.

Я начала бить кулаками по матрасу.

— Ты больше не можешь говорить мне, что делать, Трэвис! Я не принадлежу тебе!

Через секунду, он повернулся и посмотрел на меня; на его лице была злость. Он подошел, оперся руками о кровать и наклонился к моему лицу.

— НУ, А Я ПРИНАДЛЕЖУ ТЕБЕ! — вены на его шее напряглись, когда он закричал. Я встретилась с ним взглядом и была не в состоянии даже вздрогнуть. Он посмотрел на мои губы, тяжело дыша.

— Я принадлежу тебе, — прошептал он, его злость начала таять, когда он понял, как близко мы были друг к другу.

Прежде, чем я смогла придумать причину, чтобы передумать, я обхватила его лицо и впилась своими губами в его. Не колеблясь, Трэвис поднял меня на руки. Пройдя несколько шагов, мы оказались в его спальне и оба повалились на кровать.

Я стянула с него футболку через голову, попутно нашаривая в темноте пряжку от ремня. Он расстегнул его, вытащил из штанов и бросил на пол, затем приподнял меня одной рукой, а второй расстегнул платье. Я стянула его через голову, бросив куда-то в темноту, и затем Трэвис поцеловал меня, застонав.

Спустя пару мгновений он стянул боксеры и придавил меня своей грудью. Я схватила его зад, но он стал, сопротивлялся, когда я постаралась сделать так, чтобы он вошел в меня.

— Мы оба пьяны, — сказал он, тяжело дыша.

— Пожалуйста.

Я обхватила его ноги своими бедрами, отчаянно пытаясь уменьшить жар между своими бедрами. Трэвис был настроен на то, чтобы мы снова были вместе, и мне не хотелось бороться с неизбежным, так что, я была более чем готова провести ночь, запутавшись в его простынях.

— Это неправильно, — произнес он.

Он сел чуть выше, прижавшись своим лбом к моему. Я надеялась, что это был полу-протест, и я могла бы как-нибудь убедить его, что он ошибается. То чувство, что мы не могли друг без друга, было необъяснимо, но и объяснения были не нужны. Как и извинения. В эту самую секунду, мне нужен был только он.

— Я хочу тебя.

— Мне нужно было, чтобы ты это сказала, — произнес он.

Все внутри меня кричало, и я не могла продержаться и секунды дольше.

— Я скажу все, что ты хочешь.

— Тогда скажи, что принадлежишь мне. Скажи, что принимаешь меня назад. Я не хочу делать это, пока мы не вместе.

— Мы никогда не были порознь, разве не так? — спросила я, надеясь, что этого будет довольно. Он покачал головой и его губы накрыли мои.

— Я должен услышать, как ты это скажешь. Я должен знать, что ты моя.

— Я стала твоей с той секунды, как мы повстречались.

Мой голос стал умоляющим, в любое другое время я бы смутилась, но мне сейчас было не до этого. Я боролась со своими чувствами, охраняла их, и копалась в самой себе. Все лучшие моменты моей жизни были в Восточном, и все они были связаны с Трэвисом. Драки, смех, страсть и слезы, если все это было рядом с ним, то это то место, где я хотела быть.

Он ухмыльнулся и дотронулся до моего лица, и затем его губы коснулись моих в нежном поцелуе. Когда я притянула его к себе, он не сопротивлялся. Его мышцы напряглись, и он задержал свое дыхание, когда вошел в меня.

— Скажи это снова, — сказал он.

— Я твоя, — раздался шепот в ответ. —

Каждый нерв внутри и снаружи желал большего.

— Я больше не хочу с тобой расставаться.

— Обещай мне, — произнес он, застонав и навалившись на меня.

— Я люблю тебя. Я буду любить тебя вечно.

Слова были больше вздохом, но произнеся их, я посмотрела в его глаза. В них исчезала неопределенность, и в этом слабом свете, его лицо просияло.

Наконец удовлетворившись, он запечатал мой рот своим.

Трэвис разбудил меня поцелуями. Моя голова была тяжелой и туго соображала от нескольких напитков, что я выпила накануне, но события за час до того, как я уснула, воспроизвелись в моей голове в ярких деталях. Мягкие губы покрывали каждый сантиметр моей руки, плеча, шеи, и когда он достиг моих губ, я улыбнулась.

— Доброе утро.

Он не ответил, его губы продолжали целовать мои. Крепкие руки обхватили меня, и затем он уткнулся лицом в мою шею.

— Ты какой-то тихий сегодняшним утром, — сказала я, проводя руками по его обнаженной спине. Я опускалась все ниже и ниже, и затем обхватила своим коленями его бедра, целуя в щеку.

Он покачал головой.

— Я просто хочу быть таким, — прошептал он.

Я нахмурилась.

— Я что-то пропустила?

— Я не хотел будить тебя. Почему бы тебе не вернуться ко сну?

Я откинулась назад на подушку, и приподняла его подбородок. Его глаза были налиты кровью, а кожа вокруг них воспаленная и красная.

— Что, черт возьми, с тобой такое? — волнуясь, спросила я. Он взял одну их моих рук в свою и поцеловал ее, прижав свой лоб к моей шее.

— Голубка, просто засни снова, пожалуйста. Хорошо?

— Что-то случилось? С Америкой? — задав последний вопрос, я приподнялась. Даже заметив страх в моих глазах, его выражение не изменилось. Он вздохнул, продолжая глядеть на мои руку.

— Нет… Америка в порядке. Они пришли домой около четырех утра. Они все еще в кровати. Еще рано, давай снова спать.

Чувствуя, как бьется мое сердце, я понимала, что у меня нет шансов снова заснуть. Трэвис взял мое лицо в свои руки и поцеловал. Это было немного по-другому, будто бы он целовал меня в последний раз. Он опустил меня на подушку, поцеловал еще раз, и затем положил свою голову мне на грудь, обхватив меня своими руками.

Предположения, почему Трэвис ведет себя так, пронеслись в моей голове, как калейдоскоп телевизионных каналов. Я прижала его к себе, боясь спросить.

— Ты спал?

— Я… не смог. Не хочу… — его голос затих.

Я поцеловала его лоб.

— В любом случае, мы пройдем через это, ясно? Почему бы тебе не поспать? Мы разберемся во всем, когда ты проснешься.

Он качнул головой и посмотрел на мое лицо. Я увидела в его глаза, как недоверие, так и надежду.

— Что ты имеешь ввиду? Говоря, что мы пройдем через это?

Я смущенно приподняла брови. Не могу представить, что произошло, пока я спала, что это вызвало в нем столько тоски.

— Не знаю, что происходит, но я с тобой.

— Со мной? Ты остаешься? Здесь?

Я понимала, что выражение моего лица, должно быть, выглядело очень забавно, но голова кружилась как от алкоголя, так и от безумных вопросов Трэвиса.

— Да. Я думала, мы обсудили это прошлой ночью?

— Именно так, — кивнул он, воодушевляясь.

Я осматривала его комнату, размышляя. Стены больше не были пустыми, с тех пор как мы встретились. Теперь на них были всякие безделушки из мест, где мы проводили время, и белая краска была прервана черными рамками с фотографиями, на которых была я, мы, Тото и наши друзья. Большая фотография нас двоих со дня рождения, заменило сомбреро, что висело над изголовьем кровати.

Я сузила глаза.

— Ты думал, что когда я проснусь, то разозлюсь на тебя, верно? Ты думал, что я уйду?

Он пожалел плечами, плохо пытаясь изобразить безразличие.

— Ты этим знаменита.

— Так вот почему ты такой расстроенный? Ты не спал всю ночь, беспокоясь, что будет, когда я проснусь?

Он поежился, будто бы ему тяжело было говорить следующие слова:

— Я не хотел, чтобы последняя ночь закончилась таким образом. Я был слегка пьян, и преследовал тебя на вечеринке, как какой-то гребаный извращенец, потом притащил тебя сюда против воли… и затем у нас… — он покачал головой, испытывая отвращение к своим воспоминаниям.

— Был лучший секс в моей жизни? — улыбнулась я, сжимая его руку.

Трэвис засмеялся, и напряжение вокруг его глаз медленно ушло.

— Так мы в порядке?

Я поцеловала его, нежно трогая, касаясь лица.

— Да, балбесина. Я обещала, разве нет? Я сказала тебе все, что ты хотел услышать, мы снова вместе, и ты не рад?

Его лицо казалось довольным и подавленным одновременно.

— Малыш, перестань. Я люблю тебя, — произнесла я, сглаживая морщины, что появились из-за волнения вокруг его глаз, — Это абсурдное противостояние могло закончиться в День Благодарения, но…

— Подожди… что? — прервал он, откидываясь назад.

— Я была полностью готова сдаться в День Благодарения, но ты сказал, что устал пытаться сделать меня счастливой, и я была слишком гордой, чтобы сказать, что хочу, чтобы ты снова был со мной.

— Это гребаный розыгрыш, что ли? Я пытался сделать так, чтобы тебе было легче! Ты знаешь, каким жалким я себя чувствовал?

Я нахмурилась.

— Ты казался в полном порядке после нашего разрыва.

— Это все было ради тебя! Я боялся, что потеряю тебя, если не буду вести себя нормально, будто мы друзья. Я мог быть с тобой все это время? Что за фигня, Голубка?

— Я…. — мне было нечего сказать, он прав. Из-за меня, мы оба страдали, и мне не было прощения. — Извини.

— Ты извиняешься? Я чуть не спился до смерти, едва мог встать с постели, разбил свой телефон на миллион кусочков в канун Нового года, чтобы не звонить тебе… и ты извиняешься?

Я сжала свои губы и пристыжено кивнула. Я даже не представляла, через что он прошел, и его слова отзывались болью в моей груди.

— Мне, правда… очень жаль.

— Ты прощена, — ухмыльнулся он — И больше так не делай.

— Не буду. Обещаю.

Он сверкнул своей ямочкой и покачал головой.

— Я люблю тебя.