Глава 15 Леди Кэролайн Элмхерст


Как ни странно, утро все же наступает. Дождливое пасмурное утро моей погубленной жизни. Настало время решать, как жить дальше. Мэри, проплакав всю ночь, отправляется утюжить мои платья. Хоть как-то отвлечется. В доме тихо. Все спят после вчерашнего бала. Никого не хочу видеть. Больше у меня здесь нет друзей. Итак, что же мне теперь делать?

1. Просить приюта у сестры. Вряд ли я смогу свыкнуться с нравами провинциальной жизни. С утра до вечера мне придется навещать бедных больных прихожан, кормить их с ложки и выносить за ними горшки. Что ж, наконец-то запомню имена моих многочисленных племянниц и племянников.

2. Сменить имя и стать гувернанткой. Придется купить пару скучных платьев (где взять денег?) и засесть за учебники (я все забыла!).

3. Стать скромной белошвейкой. Вышивать крестиком, мастерить бутоньерки или раскрашивать глиняные горшки (ничего этого я тоже не умею).

4. Набрать в карманы камней и утопиться (ну уж нет, очень многие обрадуются).

5. Уехать в Индию, к брату, или в Европу, где, по рассказам, можно прожить на гроши (правда, все равно на дорогу нужны деньги).

6. Поручить кому-нибудь мое разбитое сердце и финансовые проблемы.

Я прохаживаюсь по галерее, разглядывая портреты незнакомых мне людей, развешанные на стенах. Я ловлю на себе их неодобрительные взгляды. Дождь не переставая стучит в окно.

В конце галереи появляется фигура лакея. За ним идут два джентльмена. Должно быть, это гости Оттеруэла. Я не знаю их. Неудивительно, я пропустила бал и ужин. Они приближаются. Теперь мне понятно, что это не гости Оттеруэла. Они похожи на чиновников или приказчиков.

Как же я могла забыть эту незначительную деталь? Мой список заканчивается на цифре «7».

7. Отправиться в долговую яму. Должно быть, они привезли ордер на арест. Тот, что выше и полнее, обращается ко мне:

— Леди Элмхерст?

Они останавливаются в шаге от меня и кланяются.

— Вы ошибаетесь, сэр. Я не леди Элмхерст. Кажется, она уехала на рассвете.

Мужчины переглядываются.

— Да нет, это она, — говорит тот, что стройнее.

Они подходят ко мне еще ближе.

— Сожалею, но если вы не оплатите свои долги, нам придется вас арестовать, — заявляет мистер Дылда.

Бесполезно отпираться. Должно быть, у них достаточно опыта в таких делах. Лакей, должно быть, назвал им мое имя. И все же я предпринимаю еще одну попытку.

— Просто удивительно, как часто меня путают с моей госпожой, сэр. Жаль, что расстроила вас.

— Следуйте за нами, леди Элмхерст, не стоит поднимать шум!

— Почему же не стоит? Лично я не вижу в этом ничего предосудительного!

Я разворачиваюсь и, приподняв юбки, бегу что есть сил к противоположному концу галереи. По пути я успеваю опрокинуть стол и пару стульев. Они спотыкаются, извергая проклятия в мой адрес. Тяжелые шаги за спиной не утихают. Они вот-вот нагонят меня. Добегаю до дверей галереи. Что же мне делать? Скрыться в саду, где мне знакома каждая тропинка, или…

Я распахиваю двери и на бегу налетаю на кого-то. От сильного удара я падаю на пол.

— Я вынужден арестовать вас, леди Элмхерст, — заявляет один из судебных исполнителей, с трудом переводя дух.

— Что, черт возьми, здесь происходит, господа?

— Пожалуйста, посторонитесь, сэр!

Мистер Коротышка наклоняется ко мне. Я натягиваю платье на открытые лодыжки и пытаюсь отползти от него.

— Вы говорите с герцогом Тируэллом, любезный.

Они внезапно останавливаются. Теперь я наконец-то могу рассмотреть своего спасителя. У меня перехватывает дыхание. Передо мной стоит Конгриванс. Да нет, я совсем с ума сошла. У этого джентльмена волосы того же цвета, но глаза голубые, а не серые. Он не так высок и строен. Не так элегантен, как Конгриванс. На нем потрепанный сюртук и видавшие виды сапоги — все, как диктует провинциальная мода. Он стоит, потирая руки. Потом, будто спохватившись, наклоняется и помогает мне встать.

— Надеюсь, вам не больно, мадам?

Я спешу заверить его, что все в порядке, и приседаю в поклоне.

— Так в чем дело, господа?

— Простите, ваша светлость, мы прибыли взять под арест леди Элмхерст. Либо взыскать с нее денежный долг.

— О Боже, — восклицает он. — Это невероятно!

— Произошло недоразумение, ваша светлость. Я собиралась отправиться за деньгами в свою комнату. Через минуту вы получите их.

Судебные исполнители ухмыляются:

— Нас предупреждали, что вы весьма коварная особа. Велите вашей служанке принести деньги.

Герцог, широко улыбаясь, терпеливо наблюдает за нами.

— Леди Элмхерст, по-моему, вы совсем не похожи на опасную преступницу.

— Ах, сэр. — Я вынимаю из рукава платок и прикладываю его к глазам. — Позвольте мне удалиться в часовню лорда Оттеруэла. Я буду молиться и просить у Господа нашего дать мне силы выдержать несчастья, свалившиеся на мою голову.

— Нет, леди Элмхерст. Вы сможете спокойно делать это в тюрьме, у вас будет уйма времени.

— Постойте.

Герцог выхватывает бумагу из рук судебного исполнителя. Он подзывает слугу, все это время стоявшего в дверях, и велит принести чай.

Это тот самый слуга, который помог мне открыть чайный короб леди Оттеруэл.

— Мне очень жаль, миледи, — произносит он тихо, проходя мимо. — Я не знал, кто они. Ни за что не пустил бы их к вам!

— Вы ни в чем не виноваты. Пожалуйста, не беспокойтесь.

Мистер Коротышка, заметив, что мы о чем-то говорим, подбегает и хватает меня за руку.

— Немедленно отпусти меня, негодяй! — достаточно громко кричу я.

— Вам не удастся сговориться со слугами, леди Элмхерст. А ты, — он обращается к слуге, — ступай и делай то, что тебе приказали.

Слуга кланяется и уходит. Не выпуская моей руки (какая наглость!), он подводит меня к столу и велит сесть. Вскоре возвращается слуга с чаем. Слава Богу, пока все идет вполне цивилизованно. По крайней мере меня не заковывают в цепи.

Герцог подзывает слугу, отдает ему очередное поручение, отпускает и снова принимается за изучение документа.

— Да, леди Элмхерст, у вас действительно неважные дела, — замечает он.

Я продолжаю хранить молчание.

Все трое, посмотрев на чайник, переводят взгляд на меня. Любопытно, что даже при этих весьма странных обстоятельствах они ждут, когда я начну разливать чай. В самом деле, как будто у самих рук нет! Им даже в голову не приходит, что я могу использовать чайник с кипятком как оружие. Тупицы!

В галерее появляется человек с письменными принадлежностями. Судя по тому, как он держится, это — слуга герцога. Его хозяин и мистер Дылда поднимаются из-за стола и направляются к нему. Я пытаюсь разобрать, о чем они говорят, а мистер Коротышка при этом глаз с меня не сводит — видимо, опасается, что я вскочу и выпрыгну в окно.

— Знаете что, совсем не обязательно пялиться на мою грудь, сэр! Уверяю вас, я не прячу там оружия.

К моему удовлетворению, он проливает чай на стол, и его лицо покрывается красными пятнами.

Трое мужчин возвращаются за стол. Очевидно, они пришли к какому-то соглашению. Слуга герцога, вернее, его секретарь, что-то быстро пишет на листе бумаги. Жаль, что я не могу разобрать, что именно, — сижу на противоположном конце стола. Тируэлл ставит на бумаге свою подпись и прикладывает кольцо с печаткой.

Оба судебных исполнителя поднимаются из-за стола, кланяются герцогу, слегка кивают мне и уходят.

— Правильно ли я поняла, ваша светлость, что вы оплатили мои долги? Могу я узнать, почему вы сделали это?

— Не пройтись ли нам, леди Элмхерст?

Он подает мне руку.

— Пусть вас не удивляет, что я не спешу благодарить вас. Опыт подсказывает мне, что такое благородство вряд ли бескорыстно.

— Должно быть, вы дама весьма опытная. Что ж… Некоторое время я собираюсь провести в Лондоне. У меня есть дела в Британском музее, неотложные дела. Мне предстоит изучить некоторые экспонаты, которые там недавно появились…

Он начинает рассказывать мне о неких древних артефактах, о своем увлечении археологическими находками. Я терпеливо его слушаю. В свете давно известно, что герцог Тируэлл не на шутку увлечен науками. Говорят также, что он — один из немногих, кто бодрствует во время заседаний парламента.

Судя по всему, герцог решил увлечься чем-то иным, кроме археологии и политики (ведь парламент распущен на лето), и этим новым увлечением могу стать я. Насколько мне известно, в Лондоне у него нет любовницы. В родовом поместье его ждет жена, образец благочестия с лошадиным лицом. Не сомневаюсь, что она хранит ему верность, вышивает крестиком и заготавливает варенье на зиму.

Что-то здесь не так…

— Ваша светлость, — прерываю я его восторженный монолог о зернистости мрамора греческих статуй.

(Что за ерунда! Кого вообще может интересовать вся эта чушь?)

— С какой стати вы решили мне помочь? Кто рассказал вам о моем затруднительном положении?

Он останавливается и с недоумением смотрит на меня.

— Знаете ли, сэр, вызывает некоторое подозрение тот факт, что вы появились как раз в ту самую секунду, когда меня должны были арестовать. Мне нечем отплатить вам, я осталась без средств. Быть может, вы ищете гувернантку?

— С чего вы взяли? К сожалению, у меня еще нет детей. Однако… у меня, как у всякого другого джентльмена, иногда возникают определенного рода желания. Надеюсь, вы понимаете меня, мадам. Иногда я бываю в Лондоне, и мне может понадобиться… приятная компания.

— Я с удовольствием составлю вам компанию и вообще я с радостью стану для вас другом, ваша светлость. В Лондоне проживает кто-нибудь из ваших родственниц, пожилых дам, кто всегда будет рядом и сможет сопровождать меня на балах?

— Наверное, вы не поняли меня, мадам.1 Я редко бываю на балах. Я имел в виду более интимный характер отношений. Например, отношения в постели, — едва слышно произносит он.

— Прошу прощения, сэр. Я не расслышала последнюю часть, соблаговолите повторить.

— В постели, — громко шепчет он, заливаясь румянцем.

— Простите, ваша светлость, громче.

Я прикладываю руку к своему уху, как делают пожилые и очень глухие дамы.

— В моей постели! — орет он, и его голос эхом разносится по галерее.

— Ах это! Так что ж вы раньше не сказали?

Я беру его под руку, и мы продолжаем прогуливаться по галерее. Румянец с его щек постепенно исчезает.

— Подозреваю, здесь не обошлось без пари. Кто-то поспорил с вами, что в Лондоне вам не отыскать хорошую любовницу?

— Что вам сказать… Вы, мадам, необычайно проницательны! На самом деле так оно и было… Почти так и было.

Он принимается кивать с такой силой, что на мгновение мне становится страшно за его шею.

— Но как вы догадались? Надеюсь, я не обидел вас своим предложением. Должен признаться, вы просто очаровали меня и…

— Благодарю, ваша светлость. Так сколько же стоит ваше пари?

— Сколько? Мой секретарь, Бек, наверняка знает это. Что-то я не припомню точную сумму.

— А что, если я откажусь от вашего предложения?

Он останавливается и морщит лоб.

— Но… моя милая леди Элмхерст… вы, как благородная дама, обязаны платить по долгам.

— Вам не кажется странным, что джентльмен просит, благородную даму делать это в постели?

— Что ж, конечно, вы правы, мадам. Но, надеюсь, вы не придаете большого значения условностям. И потом, ваши нынешние обстоятельства весьма необычны. Со своей стороны я обещаю быть весьма учтивым и очень щедрым.

Внешние обстоятельства весьма необычны? В чем же их необычность? От нас, женщин, почти ничего не зависит. Мы часто попадаем впросак с денежными вопросами. Еще довольно часто ошибаемся в тех, с кем оказываемся в кровати. Так устроен мир. Не собираюсь терзаться от стыда, давать обет безбрачия и, раскаявшись, рвать на себе одежду. Не буду утверждать, что целомудренна, чиста и скорее умру, чем стану куртизанкой. В тот момент, когда я позволила полковнику Ротерхиту оплачивать мою квартиру, я стала падшей женщиной.

То, что я позволила Конгривансу, тоже не назовешь поступком целомудренной женщины.

Я поворачиваюсь к терцету, у которого глаза горят так, как у Уилла или Джеймса при виде сладостей.

— Сэр, я принимаю ваше предложение. Мне остается лишь предупредить вас о том, что я люблю другого. Однако пусть вас это не смущает, его я больше не увижу.

— Благодарю вас, мадам. Вот и славно! Я очень ценю вашу откровенность.

Он так светится, будто услышал замечательную новость, затем берет мою руку и горячо пожимает ее.

— Наверное, мой секретарь уже составил документ. Подпишем его?

Все-таки он какой-то странный господин.

Мы возвращаемся к столу. Я пытаюсь разобраться в том, что написано в документе, но буквы пляшут перед глазами. Там что-то сказано о доме в лондонском Хэмпстеде, слугах и содержании, не слишком щедром, на мой взгляд. Хэмпстеде! Что я буду делать в этой дыре? Я настаиваю, чтобы Мэри осталась со мной и получала сорок гиней в год. Конечно, это намного больше, чем платила ей я. Герцог обещает выплатить Мэри все, что я ей должна. Он, кажется, согласен на все, лишь бы поскорее подписать наше соглашение. Мы по очереди ставим свои подписи. Бек, секретарь герцога, заверяет документ.

— Бек отправляется немедленно, чтобы отдать распоряжения слугам. А мы выезжаем после обеда, — сообщает Тируэлл. — Надеюсь, вас это устроит, мадам?

— Конечно. Благодарю, ваша светлость.

Мне совсем не хочется оставаться в доме, где каждый уголок, каждая комната, кроме моей спальни, напоминают мне о Конгривансе. Впрочем, в этой спальне я так много думала о нем! Вчерашние события в лабиринте рассеяли все мои иллюзии.

Как бы я ни приказывала себе забыть Конгриванса, мысли о нем не оставляют меня. С горькой иронией я вспоминаю первые дни нашего знакомства и мои планы, мысли… «Не буду скрывать, Конгриванс очень нравится мне, но можно и прогадать: может статься, среди гостей окажется герцог?»


Загрузка...