Прекрасная вдова

Глава 8 Мистер Николас Конгриванс

Тихий и скромный мистер Томас Дарроуби оттаскивает меня от Фанни и готовится нанести удар.

— Сэр, вы подлец!

Мне удается увернуться от удара, он пролетает мимо, едва не упав.

— Ради Бога, Том! — восклицает Фанни Гиббоне, густо краснея.

— Прошу тебя, во имя всего святого, скажи мне, он не…

Дарроуби хватает ее за руки, а она раздраженно отталкивает его.

— Это был поцелуй, Том. Всего один поцелуй. — Она хлопает его по руке, пытаясь успокоить. — Не сходи с ума.

То, каким тоном она произносит это, приводит его в бешенство, что неудивительно. Он поворачивается ко мне, яростно сжимая кулаки. Мы примерно одного роста, он несколько плотнее, но я двигаюсь быстрее.

— Вы оскорбили даму, сэр!

— В таком случае прошу у нее прощения. — Я кланяюсь Фанни. — Извините меня, мадам.

— Фанни, он насильно сделал это?

Она медлит секунду и смотрит на меня. Я отлично помню, как Линсли говорил о нерешительности этой парочки и о том, что неплохо было бы подтолкнуть их в верном направлении.

Я принимаю решение и совершенно точно знаю, что надо делать.

— Разумеется, нет! — возмущенно и достаточно резко отвечаю я. — Вы не могли не заметить, как настойчиво она флиртовала со мной во время репетиции!

— Том, я… — Фанни растерянно смотрит на меня.

— Ах ты, заморский ублюдок!

Я с трудом сдерживаю себя, чтобы не рассмеяться. В это мгновение Дарроуби сильным ударом сбивает меня с ног — я, схватившись за бок, падаю на колено, но тут же снова поднимаюсь.

И в этот момент ловлю на себе насмешливый взгляд Кэролайн, которая не думала возвращаться в дом и все время находилась где-то рядом.

— Конгриванс — джентльмен, не очень щепетильный в амурных делах, Дарроуби, — произносит Кэролайн. — Ему все равно, с кем флиртовать. Всего четверть часа назад он приглашал меня на прогулку.

— Негодяй! — Дарроуби снова пытается атаковать меня, но промахивается и летит в кусты. Он с трудом поднимается на ноги и отряхивает с одежды листья. — Я вызываю вас на дуэль, сэр!

Превосходно. Наконец-то Фанни увидит в нем героя.

Но не тут-то было. Она берет Кэролайн под руку. Дамы смотрят на меня с явным презрением, а на Дарроуби — с сожалением.

— Да, все мужчины одинаковы. Они просто ничего не могут с собой поделать.

— Ты совершенно права, Каро. Знаешь, у меня из головы не идут те кексы, что подавали сегодня к чаю. Пойдем посмотрим, может быть, что-нибудь осталось?

Никогда в жизни я не был так оконфужен. Дарроуби краснеет до кончиков ушей, уязвленный безразличием Фанни. Дамы явно повеселились, наблюдая это зрелище. Перед тем как повернуться и уйти, Фанни бросает довольно безразлично:

— Надеюсь, вы не совершите очередную глупость.

— Ударь меня! — шепчу я Дарроуби.

— Что?

— Ударь же меня! Скорее! Она теряет к тебе интерес. Ну, сжимай руку в кулак, Дарроуби, но без большого пальца, иначе не избежать перелома.

В этот момент я не способен ясно мыслить, но все же определенный план рождается в моей голове. Фанни не останется равнодушной к тому; с каким мужеством и яростью Дарроуби защищает ее честь. Я при этом не забываю и о своих интересах. Кэролайн с криком отчаяния бросится ко мне, сраженному ударом и лежащему без чувств.

Из глаз сыплются искры. Ночное небо и сад бешеной спиралью кружатся надо мной.

— Хорошо бы приложить к лицу кусок сырого мяса, сэр. В таких случаях это первое средство, уж я-то знаю.

Прихожу в себя. К моему великому разочарованию, вместо взволнованного лица Кэролайн я вижу спокойное лицо Бартона. Он помогает мне встать на ноги и стряхивает листья с сюртука. Глаз моментально оплывает, и невыносимо болит скула.

— Где они?

Ответа не требуется. Рядом стоит Дарроуби. Женщин не видно.

— Мне очень жаль, Дарроуби. Мне надо было первому ударить вас. Как бы то ни было, должен признаться, что я виноват. Мне не следовало целовать миссис Гиббоне.

Он грустно вздыхает:

— Мне самому следует чаще целовать ее. Ума не приложу, как вести себя с женщинами! Никогда не знаешь, что им надо! В чем моя ошибка? Наверное, глупо спрашивать вашего совета, если только что собирался вызвать вас на дуэль!

— Вы еще можете сделать это.

— Нет смысла, Конгриванс. Дамам, по-видимому, все равно. Да и где мы найдем беспристрастных секундантов? — Он смотрит на свою руку и пробует разжать пальцы. — Надеюсь, смогу держать перо.

— Если хотите, сэр, я быстро залечу вашу руку, — предлагает Бартон. — А если не хотите, я мигом достану из чемодана фальшивую бороду…

Бартон часто пользуется этой бородой, исполняя роли секундантов, докторов, священников, да мало ли кого… Я качаю головой. Не в этот раз.

Это провал. Мы не только нарушили кодекс чести, случилось непредсказуемое — нас отвергли дамы. Они предпочли чай с кексами. Дарроуби не стоило медлить с ударом. Он все медлил, а потом было уже поздно. Воображаю, какими идиотами мы выглядели в их глазах!

Ей наплевать на меня. Я отказываюсь от своего плана. Завтра же уеду. Рядом печально вздыхает Дарроуби.

— Послушайте, Конгриванс, возможно, я безразличен ей?

— Конечно, нет! — не очень уверенно отвечаю я.

Во время утренней репетиции нам предстоит испытать еще одно унижение.

Оттеруэл появляется в длинном замысловатом одеянии, на его голове сооружение из павлиньих перьев, которые покачиваются над его лысиной.

— Костюмы, джентльмены!

Он проводит нас в помещение, предназначенное для артистической уборной, и направляется к большому гардеробу.

— Во время спектакля вы будете одеты в античные костюмы. Мистер Линсли поможет вам подобрать их.

Оттеруэл покидает нас. Без сомнения, он найдет не один предлог, чтобы заглянуть в артистическую уборную дам. Мы открываем гардероб, чтобы выбрать костюмы. Запах плесени ударяет в нос. Не удивлюсь, если наткнемся на мышиное гнездо:

— Какого черта… — Линсли достает некий розовый предмет из трикотажа.

— Панталоны! — возмущенно произносит Дарроуби.

— К сожалению. И туники.

Смотрим друг на друга. Мы — в ужасе.

Так вот какое наказание уготовано для тех, кто не может пролить кровь за честь дамы! Юбки… Ворча и жалуясь на свою судьбу, мы достаем костюмы. Мерзкий запах исходит от шелковых панталон. Должно быть, их не стирали со времени постановки последнего театрального шедевра. Поворачиваемся друг к другу спиной и переодеваемся. Стеснение здесь ни при чем — мы просто боимся посмотреть друг другу в глаза.

Повязываю расшитый золотом пояс поверх туники и влезаю в кожаные сандалии с загнутыми вверх носками. Их следовало бы хорошенько почистить. Да, Бартон не одобрил бы мой наряд.

— Ну что ж, недурно.

Я подхожу к стоящему в углу трюмо. В это мгновение резинка в панталонах лопается, и они сползают ниже бедер. Делаю несколько шагов по комнате, переваливаясь из стороны в сторону, словно гусак. Задираю тунику и подтягиваю шелковое безобразие на бедра.

— Это вряд ли обрадует зрителей, — замечает Дарроуби, с важным видом прохаживаясь по комнате.

Не успевает он сделать и дюжины шагов, как его панталоны сползают вниз и повисают на коленях.

— Нет, это никуда не годится! — восклицает Линсли. Он выходит на минуту и возвращается с портновскими ножницами. — Господа, у меня есть решение, Я знаю, что нужно делать. Достоинство и удобство — прежде всего!

Спустя некоторое время мы, спотыкаясь, поднимаемся на сцену. Туники, путаясь между ног, затрудняют наши движения. Увидев нас, миссис Линсли откладывает в сторону отрез ткани, к которой она пришивала оборки, и отворачивается, едва сдерживая смех.

В ту же минуту в зал входит мать Линсли, высокая, седовласая и очень высокомерная на вид дама. Миссис Райли, словно полководец в сопровождении своей свиты, состоящей из нескольких служанок и семенящего позади Оттеруэла, грозно смотрит на нас. Приблизившись вплотную к сцене, она останавливается как вкопанная, глаза ее становятся огромными.

— Иниго, — произносит она почти басом, — ты не мог бы объяснить, что это там топорщится под туниками у твоих приятелей?

От досады и замешательства он не знает, куда деться, и еле слышно произносит:

— Это нижнее бельё, мадам.

Служанки смущенно опускают глаза и начинают хихикать.

— Говори громче, Иниго! — Она бросает суровый взгляд на служанок. — Сьюзен, Кейт, Мег! Прекратите пялиться на джентльменов и принимайтесь за работу!

Девушки послушно вынимают из передников иголки с нитками.

— Я спрашиваю вас, господа, что там у вас под одеждой?

Линсли вздрагивает при каждом ее слове, словно провинившийся школьник. Дарроуби краснеет до ушей и не знает, куда деться. Я делаю шаг вперед.

— Панталоны, мадам, обрезанные выше колена.

В доказательство я отважно приподнимаю передний край туники. Миссис Линсли и ее помощницы заходятся от смеха, их лица становятся пунцовыми.

— Это лишнее, Конгриванс. Хоть кто-то из вас должен иметь здравый рассудок.

Она бросает красноречивый взгляд на своего сына.

— Они непременно должны быть в панталонах, — пытается протестовать Оттеруэл.

Слово «панталоны» в очередной раз вызывает у женщин приступ хохота.

— К сожалению, это невозможно, сэр. В них нельзя и шагу ступить.

— Они взяты специально для спектакля из костюмерной театра «Друри-Лейн». Надеюсь, вы не испортили их?

В этот миг на сцену вбегает Кэролайн. Она кажется очень взволнованной. От учащенного дыхания ее роскошная грудь колышется.

— Это выше моих сил, Оттеруэл!

Она едва не кричит. Какая красавица! Густые распущенные волосы падают на оголенные плечи, тонкая ткань декольте почти полностью обнажает ее грудь. Она видит наши восхищенные взгляды.

— Отвернитесь сию же секунду! Оттеруэл, это и вас касается!

Фанни Гиббоне появляется на сцене.

— Кэролайн, вы не вправе запретить публике смотреть.

Ее платье скроено так же откровенно, но не производит на нас особого впечатления.

— А мне кажется, вы смотритесь просто очаровательно, — говорит миссис Линсли, отрываясь от шитья. — Вы согласны со мной, мистер Конгриванс?

Я не могу справиться со своим голосом в этот момент и бормочу что-то невразумительное, но явно одобрительное.

— Да что вы?

Кэролайн обескуражена. Она растерянно смотрит на нас. Затем поворачивается к Оттеру_ЭЛу.

— Вы не могли бы объяснить мне, сэр, почему именно я одета в столь откровенное платье, в то время как остальные дамы выглядят вполне пристойно?

— Мадам, в Древней Греции не носили корсетов…

— Чушь, Оттеруэл. Я одета, словно я…

— Словно богиня, — невольно срывается с моих губ.

Лучше бы я промолчал.

— Неужели? — Она с усмешкой смотрит на нас. — Что это у вас под туникой?

— Обрезанные панталоны, — отвечает за нас миссис Райли. — Они выглядят вполне пристойно, уверяю вас, мадам.

— В отличие от меня. — Она скрещивает руки на своей почти обнаженной груди. — Я настаиваю на шали или накидке, Оттеруэл, иначе вам придется подыскать замену. Я отказываюсь играть.

Леди Кэролайн Элмхерст

Что ж, я сыграла ва-банк. Стоило мне выдвинуть ультиматум, как Оттеруэл принимается обсуждать с Филоменой возможное решение. Она любезно замечает, что любая благоразумная женщина, перед тем как оказаться в афинском лесу, непременно надела бы мантилью или жакет. На сцене появляется леди Оттеруэл. Как и положено царствующей особе, она одета в платье пурпурного цвета, украшенное огромными шелковыми цветами. Корона, съехав набок, едва держится на ее голове.

Не замечая появления жены, Оттеруэл очень старается не смотреть на мое весьма экстравагантное декольте. Леди Оттеруэл тут же отправляет служанку за шалью. Спустя минуту я накидываю на плечи нечто шерстяное, коричневого цвета, скорее смахивающее на попону для лошади. Репетиция начинается.

Конгриванс назвал меня богиней! Придется простить ему вчерашнюю измену. Я с удовольствием разглядываю синяк на его красивом лице. Что ж, заслужил. Очень жаль, что это сделала не я! Каков подлец! Едва не довел меня до слез своими сентиментальными россказнями о разбитом сердце и разрушенных мечтах. Чуть было не увел в зеленый лабиринт, чертов развратник! И после всего, что произошло между нами, он смеет целовать другую женщину. И кого! Мою бывшую соперницу! Впрочем, подробностей он мог и не знать, если, конечно, Линсли не проболтался.

Но надо думать только о хорошем. Моя простуда пропала без следа, насморк исчез, и я вполне довольна.

Забавно видеть, как смущен Конгриванс в этом своем одеянии. Поначалу мужчины очень скованы, их движения нелепы. Однако не проходит и нескольких минут, как от их неловкости не остается и следа. Они, словно павлины, вышагивают по сцене, вполне довольные собой.

— Джентльмены, — останавливает репетицию Фанни. — Прошу вас следить за собой, в особенности когда вы сидите. Зрителям совсем не обязательно видеть ваше нижнее белье.

— Однако, — подает голос Линсли, — неплохо бы продемонстрировать зрителям, что под туникой что-то есть. Иначе нам не избежать вульгарных домыслов.

Конгриванс и Дарроуби согласно кивают. Остается лишь догадываться, о чем они подумали — о панталонах или о чем-нибудь другом.

— Держите колени вместе, — командует Фанни.

Кого же она напоминает мне в этот момент? Миссис Райли! Мужчинам не остается ничего другого, кроме как беспрекословно подчиняться приказу.

В остальном репетиция идет достаточно вяло, всеобщее раздражение приходит на смену первоначальному воодушевлению. У нас уже нет блокнотов, мы постоянно забываем выученный наспех текст. Оттеруэл то и дело останавливает Фанни, пытаясь высказаться по поводу сценической драматургии. Что и говорить, атмосфера накаляется. Все чувствуют себя неловко. Все, кроме меня. Происходящее кажется мне весьма забавным.

Сегодня обедаем на природе. Оттеруэл устраивает грандиозный пикник для нас. На безоблачном небе ярко светит летнее солнышко, в аллее стоят экипажи. Запряженные лошади лениво бьют хвостами, отгоняя надоедливых мух. Как же приятно вернуться в цивилизацию — вновь надеть корсет и привычное платье! Не менее приятно, впрочем, ловить на себе взгляд Конгриванса. Оттеруэл и Линсли также не упускают возможности время от времени бросать на меня красноречивые взгляды. Точнее, на верхнюю часть моего туалета. Все мужчины одинаковы!

Эта мысль возвращает меня к событиям вчерашнего вечера. Да, Конгриванс проявил всю свою сущность! Что ж, надеюсь, Фанни получила удовольствие от его поцелуя. Без сомнения, целоваться он умеет, хотя обсуждать эту тему с ней я не решусь. Однако как быстро он освоился на сцене в своем весьма откровенном одеянии.

Не буду лукавить, его раскованность не волнует меня. И все же надо держать себя в руках. Я твердо решила — только презрение и пренебрежение. Я легко не сдаюсь. Ему придется потрудиться, чтобы завоевать мое расположение. Только так можно одержать окончательную победу. На время я согласна стать актрисой, но это не означает, что я готова поступиться своими моральными принципами. Хотя… если он сделает мне предложение, от которого я не смогу… Предложение руки и сердца. Только в этом случае я согласна быть любезной… Как приятно иметь твердую позицию в вопросах морали и нравственности!

Солнце в самом зените. Накидываю шаль на плечи, чтобы не сжечь кожу. Палящие лучи, к сожалению, не единственная опасность, угрожающая моему здоровью. Хорошо бы не съехать в канаву. Такой исход представляется мне вполне возможным — поводья в руках Оттеруэла.

Вскоре поворачиваем на лесную дорогу. От солнечных бликов, пляшущих в зеленой листве, рябит в глазах. Минуем лес, выезжаем на залитую солнцем дорогу и мчимся среди желто-зеленых полей к холму Пака, где решено устроить пикник. Холм Пака! Театральные фантазии и здесь не оставляют Оттеруэла. Скрипит упряжь, бедные лошади с трудом тянут экипаж по каменистому подъему.

— Не будем мучить бедных животных, Оттеруэл, — подает голос Конгриванс. — Дальше мы пойдем пешком. Вы не против, леди Кэролайн?

Пожалуй, откажусь от его предложения. Пусть думает, что мне совершенно безразлично, устали лошади или нет. Оттеруэл натягивает поводья и останавливает экипаж. Конгриванс спрыгивает на землю и подает мне руку. Второй экипаж следует нашему примеру и останавливается на обочине.

Солнце нещадно палит, жаркий воздух пропитан запахом лошадиного пота. Конгриванс берет мой зонт и любезно раскрывает надо мной.

— Каро… леди Элмхерст, прошу вас, скажите, могу я хотя бы надеяться…

— Лорд Конгриванс, да вы настоящий профессионал! Бьюсь об заклад, эти слова свели с ума не один десяток женщин.

— Никак не меньше сотни, мадам.

Он улыбается в ответ. Очень странная и очень грустная улыбка. Конгриванс оставляет меня и направляется к другому экипажу. Миссис Линсли передает ему малыша Джеймса, шаль, зонтик и деревянную лошадь. Она с благодарностью принимает его руку, мило улыбаясь. Меня терзает зависть. Я хочу, чтобы нас связывали такие же милые и непринужденные отношения. Это было бы возможно, не испытывай я столь сильного влечения к нему. Однако мне не следует раскисать. В конце концов, когда-нибудь он должен будет объясниться со мной.

Несмотря на палящее солнце, меня охватывает озноб. Я вспоминаю о Лондоне, толпе кредиторов и долговой яме. Кроме всего прочего, меня мучает один вопрос, и я никак не могу найти на него ответа. Я пользовалась деньгами Бладжа и не любила его. Я была увлечена Линсли, Элмхерстрм и Ротерхитом (и еще несколькими мужчинами, они не в счет!), но не пользовалась их деньгами. Могу ли я рассчитывать на деньги мужчины и одновременно испытывать к нему влечение? Признаюсь, прежде такого со мной не случалось. Быть может, только в этом случае и надо выходить замуж? Разумеется, за исключением особых обстоятельств, таких как незапланированная беременность, финансовые затруднения, семейные интересы. У меня нет ответа. Раздумывая над этим, горько вздыхаю, позабыв, что я не одна. Фанни, кинув вопросительный взгляд, раскрывает надо мной свой зонт. Да, солнце печет невыносимо.

Мы поднимаемся на самую вершину холма. Нас ожидает сюрприз. Слуги Оттеруэла в ливреях и париках стоят у растянутого в восточном стиле шелкового шатра, украшенного коричневой и алой бахромой. Они изнемогают от жары, по их бледным лицам течет пот. Мы уже приблизились к шатру, когда один из лакеев, покачнувшись, падает в обморок. Бедняга не выдержал летнего зноя. Слуги спешно уносят его в тень, чтобы не испортить господам аппетит.

Оттеруэл промокает покрывшееся испариной лицо платком и приглашает гостей укрыться в тени шатра. Дамы опускаются на подушки, разложенные на коврах, и раскрывают веера.

Слава Богу, Оттеруэл приказал доставить лед к шампанскому и лимонаду. Хватаю целую пригоршню и прикладываю к груди. Лед тает и стекает за декольте. Стон наслаждения невольно слетает с моих губ.

Позади кто-то громко кашляет. Должно быть, это Конгриванс.

Он единственный из нас, кого не утомляет жара. Напротив, она словно добавляет ему бодрости. Конгриванс наполняет бокалы и любезно предлагает нам тарелки с едой. Прожив в Италии не один год, он, должно быть, привык к жаре. Малыш Уилл с восторгом принимает его приглашение поиграть в мяч.

Бедняга Оттеруэл выпивает пару бокалов шампанского и засыпает, уткнувшись в колени леди Оттеруэл. Слава Всевышнему, он не будет мучить нас Шекспиром.

— Упал, сраженный чарами Титании, — шепчу я Филомене.

Она улыбается в ответ. Маленький Джеймс забирается к ней на колени. Она нежно поглаживает его влажные светлые кудри.

— Какой он славный.

Надеюсь, мои слова звучат вполне искренне. Я благодарна Филомене за доброе отношение ко мне. Откровенно говоря, я не имею ничего против умницы Уилла. Но второй постоянно гавкающий малыш является для меня полной загадкой.

— Моя сестра должна родить со дня на день, — произносит Филомена. Полагаю, она говорит о той из сестер, которая замужем. — Приятно в очередной раз стать тетей. У вас есть племянники, Кэролайн?

— Конечно, я обожаю их. — Вино несколько туманит мое сознание. Я тщетно пытаюсь вспомнить, скольких детей произвела на свет моя плодовитая сестра. — Они очаровательные создания.

Я уже почти верю в то, что говорю. Тот, кого я держала на руках в последний раз, все время орал. Это было, правда, во время крещения, тогда мы с сестрой еще не были в ссоре.

— А у вас, мистер Конгриванс?

— Мадам?

Филомена спрашивает его о племянниках.

— У меня их несколько, мадам. — Он встает и собирается уходить. — Прошу прощения, леди.

— О Боже! Надеюсь, он не обиделся. Не хотелось бы сорвать наш план.

— Не переживай, — успокаиваю я. — Наверное, он пошел поискать кустик. О каком плане ты говоришь?

— Мы с Линсли решили помирить Фанни и Тома, а вы с Конгривансом должны нам помочь в этом.

— Каким образом?

Я бросаю взгляд на Конгриванса, он стоит неподалеку, повернувшись к нам спиной. И вовсе не так, как обычно стоят мужчины у понравившегося им кустика. Его поза очень поэтична. Кажется, он любуется чудесным видом, открывающимся с холма. Сами мы так утомлены зноем, что не в силах оценить красоту природы.

— Все очень просто, — отвечает Филомена. — Конгриванс предлагает тебе вернуться к дому пешком, через лес. Но ты не можешь остаться с ним наедине. И, чтобы соблюсти приличия, я прошу Фанни составить вам компанию. Том слышит об этом и хочет присоединиться. Все, что требуется от вас с Конгривансом, так это идти на некотором расстоянии от них. А дальше природа сделает свое дело. Вот и весь план.

— Но…

— Пожалуйста, Кэролайн. Он непременно сделает ей предложение.

Господи, что может быть глупее этой затеи! Конечно, маловероятно, что мы, оказавшись в лесу, заснем, подобно героям идиотской пьесы Шекспира. Еще менее вероятно, что Уилл или кто-то иной прольет волшебное зелье на наши глаза или одарит одного из нас ослиной головой. И все же. Оставшись в лесу наедине с Конгривансом, я очень рискую своей добродетелью — мало ли что может прийти ему в голову! С другой стороны, я не хочу, чтобы когда-нибудь он снова целовал Фанни. В случае ее помолвки с Дарроуби, он отступится от нее.

— А что, если они снова подерутся?

— Жаль, что я не видела, — улыбается Филомена. — Представляю, как вы развлеклись. Но на этот раз ты не должна допустить этого, Кэролайн. Твоя задача — отвлекать Конгриванса и сделать все для того, чтобы эти двое остались наедине.

Признаюсь, знаю немало способов, как выполнить это задание. Беру бокал холодного вина и делаю большой глоток.

— Я сделаю это. С большим удовольствием.