Прекрасные Останки

Глава 9

Теперь я понимаю, почему люди, которым удалось избежать верной смерти, истерически смеются. В фильмах это всегда выглядело странно, но я не осознавала, насколько быстро, бурлящий в крови, адреналин сменяется чувством облегчения, и переход из одного состояния в другое сравнимо разве что с десятком выпитых рюмок текилы без соли и лайма. Несколько секунд я даже не чувствовала никакой боли и смеялась, испытывая дикий, невероятный восторг оттого, что мы все еще живы. Я хотела обнять Адриана. Я хотела кружиться волчком. Я хотела кричать «Выкуси!» воронке темных туч, которая свирепствовала вдоль края нашей сверхъестественно неприступной стены.

Адриан не смеялся, но его широкая улыбка означала и победу, и дикое удовлетворение. Он уставился на живую темноту, которая была совсем недалеко от нас, и сказал что-то на том странном, но мелодичном языке.

К моему удивлению, туча начала уменьшаться, рассеиваясь так же быстро, как появилась. Вскоре от нее ничего не осталось, кроме чернильной лужи на земле, как будто тени перевоплотилась в жидкость.

— Что ты сказал, чтобы заставить его исчезнуть? — спросила я, а мой мозг беспомощно добавил: «И почему ты не сделал этого раньше?».

— Он не ушел, — ответил он тоном, который я даже описать бы не смогла. — Он просто сбросил свою маскировку.

Эти жидкие тени начали подниматься, образуя столб. Затем они изменились, закручиваясь и вращаясь до тех пор, пока стройная девочка с длинными белокурыми волосами не отделилась от них, как будто ее оттуда изгнали. Жасмин ссутулилась от страха, пока осматривалась. Увидев меня, она рухнула на землю от облегчения.

— Айви, — сказала она, ее руки дрожали, когда она потянулась ко мне. — Пожалуйста, помоги мне!

Адриану и не нужно было удерживать меня от того, чтобы подойти к ней. Это была не моя сестра. Это было нечто, носящее ее облик, как пальто, и это взбесило меня.

— Иди к черту, — я вложила весь свой страх и ненависть в эти слова.

Образ Жасмин стал размываться, снова переходя в тень. Из нее возник человек. Он был так же высок, как Адриан, но не так мускулист и двигался со змеиной грацией, обходя барьер по краю. Длинные черные волосы развивались на ветру, скрывая большую часть его лица, но я все же смогла разглядеть бледную кожу, горящие черные глаза и темно-розовые губы, которыми он произнес:

— Я вижу, почему она тебе нравится, сын мой.

Я заметила, что Адриан напрягся. Я была шокирована их схожим, экзотическим акцентом и тем, как он обратился к человеку, удерживающему меня. Сын мой. Это был тот самый секрет, о котором Адриан отказывался говорить? Это объяснило бы его суперскорость.

— Не называй меня так. — Голос Адриана пронзил воздух с почти ощутимой ненавистью. — Я никогда не был твоим сыном.

Демон вздохнул. Так же делал мой отец, когда я была ребенком, и он объяснял, почему некоторые вещи, вроде посещения стоматолога, были неизбежны.

— Не по крови, но ты мой, тем не менее. Итак, Адриан, ваш маленький, хотя забавный бунт продолжался достаточно долго. Приведи ее ко мне. Это избавит всех нас от продолжительной, скучной борьбы, прежде чем произойдет неизбежное.

Улыбка Адриана напомнила мне скалящегося тигра.

— Я живу, чтобы бороться с тобой, Деметрий, и это никогда мне не наскучит.

Деметрий. Не тот ли это демон, который послал детектива Крогера за мной? Я начала ерзать, желая выбраться из рук Адриана, но его хватка только усилилась. Деметрий заметил, и взгляд, который он послал Адриану, был как понимающим, так и жестоким.

— Каждое мгновение, проведенное с ней, лишь усилит связь между вами. Разорви ее сейчас, прежде чем это уничтожит тебя, когда ты исполнишь свое предназначение.

Звук, который издал Адриан, был слишком грубым, чтобы его можно было назвать рычанием:

— Мое «предназначение» не исполнится, если ты умрешь. Как много вреда нанесла граната архонов? Не так много, как нанесет рогатка Давида, я надеюсь.

Деметрий засмеялся, заставив меня содрогнуться от отвращения. Если бы зло воплощалось в форме звука, то оно звучало бы именно так.

— Теперь, когда я увидел последнее семя из рода Давида, я еще больше уверен в успехе своих людей. Ты, должно быть, тоже. А иначе почему она не имеет ни малейшего понятия, о чем мы говорим. — Еще одна издевка, вызывающая отвращение улыбка, а затем лицо демона стало серьезным. — Пойдем домой, сын мой. Я скучаю. Обсидиана скучает. Ты не один из них. И никогда не был.

Хватка Адриана становилась жестче до тех пор, пока я не почувствовала себя закованной в сталь.

— Я скорее умру с теми, кому не принадлежу, чем проживу еще один день с тобой, — процедил он.

Деметрий покачал головой:

— Ты ничему не учишься, — сказал он печально.

Затем посмотрел на меня, улыбка заиграла на его губах.

— Я заставляю твою сестру кричала от боли каждый день, — сказал он небрежно. — Если захочешь спасти ее, назови мое имя в зеркало. Я обменяю ее жизнь на твою.

Мой ответ содержал все грязные ругательства, которые знала, плюс парочку, придуманных мною лично. Деметрий лишь улыбнулся еще раз. Затем с водоворотом теней испарился. Или нет?

— Он действительно ушел? — спросила я хрипло.

— Он ушел. Я говорил тебе, демоны не могут находиться в нашем мире долго. Даже такой сильный, как Деметрий, умер бы уже спустя час.

Пока говорил, он отпустил меня, что хорошо, так как я не хотела, чтобы он прикасался ко мне. Слова «Cын мой» отдавались эхом в моей голове. Биологический родитель или нет, но демон, лишивший свободы мою сестру, имеет близкие отношения с Адрианом — что тот сознательно скрывал от меня. А еще хуже то, что Деметрий выглядел очень уверенно, когда говорил, что их родственные узы будут вскоре возобновлены.

— Так что, Деметрий — твой отчим?

Он тяжело вздохнул, услышав язвительность в моих словах:

— Простое объяснение заключается в том, что Деметрий был… моим приемным родителем.

Секундное колебание, прежде чем ответить на вопрос, сказало мне, что он скрыл большую часть правды. Снова.

— И Дорогой папочка скучает по тебе. Какая прелесть.

Выражение лица Адриана потемнело настолько, что я почти ожидала увидеть тени, появляющиеся под его кожей.

— Я понимаю, что ты злишься, но никогда не называй его моим отцом. Я был ребенком, когда он взял меня. Не всем нам повезло найти добрых человеческих родителей.

Его резкой тон отчасти развеял мой гнев. Он по-прежнему мог что-то скрывать, но я и вообразить не могла всех ужасов взросления по милости демона.

— Почему Деметрий взял тебя? — спросила я менее злобно. — Это имеет отношение к твоей загадочной кровной линии?

Пока я наблюдала, как его губы напрягаются уже знакомым образом, я знала, что права и что он все еще не собирался говорить мне, кем он был. Не полу-демон, и я сомневалась, что он был на половину архоном. Если бы это было так, Деметрий убил бы его, а не воспитывал как сына.

— У тебя ноги ранены, — заявил он, меняя тему. — Сядь. У меня лекарства в пальто.

Если бы боль не была настолько пульсирующей в последние несколько минут, я бы не позволила ему сменить тему до тех пор, пока он не рассказал бы мне, что скрывал. Так как наш автомобиль был разбит вдребезги, и находился достаточно далеко, я села, морщась от боли, когда он разорвал мои джинсы. Ткань уже начала прилипать к ранкам.

Через несколько мгновений Адриан мягко присвистнул:

— Много глубоких ран. Снимай штаны.

— Эй, сначала купи девушке выпить, — сказала я, чтобы скрыть страх из-за того, как это может быть больно.

Его губы изогнулись в улыбке, когда он вытащил фляжку из пальто:

— Просите и дано вам будет.

— У тебя была выпивка все это время? — Я не знала плакать или смеяться. — Ох, я бы могла использовать ее каждый день в последние время!

Я схватила фляжку и сделала глоток, приветствуя жжение в горле, заставившее глаза заслезиться, а меня закашляться.

— Не любительница бурбона? — спросил Адриан сухо.

— Это бурбон? — выдавила я откашлявшись. — Я думала это какое-то тюремное варево! — Тем не менее, я сделала еще один опаляющий горло большой глоток. Нищим не приходится выбирать.

Он мягко фыркнул:

— Нет, но скажем, рецепт достался не от стандартной алкогольной компании.

— Держу пари, — пробормотала я, а затем кашлянула в протесте, когда он забрал ее у меня. — Погоди, я еще не закончила!

— Оно намного сильнее, чем обычный бурбон, — сказал он, возвращая фляжку обратно в пальто. — Поверь, с тебя и этого хватит.

Когда он начал стягивать мои джинсы, боль была такая, что мне захотелось остановить его, но я не сделала этого. Я не ела несколько часов, и не хотела добавлять рвоту к событиям сегодняшнего, итак не самого удачного, дня. Когда с джинсами было покончено, я продолжала молчать, но уже по другой причине.

Жесткие сильные удары разорвали мою плоть, по меньшей мере, в дюжине мест. Я видела проблески белого в некоторых зияющих ранах, наверно меня все-таки стошнит. Если бы я была брошена в ров к разъяренному медведю, мне бы повезло больше. Как я вообще могла стоять с такими ранами?

Я, должно быть, сказала последнюю фразу вслух, потому что Адриан ответил мне.

— Шок и адреналин, плюс твоя родословная. Ты сильнее, быстрее и выносливее, чем думаешь. Ты этого не знала, лишь потому, что никогда не сталкивалась с подобным ранее.

Произнося это, он вытащил запечатанный пластиковый пакет из пальто. Не удивительно, что он схватил его, когда мы убегали из автомобиля. Алкоголь и медикаменты — вещи номер один в книгах о выживании, не говоря уже о гранате архонов, которая заставила Деметрия кричать.

Если бы я знала то, что знаю теперь, я бы насладилась тем криком. Его насмешки над тем, как он собирался использовать Жасмин, мучили меня. Если бы у меня была хоть какая-то уверенность, что демон сдержит свое слово, я бы не задумываясь обменяла свою жизнь на ее. Поиск оружия и битва с Деметрием, могли бы убить меня в любом случае, и тогда моя сестра будет действительно обречена.

Адриан достал что-то из мешка, тем самым прервав мои мрачные мысли. Лекарство выглядело как тесто для миндального печенья, и я напряглась, когда он задержал эту липкую смесь над самой глубокой раной на моем бедре. Его глаза встретились с моими, они блестели серебром по краю.

— Сделай глубокий вдох, Айви.

Я так и сделала и уже почти кричала, когда он поднес руку к ране. Лечение было больнее, чем момент, когда Деметрий ранил меня, но я все же закусила губу и не закричала. Адриан пытался помочь. Чем меньше я отвлекаю его, тем быстрее это закончится.

Я повторяла это как мантру, пока он намазывал, вызывающее агонию, вещество на все глубокие раны. Он работал очень умело, к счастью, не комментируя пот, бисером покрывающий мой лоб, или мое прерывистое дыхание.

— Почти все, — прошептал он сочувственно.

И тут произошло что-то странное. Боль изменилась, превратившись в покалывания, напоминая чувство, когда нога затекает. Адриан закончил с последней раной и откинулся назад, и выжидающе уставился на мои ноги.

Раны начали затягиваться, на поверхность начала выступать, окрашенная в красное, мазь, и гладкая кожа проявлялась там, где были зияющие раны. Через несколько минут остались только следы, которые были мельче ссадины, такие можно было оставить после бритья. Я едва могла в это поверить.

— Что это?

Его губы дернулись:

— Манна.

Где я слышала это слово?

— Мифический хлеб, который ели израильтяне, когда блуждали в пустыне?

Его полуулыбка осталась:

— Как видишь, у него много применений. А теперь перевернись, мне нужно обработать другие раны.

Я перевернулась, думая о том, что хорошо, что Зак сделал за меня последние покупки. Обычно я ношу стринги, но сейчас моя задница была одета в более скромные бикини.

Как только я перевернулась на живот, Адриан накрыл своей рукой рану высоко на бедре. И, хотя, боль была такой же острой, что-то еще вспыхнуло во мне. Может быть, это потому, что я знала, что боль скоро пройдет. Может быть, сильнодействующее спиртное подействовало, как толчок к тому, что мне необходимо было увидеть выражение его лица, когда он передвигал свою руку по моей коже, или, возможно, дело было в том, как он прикасался ко мне и задерживался дольше, чем было необходимо в медицинских целях.

Я могла бы попросить его остановиться. Настоять на том, что обработаю эти раны сама, ведь я могла до них дотянуться, в конце концов. Но я ничего не сказала. И он ничего не говорил, а его руки продолжали свой путь вниз по моему телу, излечивая, а затем сглаживая исцелившуюся кожу. Боль была ценой, которую я охотно платила, только бы продолжать чувствовать его руки на моей коже.

Конечно, это было неправильно. Я твердила это быстро бьющемуся сердцу и дрожи, следовавшей за каждым движением его руки. Он был опасен, завернут в секреты, перетянут лентой плохих намерений, и это было абсолютно не справедливо, что никто до него не заставлял меня чувствовать себя так.

— Почти все? — спросила я, ненавидя то, как он влиял на меня.

— Да.

Это прозвучало сердито, что заставило меня перевернуться прежде, чем он закончил распределять манну в неглубокие раны. Мое резкое движение, должно быть, удивило его, так как лишь пару секунд спустя он смог вернуть на лицо уже знакомую заезженную маску. И в этот короткий момент я поняла, что была не единственной, кто страдал от прикосновений ко мне. Вдруг показалась отличной идеей надеть штаны обратно.