Прекрасный зверь

Глава 15

Василиса

— Вася, малышка, зачем ты это делаешь? — обеспокоенно спрашивает мама по телефону. — Прошло уже почти два месяца. Пожалуйста, возвращайся домой, и мы решим твою проблему, в чем бы она ни состояла. Мы очень по тебе скучаем.

Я закрываю глаза и прислоняюсь спиной к обнаженной груди Рафаэля. Сегодня днем мы дважды пытались работать с его хранилищем данных, но оба раза заканчивали в постели.

— Я тоже скучаю по вам, мам. Я скоро вернусь домой.

— Ты говоришь это каждый раз и… Нет! Роман! Верни мне телефон!

— Василиса, — грохочет мой отец, чуть не взрывая своим рыком динамик телефона. — Как только узнаю, где ты, я притащу тебя домой и запру в твоей комнате. Навсегда!

— Конечно, папа. — вздыхаю я. — Можешь дать трубку Юле, пожалуйста.

Он что-то ворчит по-русски, и через несколько мгновений моя сестра уже щебечет в трубку:

— Привет, Вася. Как ты?

— Нормально. Как…

— Папа поручил Феликсу отслеживать твои звонки, — шепчет она. — Он делает это уже несколько недель, но не может определить твое местоположение. Я слышала, как дедушка сказал папе, что он перейдет на другую программу слежения и…

Я тут же прерываю связь. Как долго мы разговаривали? Рафаэль сказал, что его телефон нельзя отследить, но все же… Меня охватывает паника, и внезапно становится трудно дышать.

— Vespetta? — Рафаэль нежно целует меня в голое плечо. — Что-то не так?

Они узнали, где я нахожусь? Желчь поднимается к горлу. Мой отец может быть уже на пути в Сицилию.

Я поворачиваюсь и оказываюсь прижатой к груди Рафаэля. Мои глаза встречаются с его взглядом, и буря внутри меня перерастает в ураган. Это именно то, чего я хотела, ведь так? Чтобы отец нашел меня и вернул домой. Но теперь понимаю, что не хочу этого.

Я не хочу возвращаться.

Но также не могу оставаться с человеком, который не дает мне возможности выбрать — остаться или уйти.

— Василиса? — Рафаэль проводит пальцами по моим волосам, притягивая меня к себе для поцелуя. — Может, расскажешь, что происходит в твоей милой головке?

— Мой отец отслеживает звонки, — тихо произношу я, прижимаясь к его губам.

— Я в этом нисколько не сомневался. Но он не сможет узнать, где ты находишься. Никто не сможет.

— И ты не отпустишь меня, пока я не закончу ремонтировать твою систему?

Он прикусывает мою нижнюю губу.

— Именно так.

Я обхватываю его лицо руками и отстраняюсь, прерывая поцелуй.

— Тогда прикажи своим людям прекратить саботировать работу, ради которой ты меня сюда привел.

Глаза Рафаэля опасно сверкают. Неужели он действительно думал, что я не пойму, что происходит? Системные сбои, которые постоянно возникают, не могут быть вызваны внешними факторами. Я поняла это еще две недели назад, но продолжала играть в эту игру, потому что не хотела уходить. Не хотела его покидать.

— Я хочу, чтобы ты осталась, — рычит он, проводя рукой по моему телу и дразня меня пальцем.

Я затаила дыхание. Мое тело еще чувствительно после последнего раунда, но его прикосновения невероятно приятны. Когда он начинает ласкать мой клитор большим пальцем, понимаю, что мгновенно становлюсь влажной. Прикусив нижнюю губу, раздвигаю ноги, чтобы дать ему больше доступа.

— Ты хочешь, чтобы я осталась, — тихо произношу, удерживая его взгляд, — или ты хочешь, чтобы я сама захотела остаться? Это совершенно разные вещи.

Рафаэль скользит к моей шее свободной рукой, собирает мои волосы в пучок и вводит еще палец в мое трепещущее влагалище.

— Никто не сможет предложить тебе то же, что и я, Василиса. — Его хватка на моих волосах немного ослабевает. — Назови все, что ты хочешь, и я это дам. Деньги. Драгоценности. Яхту, если тебе угодно. У меня их две, но я могу купить тебе новую. Если Сицилия тебе не по душе, просто выбери место, и я куплю тебе там дом. Он будет записан на твое имя. — Он щиплет меня за клитор, заставляя меня вскрикнуть. — Все, что ты пожелаешь, я исполню.

— То есть все, что угодно, кроме свободы решать, хочу ли я остаться с тобой?

— Ты захочешь остаться со мной, — произносит он, беря меня под попку. — Я позабочусь об этом.

С этими словами он тянет меня вперед, пока мои бедра не оказываются прямо над его лицом. Его теплое дыхание овевает мои влажные складочки, а затем его язык скользит между ними. Дрожь пробегает по телу, заставляя меня выгнуться и застонать от удовольствия. Рафаэль медленно вылизывает мою щель, и я утопаю в его руках, которые массируют мои округлые ягодицы. Я держусь за изголовье кровати, как за спасательный круг, пока мой похититель продолжает наслаждаться мной. Звуки сверчков и далекие голоса за окном уходят на второй план, когда отдаюсь ощущениям его горячего рта на самых интимных местах. Ничего больше не существует, кроме Рафаэля. В этот момент все остальное теряет значение.

Его искусный язык исследует каждый изгиб и впадинку, наполняя меня мощными волнами удовольствия, которые никак не утихают. Комната расплывается перед глазами, а мое тело погружается в божественное забвение. Каждый мой вздох сливается с приглушенными стонами и томными «ммм», сопровождаемыми ласками его губ и нежными движениями языка.

Прикосновение его зубов к моему пульсирующему пучку нервов пронзает каждую клеточку моего тела. Изголовье кровати трещит под моими сильными руками, и мне трудно дышать, пока Рафаэль прижимает губы к моему клитору и нежно его всасывает. Мое тело дрожит от невероятного удовольствия, которое мне дарит он, и громкий крик вырывается из меня, когда достигаю пика, словно распадаясь на миллионы мелких частиц.

Воздух вырывается из моих легких короткими, дрожащими вдохами, пока я пытаюсь прийти в себя. Рафаэль еще раз проводит языком по моей щели, затем целует внутреннюю сторону бедра и бережно укладывает меня на свою грудь.

— Я буду поклоняться каждой частичке твоего тела, Василиса. Каждый день. Каждую ночь, — шепчет он, проводя руками по моей груди и выше, к шее. Приподняв большими пальцами мой подбородок, он нежно касается моих губ. — Ты станешь настолько зависимой от моих прикосновений, что одна лишь мысль о том, чтобы быть вдали от меня, причинит тебе физическую боль.

Я задыхаюсь, глядя ему в глаза, и вижу в них стальную решимость, отражающуюся в зеленых, как камень, зрачках. Но он ошибается. Я уже зависима. И, как любой наркоман, жажду еще.

Еще. Это стало моей мантрой. Еще один день с ним, и я смогу остановить этот безумный поток событий. Еще одна ночь в его объятиях, и я найду способ уйти. Еще один леденящий душу поцелуй… Еще одно пронзающее сердце прикосновение… Еще один миг в раю.

Постепенно каждое из этих «еще» превращалось в два, затем в три, потом в десять. А вскоре это стало тоской по вечности. Но пришло время, и эта игра с подсчетом достигла предела, когда она больше не может продолжаться.

— Я приму душ, а потом продолжу работу.

— Мы оба знаем, что тебе больше не нужно работать на меня, — рявкает он.

— Конечно, нужно. Я завершу изменения в конфигурации сегодня, а потом подожду, пока ты организуешь мне поездку домой. Я не хочу оставаться здесь пленницей.

— Я не вижу тебя в цепях, Василиса.

— Потому что кандалы, которыми ты меня приковал, невидимы.

Глаза Рафаэля темнеют, в них отражается потрясение. Он берет меня за подбородок, притягивая ближе к своему суровому лицу.

— Я люблю тебя, Василиса.

Мое сердце замирает. На мгновение каждая молекула в моем теле останавливается, пока обдумываю слова, которые так долго ждала. Но в его признании нет радости. Ощущение парения в облаках отсутствует, потому что я не могу поверить, что его слова — правда. Возможно, у него и странный способ это показать, но чувствую, что он что-то ко мне испытывает. Я просто боюсь, что это не любовь.

Любовь — это самое искреннее чувство. Это не эгоизм и не желание обладать. То, что он испытывает, — это скорее одержимость человеком, который оказался в его жизни. Это чувство пройдет и уступит место чему-то новому. В конечном итоге это не будет иметь значения. Для меня ничего не изменится, кроме всепоглощающего страха. Неужели я влюбилась в мужчину, который не способен ответить мне взаимностью? В мужчину, который сделает все, чтобы удержать меня рядом, лишь бы не отпустить.

— С меня хватит, Рафаэль. — Я прижимаю дрожащие руки к его щекам и наклоняюсь, чтобы коснуться губами его губ. — У нас была договоренность. Если ты не выполнишь свою часть, я сделаю свою работу и найду способ уйти.

Рафаэль

Ужас разрывает меня изнутри. Паника охватывает всё тело. Я не знаю, что сделать, чтобы она осталась. Я бы никогда не навредил её родным, но угроза их жизни — единственный мой козырь. А что, если ей удастся сбежать? Я обнимаю её за талию и переворачиваю, оказываясь сверху.

— Клянусь, я убью их, — рычу, наблюдая, как её глаза наполняются страхом. — Если ты попытаешься уйти, Василиса, я уничтожу твою семью и заставлю тебя смотреть.

Тень проходит по её лицу, превращая шок в страдание.

— Уйди, — шипит она.

— Нет.

— Убери руки! — Она сжимает моё горло пальцами. — Или я задушу тебя.

В этот момент мой член становится твёрдым, как камень. Меня всегда заводит её ярость.

— Я люблю тебя! Разве ты этого не понимаешь?!

— Но ты продолжаешь причинять мне боль каждый день, заставляя выбирать между тобой и моей семьёй.

Я стискиваю зубы так сильно, что мышцы лица начинают болеть.

— Ты останешься. И если ты меня возненавидишь, так тому и быть.

Василиса толкает меня в грудь ладонями. Я позволяю ей вывернуться и слежу, как она встаёт с кровати. Вытирая глаза тыльной стороной ладони, она направляется в ванную, но останавливается на пороге.

— Ты не любишь меня, Рафаэль. Ты даже не знаешь, что это значит. — Её голос едва слышен, но каждое слово пронзает мою грудь, как раскалённый клинок. — Ты только знаешь, как покупать вещи. А когда твои деньги не имеют силы, ты просто берёшь, что захочешь.

С тихим щелчком она закрывает за собой дверь в ванную. Я неподвижно лежу на кровати, в воздухе витает аромат нашей близости, окутывающий меня, а я всё не могу отвести глаз от закрытой двери. С той стороны слышится тихое сопение. Я заставил свою любимую женщину плакать, и это осознание давит на меня, как тяжеленная глыба бетона. Отчаяние проникает в мою душу, и я пересекаю комнату и прижимаюсь лбом к деревянной поверхности.

Я бы никогда не причинил Василисе вреда. Никогда не навредил бы ее семье, даже если бы она сбежала, нарушив нашу сделку. Ее любовь к ним должна быть безграничной, если она готова проводить время с таким чудовищем как я ради их безопасности. Каково это, если бы она полюбила меня так же? Чтобы Василиса хотела быть со мной не из-за безопасности ее семьи, не потому что я могу дарить ей удовольствие, а ради меня самого. Хочу, чтобы она осталась ради меня, чтобы любила меня за то, кто я есть, а не за то, что могу ей предложить. И что же я сделал? Принуждал ее и пытался купить ее любовь.

Мой ландыш прав. Я должен отпустить ее. Вернуть туда, где ей место. К тем красивым, идеальным мужчинам, которые составляют ее мир.

Собрав разбросанную по полу одежду, я выхожу из спальни. Внизу в коридоре горничная вытирает пыль с бра и напевает мелодию. Когда она замечает меня, с ее губ срывается подавленный крик. Ее щеки заливаются румянцем, и она старается смотреть в сторону, только не на мое обнаженное тело.

Я иду по коридору в чем мать родила, вызывая удивленные возгласы у других сотрудников.

— Раф? — раздается голос Гвидо с лестницы. — Что за чертовщина…

— Не сейчас. — Я захожу в комнату для гостей и направляюсь в ванную.

— Я понимаю, что момент не самый подходящий, но это срочно.

— Я сказал, не сейчас! — Я захлопываю дверь ванной.

Настроив воду на обжигающий жар, вступаю в душ и прижимаю ладони к кафельной стене.

— Я только что узнал, что Калоджеро купил несколько участков земли к юго-западу от Мессины, — доносится из-за двери приглушенный голос Гвидо.

Я делаю глубокий вдох и закрываю глаза. Обжигающая вода стекает по голове и спине, но не избавляет меня от ярости и страдания, которые гноятся внутри.

— Раф? — Громкий стук в дверь. — Ты слышал, что я сказал?

— Да.

Я наклоняю голову, чтобы брызги воды попали мне на лицо. Чертов Калоджеро. Не хочу думать о том, что творит этот ублюдок. Не сейчас. Он может без проблем купить хоть всю Сицилию, и мне на это наплевать.

— И что мы собираемся с этим делать?

Выключив кран, выхожу из душа и хватаюсь за край раковины. Вопрос с Калоджеро давно требует решения, но я не хотел открытой конфронтации, пока Василиса в моем доме. Думаю, теперь мне не придется об этом беспокоиться, раз она уезжает. Если только… если только она не решит вернуться.

Зеркало над раковиной запотело, размывая мое отражение. Я вытираю конденсат ладонью и смотрю на изуродованное лицо. Да как будто такая красавица как Василиса захочет провести свою жизнь с таким чудовищем как я.

Собравшись с силами, я бью кулаком по зеркалу. Оно разбивается на мелкие осколки. Кровь хлещет из разбитых костяшек, багровые капли стекают на отражающие осколки и просачиваются в трещины. Это напоминает мне о себе, о чертовом разбитом зеркале. Множество беспорядочных осколков, как и моя расколотая душа. И все это красное — слезы моего кровоточащего сердца.

Я снимаю полотенце с вешалки и открываю дверь в ванную.

— Собери двадцать человек, — говорю я, обматывая полотенце вокруг талии. — Я хочу, чтобы все были вооружены и готовы отправиться через тридцать минут.

— Куда?

— Сжечь все чертовы здания, которые купил этот ублюдок.

— Сейчас? В середине дня? Почему бы не подождать до ночи?

— Потому что если я не разрушу что-нибудь прямо сейчас, то убью первого же мудака, который встанет у меня на пути! — рявкаю я. — Это достаточно веская причина для тебя?

— Вполне. Пойду соберу наших людей.

Я прикуриваю сигарету и киваю Отто, который управляет людьми с канистрами бензина.

— Держитесь подальше от деревьев, не хочу, чтобы они пострадали.

— Конечно, босс, — кивает он и направляется к вершине холма, где современная одноэтажная вилла окружена старым, но ухоженным фруктовым садом, усыпанным плодами.

— Думаю, тебе стоит пересмотреть свои планы, — говорит Гвидо рядом со мной. — Сжечь имущество Калоджеро на нашей территории — это одно, а вот это совсем другое.

— Я в курсе, — затягиваюсь сигаретой и разглядываю роскошный особняк. Это любимое место отдыха моего крестного отца, куда он любит приводить своих деловых партнеров, чтобы они могли насладиться великолепными пейзажами западной Сицилии, потягивая напитки на просторной тенистой террасе.

Здесь он принес свои клятвы, став доном. Сегодня, когда я поджег два склада, которые он купил в окрестностях Мессины, — это было простое предупреждение. Но это? Это уже объявление войны.

— После этого пути назад не будет, Рафаэль. Ты это понимаешь?

— Да.

— И что мы будем делать с его людьми?

Я смотрю на четверых мужчин, стоящих на коленях у оранжереи, их руки связаны за спиной. Эти ублюдки успели застрелить одного из моих парней, пока мы штурмовали это место. Я лезу в пиджак, достаю пистолет и целюсь в первого из них. Выстрел из моего девятимиллиметрового пистолета разрывает тишину.

Остальные трое мужчин смотрят на распростертое перед ними тело, затем начинают судорожно пытаться подняться. Я выпускаю еще две пули. Одна попадает в голову, другая — в шею. Последний из людей Калоджеро, шатаясь, пытается встать, но теперь просто смотрит на своих мертвых товарищей.

Я убираю пистолет в кобуру и направляюсь через лужайку. Периферийным зрением замечаю Отто перед главным домом, который приказывает своим людям выйти наружу. В руке он держит бутылку с зажигательной смесью. Я останавливаюсь перед уцелевшим головорезом Калоджеро и пронзаю его взглядом.

— Повернись.

Мужчина сглатывает и выполняет приказ. Его связанные руки дрожат за спиной.

— Ты передашь сообщение своему дону. — Я разрезаю веревку на его запястьях.

Несколько мгновений он стоит на месте, повернувшись ко мне спиной, затем бросает взгляд через плечо.

— Какое сообщение?

— Всем разойтись! — голос Отто раздается с подъездной дорожки, и вскоре слышен треск разбивающегося стекла.

Оранжевое пламя стремительно охватывает помещения, поднимается по стенам и обвивает столбы террасы. Темный дым устремляется в небо, пугая стаю птиц в фруктовом саду. Они взмывают в воздух, их пронзительные крики сливаются с треском дерева.

— Вот это послание, — киваю в сторону горящего здания, затем разворачиваюсь и направляюсь к своему внедорожнику, где Гвидо, прислонившись к капоту, наблюдает за бушующим огнем.

— И что теперь? — спрашивает Гвидо, когда подхожу.

— Отзови все команды с наших европейских баз. Нам нужна поддержка.

— Уже. Они будут к утру.

— Отлично. Расположи их в самых вероятных местах, где Калоджеро может нанести ответный удар. Ему потребуется несколько дней на перегруппировку, прежде чем он начнет действовать, так что у нас есть немного времени на подготовку. — Я сажусь за руль и достаю телефон. — И усиль охрану дома. Мне нужно заехать в Катанию, я вернусь через пару часов.

— Дай угадаю. Еще один визит к ювелиру?

— Возможно.

— Ты только что начал чертову войну, но вместо того чтобы помогать мне координировать наших людей и строить планы, отправляешься за безделушками для своей русской принцессы?

— Именно так, — отвечаю я, нажимая на газ.

Все лампы, кроме двух бра на лестничной площадке, выключены, и коридор окутан темнотой, пока я направляюсь к своей спальне. Остановившись у двери, прислушиваюсь, но не слышу ни звука. Без лишнего шума поворачиваю ручку и осторожно вхожу внутрь.

Лампа для чтения над изголовьем кровати освещает аккуратно заправленную и пустую постель. Василиса спит на диване у камина. Я оставляю золотой пакет на тумбочке и присаживаюсь рядом с ней, внимая ее лицу. Ее глаза слегка опухли, а на полу валяются скомканные салфетки — она плакала. Меня охватывает неприятное чувство. Я нежно провожу костяшками пальцев по ее мягкой щеке, затем обнимаю ее и поднимаю на руки, унося к кровати.

Уложив ее, иду в гардеробную, чтобы собрать одежду Василисы. Утром она, вероятно, рассердится на меня, но это не имеет значения. Я хочу снова увидеть ее в своей рубашке. Возможно, это будет последний раз.