Приглушенные страдания

Глава 12

Малакай

Гнев.

Ярость.

Ужас.

Я смотрю на фотографию передо мной, на мужчину, который утверждает, что он парень Амалии, мужчину, который утверждает, что она стала причиной несчастного случая и разрушила его жизнь. Мужчину, который застрял дома, искалеченный и сломленный, в то время, как она общается с байкерами и отправляется в турне. Добрых три четверти моего тела восстают против этой идеи, просто не может быть, чтобы она была такой хладнокровной. Ни за что.

Я не мог так неправильно истолковать её слова.

Она такая чертовски милая, такая чертовски чистая, как, чёрт возьми, это возможно, что всё это время она крутилась за спиной своего парня, оставляя его на попечение сиделки, в то время, как сама продолжает жить своей жизнью? Это кажется неправильным, но если это не так, то почему, чёрт возьми, она просто не сказала этого мне? Почему, когда я посмотрел ей в глаза и спросил, правда ли это, она просто не сказала «нет»?

Чёрт возьми, нет.

Это всё, что она должна была сказать, но не сказала.

Она этого не сделала, потому что это правда.

Это грёбаная правда.

Я вложил в неё свою грёбаную душу только для того, чтобы узнать, что она чёртова лгунья.

Блядь.

Черт возьми.

— Президент, — говорит Маверик, врываясь в мою комнату.

— Я чертовски занят, — реву я. — Какого хрена тебе нужно, Маверик?

Он свирепо смотрит на меня.

— Понимаю, братан. Поверь мне, когда я говорю, что понимаю это. Чертовски больно, как раскалённый нож в живот, но я бы не стал тебя перебивать, если бы не думал, что это важно.

— Что такое? — выдавливаю я сквозь стиснутые зубы.

— Чарли пропала без вести.

— Что значит, она пропала без вести? Как она может пропасть без вести? Вероятно, она занимается дальнейшим изучением нашего бизнеса, и её никто не видел.

— Её не видели уже два дня, с тех пор как она была здесь в последний раз. Она вернулась, мы следили за ней, а потом она исчезла. Никто не видел, как она приходила или уходила из своего места, ничего. Она исчезла.

— Так она, блядь, сбежала? — я рычу, кровь бежит по моим венам, и мне кажется, что моя голова вот-вот взорвётся. — Я говорил тебе, что эта сука никуда не годится.

— Я не думаю, что она сбежала, — произносит Кода, входя в комнату, явно подслушав наш разговор. — Мейсон сказал, что в её квартире были люди, которые что-то вынюхивали, группа мужчин вошла и вышла с каким-то дерьмом. Искали что-то. Вероятно, свидетельства о нас. Если я прав, а, чёрт возьми, я обычно прав, я бы сказал, что наш парень заполучил её.

Боже. Блядь. Проклятье.

— Трей?

Маверик и Кода оба кивают.

— Да, Трей. Она задавала вопросы, очевидно, неправильного рода, и это, должно быть, дошло до него. Он понял это и забрал её, хрен знает, что он с ней делает, но я думаю, он отправит её обратно в качестве сообщения нам, — рычит Кода. — Вероятно, избитую до полусмерти, а то и похуже.

— Мы должны найти этого ублюдка, не можем больше ждать, — рычит Маверик. — Это становится опасным. Он нанесёт удар и уничтожит нас всех, если мы в ближайшее время ничего не предпримем.

— Какого хрена ты хочешь, чтобы я сделал? — реву я, ударяя кулаками по скамейке. — Пытаюсь найти этот кусок дерьма, но безуспешно. Ты хотел, чтобы у тебя были глаза и уши на месте, и он это понял. Не могу, блядь, убрать того, кого не могу найти.

— Одна хорошая вещь, которую мы знаем из этого, — говорит Кода с ледяным взглядом, — он близко, он просто хорошо умеет прятаться.

— Он может продолжать прятаться, — рычу я, вставая и отодвигая свой стул. — Но мне надоело, блядь, прятаться. Я собираюсь войти с оружием наперевес, пока этот кусок дерьма не вылезет наружу. Отныне мы будем дерзкими, устроим сцену и дадим ему понять, что мы настроены серьёзно.

— Как ты хочешь это сделать? — Маверик ухмыляется.

— Приведите мне несколько грёбаных наркоманов, я убью каждого из них, пока не узнаю имя, местоположение или дилера, который взаимодействует с ним. Я больше не буду притворяться милым.

— Он вернулся, — ухмыляется Кода. — Самое время, През.

— Найдите мне людей. Мне нужно заставить что-нибудь кровоточить.

Оба мужчины поворачиваются и выходят из комнаты.

Я хватаюсь за свой стол и швыряю его через всю комнату с такой силой, что он врезается в стену. Я издал сердитый рёв.

На хуй это.

На хуй Трейтона.

На хуй Амалию.

На хуй всё.

Мне надоело притворяться милым.

Амалия

Я нерешительно иду по коридору клуба к кабинету Малакая. Мейсон сказал мне, что это, вероятно, не очень хорошая идея, за ним последовал Бостон, который сказал мне, что это на самом деле не очень хорошая идея, но я не смогла сдержаться. Мне нужно с ним поговорить. Мне нужно рассказать ему всю историю целиком. Если он всё ещё ненавидит меня, тогда я не буду больше спорить, но он должен знать, что я не лгала, во всяком случае, не так, как он думает.

Я подхожу к его двери и распахиваю её, решив не стучать. Когда я вхожу, моё сердце замирает, когда я вижу симпатичную блондинку, сидящую верхом на нём на офисном стуле. Сейчас они оба полностью одеты, но я думаю, что несколько минут спустя они были бы уже раздеты. Он так быстро переметнулся? Ревность, подобно бушующему огню, разгорается у меня в животе, и я смотрю, испытывая такую боль и такой ужас от открывшейся передо мной сцены.

Его руки на её заднице, и он прижимает её к себе. Она хнычет, положив крошечные ручки на его большие плечи, и я знаю, что эта сцена не скоро выйдет у меня из головы. Это причиняет больше боли, чем всё, что я когда-либо испытывала в своей жизни. Боль пронзает мою грудь, и моя обида превращается в гнев, дикий, необузданный гнев.

Это, как если бы открылась дверь, которую я так долго держала запертой. Мягкая, милая Амалия. Слабая. Женщина, которой все помыкают. Я устала от этого. Так чертовски устала от этого. Я всегда буду мягкой, у меня большое сердце, но я не собираюсь продолжать жить этой жизнью, слишком боясь сказать то, что я думаю или чувствую.

Поэтому я делаю шаг вперёд и голосом, более сильным, чем когда-либо, приказываю:

— Убирайся!

Женщина дёргается и оборачивается, и глаза Малакая встречаются с моими поверх её плеч. Он выглядит удивлённым, но быстро стирает маску с холодным и сердитым выражением лица. Он может разозлиться. Это прекрасно. Теперь я тоже буду злиться. Мы можем бороться с этим до тех пор, пока всё не разрешится.

— Видишь, я занят, — бормочет он, бросая вызов моим глазам, в них темнота, которой я раньше не замечала.

Малакай может быть опасен.

Прямо сейчас я в ещё большей степени расстроена.

— Убирайся, или, да поможет мне Бог, я подойду туда и вытащу тебя за волосы. Выбор за тобой.

Женщина таращится на меня, разинув рот, но я держусь жёстко. Моя позиция. Выражение моего лица. Мой обжигающий взгляд. Она соскальзывает с его колен и что-то бормочет ему, прежде чем неторопливо выйти за дверь. Ясно, что ей на самом деле всё равно, она, вероятно, проскочит прямо в соседнюю комнату и найдёт кого-нибудь другого, чтобы прокатиться верхом.

А пока я смотрю на Малакая.

Он встаёт и направляется ко мне, лицо у него сердитое. Он выглядит устрашающе, когда вот так подкрадывается ко мне. Он похож на голодного льва. Очень злой, очень страшный лев. И всё же я не двигаюсь. Я стою на своём и скрещиваю руки на груди.

— Что заставляет тебя думать, что ты можешь войти сюда и приказать моей девушке уйти?

Я вздрагиваю.

Я знаю, он не имел в виду мою девушку, в том смысле, в каком это прозвучало, но всё равно это было больно. Жгучая ревность в моём животе всё ещё там, и она очень, очень реальна. Я опускаю её. Сейчас я не могу реагировать эмоционально. Он выслушает меня, нравится ему это или нет.

Я так чертовски устала от того, что мой голос никто не слышит.

— Потому что ты меня не выслушал, и будь я проклята, если буду сидеть сложа руки и принимать это. Ты меня услышишь, и я не уйду, пока ты этого не сделаешь.

Он приподнимает бровь, подходя ближе, останавливаясь передо мной так, что мы оказываемся почти нос к носу.

— Будь очень осторожна, Амалия. Мне не нравится, когда мне говорят, что делать.

Я смотрю ему в глаза.

— И мне не нравится, когда меня судят за то, о чём ты ничего не знаешь.

— Значит, ты не была причиной несчастного случая, который разрушил жизнь человека?

Я вздрагиваю, и он это замечает. Одна рука обвивается вокруг моего бедра и притягивает меня ближе, так что моё тело прижимается к его. Моё дыхание сбивается, а затем вырывается изо рта внезапным потоком. Моё тело мгновенно приходит в боевую готовность, и мои бёдра сжимаются. То, что он так близко, действует на меня, и я ненавижу это больше всего на свете, потому что хочу разозлиться на него.

Малакай очень усложняет это.

— Отпусти меня, — шепчу я.

— Тебе нравится? — рычит он, проводя руками по моей заднице и сжимая её. Я задыхаюсь и стараюсь не хныкать. Стараюсь не показывать ему, что его руки заставляют моё тело оживать. — Тебе нравится, когда ты заигрываешь с другими мужчинами, пока он сидит дома?

Во мне нарастает ярость, и я бью своими крошечными кулачками по его груди, но он не двигается.

— Да пошёл ты, Малакай. Ты ничего обо мне не знаешь.

Он отпускает мою задницу и подносит руку к моей щеке, обхватывая её, немного крепко.

— Я знаю, что думал, что ты самое милое чёртово создание, которое я когда-либо видел в своей жизни, но я начинаю думать, что ты просто львица, прячущаяся в теле котёнка.

— В этом нет никакого смысла, — огрызаюсь я. — И ты ничего не знаешь.

— Я знаю, твоему телу нравится, когда я провожу по нему руками, хотя этого не должно быть.

Его глаза похотливы и горят яростью и, если я не ошибаюсь, ревностью. Он выглядит так, словно хочет причинить мне боль и заняться со мной любовью одновременно. Самое худшее во всём этом то, что я хочу, чтобы он это сделал. И это злит меня ещё больше. Я должна была бы ненавидеть его. Я должна, но всё, чего я хочу, это притянуть его ближе и позволить ему делать со мной всё, что он захочет.

Я устала бороться с этим.

— Мне это не нравится, — выдыхаю я, не сводя с него глаз.

— Я чувствую, как покалывает твою кожу, когда я провожу по ней пальцами. Ты не невинна, Амалия. В глубине души ты плохая. Грёбаный дьявол. Что бы он почувствовал, узнав, что ты здесь?

Я снова пытаюсь оттолкнуть его и выплёвываю:

— Отвали от меня!

Он опускает руку, обхватывает меня за талию и поднимает с пола. Он так сильно прижимает меня к себе.

— Мне не нравится быть чьей-то забавой, чтобы избежать реальности.

— А мне не нравится, как ты меня держишь, отпусти меня.

— Тебе, блядь, это нравится, — выдавливает он, потирая моё тело о своё.

И я это делаю.

Мне это действительно нравится.

Так сильно.

— Отпусти меня, Малакай.

Он опускает голову, и его рот касается моей шеи, заставляя всё моё тело гореть от желания, которое я больше не могу сдерживать.

— Сейчас же, — пытаюсь я снова, но не могу справиться с придыханием, которое овладевает моим голосом.

Он знает, что я этого хочу.

Он также знает, что я ненавижу то, что хочу этого.

— Я не хочу тебя, — стону я, когда его рот прокладывает горячую дорожку вниз по моей шее, к плечам.

Он поднимает голову и смотрит мне прямо в глаза.

— Но ты, блядь, хочешь. Это то, что ты любишь, не так ли, дорогая? Ты любишь запретное. Ты хочешь, чтобы я тебя трахнул? Знаешь, что ему интересно, где ты?

— Твоя ревность отвратительна, — говорю я ему, снова пытаясь оттолкнуть его. — Ты ничего не знаешь ни о нём, ни обо мне, ни о чём подобном. Но я могу сказать тебе, что ты пр…

Он не даёт мне закончить предложение, разворачивает нас и прижимает спиной прямо к своему столу, наклоняется, поднимает меня и опускает мой зад на твёрдую древесину. Он встаёт у меня между ног, пальцами задирает моё платье, так что я обнажена перед ним, между нами только мои трусики и его джинсы.

— Я больше не хочу слышать твою жалкую грёбаную ложь. Ты хочешь этого, я дам тебе это любым способом, которого ты захочешь. Затем ты сможешь уйти и вернуться к своему парню.

— Ты такой упрямый осёл… — я пытаюсь снова, но он целует меня.

Он целует меня крепко и глубоко, с такой грубостью, что я наслаждаюсь гораздо больше, чем когда-либо думала. У него невероятный вкус, и интенсивность его поцелуя ещё больше заводит. Я раздвигаю ноги шире, и он придвигается, опуская руки к моим трусикам и нежно поглаживая влажную ткань вверх и вниз.

Он рычит, и я чувствую, как это прокатывается по моему телу.

Это самое невероятное чувство, которое я когда-либо испытывала.

Я не должна была этого делать. Он должен был выслушать меня.

Но будь я проклята, если смогу остановить его.

Если я буду честна, а это так, я не хочу его останавливать.

Я хочу почувствовать его.

Мне нужно почувствовать его.

Его пальцы скользят под края моих трусиков и находят мой вход, проникая внутрь. Я задыхаюсь, и наши губы отрываются друг от друга, когда с моих губ срываются хриплые стоны. Он суёт свой палец внутрь и наружу, поднимая меня всё выше и выше, а затем вытаскивает его. Я вскидываю голову и смотрю на Малакая похотливыми глазами.

Он подносит пальцы ко рту и посасывает их.

Моё тело воспламеняется, и глубоко внутри меня разгорается огонь.

Я ненавижу его.

Он нужен мне.

Немедленно.

— Ты можешь идти домой, ощущая мой вкус в своей киске, — хрипит он, стягивая джинсы и освобождаясь.

Я открываю рот, чтобы возразить, но он снова накрывает мой рот своим. Он останавливает меня. Каждый раз, когда я открываю рот, он убеждается, что я не могу говорить. Он хочет убедиться, что я не смогу рассказать свою историю. Потому что он не хочет её слышать, он не хочет слушать, но он должен. В конце концов, ему придётся это сделать. Я не успокоюсь, пока он не поймёт, что то, что он прочитал, неправда.

Я извиваюсь, пытаясь привлечь его внимание, но в этом нет смысла. Он просовывает две большие руки мне под задницу и наклоняет меня, затем оказывается у моего входа, надавливая, подталкивая, большая длина предупреждает меня о том, что он собирается сделать. Я задыхаюсь, и мои слова пропадают. Я не могу думать ни о чём другом, кроме того, что вот-вот произойдёт.

Что, чёрт возьми, я делаю?

Я бью кулаками ему в грудь, но он вталкивает кончик внутрь, и мой мир рушится. Я больше ничего не чувствую. Я больше ничего не вижу. Моя жалкая попытка заставить его остановиться превращается в ничто, когда он медленно входит в меня, растягивая, обжигая, пока я не начинаю задыхаться одновременно от боли и удовольствия.

— Я ненавижу тебя, — кричу я, когда он снова выходит и на этот раз резко входит обратно.

Он поднимает голову и смотрит на меня.

— Взаимно, чёрт возьми.

Потом он трахает меня.

Его большие руки держат меня за задницу, а его бёдра вдавливаются в меня, входя и выходя, заставляя моё тело взрываться от удовольствия, которого я никогда раньше не испытывала. Я задыхаюсь, хватаясь за его бицепс, повисая на толстой, выпуклой мышце и пытаясь вспомнить, что, чёрт возьми, я делаю.

Я не могу думать.

Это так приятно.

Так невероятно хорошо.

— О, Боже, — кричу я, ненавидя то, что он знает, что мне это нравится, ненавидя то, что он знает, что может заставить меня чувствовать себя так хорошо.

Его глаза не отрываются от моих, и он трахает меня сильнее, тела прижимаются друг к другу, моя задница горит, прижимаясь к столу. Он пробуждает во мне что-то дикое, чего я никогда не думала, что у меня есть, и это пугает меня. Я никогда раньше не позволяла мужчине так обращаться со мной, меня никогда не прижимали к столу. Гнев и абсолютная любовь, льющиеся из глаз Малакая, смущают и возбуждают меня.

Его эмоции воспламеняют мою душу.

Он толкается, сжав челюсти, не сводя с меня глаз. Я чувствую, как нарастает мой оргазм, начинающийся как медленное жжение глубоко в животе и нарастающий до тех пор, пока я больше не могу его сдерживать. Я запрокидываю голову и хнычу, когда самые невероятные ощущения взрываются в моём теле. Толчки Малакая становятся сильнее и быстрее, и когда я снова встречаюсь с ним взглядом, он почти в изумлении.

— У меня нет парня, — шепчу я, выдерживая его взгляд. — Не было его с тех пор, как произошёл несчастный случай. Он меня ненавидит. Я не люблю его. Это никогда не было тем, что ты прочитал.

Его губы приоткрываются, а глаза закрываются, и я чувствую, как он пульсирует внутри меня, обретя своё собственное освобождение. Его толчки замедляются, и когда он останавливается, я кладу руки ему на грудь и отталкиваю его назад.

— Ты не верил в меня, — говорю я ему. — И, возможно, я это заслужила. Потому что я не рассказала тебе о Кейдене, а должна была. Но то, что ты прочитал — это не то, что произошло. Ты не дал мне возможности рассказать тебе. Ты лишил меня шанса. И ты причинил мне боль. Так что теперь, я лишаю тебя шанса.

Он отступает назад, его глаза напряжены, он просто смотрит на меня, рот плотно сжат, челюсти стиснуты.

Я прихожу в себя, чувствуя, как его тепло проникает в мои трусики, и моё сердце разрывается на части. Оно тут же трескается.

— Я лишаю тебя шанса со мной.

С этими словами я поворачиваюсь и выхожу за дверь.

Он не следует за мной.

Думаю, это ранит больше всего.