Принц-леопард (допереведенный вариант)

Глава 3

Неудивительно, что Гарри никогда не улыбается. Улыбка придает его лицу такое выражение, что впору пугать детей. Сердце у Джордж ушло в пятки. Ей хотелось надеяться, что эти сплетни по поводу мистера Пая и лорда Грэнвиля – плод воображения скучающих фермеров. Но, судя по взглядам, полным ненависти, они не только знакомы – их связывает какая-то ужасная история.

Она вздохнула. Это все усложняло.

– Подлец! Как ты смеешь показываться мне на глаза после всего того, что натворил на моей земле?! – закричал лорд Грэнвиль, брызгая слюной прямо в лицо мистеру Паю.

Гарри не отвечал, лишь улыбался страшной улыбкой. Джордж задрожала. Ей стало почти жаль лорда Грэнвиля.

– Сначала эти фокусы в моей конюшне: порезанная сбруя, сломанная кормушка, испорченные кареты. – Лорд Грэнвиль обращался к леди Джорджине, но смотрел при этом в упор на Гарри. – А теперь отравление овец! Только за последние две недели мои фермеры лишились более пятнадцати здоровых животных! А до этого еще двадцати. И все это началось именно тогда, когда он вернулся сюда в качестве вашего управляющего, мадам.

– У него прекрасные рекомендации, – растерянно проговорила Джордж.

Лорд Грэнвиль двинулся в ее сторону. Она отпрянула. Мистер Пай, как тень, повторил движение этого великана, заслоняя собой леди Джорджину. Его желание защитить ее еще больше разъярило лорда.

– Достаточно, я сказал. Я требую, чтобы вы уволили этого… этого негодяя! – Лорд Грэнвиль буквально выплюнул это слово. – Кровь есть кровь. Ничтожнейший преступник, весь в папашу!

Джордж вдохнула воздух всей грудью. Мистер Пай молчал, но через его сжатые губы выходил какой-то тихий звук. Боже, да это рычание! Она поспешно заговорила:

– Полагаю, лорд Грэнвиль, вы делаете слишком поспешные выводы, обвиняя мистера Пая. В конце концов, есть ли у вас веские основания утверждать, что все это натворил именно мой управляющий, а не кто-то другой?

– Веские основания? – прошипел Грэнвиль. – Да, очень веские основания. Двадцать лет назад его сумасшедший отец напал на меня и чуть не убил.

Джордж подняла брови. Она кинула взгляд на мистера Пая, но лицо его, как обычно, оставалось непроницаемым.

– Я не понимаю, почему…

– И он оскорбил меня, – лорд Грэнвиль показал пальцем на Гарри. – И тоже пытался убить меня, лорда.

– Но… – она переводила взгляд с одного противника на другого. Первый казался воплощением ярости, другой – гнетущего спокойствия. – Но ему, вероятно, тогда не было и двадцати. Ему должно было быть…

– Двенадцать, – прозвучало первое слово, произнесенное Гарри Паем после имени гостя. Он говорил тихо, почти шепотом. – С тех пор прошло восемнадцать лет.

– В двенадцать лет уже вполне можно убить человека, – лорд Грэнвиль поднял ладонь, будто отметая всякие возражения. – Чернь взрослеет быстро – это всем известно – и рано становится на преступную стезю. В двенадцать он был уже мужчиной.

Джордж заморгала глазами, услышав эту страшную теорию, в которую лорд Грэнвиль верил и которую выпалил мистеру Паю прямо в лицо. Она снова посмотрела на Гарри: его, казалось, вовсе не оскорбляло, а скорее утомляло все происходящее. Он явно уже слышал что-то в этом роде. И она подумала, что ему, наверное, часто приходилось выслушивать нечто подобное в детстве.

Она покачала головой:

– И все же, лорд, я не вижу, чтобы вы предъявили какие-либо доказательства виновности мистера Пая. И мне кажется…

Но тут лорд Грэнвиль бросил что-то ей под ноги.

Джордж нахмурилась и посмотрела на упавшую вещицу. Рядом с ее вышитой туфелькой лежала маленькая фигурка, вырезанная из дерева. Наклонившись, она подняла ее. Миниатюрная – меньше мизинца, покрытая лаком. Она была заляпана грязью. Джордж соскребла ее и увидела, что это ежик – удивительно тонкая работа. Художник, который сделал ее, искусно обыграл темное пятнышко на дереве и подчеркнул цветом иголки на спине. Какая прелесть! Джордж улыбнулась.

Потом она поняла, что в комнате царит тишина. Она подняла глаза и увидела, как застыл мистер Пай при виде фигурки в ее руке. Господи, неужели он действительно…

– Полагаю, этого достаточно, – сказал лорд Грэнвиль.

– Но…

– Спросите у него, – Грэнвиль махнул рукой в сторону ежика, и Джордж инстинктивно спрятала его и ладони, будто защищая. – Спросите у него, кто это смастерил.

Ее глаза встретились с глазами Гарри. Ей показалось, что в них промелькнуло сожаление.

– Это моя работа, – сказал он.

Джордж прижала руку с зажатой в ней фигуркой к груди. Последовал естественный вопрос:

– И какое отношение ежик мистера Пая имеет к отравленным животным?

– Его нашли рядом с мертвым бараном. – В глазах лорда Грэнвиля блистал триумф.

– Понятно.

– Так что вам следует немедленно уволить Пая. Я же, со своей стороны, напишу обвинительное письмо и оформлю ордер. И очень скоро я смогу взять его под арест. В конце концов, я член магистрата. – Лорд Грэнвиль буквально светился радостью победы. – Может, вы сможете одолжить мне пару лакеев покрепче?

– Вряд ли, – Джордж задумчиво покачала головой. – Боюсь, что так не пойдет.

– Ты что, с ума спятила, женщина? Я предлагаю взять на себя решение этой проблемы… – Лорд Грэнвиль не закончил и зашагал к выходу, размахивая руками. – Что ж. Сейчас я поеду к себе и вернусь со своими людьми, чтобы арестовать этого парня.

– Ничего не получится, – ответила Джордж. – Пока что мистер Пай состоит у меня на службе. Так что оставьте эту проблему мне.

Лорд Грэнвиль остановился и резко повернулся:

– Вы с ума сошли! Я арестую его сегодня же! Вы не имеете права…

– Я имею право, – перебила его Джордж. – Это мой управляющий, мой дом, моя земля. И вам здесь не рады.

Оба мужчины стояли потрясенные. Она быстро прошла между ними, прежде чем кто-либо из них успел что-либо возразить, открыла дверь и уже из холла позвала Гривса.

Дворецкий, должно быть, поджидал где-то неподалеку, потому что появился мгновенно. За его спиной стояли двое самых сильных лакеев.

– Лорд Грэнвиль уходит.

– Хорошо, госпожа.

Гривс, будучи идеальным дворецким, не показал ни тени удовлетворения, когда подавал лорду Грэнвилю его шляпу и перчатки, но походка его была веселее, чем обычно.

– Вы еще пожалеете, – сказал Грэнвиль, качая головой медленно и напряженно, как разъяренный бык. – Уж я-то об этом позабочусь.

В ту же секунду мистер Пай оказался рядом с леди. И хотя он не прикоснулся к ней, Джордж почувствовала жар его тела.

– Выход здесь, лорд, – произнес Гривс, и лакеи подошли к нему с двух сторон.

Затаив дыхание, она смотрела, как большие дубовые двери захлопнулись за ними. После чего выдохнула:

– Та-ак. По крайней мере, его уже здесь нет.

Мистер Пай тоже пошел к выходу.

– Я еще не закончила разговор с вами, – сказала Джордж, чувствуя досаду. Он мог хотя бы поблагодарить ее, прежде чем уйти. – Куда вы?

– У меня есть вопросы, на которые я должен найти ответ, – сказал он с легким поклоном. – Обещаю быть у вас завтра же утром. Наш разговор вполне может подождать до завтра.

И он вышел.

Джордж медленно разжала пальцы, чтобы снова взглянуть на ежика-эльфа.

– А что, если я не могу ждать до завтра?

Будь ты проклят, Гарри Пай, и эта надменная стерва вместе с тобой! Ударом шпор Сайлас Грэнвиль послал своего вороного в галоп, как только оказался за воротами поместья. Конь пытался противиться, но не тут-то было. Грэнвиль с силой потянул повод, удила врезались в мягкие углы рта, и бедное животное ощутило вкус собственной крови. Конь подчинился.

Зачем леди Джорджине понадобилось защищать Гарри Пая? Очень скоро Сайлас вернется, и вернется с небольшой армией. И она не сможет помешать ему арестовать Пая.

Когда он подъехал к ручью, который служил границей двух владений, конь вновь забеспокоился. Место брода было довольно широким. Сайлас вонзил шпоры ему в бока, и тот ринулся вниз. Яркие капли крови падали в воду и смешивались с течением. За ручьем начинались холмы, скрывавшие дом Грэнвилей. По дороге шел человек, неся на коромысле корзины. Услышав топот копыт, он отскочил к обочине и снял шляпу. Сайлас даже не удостоил его взглядом.

С эпохи Тюдоров[5] его семья владеет этими землями. Здесь Грэнвили женились, рождались и умирали. Кто-то из Грэнвилей был слаб, кто-то увлекался выпивкой и женщинами. Это не имело значения. Значение имела лишь земля. Именно она – основа их богатства и власти – основа власти Сайласа Грэнвиля. И никто – в особенности управляющий из простой семьи – не может поставить эту власть под удар. Пока он жив, этому не бывать. Материальные потери, вызванные отравлением овец, мало волновали его. На кону стояла его честь, его гордость. Никогда не забыть Сайласу наглую непокорность на лице юного Пая почти двадцать лет назад. Ему только что отрубили палец, а этот мальчишка смотрит ему в глаза и нагло ухмыляется. Пай никогда не вел себя так, как подобает крестьянину. И Сайлас должен наказать наглеца за оскорбление и преподать урок ему подобным.

Лошадь повернула к большим каменным воротам, и Сайлас вновь пустил ее в галоп вверх по склону. Показался дом Грэнвилей. Четырехэтажный особняк из серого гранита, два крыла которого образовывали вокруг внутреннего двора квадрат, нависал над местным пейзажем. Огромный и мрачный, он олицетворял собою власть.

Легким галопом Сайлас подъехал к парадной двери. Губы его брезгливо скривились, когда он увидел на ступеньках у входа фигуру в бордовом камзоле с серебряной отделкой.

– Томас, в этом парике ты выглядишь как извращенец. – Он спрыгнул с лошади и кинул повод конюху. – Ну и сколько же моих денег ты заплатил портному за этот наряд?

Это был его старший сын.

– Здравствуй, отец. – Лицо молодого человека покрылось пунцовыми пятнами. – Это обошлось совсем не дорого.

Томас уставился на вздымающиеся окровавленные бока лошади и облизнул пересохшие губы.

– О господи, ты краснеешь как девчонка, – и Сайлас оттолкнул сына в сторону. – Пойдем, поужинаем, крошка.

Томас в нерешительности последовал за отцом, и Сайлас зло ухмыльнулся. У парня нет выбора, ведь, правда? Разве что он за эту ночь успел стать мужчиной. Сайлас прошел в столовую и с садистским удовольствием обнаружил, что стол не накрыт.

– Где, черт возьми, мой ужин?!

Прибежали лакеи, засуетились служанки, дворецкий забормотал извинения. Мгновенно стол накрыли, и оба Грэнвиля сели ужинать.

– Попробуй, – Сайлас показал вилкой на превосходный кусок мяса, лежащий в кровавой лужице на тарелке Томаса. – Может, хоть от этого у тебя волосы на груди вырастут. Или где-нибудь еще.

Томас рискнул выдавить из себя некое подобие улыбки в ответ на этот укол и нервно дернул плечом.

О господи! Как он мог подумать, что мать Томаса способна дать хорошее потомство? Его отпрыск, плоть от плоти – в чем он не сомневался, потому что у жены никогда не хватило бы смелости наставить ему рога – сидел напротив него и ковырял вилкой мясо. Единственное, что унаследовал он от отца, это рост и карие глаза.

А слишком длинный нос, тонкие губы и вечное нытье – все это от матери. Сайлас фыркнул с отвращением.

– Вам удалось поговорить с леди Джорджиной? – произнес Томас, откусил кусочек мяса и стал жевать с таким видом, будто во рту у него навоз.

– Да, я поговорил с этой стервой. Застал ее в библиотеке. И там был Гарри Пай, этот зеленоглазый черт, – ответил Сайлас и потянулся за булочкой.

Томас перестал жевать.

– Гарри Пай? Тот самый Гарри Пай, что жил здесь раньше? Так это все-таки он, а не просто однофамилец? Я имею в виду, ее управляющий.

– Да, ее управляющий. – Это слово Сайлас произнес фальцетом, чтобы подразнить сына. Лицо Томаса снова пошло пятнами. – Вряд ли я когда-нибудь смогу забыть эти зеленые глаза.

– Да, вряд ли.

Сайлас кинул на сына тяжелый взгляд прищуренных глаз.

– Вы собираетесь арестовать его? – поспешно спросил Томас, вновь передернув плечами.

– А вот с этим возникла небольшая проблема, – ответил Сайлас, и верхняя губа его приподнялась. – Похоже, эта глупая девка, леди Джорджина, не хочет выдавать своего слугу. – Он сделал очередной глоток эля. – Ей, видите ли, недостаточно доказательств. А то, что скот – мой скот – гибнет, ей, похоже, наплевать. Лондонское воспитание.

– И резная фигурка ее не убедила?

– Нет, – ответил Сайлас, вытаскивая из передних зубов застрявший кусочек мяса. – Глупо позволять женщинам владеть такими обширными землями. Зачем они ей? Небось, новые перчатки и модный столичный танец интересуют ее больше, чем собственные владения. Старушке следовало оставить наследство мужчине. Или поставить условие, что она выйдет замуж, и землями будет править муж.

– Но, может… – Томас замялся. – Может, я поговорю с ней?

– Ты? – Сайлас запрокинул голову и хохотал, пока не подавился. На глазах у него выступили слезы, и он сделал глоток.

На другом конце стола Томас сидел и молча ждал. Сайлас вытер слезы.

– Ты что, научился обращаться с женщинами, мой маленький Томми? Да, ты не то, что твой брат Беннет. Тот еще в школе узнал вкус женщины.

Томас наклонил голову. Его плечи нервно вздрагивали.

– Да ты переспал хоть с одной девкой? – ехидно спросил Сайлас.

Томас нервно дрожал. Его вилка соскользнула со стола и со звоном упала на пол.

Сайлас подался вперед. Передние ножки стула глухо ударили об пол.

– Уверен, что тебе это незнакомо.

Томас встал так резко, что опрокинул стул.

– Но Беннета здесь нет. И вряд стоит ждать его в обозримом будущем.

Сайлас поджал губы.

– Я ваш старший сын. И эта земля когда-нибудь будет принадлежать мне. Позвольте мне поговорить с леди Джорджиной.

– Но зачем? – вскинул голову Сайлас.

– Вы можете поехать туда и взять Пая силой, – ответил Томас. – Но это вряд ли расположит ее к нам. А ведь мы соседи, и нам следует сохранять добрые взаимоотношения. А он всего лишь управляющий. Едва ли она станет затевать из-за него вражду.

– Ну что ж. Не думаю, что это как-то усугубит ситуацию. – Сайлас допил свой эль и ударил бокалом по столу. – Даю тебе два дня на то, чтобы ты вразумил эту женщину.

– Спасибо, отец.

Сайлас никак не отреагировал на благодарность сына.

– А когда у тебя ничего не получится, я выломаю двери особняка Уолдсли, если понадобится, и выволоку оттуда Гарри Пая.

Гарри совсем продрог, пока добрался на гнедой лошади к своему дому. Он так стремительно покинул Уолдсли сегодня утром, намереваясь опросить фермеров владения Грэнвиля, что не прихватил с собой сюртук. Солнце давно село, а осенние ночи были уже довольно холодные. Листья деревьев шелестели на ветру.

Конечно, ему следовало задержаться у леди Джорджины и узнать, что она хотела ему сказать. Но он буквально вылетел из комнаты, потрясенный тем, что кто-то пытался создать видимость его причастности к отравлениям овец. Что же происходит? Уже несколько недель ходят ложные слухи, что убийца именно он. И эти слухи поползли сразу после того, как месяц назад нашли первое погибшее животное. Гарри не обращал внимания на сплетни. Нельзя арестовать человека за то, что о нем что-то болтают. Но вот улики – это уже другое дело.

Его домик стоял в стороне от главной дороги, ведущей к имению, в рощице, напротив большого дома привратника. Он вполне мог забрать этот большой дом себе, едва начав работать в Уолдсли. В конце концов, должность управляющего гораздо выше, чем место привратника. Но у парня была семья. К тому же этот маленький домик находился дальше от дороги и прятался за деревьями, будто оберегая свою независимость. А независимость Гарри считал главной ценностью.

Он спрыгнул с лошади и повел ее к крошечному стойлу, расположенному за домом. Зажег подвесной фонарь и расседлал кобылу. Он чувствовал себя истощенным физически и морально, но все же заботливо почистил лошадь, помыл ее и насыпал овса больше, чем обычно. Отец с раннего детства приучал его заботиться о своих животных.

Потрепав по шее уже засыпающую кобылу, он снял фонарь с крюка и вышел из конюшни, обошел дом по тропинке и подошел к входу. Здесь он замедлил шаги: в окне горел свет.

Гарри поставил фонарь на землю и присел на корточки, чтобы подумать. Судя по тусклому свету, горела лишь одна свеча. Видимо, она стояла на столе, потому что свет был ровным. Возможно, миссис Бернс специально оставила свечу. Жена привратника приходила иногда, чтобы убраться, и приносила ему ужин. Однако такая бережливая женщина, как она, вряд ли стала бы зря жечь свечу – пусть даже он пользовался самыми дешевыми сальными свечами.

Значит, кто-то ждал его.

Наверное, это Грэнвиль приготовил ему сюрприз после утренней сцены. Но если на него хотели напасть, то зачем ждали наступления темноты? К тому же он ничего не подозревал, пока не увидел этот свет. Будь в доме темно, он, как ни в чем не бывало, вошел бы в дом – невинный, как ягненок. Гарри тихо фыркнул. Они – кто бы они ни были – очень самоуверенны, раз подстерегают его в собственном доме. Они решили, что, несмотря на свет в окне, он будет настолько глуп или самонадеян, что вот так просто войдет.

И, наверное, они правы.

Гарри поставил фонарь, вытащил нож из голенища сапога, тихо поднялся и тенью скользнул к стене. В левой руке он держал нож, прижимая его к бедру. Он тихо крался вдоль каменной стены, пока не оказался у двери. Взялся за ручку и осторожно нажал на нее. Глубоко вдохнул и распахнул дверь.

– Я уже начала думать, что вы никогда не придете, мистер Пай, – этими славами встретила его леди Джорджина, без тени смущения, стоя на коленях перед очагом. – Боюсь, мне безнадежно не везет в разжигании огня. Иначе я смогла бы заварить чай. – Она встала и отряхнула платье.

– Госпожа, – поклонился он, незаметно сунув нож в голенище. – Ваш приход застал меня врасплох. Но это большая честь для меня. Чем могу вам служить?

Он закрыл за собой дверь и подошел к очагу, захватив по дороге горящую свечу.

Джордж отошла в сторону, и он склонился над очагом.

– Кажется, я слышу сарказм в вашем голосе.

– Действительно?

– Да. И мне совершенно непонятна его причина. В конце концов, это вы убежали от меня сегодня утром. – Она казалось рассерженной.

Огонь занялся, и уголки губ Гарри поползли вверх.

– Прошу покорнейше меня извинить, госпожа.

– Совсем не обязательно быть покорным. – Судя по голосу за его спиной, она ходила по комнате.

Какими глазами она на все смотрит? Каким предстал перед ней этот маленький домик? Гарри попробовал представить: деревянный стол и стулья, добротно сделанные, но совсем не похожие на расшитую роскошь аристократичных гостиных. Письменный стол, на котором лежат учетные книги имения. Полки с грубой посудой: двумя тарелками и чашками, глиняным горшком, чайником, вилками и ложками, железным котелком. Дверь в спальню наверняка распахнута, и через нее можно увидеть узкую кровать, крючки для одежды, шкаф и в нем таз и кувшин для умывания.

Он выпрямился и повернулся.

Леди Джорджина как раз смотрела в его спальню.

Он тихо вздохнул и подошел к столу, на котором стоял котелок, накрытый сверху тарелкой. Он приподнял тарелку и заглянул внутрь. Миссис Бернс оставила для него тушеную баранину. Мясо уже холодное и все же аппетитное на вид.

Он вернулся к очагу, налил в железный чайник воды и подвесил его над огнем.

– Не возражаете, если я поужинаю, госпожа? Я не успел поесть сегодня.

Она повернулась к нему и посмотрела задумчиво; ее мысли словно витали где-то очень далеко.

– Конечно, пожалуйста. Мне бы не хотелось, чтобы вы обвиняли меня в том, что я морю вас голодом.

Гарри сел за стол и положил себе немного мяса. Леди Джорджина бросила короткий любопытный взгляд в его тарелку и отошла к огню.

Он ел и смотрел на нее.

Она разглядывала фигурки, вырезанные из дерева. Они занимали всю каминную полку.

– Это вы сделали? – она показала на белку с орешком в лапках.

– Да.

– Поэтому лорд Грэнвиль понял, что ежик, которого нашли рядом с мертвой овцой, принадлежит вам. Он видел ваши работы и раньше.

– Да.

– Но он не видел вас, по крайней мере, не видел очень давно, – сказала она и развернулась к нему.

Целую жизнь. Гарри положил себе еще баранины.

– Да, очень давно.

– Значит, и фигурок ваших он тоже не видел давно. С тех пор, как вы были ребенком. – Она нахмурилась и указала пальцем на белочку. – И что бы ни говорил лорд Грэнвиль, двенадцать лет – это двенадцать лет.

– Может быть.

Вода в чайнике закипела. Гарри встал, снял с полки коричневый заварочный чайник и бросил в него четыре чайные ложки заварки. Затем взял тряпицу, чтобы снять с огня горячий чайник и залить чай кипятком. Леди Джорджина отошла в сторону и наблюдала.

– Может быть. что? – Она снова нахмурилась. – На какой из моих вопросов вы сейчас ответили?

Гарри поставил заварочный чайник на стол и посмотрел на нее через плечо.

– А какой вопрос вы сейчас задали? – Он сел и добавил: – Госпожа.

Она закрыла глаза и задумалась. Затем поставила белочку на место и подошла к полкам. Взяла оттуда две чашки и сахар, поставила на стол. Села напротив Гарри и налила чай.

Гарри замер.

Леди Джорджина готовила для него чай – в его доме, за его столом, прямо как простая деревенская женщина для мужа, вернувшегося домой после целого дня тяжелой работы. Совсем не так, как сегодня утром в гостиной. Сейчас это было очень по-домашнему. Странное ощущение, принимая во внимание, что она дочь графа. Правда, сейчас она не похожа на леди. Вот она кладет сахар в его чашку, вот размешивает чай. Да, сейчас она выглядит просто женщиной – желанной женщиной.

Черт возьми. Вопреки здравому смыслу он почувствовал возбуждение. Он попробовал чай и сморщился. Интересно, другие мужчины испытывали возбуждение во время чаепития?

– Слишком сладкий? – озабоченно спросила она. Сахара действительно оказалось больше, чем нужно, но он не собирался признавать это.

– Все хорошо, госпожа. Большое спасибо.

– Не за что, – и она отхлебнула чай. – Так вот, насчет того, какой вопрос я задала. При каких обстоятельствах вы познакомились с лордом Грэнвилем?

Гарри закрыл глаза. Он слишком устал для подобных разговоров.

– Какое это имеет значение, госпожа? Вам все равно придется избавиться от меня, и как можно скорее.

– С чего это вы решили? – поджала губы леди Джорджина. И добавила, глядя ему в глаза: – Вы ведь не думаете, что я поверила, будто это вы отравили овец? – Тут ее глаза расширились: – Неужели думаете?

Она резко опустила чашку на стол, так что раздался звон и чай выплеснулся на поверхность стола.

– Я понимаю, что не всегда произвожу впечатление серьезного человека. Но признайте – я все-таки не полная идиотка. – Она поднялась, подбоченилась и строго посмотрела на него – прямо как рыжеволосая Боудикка[6]. Для полного сходства ей не хватало только меча и колесницы.

– Гарри Пай, вы такой же отравитель этих овец, как и я!