Прирожденный грешник

Глава Четвертая

Лола

Я просыпаюсь в своей квартире от стука собственных зубов, каждый осколок эмали отдается в моем мозгу. Приоткрывая глаза, я морщусь от резкого запаха, пробивающегося сквозь ресницы.

Черт, как ярко.

Я поднимаю руку, чтобы заслониться от солнечного света, но эта чертова штуковина на ощупь похожа на мешок с кирпичами. Поскольку гравитация ведет войну против меня, я сдаюсь, позволяя ей опуститься обратно. Большая ошибка. В тот момент, когда он касается моей переносицы, я издаю хриплый крик, когда десятки острых ножей вонзаются в мой череп.

— Что за черт? Мой голос едва слышен. Грубый. Хрупкий. Так звучал мой Тио Матео после того, как пару лет назад получил пулю в грудь.

Но в меня не стреляли. Это Нью-Джерси, а не Мехико.

С трудом выдыхая, я упираюсь локтем в матрас и сажусь, мое тело сопровождает стучащие зубы симфонией дрожи. Когда накатывает внезапная волна тошноты, я с трудом сглатываю, не уверенная, что потеряю сознание или меня вырвет прямо на кровать.

Дыши, Лола.

Боже мой, должно быть, я выпила больше, чем думала.

Когда моя кружащаяся голова успокаивается, я вспоминаю единственный Бакарди с колой, который я лелеяла всю ночь. Я была безрассудной, но не глупой. Я позволила себе выпить только один раз, но помню, как, спотыкаясь, поднимался по лестнице, а затем шла по длинному коридору.

Кто-то был со мной…

Бип! Бип! Бип!

— Ах, черт! Схватившись за голову, чтобы звук будильника не раздирал барабанные перепонки, я переворачиваюсь на другой бок, острая боль разливается по животу, пока я ищу свой телефон. — Заткнись! Я рычу. Стащив его с тумбочки, я нажимаю на все кнопки сразу, молясь, чтобы хоть одна из них остановила непрекращающийся шум.

Наконец наступила тишина.

Бросив его на матрас, я плюхаюсь обратно на подушку, когда он касается меня.

— Черт! Санти… Я должна встретиться со своим братом за ланчем. Адреналин бурлит в моих венах, когда я набрасываю одеяло на кровать. Только когда мои ноги касаются пола, я понимаю, что я голая.

Страх наполняет мою грудь, а я силу части ночью из-за искаженной матовое стекло туманит мой разум. Как я добралась домой?

Постепенно все более обрывочные воспоминания пробиваются из тумана на свет.

Нет. Я бы не смогла.

Трой Дэвис.

Его руки.

Кровать.

— Поверь мне, детка. Я буду хорошо обращаться с этой киской.

Поверь мне…

— Нет… Я снова дышу, ища между ног признаки моего худшего страха. Но на моих бедрах нет крови, и я не чувствую себя изнасилованной.

Именно тогда мое внимание привлекает темно-малиновое пятно. То, что размазано по внутренней стороне моего белого одеяла. Он насмехается надо мной, провоцируя подойти ближе.

Так и есть.

Но когда я поворачиваюсь к испачканному одеялу, я резко выдыхаю, когда еще одна жгучая боль пронзает мое бедро. Я медленно опускаю взгляд, чтобы посмотреть, что могло вызвать такую боль.

То, что я вижу, превращает мою кровь в лед.

У меня действительно идет кровь, но не из-за члена. На полпути между пупком и левой тазовой костью кто-то вырезал на моей коже букву.

Нет, не кто-то. Трой Дэвис.

Гребанная Ш.

Я кричу от гнева и разочарования. Мне не нужно гадать, что означает эта буква. Это говорит само за себя.

Шлюха.

Этот ублюдок понятия не имеет, что он натворил. Одно мое слово — один шепот — и я не могу сосчитать, сколько раз он будет страдать, или какие его части окажутся разбросанными по всем пяти районам.

А потом я снова окажусь в Мексике за железной решеткой, из которой только что сбежала.

Вот почему я оставлю нападение на Трою и ее осквернение при себе, как и каждый из моих друзей, если они знают, что для них хорошо.

Насколько им известно, я Мария Диас, дочь кубинских иммигрантов. Они улыбаются своими пластиковыми улыбками, поправляют свои светлые волосы и берутся за руки со мной, притворяясь, что не знают точно, на что я способна.

Они это делают. Они просто предпочитают запирать это за своими закрытыми загородными домами.

Страх — обманчивый духовный проводник.

Заворачиваясь в простыню, я откладываю все подальше, чтобы разобраться с этим позже. Всегда позже. Я не могу позволить великому Санти Каррере, моему старшему брату и очевидному наследнику империи моего отца, увидеть слабость.

Потому что не дай Бог мне иметь хоть какое-то право голоса.

Санти оставил меня одну в Мехико два года назад, чтобы приехать в Америку и взять под контроль распространение кокаина в нашей семье в Нью-Джерси. Никто не спрашивал меня, чего я хочу.

Оставайся в Мексике и выходи замуж за хорошего парня, Лола.

Ну и к черту это.

С тех пор, как ушел мой брат, я перевернула небо и землю, чтобы последовать за ним, что включает в себя то, что я каким — то образом убедила своих чрезмерно заботливых родителей разрешить мне учиться в колледже в самом сердце зоны боевых действий.

Направляясь в ванную, я включаю душ на полную мощность. Вода еще не успела нагреться, как я захожу внутрь, позволяя ей смыть мои грехи. Даже те, о которых я не жалею.

По крайней мере, их делала я.

Контроль и свобода — вот два слова, которых я жаждала, но мне отказывали в течение многих лет. Равные возможности, может, и являются правом в Штатах, но там, откуда я родом, все не так однозначно.

Не то чтобы женщины не имели власти в моем мире. Я просто не являюсь частью этого эксклюзивного клуба.

Я дочь Валентина Карреры. Невинный сьелито короля — его маленькое небо. Я слишком хрупкая, чтобы быть запятнанной кровью, пачкающей руки каждого члена моей семьи. Боже мой, я даже не могла пересечь границу и поступить в колледж без двух огромных телохранителей и моего брата, прячущегося за каждым чертовым деревом.

Может быть, именно поэтому я это и сделала.

После того, как я выхожу из душа, мои мысли кружатся вихрем, когда я спешу натянуть пару свободных шорт и наименее мятую рубашку, которую могу найти.

Я прикусываю губу, пока вытираю полотенцем волосы. Мой бунт прошлой ночью был глупым, но волнующим. Я старалась не высовываться с тех пор, как приехала в кампус, поэтому, когда моя подруга Эйвери предложила выпустить пар, я была полностью согласна.

Вечеринка? Черт возьми, да. Выпивка? Принеси это. Богатые мальчики? Еще лучше.

Затем она произнесла его имя.

Сэм Колтон.

Надеваю сандалии, хватаю телефон и ключи от машины и выбегаю за дверь, мое похмелье и покалывающая кожа уже забыты. Вместо этого моя голова заполняется парой настороженных темных глаз.

Глаза такие черные, что я не уверена, есть ли у этого начало или конец. Просто бесконечная ночь.

Перепрыгивая через две ступеньки за раз, я слежу за временем, пока мчусь через парковку к своему белому BMW. Я уже на полпути к цели, когда прохладный ветерок касается моего затылка, заставляя меня сбиваться с шага.

Слова моего отца звенят в моих ушах, как церковный колокол. Всегда доверяй своим инстинктам, сьелито.

— Там кто-нибудь есть? Спросила я

Конечно, никто не отвечает. Большая часть кампуса все еще отсыпается с похмелья. И все же мои ноги отказываются двигаться, прикованные к земле фатальным любопытством.

Я знаю все о статистике нападений на кампусах. Я — главная мишень.

Одинокая молодая девушка…

Вокруг никого, кто мог бы услышать ее крики о помощи…

Эта мысль должна пугать меня, но это не так. Она меня возбуждает. В воздухе витает что-то знакомое. Что-то запретное и опасное, но в то же время дразнящее и манящее.

Крепче сжимая брелок, я навожу большой палец на тревожную кнопку. — Вот и все, — бормочу я, качая головой. — Больше никакого алкоголя.

Сев за руль, я запираю дверь и прерывисто вздыхаю. Я не могу избавиться от ощущения, что за мной наблюдают.

Преследуемая.

Преследуемая.

Как будто каждое мое движение — это хореографический па в чьем-то другом танце.

— Ты теряешь самообладание, Каррера. Заводя зажигание, я поворачиваюсь, чтобы выехать с парковки, когда рана на животе начинает болеть под грубой повязкой, которую я наложила ранее. Уголки моего рта опускаются, моя минутная эйфория угасает от этого мрачного напоминания.

Мне следовало предложить пойти на другую вечеринку, но я этого не сделала. Хотя я знала лучше. Хотя меня предупредили.

— Держись подальше от Сэма Колтона, chaparrita¹. Он опасен.

Я закатила глаза, когда мой брат сделал свое предупреждение. Как мог самый горячий и популярный парень в кампусе быть самым опасным для моего здоровья? Что, черт возьми, он знал о нем такого, чего не знала я?

Искушение — это ловушка с наживкой. Прошлой ночью я подкралась ближе, зная, что в ту секунду, когда я прикоснусь к запретному лакомству, малейший нажим на спусковой крючок свернул бы мне шею.

Но в нем есть что-то такое… Что-то настолько завораживающее, что стоит рискнуть.

Опасность — самый вызывающий привыкание наркотик, и Сэм меня зацепил.