Прирожденный грешник

Глава Пятая

Лола

— Не голодна? Мой брат приподнимает бровь, глядя на меня через маленький столик.

Я опускаю взгляд на свою нетронутую тарелку. — Я не люблю пиццу.

Тьфу, почему он выбрал итальянский ресторан? Благодаря нашему отцу у него больше денег, чем у всего Нью-Джерси вместе взятого, и все же мы сидим здесь, в какой-то ужасной пиццерии в торговом центре.

— Чушь собачья. Твои любимые блюда с ветчиной и ананасами.

У меня сводит живот. — Санти, пожалуйста. Я кладу салфетку на тарелку, и, спасибо за то, что она скрывает слой жира. — Может, ты уже прекратишь?

— Нет. Он одаривает меня убийственной ухмылкой.

Я морщу нос от отвращения. Если бы мы не были в общественном месте, я бы врезала ему прямо по физиономии. Вместо этого я пристально смотрю на него. — Я заболела, ясно? Скрестив руки на груди, я плюхаюсь в кресло. — Думаю, у меня грипп.

— Ты пахнешь, как последний звонок. Мой старший брат наклоняется вперед, золотые искорки в его глазах обвиняюще мерцают. — Единственное, что у тебя есть, — это похмелье. Я подпрыгиваю, когда он хлопает ладонью по столу. — Что я тебе говорил о последствиях употребления алкоголя в присутствии незнакомых людей?

— Что я могла бы повеселиться?

Рука Санти сжимается, вена на виске пульсирует с каждым скрежетом зубов.

Господи, он вылитый папа.

— Ты испытываешь меня, chaparrita, — мрачно предупреждает он.

Я съеживаюсь от его детского прозвища для меня. Коротышка.

— Тебе может быть больно, — продолжает он, делая паузу для медленного вдоха. — Куда ты ходила прошлой ночью? Фелипе из-за тебя отрубят яйца.

У меня отвисает челюсть. — Что? Почему?

В его глазах вспыхивает неумолимая правда, которую не могут скрыть никакие пограничные стены. — Он один из твоих личных охранников, Лола. Папа связан с тобой напрямую, не считая меня. Что, по-твоему, могло произойти, когда ты бросила его прошлой ночью?

О черт.

В том-то и дело, что я не подумала. Наш отец достаточно безжалостен, но когда дело касается меня, он бесчеловечен. По какой-то причине я включаю в нем переключатель, который даже мама не может контролировать.

Фелипе — заноза в моей заднице, но он не заслуживает папиного гнева.

— Я позвоню папе. Я тянусь за телефоном, мои руки так сильно дрожат, что я чуть не опрокидываю стакан с водой. — Я скажу ему, что это была моя… — Я резко выдыхаю, чувствуя, как горит нежная плоть рядом с моим бедром. — Моя вина, — заканчиваю я слабо. Опустив взгляд, я пытаюсь найти кодированный контакт моего отца в своем телефоне.

Почему моя рука не перестает дрожать?

У меня нет возможности предпринять еще одну попытку. Бронзовая рука Санти перебегает через стол и накрывает мою. — Так это не работает, и ты это знаешь. Действия имеют последствия. К сожалению, Фелипе заплатит за твою.

Я киваю. От этого у меня сводит живот, но он прав. Так устроен наш мир, и никакие мольбы этого не изменят.

Когда давление на мою руку ослабевает, я прижимаю телефон к груди. Плохой ход. Белая, горячая боль пронзает мое тело, как смазанные бобслейные дорожки.

— Что-то не так.

Это не вопрос.

— Да. Я морщусь, ерзая на стуле. — Наш отец собирается кастрировать мужчину, а меня вот-вот вырвет от хандры. Неподходящий день для жизненно важных органов.

Круто, Лола. Пошути. Это всегда полезно.

Он игнорирует мою дерзость. — Каждый раз, когда ты двигаешься, ты морщишься и сжимаешь кулаки. Тебе больно, поэтому я спрашиваю снова. Где ты была прошлой ночью? Он тычет в меня пальцем через стол. — И не лги мне.

— У меня вроде как было свидание. Технически это не столько ложь, сколько искаженная правда. — Все прошло не так уж хорошо.

— Что это значит?

— Он дал мне выпить, а потом все стало как в тумане.

Сдерживаемый гнев Санти взрывается, он снова ударяет ладонями по столу, когда его ноги касаются пола. Бокалы звенят и опрокидываются, разлетаясь на зазубренные осколки. — Ты намеренно ставишь себя в уязвимое положение, открывая дверь какому-то мудаку, чтобы он надул тебя? Из всех глупых…

Весь ресторан замолкает, когда взгляды устремляются на нас. Это последнее, что нужно кому-либо из нас. — Санти, — умоляю я тихим голосом. Пожалуйста, не надо. Не здесь.

Его взгляд перемещается влево, прежде чем он медленно опускается обратно на свое место. Но я не отвожу от него глаз. Просто потому, что дракон не рычит, это не значит, что он все еще не дышит огнем.

— Имя, — говорит он ровным голосом.

— Санти…

— Назови, chaparrita. Не заставляй меня искать его самого. Он произносит угрозу спокойно, его ноздри раздуваются, как у обузданного разъяренного быка. — Тебе не понравится то, что произойдет.

Я верю ему.

— Трой Дэвис.

Санти достает свой телефон, и через несколько секунд ему кто-то говорит. — Это Каррера. Найдите студента по имени Трой Дэвис. Доставьте его в доки и ждите меня там. Не говоря больше ни слова, он отключает звонок и кладет телефон в карман.

— Что ты собираешься делать?

Он выдерживает мой пристальный взгляд слишком долго, прежде чем заговорить снова, его тон опасно спокоен. — Ты Каррера, Лола. Тебе следует знать, что нельзя терять бдительность. Ты знаешь, сколько мужчин в этом городе нанесли бы тебе удар клинком, только чтобы добраться до меня? Чтобы добраться до папы?

— Не беспокойся. Трой уже позаботился об этом, — бормочу я.

Его глаза превращаются в смертоносные щелочки. — Покажи мне.

— Здесь? Нет!

— Я не буду просить дважды. Ты можешь показать мне, или я попрошу ЭрДжей показать мне. Он наклоняет голову влево, где сидит наш двоюродный брат, заместитель Санти, наблюдающий за каждым нашим движением.

Так вот на кого он смотрел.

— Ты не посмеешь, — шиплю я, разоблачая его блеф.

— Испытай меня.

— Подпустишь его ко мне, и папа засунет тебе пистолет так глубоко в задницу, что ты будешь изрыгать пули.

Его полные губы растягиваются в тревожной улыбке. — Ты думаешь, папа не одобрит мои приказы? Подумай еще раз, chaparrita. Я король в этом штате. Ты просто девчонка, которая пренебрегла своей охраной, отправилась на вечеринку, связанную с Сантьяго, и напилась до чертиков.

Я пристально смотрю на него, отказывая в его просьбе, когда его слова вспыхивают в моей голове, оставляя выжженный след обмана. — Подожди, на какую вечеринку?

— Вот именно, — ворчит он, складывая руки на груди, его бицепсы напрягаются под белой рубашкой на пуговицах. — Ты понятия не имеешь, какой опасности подвергаешь себя и эту семью.

Его обвинение подобно удару в грудь. — Я не понимаю. Как?

Конечно, он не отвечает на мой вопрос. Он никогда не отвечает. Это мир Санти Карреры; мы просто живем в нем.

— Покажи мне, — повторяет он, стиснув зубы.

Чертыхаясь себе под нос, я нажимаю на значок камеры на своем телефоне с большей силой, чем необходимо.

— Что ты делаешь? Спросил он.

— Даю тебе то, о чем ты просил. — Как можно незаметнее я приподнимаю подол рубашки и приспускаю эластичный пояс шорт, быстро делая снимок. Стиснув зубы, я протягиваю руку через стол. — Говорят, картинка стоит тысячи слов.… Ну, а как насчет письма? Я фыркаю над собственной шуткой, когда он забирает мой телефон. — Этот ублюдок подарил мне алый. Он вырезал букву «Ш», означающую «Шлюха», рядом с моим бедром.

Мое сердце замирает, когда огонь пробегает по шее моего брата, зажигая слишком знакомую жажду крови в его глазах.

— Все не так плохо, — шепчу я, съеживаясь на своем сиденье. — Как только заживет, я сделаю татуировку поверх этого. Этого даже не будет видно-.

— Буквв «Ш» не означает «Шлюха», — говорит он отрывистым тоном.

Проходит несколько драгоценных ударов…

И тогда начинается настоящий ад.

Санти встает, его дорогие туфли Santoni стучат по плитке за секунду до того, как из его груди вырывается рев. Переворачивая стол, он отправляет его в полет через весь ресторан, а затем вылетает за дверь.

Что, черт возьми, только что произошло?

Я бросаю взгляд на ЭрДжей, которая просто пожимает плечами и достает пачку банкнот из кармана.

О, черт возьми…

Это неумно и нерационально, но я следую примеру своего брата. Требуется всего пара шагов, чтобы заметить его, прислонившегося к стене здания, с только что зажженной сигаретой во рту.

К тому времени, как я добираюсь до него, я и сам более чем немного зол. — Что, черт возьми, с тобой не так? И с каких это пор ты куришь?

Немного лицемерно, но неважно.

— Примерно тридцать секунд назад — примерно в то время, когда я понял, что моя сестра начала следующую фазу этой войны.

— Что ты хочешь этим сказать?

Оставив горящие угольки зажатыми между губ, он достает из кармана телефон и листает его, пока не находит то, что ищет. Глубоко затягиваясь, он вытаскивает сигарету изо рта и показывает фотографию. — Выглядит знакомо?

У меня чуть не подгибаются колени. Нет. Этого не может быть.

— Кто это? Спросила я.

— Нора, мой портовый рабочий, которой я очень хорошо заплатил за оформление всех моих отправлений. Она была у меня на зарплате. Он постукивает средним пальцем по прямоугольному предмету, лежащему под ней. — Сейчас она лежит на металлической плите в кабинете судмедэксперта. Коллега Карреры собирался провести ее вскрытие, когда прислал мне эту фотографию. Он тычет тем же пальцем в центр экрана: — И это, дорогая сестра, та же самая алая буква, вырезанная на ее.

Я не могу дышать.

— «Ш» не «Шлюха» Лола. Это Сантьяго².

Дыши. Просто дыши.

Бросив едва выкуренную сигарету на тротуар, Санти затушил ее каблуком ботинка, одновременно засовывая телефон обратно в карман. — Я же говорил тебе держаться подальше от Колтона.

— Так и было! В любом случае, какое он имеет к этому отношение?

— Мама.

Это слово — как еще один глубокий порез на моей коже. Наш отец оградил меня от большинства внутренних процессов семейного бизнеса, за исключением одного. Роль мамы в восемнадцатилетней вражде Карреры и Сантьяго — это то, чего никогда не смог бы скрыть даже великий Валентин Каррера.

Не тогда, когда волновой эффект сохранялся до самого нашего детства.

Временный союз между Данте Сантьяго и моим отцом обернулся резней третьей стороны на моей свадьбе Тии Адрианы и Тио Броуди. Моя мать, в то время беременная мной, попала на линию огня, и это чуть не убило нас обоих.

Папа возложил вину на Данте Сантьяго, поклявшись отомстить его картелю и его родословной.

Я качаю головой. — Но это имеет отношение к картелю Сантьяго, и Сэм…

— Колтон — это Картель Сантьяго, — холодно говорит он. — Он действует под вымышленным именем, Мария. Я вздрагиваю от его насмешливого произношения моего псевдонима. — Его настоящая фамилия Сандерс, иначе известный как пасынок сенатора Рика Сандерса. Вы знаете, что бывший нью-йоркский вор в законе стал политиком? Сантьяго владеет Нью-Йорком, — подчеркивает он, запуская руку в свои густые темные волосы. — Dios mío³, Лола!

То, как он выплевывает мое имя, с таким же успехом может быть еще одним ругательством.

— Откуда я могла это знать? Я настаиваю, мой голос дрожит, когда я защищаюсь. — Ни ты, ни папа мне ничего не говорите!

— Прошлой ночью ты не была на свидании, — обвиняет он, делая два шага ко мне. — Ты была с ним. No me mientas!⁴ Его горькое выражение лица становится смертельным, когда он прижимает меня спиной к зданию. — Прямо сейчас Троя Дэвиса поднимают с больничной койки, и скоро он будет прикован к металлической балке. Я уже собираюсь разорвать его на неузнаваемые куски плоти. Тебе решать, будет ли его смерть быстрой или затянутой.

Мы смотрим друг на друга, мой голос застревает в горле.

— Было бы обидно, если бы он подвергся ненужным пыткам, расплачиваясь за чужие грехи, — злобно добавляет он.

У меня сводит желудок. — Отлично! Я была у Сэма Колтона… Глядя на опущенный подбородок Санти, я стискиваю зубы. — Я имею в виду вечеринку у Сэма Сандерса, но я клянусь, что Трой подмешал что-то в мой напиток. Последнее, что я помню, — это как он повел меня наверх.

Я заставляю себя не съеживаться, когда мрачный шепот Троя прошлой ночью проскальзывает сквозь туманную трещину в моей памяти. Поверь мне…

Глаза моего брата полны безумной ненависти, когда он отводит руку назад и ударяет кулаком в стену. Я съеживаюсь от этого тошнотворного звука.

— Сэм не прикасался ко мне, Санти! Я кричу, глядя на него умоляющими глазами. — Мы даже никогда не разговаривали друг с другом. Слова столь же болезненные, сколь и точные.

Мне никогда не приходилось бороться за внимание мужчины, но на той вечеринке я встретилась с ним взглядом. Я прикусила нижнюю губу, позволяя ей медленно скользнуть сквозь зубы.

Дразню его…

Соблазняю его…

А потом ничего.

Для мужчины, который не мог оторвать от меня глаз, он чертовски уверен, что не понял намека.

Я даже никогда не хотела Троя Дэвиса.

Похоже, надо мной подшутили.

— Ты думаешь, он не прикасался к тебе? Уголки рта Санти хмурятся. — Ты уверена в этом, chaparrita? Взяв меня за подбородок, он наклоняется ближе. — Вот почему папа не хотел, чтобы ты был в Америке. Ты слишком невинна. Слишком, блядь, доверчива. В его глазах мелькает намек на грусть, когда он отталкивается от стены и уходит.

— Куда ты идешь? Кричу я ему вслед.

— Чтобы навести порядок в твоем доме.

— Санти!

Он останавливается, но не оборачивается. — Ты моя младшая сестра, Лола Каррера. Прикоснувшись к тебе, Сандерс сделал первый выстрел.

Я вздрагиваю от безжалостности в его голосе. — Что ты собираешься делать?

— Стрелять последний.