Приручение. 2. Исцелю тебя

=30=

Утро встретило меня ярким солнцем, бьющим в открытое окно. Я мельком посмотрела на кроватку, но Марка в ней не было. Герман забрал его на кухню. Наверняка готовил завтрак, как и всегда давая мне отдохнуть и выспаться.

Потянувшись, выпуталась из одеяла. Села на край кровати и тут же поморщилась от тянущей боли в животе. Подобной боли я не испытывала уже очень давно. Месячные.

Бросилась в ванную. В голове анализировала — конечно, ведь я перестала кормить Марка грудью и рано или поздно, цикл должен был восстановиться.

Через полчаса я покинула ванную. Вошла на кухню, сразу почувствовав сладковатый аромат блинчиков. Герман стоял у окна, держал на руках Марка и что-то ему нашептывал. Приблизившись обняла сразу обоих своих мужчин. Чмокнула сына в лобик, и подарила глубокий поцелуй Герману. На часах было всего десять утра, но мне не терпелось отправиться в ЗАГС и наконец официально стать женой.

— У меня для тебя сюрприз, — прошептал мужчина, уложив заснувшего Марка в коляску.

Только сейчас я заметила огромную коробку на столе и удивленно к ней приблизилась.

— Что там? — нервно заламывала пальцы, вопросительно глядя на ухмыляющегося Германа.

— Посмотри, — он легонько подтолкнул меня ближе к подарку.

Я приоткрыла крышку и ахнула. В глазах тут же защипало от слез.

— Шшш, — прошептал у моего виска Герман, обвив со спины руками. — Говорят, все невесты плачут в этот день, но мне все равно больно видеть твои слезы.

— Они от счастья, — сглотнув ком в горле, смогла выдохнуть я. Перевела взгляд на коробку. Робко прикоснулась к белому шелку. — Очень красиво, Герман… Невероятно!

Это было платье. Белое. Такое, какое и должно быть у невесты. Достав его из коробки, я поняла, что оно даже лучше чем то, что кропотливо создавала для меня портниха последние две недели. Платье, которое купил Герман, было идеальным. Скромным, но изысканным. Ткань настолько нежная, словно таяла в моих руках. Мелкой россыпью жемчуга, был отделан подол и неглубокий вырез декольте. Жемчуг игриво переливался на солнце, от чего платье словно мерцало.

Я приложила вещь к груди. Сморгнула слезы, а развернувшись, уткнулась носом в ворот рубашки Германа. Он коснулся губами моего лба.

О его дальнейших планах, я не знала. Теперь у меня было платье, но вот куда мы поедем и где в итоге распишемся, до сих пор оставалось тайной.

— Мне начинать собираться? — прошептала с улыбкой, почувствовав предвкушение от предстоящих событий.

Все-таки быть невестой мне нравилось.

— У нас еще много времени, Дана, — Герман обнял меня покрепче. — Я решил, что мы могли бы устроить семейную церемонию в доме моего брата Феликса. Что ты по этому поводу думаешь?

Я отстранилась, чтобы заглянуть ему в глаза.

— Звучит здорово. Неожиданно… но здорово.

Мне хотелось с ним познакомиться. И с его женой тоже. Возможно так, я бы смогла сблизиться с Германом еще больше. У меня уже давно не было собственной семьи, и я могла обрести новую.

— Все будет готово к трем часам. Приедет регистратор и нас распишут. А потом мы поужинаем в узком кругу, ничего особенного… — он пожал плечами. — Но для меня это важно.

— И для меня, — с жаром согласилась. Встав на носочки, чмокнула Германа в подбородок. Не сдерживая восторженную улыбку, прошептала: — Не терпится примерить платье.

Вновь чмокнула Германа, посмотрела на спящего Марка и заторопилась в комнату. На пороге кухни замерла и развернулась.

— Только сначала мне нужно сходить в аптеку, — промолвила задумчиво.

— Без проблем, я схожу, — Герман с готовностью шагнул в мою сторону.

Однако я остановила его, выставив вперед руку.

— Нет, я сама… Знаю, мне не стоит выходить на улицу, но… Но есть вещи, которые могу купить только я.

Должно быть я покраснела до кончиков ушей, потому что Герман смотрел на меня с изумлением. Я ни за что не стала бы просить его покупать всякие женские штучки, и внутри сетовала на то, что цикл решил вернуться именно сегодня.

— Только ты? — переспросил Герман, все еще не понимая, о чем идет речь.

— Да, — кивнула, потупив взгляд. — То, что используют только женщины.

— Только женщины… Ах, это! Хм… — он замялся. Растерянно провел ладонью по волосам. Уголок его губ дернулся в улыбке. — Ты могла бы написать все что нужно на бумаге, а я просто передам записку фармацевту.

Я скривилась, а он явно забавлялся моим смущением.

— Нет, — запротестовала. — Я сама это сделаю.

Герман сдался. Под его ухмылочки, я покинула кухню. Аккуратно положила платье на кровать, разгладила подол. Залюбовалась мерцающей тканью. А когда в глазах вновь защипало, поспешно отвернулась.

Быстро сменив домашнюю одежду на уличную, заспешила в коридор.

— Я вернусь через пять минут, — пообещала Герману, торопливо обуваясь.

— Возьми телефон, — он появился в дверях кухни, протянул мне мой девайс, который я вечно везде забывала. На лице мужчины больше не было улыбки, и он вновь стал серьезным, задумчивым, нервным — все сразу. — Может все-таки я схожу?

— Я быстро, обещаю, — пообещала, мягко чмокнув его в колючую щеку. Потом в другую… Кончик носа… губы.

Со вздохом… он меня отпустил…

По лестнице спускалась почти бегом, окрыленная счастьем от предстоящей свадьбы. И пусть мы должны были просто официально зарегистрировать брак. Суть от этого не менялась. Я предвкушала, как скажу «да» и непременно возьму фамилию мужа. Буду носить ее с гордостью и трепетом, становясь от этого еще счастливее.

— Сабурова Богдана, — мечтательно произнесла себе под нос и взглянула на кольцо.

Камешек в центре него поймал солнечный луч и буквально ослепил бликами. Нежно улыбаясь, представила себя в платье и почувствовала колкие мурашки, прошедшие волной по телу. Раньше я могла лишь представлять какой буду невестой. А сейчас это происходило со мной на самом деле. Белое платье и любимый мужчина. Пылкий поцелуй в знак любви и верности…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Чего еще можно желать?

Однако сейчас мое желание ограничивалось малым. Поскорее добраться до аптеки, купить все необходимое и начать собираться.

Завернула за угол и стремительно прошла несколько метров. Маленький аптечный пункт встретил меня отсутствием очереди. Сегодня будто звезды сошлись для меня особенно удачно.

Подошла к стойке, слегка наклонившись к окошку, с улыбкой поприветствовала фармацевта. Выпалила на одном дыхание нужные мне товары и уставилась на стеклянную витрину, заполненную баночками с детским питанием, всевозможными пустышками и бутылочками.

Герман всегда делал покупки сам и я даже растерялась от изобилия товаров для детей. Хотелось скупить все. И яркую прищепку для соски, и первый набор для кормления с крохотной ложечкой и вилочкой, хотя нам это могло понадобиться совсем нескоро.

Пришлось отвернуться в сторону, чтобы избавить себя от соблазна потратить лишние деньги. Привычка экономить так до конца и не ушла. И хотя весь бюджет держался на заработке Германа, а он говорил, что это его прямая обязанность нас содержать. Я, пользоваться им бесконтрольно не хотела. Тем более, что все чаще Герман уделял время нам с Марком, а не своей клинике, которая и приносила основной заработок. Пособия на ребенка тратить он категорически запрещал и даже оформил мне расчетный счет, куда и поступали начисления.

Находясь в эйфории не сразу заметила, как вошел новый покупатель. И лишь когда он подошел ко мне вплотную, липкий холодок прошелся вдоль позвоночника.

Ладони бесцеремонно легли мне на талию, но от накатившего страха я была не в состоянии ни шевельнуться, ни повернуть голову.

— На ловца и зверь бежит, — глухо прошептал Давид мне на ухо и звонко поцеловал в висок. — И не вздумай орать и устраивать спектакль.

Я неуверенно дернулась в мужских руках, но только причинила себе боль своим сопротивлением. Пальцы, буквально впились в кожу, наверняка оставив метки.

Вернувшийся фармацевт приветливо улыбнулась, заметив меня в объятиях мужчины.

— Милая, — нарочито ласково начал Давид, но хватку не ослабил. — Я оплачу.

Он перехватил мое запястье в тот момент, когда я попыталась открыть сумочку, небрежно перекинутую через одно плечо.

Другую руку Давид протянул к окошку и приложил карту к терминалу, оплатив мою покупку.

Я судорожно собирала силы, покинувшие меня, но не сумела справиться. И теперь до побелевших костяшек сжимала пальцами тонкие ручки пакета.

— Спасибо и до свидания, — вежливо попрощался Давид и развернув меня к выходу, приобнял за плечо, не давая ни малейшего шанса сбежать. — Будь умницей и никто не пострадает.

Отчаянно дернулась, но не преуспела в освобождении. Лишь сильнее разозлила мужчину, насильно выводящего меня на улицу.

Как только двери аптеки закрылись за нами, Давид подхватил меня под локоть, потащив в другом направлении от дома. Я быстро перебирала ногами, едва поспевая за темпом, взятым Давидом. Предпринять попытку побега смогла лишь спустя целую вечность, когда нам навстречу двинулись прохожие.

Отпрянув в сторону смогла сделать лишь шаг или два, прежде чем он снова меня схватил. На этот раз грубо сжал локоть, дернул припечатывая к своей груди.

— Ты сказал, что у меня есть три дня, — зашипела от боли и безысходности.

— Я имею право передумать, — усмехнулся Давид, волоча меня в сторону… В сторону своей машины. Ее я сразу узнала. Практически пятками впечаталась в асфальт, потому что сдаваться без боя не собиралась.

— К тому же я давал тебе три дня на сборы. А не на то, чтобы ты выскочила замуж! — на его губах расцвела издевательская ухмылка. — Не считай себя умнее, чем ты есть, Дана!

Мы стремительно приближались к машине. Давид все знал. И все продумал. Страх сковал мое сердце.

— Отпусти меня, — теряя надежду, застучала ему в грудь сжатыми кулаками. — Я никуда с тобой не поеду…

— Дана, будь благоразумна. Ты только навредишь себе. Я уже говорил, мне нужно твое послушание.

— А мне нужно, чтобы ты оставил меня и моего сына в покое!

Я судорожно смотрела по сторонам. Проходящие мимо люди стали замечать нашу перебранку, и то что Давид удерживал меня силой. И не просто удерживал, а пытался посадить в машину. Привлеченное внимание придало мне силы.

— Я буду кричать, — выплюнула со злостью, в тот момент когда Давид распахнул дверь своей машины.

Он крепко держал меня за запястье, стиснув кожу до синих отметин. Но боли я пока не чувствовала. Ее притуплял страх и адреналин, бушующий в венах.

Я должна была бороться! Иначе все что сделал Герман, будет напрасным. Он вдохнул в меня жизнь тогда, когда мне казалось что я умерла. И сейчас я не должна была Давиду вновь убить все живое, что взращивал Герман.

— ПОМОГИТЕ! — прокричала я на всю улицу. — ПОМОГИТЕ!..

Давид дернулся, наспех запечатывая мне рот ладонью, прекращая мой истеричный призыв о помощи. Только было уже поздно. Двое проходящих мимо мужчин возникли за нашими спинами.

— Девушка, он вас обижает? — пробасил один из них, проявив обеспокоенность и желание помочь.

— Да! — тут же выпалила я, потому что мой рот был на свободе. Да и я тоже, потому что Давид отпустил мое запястье. Правда тут же перехватил мою руку и попытался переплести наши пальцы, плохо изображая непринужденность. Нервно ухмыльнулся.

— Все в порядке мужики, здесь не на что смотреть. Я со своей девушкой немного повздорил, — обратился к моим защитникам, но они не двинулись с места. Тогда он склонился, губами задевая мою щеку. — Ты все равно от меня не скроешься Дана, — прорычал, не обращая внимания на моих случайных спасителей.

— Вы меня не проводите? — с мольбой в голосе обратилась к ним, больше не глядя на Давида и резко выдернув руку.

Мужчины с готовностью оттеснили его от меня, чтобы я смогла пройти, а потом медленно двинулись следом. Слава Богу не спрашивали, что именно произошло и не лезли ко мне в душу. Адреналин немного отступил, и теперь меня трясло. Каждый шаг на ватных ногах давался с огромным трудом. Но вселял надежду, что я смогу снова вернуться к сыну и Герману.

— Дана! — услышала за спиной, но не обернулась. — Дана, ты делаешь только хуже! Оттягиваешь неизбежное!

— Пошел к черту… — процедила я сквозь зубы. Шепотом. Это все что я могла себе позволить.

— Милая! — раздался деланно ласковой голос Давида, который словно цеплялся за последний шанс. — Ты ошиблась в выборе. И сама придешь ко мне, когда осознаешь свою ошибку. Я не хотел тебя расстраивать, — с наигранной заботой выкрикивал в спину. — Надеялся, что до этого не дойдет, и мне не придется говорить тебе о том, кто такой Герман Сабуров.

Я замерла и медленно обернулась. Мои сопровождающие тоже остановились и уставились на меня во все глаза, до конца не понимая причин разворачивающегося скандала. А я смотрела лишь на Давида, испуганными взглядом скользя по его лицу. Сейчас он был на расстоянии нескольких метров, и вроде не представлял угрозы. Однако она звучала в его голосе, несмотря на напускной тон благодетеля.

— Хорошо, что ты слушаешь, — ласково улыбнулся Давид. — Раз я привлек твое внимание, значит ты сомневаешься в Германе и у нас не все потеряно.

— Я в нем не сомневаюсь, — выплюнула со злостью. — И никаких «нас» с тобой нет и не было. Я просто хочу чтобы ты не трогал Германа.

— Я его не трону, Дана. Как я могу причинить вред собственному брату.

Когда до меня долетели его лживые изречения, я позволила себе ядовитую улыбку.

— Ты лжешь, — прошипела сквозь зубы, не проверив в услышанный бред. — И ты жалок!

Собиралась уйти, но Давид вдруг глухо рассмеялся, от чего мороз пробежал по моей коже. Расслабленно навалился на машину. Скрестил руки на груди и посмотрел на меня с превосходством.

— Разве ты не видишь сходства между нами? Присмотрись, Дана! — его смех резко оборвался и мужчина шагнул в мою сторону. — Присмотрись! — настойчиво потребовал. — Перед тобой стоит Давид Сабуров. Старший брат Германа и Феликса Сабуровых. И Герман забрал то, что принадлежит мне. И это не ты, — протянул он с фальшивой жалостью. Поцокал языком и выплюнул: — Он забрал у меня сына, потому что ему так же как и мне нужен наследник. Чтобы получить наследство нашего отца, который сейчас находится в тяжелом состоянии!

Мои сопровождающие стояли молча, все больше погружаясь в абсурдность ситуации и ее явное непонимание. Остальные прохожие так же замерли, почувствовав слияние с драмой. С моей личной драмой, которая разворачивалась посреди улицы и в моем сердце. Я смотрела в лживое лицо Давида и не хотела верить. Однако именно сегодня я увидела сходство его и Германа. Сейчас оно казалось очевидным.

— Герман меня любит, — прошептала себе под нос, не желая верить ни своим глазам, ни ушам. — Любит… любит

— Он обманщик, аферист, — продолжал добивать меня Давид. — А я говорю тебе только правду. И мне ты можешь верить, Дана! Прежде чем уйти, задай сама себе вопрос! Почему он вдруг стал торопиться со свадьбой? Почему вдруг для него стало так важно дать моему сыну отчество по своему имени?

Давид лениво шагнул к машине, будто давая мне шанс поверить ему, переварить и принять горькое признание. Открыл водительскую дверь.

— Сейчас я уйду… Но только сейчас. Надеюсь ты перестанешь бороться со мной и сделаешь правильный выбор. К тому же я не оставлю тебя в покое, и тем более никому не отдам собственного сына. И ваша липовая свадьба ничего не решит. Он моя плоть и кровь, и я имею полное право участвовать в его жизни.

Он сел в машину, а через мгновение дернулся с места и лихо покинул двор. Я смотрела вслед удаляющейся машины, ощущая миллион колких иголок в своем горле. Настолько острых, что они мешали мне говорить, больно впиваясь внезапно раскрытой правдой. Смогла лишь благодарно кивнуть своим спасителям, после чего они ушли. Замершие прохожие тоже медленно разошлись. А я так и стояла посреди дороги, собирая по крупицам остатки своего сердца…

Герман словно на расстоянии почувствовав произошедшую трагедию, звонил мне уже в пятый раз. Я была не в силах ответить на звонок, я даже шевельнуться не могла. Так и стояла прислонившись к стене дома в подворотне, в которую меня успел затащить Давид.

Слезы обжигающими дорожками стремительно убегали по щекам, абсолютно не принося облегчения. И сколько бы я не обливалась ими, почти скуля закусывая губы, боль от удара в самое сердце так и не стихла.

Вокруг меня царило оживление. Люди спешили по делам, проходя мимо шумными потоками. Жили каждый своей жизнью, пока я тихо умирала.

Не знаю сколько прошло времени, но в конце концов я взяла себя в руки и пошла домой. В квартиру, которая некогда была для меня самым родным местом. Вдруг перестала быть таковой.

Раздавленная и уничтоженная раскрывшейся правдой плелась, словно на смертную казнь. Хотя все живое во мне убил разговор с Давидом. Он уже во второй раз наносил мне душевную травму, от которой мне вряд ли оправиться.

Поднимаясь по лестнице, крепко держалась за перила. Все тело нервно трясло, в ногах совершенно не было силы.

Однажды мне уже приходилось убегать от мужчины, унося поруганное тело как можно дальше. И тогда я знала за что борюсь. Причин на новый побег было много, держали лишь чувства, предательски заполонившие мое когда-то разбитое сердце.

Дверь открыла бесшумно, сразу наткнувшись на Германа. Он беспокойно расхаживал в прихожей с Марком на руках. Сердце болезненно сжалось, паника накрыла с новой силой.

Вспомнив слова Давида, я поспешила найти его словам опровержение, но увы все было слишком очевидным.

Теперь я видела сходство. Тот же волевой подбородок, нос и полноватые губы, жгучие карие глаза. Вот только эти глаза всегда смотрели на меня с теплотой, заботой и восторженным трепетом. И мне не верилось сейчас, что они могли скрывать лживые взгляды.

— Дана, — сорвавшимся голосом отозвался Герман. — Что случилось?

Замешательство, которое я испытывала, заставило меня поджать губы. Возникшая пауза душила сильнее, чем слезливый ком в горле. Мне никак не удавалось разлепить пересохшие губы. Никак не получалось подобрать слов и выдавить их из себя без истерики.

— Дана, — вновь позвал меня и шагнул навстречу.

Я импульсивно отступила назад и очнувшись спустя несколько секунд, протянула руки. Пакет, с купленным в аптеки выскользнул из пальцев, шумно упал мне под ноги.

— Отдай мне Марка, пожалуйста, — не получилось сдержать плаксивый всхлип и я повторила, уже не обращая внимания на дрогнувший собственный голос. — Отдай.

Свела брови к переносице, растерянно смотря на сына, которого хотелось поскорее прижать к груди.

— Он только что уснул, — спокойно пояснил Герман. — Мы его разбудим.

— Не разбудим…

Боже! Зачем Герман меня лишал необходимости держать Марка на руках?

— Я положу его в кроватку. Заварю нам чай и мы поговорим, — он встал к стене и немного развернулся в сторону комнаты. Не стал уходить, словно ожидая моего одобрения. — Хорошо?

— Я сама, я все могу сама… — шептала себе под нос, как заведенная. — Сама.

С остервенением терла виски, чувствуя как в них пульсировала боль. Терла до тех пор, пока кожа не отозвалась неприятным пощипыванием.

— Я знаю, Дана. Знаю, что ты можешь сама, — он снова заговорил успокаивающе, пробуя на мне свои психологические штучки. — И я догадываюсь. Вернее, я уверен в чем дело. Но не стоит сейчас импульсивно вредить сыну. Посмотри на меня.

Я послушно подняла глаза, но сосредоточить взгляд на любимом лице не смогла. Меня мутило. Дрожь по телу прокатывалась с новой разрушающей силой. Наверное, Герман был прав. В данную минуту мне было бы проблематично удержать Марка на руках, в которых кроме нервного подрагивания ничего не было.

— Я уложу Марка и вернусь.

Герман, действительно вернулся быстро. Застыл на пороге комнаты, не решаясь подойти ко мне. Лишь рвано дышал и следил за мной с расстояния.

Рванув в спальню, оттеснив Германа в сторону, тут же бросилась к детской кроватке. Взглянула на мирно спящего сына и разревелась. Закрывая рот рукой, сдерживала громкие всхлипы, рвущиеся от отчаяния. Не смотрела где сейчас находился Герман, хотя больше не чувствовала на себе его виноватого взгляда.

К тому моменту как Герман вернулся в комнату с чашкой чая, я сползла на пол, забившись в угол, как загнанный зверь.

— Выпей, — присел рядом со мной на корточки и протянул кружку.

Аромат свежезаваренной мяты не успокаивал, впрочем, как и мягкий подход профессионального психотерапевта. Герман не давил и не расспрашивал, но от этого не становилось легче.

— Не хочу. Все чего мне хочется… — слова застряли в горле. — Это остаться с Марком вдвоем. Защитить его. Оградить от боли и разочарований. Сделать счастливым…

— Пойми, Дана, я хочу этого не меньше твоего. А еще я хочу того же самого и для тебя. Ты можешь мне не верить, но это так.

Недоверчиво смотрела на Германа, пытаясь уложить в голове сумбур, который мешал думать, как мне быть дальше.

— Я думала ты честен со мной, — прошептала сквозь слезы. — Думала, что ты послан мне за страдания. Считала себя недостойной тебя. Девушке с грязным прошлым, с ребенком на руках и тараканами в голове, ведь не место с таким как ты…?!

— Раз мы оба неидеальны, — осторожно протянул ко мне руку и я не успела отдернуть свою, как пальцы коснулись напряженной ладони. — Нам стоит поговорить. Тебе стоит услышать о моих недостатках. Это не займет много времени, а потом ты можешь принять любое решение, и я поддержу его. Потому что люблю вас с Марком. Потому что отдам все ради вас. С готовностью приму твой гнев, потому что заслуживаю его… Только дай мне возможность уберечь вас от брата.

Осторожно высвободила руку, вновь услышав о родстве Германа и Давида. Теперь его откровенность не ранила, а просто была произнесена с опозданием, за которое мы заплатила большую цену.

Я импульсивно поднялась с пола. Замотала головой.

Ничего не желала слушать…