Приручение. 2. Исцелю тебя

=32=

Всю дорогу я упрямо молчала, поджимая губы и злясь на Германа, который настоял поехать в безопасное место. В то, которое он выбрал сам, поставив меня перед фактом и даже не приняв мои возражения всерьез. Он просто загрузил собранные мной вещи в машину, взял лишь коляску. Не спускал Марка с рук до тех самых пор, пока я не опустилась на заднее сидение. Потом передал его мне и позволил самой пристегнуть ремни в детском автокресле.

Спустя полтора часа мы въехали на частную территорию и мне уже не было интересно куда меня в итоге привез Герман. Я злилась на его самовольность, хоть и понимала, его действия продиктованы обеспокоенностью и страхами за нас с Марком. Мне действительно не было где спрятаться от Давида, который мог перейти к отчаянным мерам.

У парадного входа в невероятно огромный дом стояла девушка. Джинсовый комбинезон плотно обтягивал ее беременный животик и в то же время выделял чрезмерную худобу. Не дожидаясь когда машина припаркуется, она почти бегом спустилась по широкой лестнице и направилась к нам.

Герман заглушил мотор. Торопливо вышел из машины. Открыл дверь с моей стороны и протянул мне руку. Выбраться из салона я могла и без его помощи, тем более что желание наказать Германа холодностью набирало обороты. Но в присутствии посторонних я повела себя спокойно. Вложила руку в сильную ладонь, почувствовав как пальцы крепко сжались и Герман мягко потянул меня на себя.

— Добро пожаловать! — звонко отозвалась подскочившая к нам девушка. — Соня, — радушно представилась, но переведя взгляд на Германа, изменилась в лице. — Я невестка вот этого упрямца.

Она позволила себе легкий тычок в плечо сосредоточенного Германа. Тот лишь недовольно дернул уголком губ и склонился, чтобы быстрым поцелуем клюнуть девушку в раскрасневшуюся от негодования щеку.

— Давайте пройдем в дом и там вы познакомитесь.

Он осторожно оттеснил меня в сторону и достал автокресло. Марк в нем продолжал мирно посапывать, укачанный долгой дорогой.

— И там я тебя линчую, пока твой защитничек уехал по делам, — с наигранной злостью прошипела Соня Герману, подхватывая меня под локоть. — Идем, я покажу вашу комнату. И ничего не бойся, — ласково шепнула мне на ухо. — В доме охрана! И Давид… — теперь уже с отвращением в голосе добавила она, — ни за что сюда не явится.

Факт ее осведомленности не ускользнул от меня, но от этого первое впечатление о девушке не испортилось. Она была искренне мила и добра ко мне. Рядом с ней мне не хотелось наглухо закрываться, хоть я и не отличалась с некоторых пор доверчивостью к людям.

Мы вошли в дом, пересекли просторный холл и поднялись на второй этаж. Герман шел впереди, неся переноску с Марком, крепко прижимая ее к груди. В коридоре Соня наконец-то отпустила мой локоть и поравнявшись с Германом, вновь что-то грозно шепнула ему на ухо. Одарила неодобрительным взглядом и метнулась к закрытой двери.

В комнату первым впустила Германа, и только потом кивком головы пригласила войти меня.

— Располагайся. Если что-то понадобится, зови не стесняйся.

Соня шагнула мне навстречу и крепко обняла. Настолько крепко, насколько это позволил ей сделать живот. Я замерла в ее дружеской объятие и тут же почувствовала пощипывание в уголках глаз от предательски навернувшихся слез.

Не думала, что удостоюсь такого радушного приема и получу не только защиту в этих стенах, но и обрету спокойствие рядом с незнакомыми мне людьми.

Герман бережно переложил Марка в кроватку, стоящую у окна. И развернувшись к нам, виновато опустил взгляд в пол, не желая встречаться глазами с Соней, которая вновь неконтролируемо вспыхнула.

— Богдане, — с нежностью произнесла мое имя, наполнив меня теплотой, — нужно отдохнуть с дороги. А нам, — перевела взгляд на Германа, — поговорить.

— Не сейчас, Соня, — едва начал возмущаться он и в доказательстве своей занятости, потряс в воздухе пустой детской бутылочкой. — Надо приготовить смесь.

— Приготовим, — воодушевилась она и потянула Германа за руку к выходу из спальни. — Я помогу. Покажешь мне мастер класс, — весело подмигнула мне.

Сопротивляться напору невестки он не стал, словно чувствовал ее влияние и неизбежность серьезного разговора. А Соня была настроена серьезно. Бойко подтолкнула Германа в коридор и не забыв мне улыбнуться, притворила за собой дверь.

Оставшись одна, несмело огляделась, устало опустилась на край кровати. Просторная светлая спальня с собственной ванной комнатой. Широкая кровать и предусмотрительно поставленные детская кроватка и даже пеленальный столик. К моему приезду явно приготовились основательно и это не могло не подкупить. Я снова почувствовала себя в безопасности, именно той безопасности, которую мне обещал Герман.

Долго придаваться своим мыслям мне не дал Марк. Начиная просыпаться, он недовольно захныкал, заерзал в кроватке, потребовав к себе внимания.

Сумка, в спешке оставленная в машине сейчас бы мне пригодилась. Наверняка, нужно было переодеть Марка в чистый подгузник. А еще ему требовалась запасная пустышка, которую Герман всегда оставлял в переносной сумке с бутылочками и смесью.

Метнувшись в ванную, наскоро вымыла руки и вернулась к сыну. Высвободила из пеленки ручки и он тут же успокоил себя привычным посасыванием крохотного кулачка.

— Сейчас, сейчас мой маленький.

Оставлять сына одного не хотелось, но игнорировать необходимость перепеленать Марка, не могла. Нехотя отошла от кроватки и подошла к двери.

Коридор встретил оглушающей тишиной и я чисто интуитивно пошла к лестнице, чтобы найти Германа. И пусть эмоции вызванные его поступком улеглись не до конца. Все же в этом доме он был единственным человеком, к кому я могла обратиться не испытывая смятения.

Едва спустившись в холл, услышала негромкие голоса и не раздумывая пошла на их звук. Миновала пустую столовую, все еще слышала неспешный разговор, который почему-то усиливался по накалу эмоций. Превращался из тихого диалога в спор.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Выдавать своего присутствия не стала, хоть и понимала, что подслушивание меня не красило как человека, и противоречило благодарному отношению в ответ на гостеприимство. Прислонившись спиной к стене, вслушивалась в тему разговора, которая полностью касалось меня.

— Герман, ты не должен был на нее давить, — Соня возмущенно отчитывала мужчину. — Ты обещал мне, что не станешь поступать импульсивнее своего брата.

— Обещал, — согласно выдохнул. — Но обстоятельства внесли свои коррективы.

— Богдане нужно было время, как и мне когда-то. Переварить тайны, свалившиеся как снег на голову. Разобраться во всем с холодной головой, а не на эмоциях, которые кипят в бедной девочке.

— Соня, я все это понимаю. Но в случае с Даной бегство в никуда могло навредить, — голос полный решимости превращался в надломленный хрип, когда Герман упоминал обо мне. — Ты прекрасно знаешь, на что способен Давид. И я не позволю ему снова сломать ее.

— И теперь она должна проводить время в заточении? Пока вы пытаетесь найти на него управу.

— Мы уже нашли, — в разговор вклинился абсолютно мне незнакомый мужской голос, от тембра которого мурашки пробежали по коже.

А от того что сейчас мне приходилось теряться в догадках, ноги делались ватными, едва удерживая меня.

Практически вдавившись спиной в стену и затаив дыхание, ждала. Ждала чьих-то версий, которыми можно было бы остановить Давида.

— Мы пустим в ход видео, снятое твоим братом. В нем предостаточно доказательств, чтобы закрыть Давида. Хоть и имеется но… — голос смолк, а на моем лбу выступила холодная испарина. Время замедлило ход, а стоило мне услышать продолжение, как я, словно рухнула навзничь. Почувствовав острую боль сердце.

— Нам нужно уговорить Богдану написать заявление.

— Нет, Феликс, — вскрикнула Соня, будто в панике. — Вы с ума сошли.

В груди жгло адское чувство паники. Я полностью перечеркнула прошлую жизнь, сменила адрес, отдалилась от друзей и знакомых совершенно не для того, чтобы вновь окунуться в тот страшный день. Всколыхнуться запертую боль. Почти год назад я приняла решение, что ни за что на свете не пойду на признание, ощущая полную раздавленность от случившегося.

— Я не стану, не стану ничего писать, — истошно выкрикнула, встав на пороге.

Все трое развернулись в мою сторону. Их взгляды встретили меня разнообразием эмоций. Герман смотрел с отчаянием, в таких же карих глазах незнакомца читалась решимость. И только Соня смотрела с пониманием и грустью.

— Я не буду проходить весь этот ужас заново. Герман, — толкнула его в грудь, когда он в два шага оказался рядом. — Допросы, укоризненность следователей, тяжбы слушаний. Меня все это просто убьет. Понимаешь?

Проглотила слезливый ком, подступившей истерики. Меня трясло и сердце рвалось на части. Меня словно раздели и вывалили грязное белье под ноги.

— Дана, это может никогда не закончиться и жить в страхе ты просто не сможешь, — Герман стойко выдержал новый удар в грудь и не отступил, хотя и не попытался ни обнять, ни притянуть ближе к себе. — Дана.

— Нет. Я все сказала. Если ты собрался запереть меня тут, я согласна, но…

— Богдана, — тихо отозвалась Соня. — Здесь ты гостья.

— Я принимала твою помощь и заботу даже когда ничего кроме имени твоего не знала. Я доверилась и открылась тебе, тогда когда совсем потеряла веру в людей. А сейчас ты предлагаешь обнажить старую рану. Герман, я не узнаю тебя. Такая помощь мне не нужна. Я отсижусь с сыном тут и как только мне позволят уйти, я это сделаю.

Я закусила щеку изнутри до привкуса крови во рту и выбежала из комнаты. Понеслась через холл наверх. К самому родному человечку на земле. К сыну.