Приют Святой Анны

ГЛАВА ПЯТАЯ

Это все-таки случилось.

То, чего она боялась, произошло. Новость о том, что они ждут ребенка, все изменила. Корд от своих слов не откажется. Он будет бороться с ней, чтобы не дать развод. И с его деньгами сможет добиться того, чтобы их дело тянулось месяцами. Даже годами, решила она.

Эшли понимала, что он расстроен и ушел сейчас от нее, чтобы поостыть, пока они не наговорили друг другу лишнего. Но она тоже была расстроена и злилась, что он так внезапно бросил ее в таком ужасном настроении.

Существовала еще одна проблема, которой они до сих пор не касались. Серьезная проблема. Но не бежать же за ним, чтобы продолжить разговор там, где, возможно, находятся другие люди, которые могут слышать каждое их слово. Корд на это и рассчитывал.

Чувствуя себя неприкаянной, Эшли подошла к шкафу, достала сумку для рукоделия, которую Корд убрал туда, и снова села на стул, обрадовавшись тому, что можно чем-то заняться.

Женщины, ходившие в церковь, которая была по соседству с домом миссис Бромуэлл, каждую среду вечером собирались и занимались рукоделием. Под их руководством Эшли начала делать стеганое одеяльце для малыша.

Хорошо стирающийся креп цвета взбитых сливок был достаточно мягким для кожи новорожденного. После того, как изображение очаровательной овечки было переведено на ткань и ей показали, как делать крошечные маленькие стежки и узелки, Эшли почти все сделала сама. Теперь, когда одеяльце снято с рамы, надо его обшить. Она выбрала тесьму из белых петелек.

Скоро она завернет в это одеяльце своего малыша. Этот день уже недалек, а ей предстоит еще многое сделать. По крайней мере она хоть одеяльце закончит, пока находится в больнице.

Ей стало грустно оттого, что она ничего не знала о собственной матери, которая была совсем девчонкой, когда родила Эшли. У монахинь из приюта Святой Анны не осталось ничего памятного, никаких фотографий. Эшли совершенно ничего не знала и о своем отце. Вероятно, он тоже был подростком. Скорей всего, оба еще живы и имеют свои семьи.

Когда Корд только начал ухаживать за ней, он предложил нанять частного детектива, чтобы разыскать ее родителей. Хотя Эшли была ему очень признательна за это, она отказалась, предпочитая жить в мире собственных фантазий относительно своего происхождения. Монахини были добры к ней, учили ее полагаться в жизни на Бога и ум. Потом у нее появился Корд, и ей ничего больше не было нужно.

Все складывалось отлично до тех пор, пока Корд не узнал, что не способен дать ей ребенка. Вот тут и началась настоящая жизненная драма…

Вшивая вручную тесьму между краями одеяльца, она поклялась себе, что ее ребенок никогда не испытает подобного. Хотя Эшли не предполагала, что они с Кордом снова смогут жить вместе, имея за спиной столько тягостных воспоминаний, она знала, что он будет любящим отцом. Сама Эшли собиралась стать лучшей матерью на свете.

Корду не понравится меблированная квартирка, за которую она внесла плату вперед на первый месяц. Но квартирка была чистенькой и довольно светлой для полуподвального этажа. Эшли показалось, что вдова, которая жила в верхней части дома, будет неплохой квартирной хозяйкой. Она ничего не имела против ребенка. Ей не нравилось только, когда внизу жили подростки и включали громкую музыку. Кроме того, она терпеть не могла, когда жильцы оказывались курильщиками или пьяницами.

Эшли считала, что ей повезло: удалось найти жилье в приличном районе. Она могла парковать свою машину позади дома, а колыбелька, которая пока еще не куплена, поместится прямо возле ее кровати.

Купать ребенка она будет в кухонной раковине. Монахини всегда мыли найденышей в кухонной раковине. Когда Эшли немного подросла, это дело поручили ей. Ухаживать за малышами было радостью для нее.

Не все девочки в сиротском приюте любили детей, а Эшли гораздо больше нравилось ухаживать за детьми, чем мыть посуду или стирать на двадцать, а то и больше обитателей. Нередко она ночами выхаживала вместе с монахинями какого-нибудь малыша, страдающего коликами или крупом.

Такой опыт подготовил ее к материнству. Она нисколько не сомневалась в том, что сможет вырастить здорового ребенка. Ее больше тревожило то, каким будет его эмоциональное состояние. Не хотелось бы, чтобы их с Кордом проблемы омрачили счастье ее ребенка.

Несомненно, после того как у Корда не сложились отношения с его родителем, человеком, которого Эшли видела при жизни нечасто, Корд сделает все, что в его силах, чтобы самому стать примерным отцом. Даже если они будут жить врозь.

Стараясь не обращать внимания на внутренний голос, который говорил ей, что раздельная жизнь родителей не сулит ребенку ничего хорошего, Эшли еще быстрее заработала иглой. В результате от неудобной позы у нее вскоре заныла спина.

Тяжело вздохнув, она отложила шитье и прилегла ненадолго на кровать.

В какой-то момент она, видимо, задремала и проснулась только тогда, когда почувствовала, как ее поясницу с исключительной нежностью массирует чья-то рука, которая прекрасно знает, где и как нужно нажимать.

Это было настолько приятно, что Эшли сначала подумала, что все еще дремлет. Она лежала в приятном полузабытьи, а чудесное ощущение распространялось по всему ее телу до кончиков пальцев.

Она чувствовала шевеление ребенка, который словно пытался найти удобное положение.

В своем блаженном состоянии она не обратила внимания на то, что источник ее наслаждения оставил в покое ее спину и теперь гладит ей живот, ощущая движение жизни, которая растет внутри нее.

— Господи, Эшли… — благоговейно произнес знакомый низкий голос.

Эшли открыла глаза.

Она была в кровати уже не одна. За ее спиной лежал Корд. Его правая рука покоилась у нее под головой, а левой он знакомился с их еще не родившимся ребенком. Он лежал, плотно придвинувшись к ней. Его мускулистое тело согревало ее от макушки до ступней ног, которые переплетались с его ногами.

Попытавшись встать, она поняла, что находится в плену.

— Не вставай пока, — попросил он. — Когда я лежу вот так, рядом с тобой, я чувствую шевеление ребенка и представляю себе, что он физическая часть меня самого. Он так сильно толкается, что, по-моему, это должен быть мальчик.

Она судорожно глотнула.

— По-моему, тоже, — прошептала она. Близость Корда мешала ей говорить нормально.

— Ты уже придумала ему имя? — прошептал он ей в волосы. Его губы замерли на изгибе ее шеи.

Ее тело ответило восторженной дрожью.

— Я хотела назвать его Кэйби. Это шотландское имя, как у тебя.

— Мне нравится. — Она почувствовала, что Корд улыбается. — И даже очень, — весело сказал он. — Низкие нотки его голоса вызывали вибрацию всей ее нервной системы, словно их тела связывала какая-то мистическая сила. — А если это будет девочка, я бы хотел назвать ее Мэри-Эшли.

Она изумленно моргнула.

— Почему?

— Потому что когда-то ты мне говорила, что одна из монахинь, которую ты любила, называла тебя сестра Мэри-Эшли — в надежде, что ты станешь монахиней. Слава Богу, что этого не произошло, но имя красивое, под стать тебе. — Его голос дрогнул, а рука обвилась вокруг ее живота, и он страстно прижал ее к себе.

— Мне надо в ванную, — выпалила Эшли в испуге.

В ответ на ее выкрик вместо протеста послышался понимающий смешок.

— Я слышал, что беременные женщины не могут позволить себе далеко отходить от ванной, особенно в последние месяцы.

Он выпустил ее и помог сесть. Опершись руками о кровать, Эшли встала.

— Клянусь, у меня внутри не осталось больше места. Представить себе не могу, на кого я буду похожа еще через пару недель.

Он тоже встал и, стоя за ее спиной, положил ей руки на плечи.

— Я сочувствую тебе. Но, если хочешь знать правду, не могу представить себе ничего более прекрасного, чем ты на девятом месяце беременности.

Поцеловав ее еще раз в шею так, что у нее захватило дух, он отпустил ее. Ее так колотила дрожь, что она едва дошла без посторонней помощи до ванной комнаты. Корд и не подозревал, как действовал на ее чувства.

— Мы опаздываем на ужин, — сказал он, когда она через несколько минут вернулась.

— Не могу поверить, что столько проспала. А ты хорошо позанимался в спортзале?

Его улыбка тронула ее сердце.

— Очень. Большинство мужчин собралось там. Они все завидовали моей роскошной спутнице и недоумевали, откуда я брал время на курение, когда меня ждала такая жена.

Щеки у Эшли запылали, и она отвела глаза. Проклятье, все прежние чувства к нему, дремавшие до сих пор, снова ожили. Он держался так, как тот Корд, в которого она когда-то влюбилась. Это нечестно!

— После такого комментария я не особенно долго там пробыл. Меня неудержимо потянуло вернуться в комнату. К тебе, — сказал он севшим голосом. — А когда увидел, что ты крепко спишь, тоже решил вздремнуть. Хотя у меня есть прекрасная собственная кровать всего в полутора метрах от тебя, я, сознаюсь, решил воспользоваться твоим беспомощным состоянием. Честно говоря, ничего не мог с собой поделать и не намерен извиняться.

Не испытывая никакого раскаяния, уверенный в себе, он привел ее в столовую, где она вынуждена была предстать перед всеми этими женатыми мужчинами, которые отпускали двусмысленные шутки в спортзале.

Войдя в столовую с Кордом, обнимавшим ее за плечи, она снова покраснела, потому что один из сидящих за столом ему подмигнул.

К счастью, женщины отвлекли ее вопросами о том, как скоро Эшли ждет ребенка. Разговор переключился на детей, и вскоре все начали обмениваться фотографиями детей и даже внуков.

Все присутствующие женщины были матерями, и у всех нашлись забавные истории, связанные с родами.

Обстановка была приятная. Шесть супружеских пар были объединены желанием изменить свою жизнь к лучшему. Они болтали, словно были старинными друзьями. Но в конце концов разговор сосредоточился на причине, по которой они все оказались в больнице.

В этот момент благодушное настроение Корда исчезло. Безотчетным движением он сильно сжал руку Эшли, потом, пробормотав извинения, выпустил ее.

Когда они вернулись в свою комнату, Корд взял ее за плечи и пристально посмотрел в глаза. Его лицо было спокойно.

— Я не могу обещать тебе пока, что больше не выкурю ни одной сигареты в своей жизни, но прямо сейчас могу поклясться в том, что никогда не буду курить в твоем присутствии или в присутствии нашего ребенка. — Его голос звучал очень убежденно.

Эшли почувствовала, как у нее защипало глаза.

— Я верю тебе, Корд. И нисколько не сомневаюсь в том, что ты будешь любящим, заботливым, примерным отцом, таким, каким никогда не был твой отец. Поскольку мы оба знаем, что зачатие этого ребенка было просто чудом, я знаю, — ее голос дрогнул, — что ты сдержишь свое обещание.

Она не видела его глаз, когда он прошептал:

— Спасибо за это. — Он неожиданно наклонил голову и прижался губами к ее губам. Этот легкий поцелуй скорее скрепил клятву, чем был прелюдией к страсти. В глубине души Эшли не сомневалась в том, что Корд никогда не нарушит этого обета. И за это любила его.

— Пока ты будешь готовиться ко сну, я принесу «боггло».

— «Боггло»? — Эта литературная игра была когда-то их любимым занятием. После женитьбы, когда они жили в домике смотрителя парка, они часто играли в нее долгими зимними вечерами. Одно только упоминание об этом воскресило миллион воспоминаний, от которых у Эшли перевернулось сердце. — Ты нашел ее в холле?

Он улыбнулся ей одной из своих обольстительных улыбок.

— Нет. Я привез ее из дома, в надежде на то, что ты поиграешь со мной.

Она чуть не сказала ему, что не будет играть, потому что очень устала.

Все мыслимые барьеры, которые она с таким старанием воздвигала, чтобы противостоять его мужскому обаянию, могли в любой момент рухнуть от внезапно вспыхнувшего в его синих глазах страстного желания или неотразимой улыбки, мелькнувшей на губах.

Если говорить честно, то после восьми месяцев одиночества она ценила каждую минуту, проведенную с ним.

— Хорошо. Я только переоденусь.

Не глядя на него, она подошла к комоду и достала из ящика то, что ей было нужно. Одного предмета она не обнаружила.

— Я повесил твой халат на дверь в ванной. — Он прочитал ее мысли, как когда-то.

— Спасибо, — поблагодарила Эшли и тихо проскользнула в ванную. Ее пульс бился слишком учащенно, чтобы можно было считать его нормальным. О Боже! Она чувствовала себя более смущенной, чем в первую брачную ночь.

Сколько раз они занимались любовью за их шестилетний брак? По меньшей мере несколько тысяч раз. Сейчас она носила ребенка, а чувствовала себя чуть ли не той целомудренной невестой, которая ждала первой брачной ночи с волнением и девическими страхами, доставшимися ей в наследство от воспитавших ее монахинь.

Мучаясь подобными мыслями, она приняла душ и приготовилась ко сну, надеясь, что, поджидая ее, Корд начал смотреть шоу по телевизору. Хорошо бы зрелище захватило его так, чтобы он забыл про игру. Тогда она бы сразу легла спать.

Но Эшли не учла, что Корд не смотрел по телевизору ничего, кроме хороших фильмов о природе. Он предпочитал читать газеты, а не смотреть новости по телевизору, считая, что они не отражают истинного положения вещей. Эшли разделяла его мнение.

Когда они жили в Тетоне, они даже не удосужились купить себе телевизор. Оба много читали. Но большей частью, пока готовили ужин и мыли посуду, обсуждали события прошедшего дня.

После этого играли в игры или включали музыку и танцевали. А потом страстно предавались любви. Те годы были полной идиллией, и нечего ждать, что она может повториться.

Когда Эшли на цыпочках вышла из ванной в желтом нейлоновом халатике, который вряд ли налезет на нее ко времени родов, звука телевизора не было слышно.

Корд, переодевшись в зеленый халат, сидел возле ее постели с коробкой, в которой была игра.

Не думай о том, когда ты видела в последний раз этот халат, Эшли, а то это снова разобьет тебе сердце.

Корд взглянул в ее сторону. Его пытливый взгляд задержался на ее фигуре, потом он похлопал рукой по матрасу.

— Иди сюда, ложись. Мы используем эту часть кровати вместо стола.

Эшли постаралась лечь как можно грациознее, но сохранять достоинство оказалось очень трудно.

— Не смей смеяться надо мной, — проворчала она, заметив, как у него дрогнули губы. Она осторожно легла на бок, лицом к нему и, натянув одеяло до подбородка, добавила:

— Мужчинам не понять, что значит чувствовать себя громадным тунцом, который не может сдвинуться с места без посторонней помощи.

Подкладывая ей подушки, он не мог сдержать смешка.

— Ты никогда не будешь похожа на тунца, дорогая.

Однако смешливые искорки в синих бездонных глазах говорили о том, что она напоминает ему что-то другое.

— Тогда на жирную куропатку, что ли?

Он улыбнулся еще шире.

— Мне и без этого хватает проблем с тобой. Так что в соответствии с пятой поправкой к нашей Конституции я имею право не отвечать, чтобы не навредить самому себе.

Его шутка возымела обратный эффект. Отважившись, она серьезно произнесла:

— Скажи мне кое-что, Корд…

— Все, что хочешь, — сказал он так горячо, что она поняла, что и его легкость улетучилась.

Эшли закусила губу.

— Когда ты увидел, что я беременна, почему ты решил, что это ребенок Грега?

Его красивое лицо потемнело.

— Когда я прошел мимо тебя в коридоре, мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что это действительно ты. — Он посмотрел ей в глаза. — Ты знала, что мне нравились твои длинные волосы. — Его голос зарокотал. — Я решил, что ты можешь остричь их только ради другого мужчины. В глубине души я знал, что ты не спала с Грегом, но боль и ревность так терзали меня, что я сказал это, чтобы разозлить тебя и заставить назвать имя настоящего отца.

Ее захлестнуло чувство вины.

— Я… я очень сожалею, что ты узнал о моей беременности таким образом. Сейчас я понимаю, что напрасно скрывала это от тебя, — прошептала она. — Ты имел полное право узнать об этом одновременно со мной. — У нее перехватило дыхание. — Что касается моих волос, то в свое время я думала, что стану монахиней. Сестра Берниза говорила мне, что я должна буду совсем остричь волосы, когда вступлю в орден. Тогда я решила, что буду ходить с длинными волосами до тех пор, пока не наступит этот день. К последнему классу школы мои планы изменились, но волосы оставались длинными. Когда выяснилось, что я беременна, у меня, как положено, начались недомогания по утрам. И мне все время было жарко. Вот тут-то мне и пришла идея сделать короткую стрижку. Это не было сделано специально для того, чтобы причинить тебе боль, Корд.

— Я понимаю, — хрипло сказал.

— Просто после всех этих лет мне захотелось попробовать что-то новое. Да и легче будет справляться с такими волосами, когда родится ребенок. Но я знаю, что сейчас выгляжу совсем по-другому.

— Неужели ты на самом деле думаешь, что для меня это важно? — возразил он. — Да ты красива с любой прической. Что касается сожалений, у меня самого их достаточно, чтобы обвинять в чем-то тебя. Ты носишь моего ребенка, и вы оба здоровы. Все остальное не имеет никакого значения.

Она кивнула.

— Согласна. Теперь главное — наш ребенок.

— Где ты сейчас живешь?

Он поднял тему, к которой Эшли боялась подступиться, опасаясь его недовольства. Она уставилась в стенку напротив.

— Я жила у одной старой женщины, миссис Бромуэлл, и ухаживала за ней. В воскресенье, выйдя отсюда, я перееду в другую квартиру, в очень симпатичном районе.

Напряженная тишина повисла в комнате.

— На что ты будешь жить?

— Я обеспечена на несколько месяцев, а потом найду другую работу по уходу, чтобы у меня было место, где я могла бы жить с ребенком. Миссис Бромуэлл и ее семья дадут мне самые лучшие рекомендации.

Она ждала, что Корд перебьет ее или предъявит ультиматум. Перед этим он говорил ей, что не даст развода. Но теперь он молчал.

Эшли думала, что он по крайней мере потребует, чтобы она принимала от него деньги. Ее потрясло, когда ничего подобного не произошло. Больше того — он вообще ничего не сказал.

Сознайся, что тебе больно, Эшли. Сознайся, что ты надеялась на его сопротивление.

Повернув голову в его сторону, она увидела, что он рассматривает одеяльце, которое она оставила на стуле.

— Красиво, — восхищенно сказал Корд и бросил на нее непонятный взгляд. — Я не знал, что ты умеешь делать такое.

— Женщины из церкви, в которую я ходила, научили меня этому.

— Мы будем крестить там нашего ребенка. Ты купила рубашечку для крещения?

О, Корд! Если бы ты только знал! Я ничего не покупала.

— Нет. — Ее голос задрожал. — Нет еще.

— Если ты захочешь поработать над одеяльцем вместо того, чтобы играть, пожалуйста.

— Нет. Я почти закончила. Могу доделать в любое время на этой неделе.

Он молча положил одеяльце на место. Его молчание пугало ее. Она видела, что он погружен в тяжелые раздумья.

— Могу сразиться с тобой в «боггло», как только захочешь, — тихо сказала она, чтобы напомнить ему о своем присутствии.

— Эшли… Если не возражаешь, я бы отложил игру. Пожалуй, выпью чашечку кофе. Пойду в холл. Хочешь, я выключу свет?

Она не думала, что так сильно огорчится оттого, что он оставляет ее одну.

— Да, пожалуйста.

— Спокойной ночи, Эшли. Увидимся утром.

Горячие слезы брызнули у нее из глаз, когда она услышала, как за ним закрывается дверь. Почему ему понадобилось так внезапно уйти? Потому что он целый день не курил или за этим стоит что-то другое?

Она не знала, о чем он думал и что чувствовал. Где-то глубоко в ее сознании всегда присутствовала Шейла. Ее образ в халате Корда преследовал Эшли, как злобное привидение.

Но Корд клялся, что не было никакой греховной связи, что он был на улице и понятия не имел о том, что Шейла проникла в его комнату. В присутствии Винси он заявил, что презирает свою мачеху.

Ты знаешь ее версию и мою. Кому из нас ты поверишь, Эшли?

Этот вопрос все крутился и крутился в ее голове.

Может быть, он поэтому ушел сейчас? Потому что, когда она сообщила ему о своих планах, он понял, что она не собирается снова жить с ним вместе?

Корд мог подумать, что, если она ему не поверила и не смогла его простить, тогда зачем же снова возвращаться к этому…

Могла ли она осуждать его, когда даже сейчас предполагала, что он, может быть, звонит в этот момент Шейле?..

Почему ты оставил меня одну именно сейчас, Корд? Почему молчишь?

Поразмыслив, Эшли решила, что он все-таки думал о ней. Ведь он позвонил ей в пятницу.

Весь день прошел у них с Кордом так, как в те времена, когда они счастливо жили в браке. Они достигли большого прогресса сегодня. И после этого он замолчал и ушел в себя, стал недосягаемым для нее! Она готова была расплакаться от досады. Какая нелепость!

Все словно повторилось снова.

Только на этот раз сбежал Корд, а не Эшли. Она собиралась выяснить с ним отношения до наступления утра. Иначе все их пребывание здесь было впустую.

Забыв о своей беременности, Эшли резко села в постели. И вскрикнула от боли внизу живота. Когда боль прошла, она осторожно встала, вошла в ванную, провела щеткой по волосам и слегка подкрасила губы. Готово. Сунув ноги в больничные тапочки, она вышла из комнаты.

С учащенно бьющимся сердцем Эшли спустилась в холл. Несколько пар все еще сидели там и разговаривали, но Корда нигде не было видно. Они пригласили ее присоединиться к ним. Эшли поблагодарила, но отказалась, сославшись на то, что слишком устала.

— Вы не видели моего мужа?

Джерри кивнул.

— Он пришел выпить кофе и сказал, что ему надо позвонить, но он не хочет вас беспокоить. Я предложил ему воспользоваться телефоном в нашей комнате. Это комната 506.

У нее сердце ушло в пятки.

— Спасибо.

Исполненная такой решимости, которую никогда в себе не предполагала, Эшли отправилась в комнату 506. Не постучав, вошла в приоткрытую дверь.

Корд стоял около ночного столика, прижав к уху телефонную трубку. Увидев, кто вошел в комнату, он окаменел. Нахмурив темные брови и пробормотав что-то неразборчивое, он прикрыл трубку рукой.

— Эшли? Что случилось? — испуганно спросил он.

Она судорожно вздохнула.

— Это я у тебя хочу спросить. Кому ты звонишь?

— Грегу. Я благодарил его.

— За что?

— За то, что не дал мне отступиться от тебя. Хотел сообщить ему, что его совет не пропал даром.

Она нахмурилась.

— Не преждевременно ли ты сделал этот вывод? Сегодня ты задавал мне вопросы, но ничего не сказал о том, что думаешь сам. Подобное твое отношение в прошлом привело к тому, что мы расстались.

— Мы оба были виноваты тогда. Я считал, что цель этой программы — как раз изменить такое отношение. Кстати, сегодня я со всей честностью ответил на все твои вопросы и сказал тебе о своих чувствах. Мне казалось, что нам удалось кое-чего добиться.

Она знала, что на том конце провода все еще был Грег. А может быть, Шейла? Эшли уже была не в силах остановиться.

— Скажи мне просто, Корд, что я ошиблась, и мы закончим весь этот фарс, чтобы не заставлять доктора Дрейка больше тратить на нас свое время.

Не успела она моргнуть, как он сказал в трубку:

— Грег… я перезвоню тебе.

Эшли почему-то не ожидала, что он отреагирует так быстро. Когда он решительными шагами направился к ней, ее охватил страх.

Не желая, чтобы у них оказались слушатели, Эшли повернулась и быстро направилась в свою комнату. Корд последовал за ней.

Закрыв за собой дверь, он спросил на удивление спокойным голосом:

— Чем именно я обидел тебя?

Она стояла перед ним, едва дыша.

— Днем ты сказал мне, что будешь бороться со мной, чтобы не допустить развода. Вечером ты спросил о моих планах на будущее, но не прокомментировал их ни так, ни эдак. В один прекрасный момент мы собираемся начать играть, в следующий момент ты исчезаешь. Что творится с тобой, Корд?

Он скрестил руки на груди.

— Кажется, мы далеко продвинулись сегодня. Слишком далеко для женщины с твоим сроком беременности. Сегодня утром Винси предупреждал меня, чтобы я действовал осторожно.

— Винси? — Она нахмурилась. — Так это по его совету ты пожелал мне спокойной ночи и выключил свет, как будто я маленькая девочка и мне давно пора спать?

— Кто же еще знает, что я словно ракета на старте, готовая взлететь от легкого нажима пусковой кнопки?

— Что-то я не понимаю.

Глаза его сверкнули.

— Тогда я объясню тебе. Ты думаешь, мне приятно слышать, что ты вынуждена работать компаньонкой у какой-то женщины, когда я должен был заботиться о тебе все это время? Думаешь, я доволен тем, что вместо того, чтобы ходить обедать с подругами, покупать себе одежду и вещи для малыша, ты оказалась в безвыходной ситуации, без денег, лишенная радости? Забудь о том, что ты поедешь в какую-то там квартиру после больницы. Ты вернешься вместе со мной домой, где и должна жить. Мы снова заживем семейной жизнью и будем гордо демонстрировать нашего малыша Шейле, пока она не сломается и не признается в том зле, которое нам причинила. Тогда мы с радостью выдворим ее из нашего дома и нашей жизни. Такой правды тебе достаточно?