Простительные грехи

Глава 17

Лино

— Как она это восприняла? — спросил Энцо, когда девушки оказались за закрытой дверью. Со вздохом я протер глаза и бросил телефон Самары на стол в прихожей. Я не мог рисковать, что она попытается позвонить Явину.

Он не должен знать, пока она не станет моей по закону, потому что я никому не позволю встать у меня на пути.

— Примерно так, как и ожидалось, когда тебе приходится спешить со свадьбой через три дня после развода ради безопасности, — проворчал я. Я слышал затяжную ярость в своем голосе, как последствие того, что Самара умоляла не выходить за меня замуж. Ее протесты только угрожали разбудить худшую часть меня, ту часть меня, которая требовала, чтобы Самара была привязана ко мне всеми способами, чтобы она никогда не могла уйти.

Отец Алесси покачал головой, проскользнув в парадную дверь, которую ему открыл Шрам, и перекрестился на груди в притворном негодовании при упоминании о разводе Самары. Как будто старый ублюдок не видел вещей, достаточно ужасных, чтобы заставить взрослых мужчин съежиться, и даже глазом не моргнуть.

Маттео и Энцо переглянулись, прежде чем Энцо заговорил.

— Так что именно ты ей сказал?

— Этот брак — лучший способ защитить ее. — Я пожал плечами, в замешательстве глядя на отца Алесси, когда даже он вздрогнул.

— Что?

— А ты, возможно, упоминул, что был одержим ею с тех пор, как у тебя отвалились яйца? — Маттео хмыкнул.

Когда я не ответил, Энцо со вздохом посмотрел в потолок.

— Чертовы идиоты. Оба.

— Что?

— Это хорошая идея — сказать женщине о своих чувствах, прежде чем жениться на ней, — вставил отец Алесси.

Я усмехнулся.

— Для нас это лишнее. Самара знает, как я к ней отношусь.

— Братан, эта женщина не понимает, что ты даже отдаленно заинтересован. Не говоря уже о том, что это не что иное, чем жертва с твоей стороны. В ее голове? Она обуза.

Глаза Маттео сузились, глядя на Энцо.

— Откуда ты так много знаешь о женщинах?

— У меня пять сестер.

— Дерьмо, — прошипел я, переводя взгляд на лестницу.

— Да, черт возьми, — рассмеялся Энцо.

✽✽✽

Сердце Самары билось так сильно, что я чувствовал это в ее ладонях, когда держал ее руки и поворачивал ее лицом ко мне. Отец Алесси стоял в передней части гостиной Маттео, мы находились перед ним, а наша маленькая аудитория с другой стороны. Ее широко раскрытые глаза смотрели на меня, когда она повернулась, и я проигнорировал то, как Энцо и Маттео тихо смеялись в углу. Я проигнорировал то, как мать Самары всхлипнула, сидя рядом с Доном. Я пытался отвлечься от слов Энцо, что Самара не знает, что я чувствую, пытался сосредоточиться на том факте, что после всех этих лет я наконец-то получу то, чего всегда хотел.

Самара будет моей.

Я не стану лгать и говорить, что мне не больно от осознания, что я заставил Самару выйти за меня замуж, что мне не хотелось приковать ее к себе и выбрасить ключ. Когда я всю жизнь мечтал, чтобы этот момент стал возможен, она вышла замуж за другого. Я не мог винить ее, когда не сделал сам выбор, но я думал, что очень, очень четко выразил свои намерения. Маттео и Энцо так любезно показали мне, что, возможно, это неправда. Но я достаточно хорошо знал свою Голубку, чтобы понимать, что, даже если она не считает себя обузой для меня, она также очень своенравна.

Если я надавлю слишком сильно, слишком быстро, я потеряю ее совсем.

А это просто не вариант.

Белое платье свисало с ее светло-золотистых плеч на тонких бретельках, ниспадая до разреза между грудей. Ткань была легкой и воздушной, простой, она струилась по ее бёдрам. Это было гораздо менее изысканно, чем я когда-либо представлял, что у меня будет, когда у меня наконец не останется выбора, кроме как женится на другой на грандиозной свадьбе, которой я не хотел.

И это было тем более прекрасно, что пусть это была не пышная свадьба, но она была нашей.

Отец Алесси пропускал моменты, которые, как он знал, не будут иметь для нас значения, показывая, насколько неортодоксальным был священник с мафиозными связями. Этому человеку не нравились свадьбы, он предпочитал исповеди, которые собирал, как мастер тайн. А у мафии были чертовски хорошие секреты.

— Лино, повторяй за мной, — сказал он, приподняв бровь, и я глубоко вздохнул. Он выдохнул слова, которые свяжут меня с Самарой, и я, не колеблясь, произнес их. Мои глаза смотрели на нее, вкладывая в слова как можно больше убедительности и надеясь, что она каким-то образом проснется и почувствует это. Почувствует меня.

— Я, Анджелино, беру тебя, Самара, в законные жёны, чтобы обладать и оберегать, с этого дня и впредь. В горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит нас. — Ее рука сжалась в моей, ее глаза сузились, глядя на кольца, которые Маттео протянул мне. Я надел комплект из трех колец на ее безымянный палец, наблюдая, как дрожит ее рука, когда овальный бриллиант опустился на ее палец, кажущийся массивным на фоне ее хрупких размеров. Два кольца окружали его усыпанными бриллиантами листьями, что делало его похожим на цветок, с которым Голубка выглядела как дома.

Кольца были золотыми. Ее позолоченная клетка, приковавшая ее ко мне на всю оставшуюся жизнь, была надета на ее палец. Я знал, что она не осознает важность момента, важность того, что это кольцо будет означать для ее будущего. Для Белланди это было действительно «пока смерть не разлучит нас».

И если она когда-нибудь осмелится покинуть меня, в жизни или в смерти, я последую за ней в бездны Ада и защищу ее от пламени.

— Самара, — сказал отец Алесси, и я увидел, как ее голова повернулась к нему. С широко распахнутыми серо-голубыми глазами она была похожа на оленя, пойманного в свете фар. Ужас охватил меня, когда я впервые подумал, что она может сказать «нет».

Что, возможно, Самара не станет моей женой в этот день.

Но когда отец Алесси повторил слова для Самары, она снова перевела взгляд на меня и сглотнула. Затем она высоко подняла голову и повторила слова.

— Я, Самара, беру тебя, Анджелино, в законные мужья, чтобы обладать и оберегать, с этого дня и впредь. В горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит нас.

Она нерешительно взяла у Маттео золотое обручальное кольцо, взяла мою руку в свою и надела его мне на безымянный палец.

Если я назвала ее кольцо клеткой, то мое чувствовалось иначе.

Мое было похоже на свободу.

Впервые за целую вечность я мог открыто любить женщину, которая всегда была мне предназначена. Иметь кого-то для себя, кто знал меня до глубины души.

— Вы заявили о своем согласии перед Церковью. Да укрепит Господь по Своей благости ваше согласие и наполнит вас обоих Своими благословениями. То, что Бог соединил, люди не должны разделять. Аминь.

— Ты скоро перейдёшь к важному дерьму, отец? — поддразнил Энцо сзади.

Отец Алесси нахмурился и вздохнул.

— Теперь я объявляю вас мистером и миссис Анджелино Белланди. Вы можете поцеловать свою невесту.

Так я и сделал, наклонившись вперед и прикоснувшись к её щеке. Я нежно прижался губами к ее губам, вздохнув с облегчением, когда она подняла лицо, чтобы дать мне лучший доступ, и приняла поцелуй. Приняла меня. Это было нежно, робко. Каким и должен быть первый поцелуй между мужчиной и его женой.

Это было все для меня.

Как и она сама.