Просто люби меня

Глава третья

Приехав домой в «Саутерн-Кросс», чтобы подготовиться к свадьбе, Энни Маккиннон привезла с собой и свою лучшую подругу Мелиссу, которой надлежало стать главной подружкой невесты. Присутствие в доме сестры было для Рейда словно глоток свежего воздуха. Он слишком долго находился в «Саутерн-Кросс» один, а потому очень обрадовался, когда сестра наконец приехала и в доме поднялась предсвадебная кутерьма.

— Интересно, кто это написал? — спросила как-то вечером Мелисса.

Рейд поднял голову от журнала «Скотоводство».

— Что написал?

Мелисса тряхнула свежим номером «Мирабрукской звезды», полученным с последней почтой.

— Это письмо в рубрику «Письма читателей» в местной газете.

— И о чем оно? — поинтересовалась Энни, расположившаяся на софе с женским журналом.

— Послушайте, я вам прочту, — сказала Мелисса.

— Это обязательно? — проворчал Рейд.

— Да ладно тебе, Рейд, пусть читает.

Рейд и не надеялся переубедить Энни. После нескольких месяцев, проведенных в Италии с женихом, сестра сильно изменилась, но по-прежнему живо интересовалась местными сплетнями.

Мелисса молча переводила взгляд с брата на сестру и обратно.

— Ладно, читай свое письмо, — сдался Рейд, — если тебе так уж хочется.

— Вот и хорошо. — Мелисса кашлянула, прочищая горло. — «Я много лет люблю одного человека, а он, хотя и испытывал ко мне сильное чувство, я это знаю точно, теперь предлагает мне только дружбу. Он прекрасный человек и самый лучший друг, но одной только дружбы мне недостаточно.

Он так и не сказал мне, что заставило его передумать. Насколько мне известно, у него нет другой женщины, но скажите: разве не глупо с моей стороны ждать годы напролет в надежде, что он снова меня полюбит?»

Мелисса ухмыльнулась:

— Разве о таком спрашивают? Вот бедняжка-то. Вы не догадываетесь, кто бы это мог быть?

Мгновение помолчав, Мелисса посерьезнела:

— Энни, что случилось?

Рейд уже не слышал ответа сестры — он так стремительно вскочил на ноги, что стул с резким скрежетом подался назад по натертому дощатому полу.

— Я… я только что вспомнил… про одно дело. — Не обращая внимания на сестру, с беспокойством смотревшую на него, Рейд круто развернулся, выбежал за дверь и далее по коридору на заднюю веранду. Захлопнув за собой дверь, он прислонился к ней спиной, тяжело дыша.

Письмо написала Сара. Рейд глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Бедная девушка в отчаянии написала в газету, и Энни догадалась об этом. А теперь, когда он сам себя выдал, наверняка сообразила и Мелисса.

Подойдя к перилам веранды, Рейд постоял, сунув руки в карманы и устремив взгляд на конный выгул. Надо было давным-давно дать понять Саре, что она свободна, и не доводить дело до такого.

Погруженный в тяжелые мысли, Рейд опустился на ступеньку и застыл, глядя на темный кустарник. Среди облаков время от времени проглядывал тонкий изогнутый месяц, небо над черными растрепанными кронами эвкалиптов светилось металлическим серым цветом. Снизу, от ручья, доносились жалобные крики кроншнепа.

День, который должен был настать, настал. Терпение Сары истощилось. Скоро она вообще покончит с их дружбой, и будет права. Ради себя самой она должна была бы сделать это уже давно.

Рейд почувствовал, что у него дрожат губы. Он снова ощутил чувство потерянности и унижения, которое овладело им еще в тот день, когда начался весь этот кошмар, вынудивший его оборвать любовные отношения с Сарой.

Ему было невыносимо тяжело причинять горе любимой девушке, но что было делать? В те черные дни после смерти отца все в его мире перевернулось вверх дном. Это был ужасный, самый ужасный период в его жизни — душа его погрузилась во мрак.

Он снова, как и много раз за последние годы, пожалел о том, что не может посоветоваться с Кобом Маккинноном. Этот человек был для него больше чем отец. Коб был для Рейда кумиром, он любил его как самого дорогого друга. Они прекрасно ладили.

Коб был сильным человеком, стойким шотландцем, чей характер лишь закалился в суровом австралийском захолустье. Среди скотоводов Звездной долины он слыл лидером.

Рейд сгонял скот на дальнем пастбище и, когда до него дошел слух о том, что отец тяжело болен, бросил все и помчался домой. Он гнал всю ночь, но опоздал.

Самое плохое было то, что Рейд не мог даже отдаться своему горю — кто-то должен был сохранять самообладание. Мать возложила на него все: и организацию похорон, и переговоры с адвокатами, и дела по завещанию.

Кое-как он справился с этим, но затем стало еще хуже.

Однажды вечером, дней через семь после похорон отца, мать подошла к Рейду, когда он сидел на этой же самой веранде.

То, что произошло в тот вечер, впечаталось намертво в память Рейда. Он помнил каждую мелочь — удушающий зной, надвигавшуюся грозу, которая так и не разразилась, исходивший от матери запах чайной розы, поскрипывание дощатого пола под ее ногами, когда она прошла по веранде и остановилась около него.

— Ты не против, если я посижу с тобой? — спросила она.

— Нет, конечно нет. — Рейд вскочил на ноги, освобождая для нее кресло и пододвигая для себя плетеный стул.

Усевшись, мать проговорила:

— Я должна кое-что тебе сообщить, Рейд. — Она замолчала, словно затрудняясь говорить дальше. — Коб собирался сказать тебе об этом перед смертью. Бедный, он держался до последнего, но не успел.

Рейду подумалось, что отец хотел рассказать ему, как вести дела — заняться этим самому или нанять управляющего со стороны.

Однако, когда Джесси снова умолкла, в душу Рейда закралась тревога. Мать сидела, склонив голову, упершись локтями в колени и сжав руки.

Господи, да она молится!

Тревога переросла в панику.

— Мама, с тобой все в порядке?

— Не совсем, — ответила она, глядя перед собой. — Видит Бог, Рейд, мне очень жаль. Мы должны были сказать тебе это уже давно.

— Что сказать?

Рейд посмотрел на сгорбленную фигуру матери, на ее сжатые губы.

— Ради бога, мама, в чем дело?

— Это… это связано с твоим рождением.

Какого черта, о чем это она?

Мозг Рейда лихорадочно работал, пытаясь найти разгадку, когда Джесси заговорила снова:

— Я наверняка и раньше упоминала о том, что мы с моей сестрой Флорой жили в Мирабруке еще до того, как я вышла замуж. Обе мы работали в банке, и у нас был маленький домик.

Рейд кивнул.

— Ты также знаешь, что я забеременела вскоре после того, как мы с Кобом поженились.

— Да. Двойняшками. Кейном и мной.

— Нет, дорогой, — участливо проговорила Джесси.

Рейд удивленно уставился на нее.

О господи, мама, лучше ничего не говори.

Ее убитое лицо светилось в темноте белым пятном. Впервые в жизни Рейду захотелось схватить ее за плечи и как следует встряхнуть.

— Что ты такое говоришь?!

Джесси торопливо продолжала:

— Флора уехала в Брисбен вскоре после того, как я вышла замуж, и вернулась, лишь когда я должна была вот-вот разродиться. Она привезла с собой младенца.

— Ты хочешь сказать, что этим младенцем был я?

— Да, дорогой.

О господи! Выходит, его родители никакие ему не родители. Это было хуже, чем он мог себе вообразить. Все в одно мгновение рухнуло, сидевшая рядом женщина показалась ему чужой. Он уставился на свои руки, словно никогда не видел их прежде. Кто же он такой?

Как прикажете жить после такого открытия? Почему это случилось теперь? Почему Коб и Джесси ничего не сказали ему, пока он был маленький?

Черт побери, вся его жизнь — сплошная ложь. В детстве он уверял себя, что похож на отца. Всю жизнь они с Кейном были уверены, что они двойняшки.

Выходит, он никакой не Маккиннон.

Рейд повернулся к Джесси.

— Почему вы так долго ничего не говорили мне?

— Мы… я боялась, что ты начнешь задавать слишком много вопросов.

— Естественно, у меня возникают вопросы. Начнем с такого — как я оказался здесь? С вами? — Рейд был в бешенстве. Ему хотелось выругаться.

Рука Джесси взлетела к ее губам, она зажала рот, словно хотела навсегда наложить на него печать молчания.

— Бедняжка Флора была в ужасном состоянии, Рейд, она была на грани нервного срыва и умоляла меня взять ее ребенка.

Бедняжка Флора… Он не хочет другой матери. И уж точно не хочет, чтобы ею была тетя Флора, которую он лишь однажды навестил во время путешествия по Европе. Визит вышел каким-то скомканным, напряженным, и Рейд ушел от нее с таким чувством, что она была нисколько ему не рада.

— И что же такое случилось с бедняжкой Флорой?

В ответ Джесси судорожно вздохнула.

— Тебе это не понравится, Рейд.

— Ничего, как-нибудь переживу.

— Дорогой, мне ужасно жаль. Я понимаю, как тебе тяжело. Я вообще не хотела рассказывать тебе ни о чем. Да и время неподходящее.

А вот это точно. Оба были слишком убиты горем, чтобы говорить спокойно, но прерывать разговор было поздно.

Рейд скрипнул зубами.

— Что случилось с моей… с Флорой? Почему она решила избавиться от ребенка?

— Ее изнасиловали.

Изнасиловали?

Джесси произнесла это слово так тихо, что Рейд, погруженный в раздумье, с трудом расслышал его.

Но все же расслышал. Изнасиловали? Слово пронзило его словно пуля снайпера, попав точно в цель — его сердце. В голове стало пусто, в ней крутилось лишь одно-единственное слово. Изнасиловали.

Он сын насильника.

Изрытая ругательства, Рейд вскочил и заметался по веранде.

Дьявол! Теперь понятно, почему Флора не хотела его видеть. Ей достаточно было бросить лишь один взгляд на него, чтобы перед ней встало лицо того, кто ее изнасиловал.

— Рейд, дорогой.

Голос матери звучал за его спиной. Матери, которая ему вовсе не мать. Но какого черта?! Какая разница, кто его мать, если в нем течет кровь насильника?

О господи…

— Сара…

Это имя сорвалось с его губ вместе с рыданием. Образ любимой всплыл перед его глазами, и он почувствовал себя грязным. Он увидел милое лицо, обрамленное длинными черными волосами, ее пухлые теплые губы, ее ясные синие глаза, светящиеся любовью к нему.

Его девушка. Четыре года он ухаживал за ней.

Во время последней поездки в город, как раз накануне кончины отца, он купил обручальное кольцо и собирался в скором времени, когда семья более или менее оправится от горя, вручить его ей.

Но теперь… Отец, которого он любил, которого похоронил, о котором горевал, не был ему отцом. Никаким отцом он ему не был.

Как же он теперь может жениться на Саре?

Нет! Это было бы настоящим кошмаром!

— Скажи, что это неправда! — закричал он, ударяя кулаком по столбу.

— Ах, Рейд, если б я могла.

В глазах затуманилось от слез. Рейд сердито вытер их рукавом.

— Может, тебе принести что-нибудь выпить?

— Нет!

— Тише, дорогой, ты всех разбудишь.

— Я хочу знать факты, — прошипел Рейд. — Хочу знать, как все было. Где это произошло? Кто этот подонок и где он сейчас?

Джесси прижала к глазам носовой платок.

— Боюсь, я мало что смогу тебе рассказать. Флора никогда не заговаривала об этом. Мне кажется, она вообще постаралась изгнать это несчастье из своей памяти. Но мы решили, что этот… преступник, скорее всего, был сезонным рабочим.

Джесси, умолкнув, глубоко вздохнула.

— Это был отвратный тип, он два раза пытался залезть к нам в дом. Потом полицейский сержант из Мирабрука выгнал его из города, а позже его посадили за изнасилование еще кого-то в Куилпай.

Рейд почувствовал, как к горлу подступает тошнота.

— Он все еще отбывает срок?

— Говорят, года два назад он умер там, в тюрьме.

Рейд медленно выдохнул.

Они долго стояли молча, глядя в ночную тьму.

— Рейд, я думаю, не стоит говорить об этом Кейну и Энни, — сказала наконец Джесси.

— Конечно.

— Флора не хотела, чтобы кто-нибудь об этом знал.

— Уж поверь мне, я не собираюсь распространять эту замечательную новость.

— То есть я могу надеяться, что ты сохранишь это в секрете?

— Да, черт побери. — Рейд горестно вздохнул. Больше, чем когда-либо, он нуждался сейчас в Кобе Маккинноне.

Словно прочтя его мысли, Джесси сказала:

— Дорогой, Коб любил тебя. Он любил тебя как…

— Замолчи! — На глазах снова выступили слезы, и голос дрогнул. — Не смей говорить мне, что Коб Маккиннон любил меня как сына! Черт возьми, я был его сыном!

Слезы хлынули из глаз Рейда, и он сбежал с веранды, потрясенный, уничтоженный.

В последующие недели Рейд не раз порывался рассказать все Саре. Видит Бог, ему стало бы легче, поделись он с кем-нибудь своим горем, тем более с любимой женщиной. Но обещание хранить все в тайне, данное Джесси, оставалось в силе, да и потом, он заранее знал, как Сара отреагирует.

Она наверняка скажет, что все равно его любит. Но он не мог, просто не мог попросить ее выйти за него замуж.

Прошло время, и Рейд понял, что вел себя как эгоист. Надо было давно порвать с ней. Это было бы жестоко, но все-таки добрее, чем то, как он поступил. Выдумал бы что-нибудь, сказал бы ей что-нибудь обидное, чтобы она сама порвала с ним. Да мало ли что можно было придумать!

Бедная девочка. Как она, наверное, расстроена, если написала о своей проблеме в газету. Между прочим, надо признать, советы таинственной «Тетушки», которая отвечала на письма читателей, всегда были на удивление толковы и к месту.

Что, интересно, она посоветовала Саре?

Подталкиваемый внезапным любопытством, Рейд торопливо вошел в дом, чтобы взять газету.

Энни с Мелиссой не было ни в гостиной, ни на кухне. Его чашка с остатками кофе стояла в микроволновке.

Нигде ни следа газеты.

Нахмурившись, Рейд обследовал кухню. Поиск результатов не дал.

В гостиной газеты тоже не обнаружилось. Рейд поднял каждую диванную подушку, покопался в кипе журналов и даже заглянул под диван.

Вот черт! Энни, наверное, решила избавить его от лишних волнений и спрятала газету, а ему необходимо знать, что посоветовала «Тетушка». Ведь Сара наверняка последует ее совету.